Новая История

      Как только шёлковые трусики растянулись на подрагивающих ступнях Тамаши, и библиотечная люстра просветила в игривом узоре из белых и розовых полосок мокрое серое пятнышко, во взгляде Тамаши заиграли огоньки предвкушения: её сон вот-вот сбудется!       Осознание, пришедшее первыми каплями неожиданного ливня, поцеловало рельеф её живота судорогами нескончаемых мурашек, разлило по бёдрам струйки серебристого нектара и, наконец, обрушилось осадком нескончаемых переживаний на буйную голову Тамаши. Вдруг его не устроит её запах? Что, если крохотные, как снежинки, соски на большой и бледной груди покажутся ему ужасным сочетанием формы и цвета?       Да какого хрена?! Что, мать твою в Апас, за мысли?!       Она почувствовала, как Хиро стянул трусики с её ног, и как холодный стол заёрзал неустойчивыми ножками под её упругой задницей. Мысли быстро переплелись с восторженным страхом, распахнули дверцу в девичье подсознание и выудили из неё самые стыдные, самые извращённые комплексы о внешности и сестринских чувствах, чтобы сплести из них шёлковые петли и связать Тамаши ураганом кипящего стеснения.       Но он же раздел меня! — Тамаши затыкает мысли внутренним криком, готовая вцепиться в грудную клетку и разорвать её вместе с судорогами в горле. — Он! Раздел! Меня! Сорвал последнюю одежду, хотя уже видел меня голой!       Может, ему просто надоело терпеть мои выходки?..       Да брехня это всё! Он на коленях готов был ползать, когда я дразнила его! И когда я встала в позу пестика, он тоже!..       ?!..       ...Ему же понравилось тогда?       Терзаемая внутренней борьбой, Тамаши почувствовала на себе его взгляд. Почувствовала, с какой страстью он разглядывает её ножки, мокрые после горячей ванны. Почувствовала, с каким вниманием он слушает её неровные вздохи, наблюдая за волнительным танцем мягкой груди, украшенной парой крохотных сосков. Почувствовала — и заёрзала от того, с каким голодным урчанием он вглядывается в её подтянутый живот, на который она потратила столько сил и времени, что даже Хиро с его манерой перечитывать уже заученные параграфы не сможет побить её рекорд в марафонных забегах по району Мисаки!       Но стоило Тамаши совсем чуть-чуть приоткрыть глаза, как все потаённые фантазии рушатся вместе с образом сексуальной сестрёнки, который она точила, словно скульптор, месяцами истязая своё карамельное тельце на цокольном этаже франксовой академии. Вместо долгожданного признания её жгучей красоты, вместо страстного желания обладать её идеальным телом она замечает в глазах Хиро только виноватый пересчёт крохотных отметин по всей поверхности её молочной кожи, от шеи до рельефа бёдер. Шрамы — рваные, синие, будто гроздья детских синяков, рисуют на ней выпирающие из гладкой кожи узоры, напоминающие лепестки инея на окнах приюта в зимнюю стужу. Стужу, которая преследовала их до дверей злосчастного театра, навсегда рассыпавшего мечту маленькой девочки отплатить брату за годы любви и заботы. — А... — Тамаши в спешке закрывает шею руками. Заискивающие интонации растягиваются противно-высоким фальцетом из её горла. — А-а!.. Н-нет, я... П-прости...       Тишина. Непозволительно долгая тишина. Тамаши лежит на столе, покрытая вуалью ужаса, словно мраморная статуя Коррадини. Небрежно раздвинутые ягодицы блестят в холодном поту, а руки беспорядочно закрывают шею от чересчур внимательного взгляда алых угольков, готовых сорваться на неё геенной ужасных, болезненных оскорблений!       Как я забыла?.. Почему он не сказал в ванной?!.. Не заметил из-за воды?.. Да чёрта с два, он же мыл меня! Не мог не заметить! И остальные не могли!       Огоньки скользят ниже, и Тамаши с криком бросает ладонь на талию, закрывая волнообразный шрам справа от пупка. Порез, словно испуганная змея, уползает на спину и нестерпимо зудит под пальцами, втекая тонким канальцем в белоснежные волокна кожи. Такие же змеи обвивают её горло, когда Хиро внезапно требует от Тамаши убрать ладони с шеи и приподнять нижнюю половину тела. Как только Тамаши выполняет его приказ, он берёт её дрожащие пальцы и помещает в плен под мягкими ягодицами, мешая скрыть уродство хозяйки... а потом прижимается щекой к волнистому шраму и ласкает кожу глубокими, страстными поцелуями. — А-ах?! — Тамаши вздрагивает всем телом. — Т-ты чего?! — Помолчи, — резкий голос Хиро не требует возражений, но очень скоро превращается в бессвязную тарабарщину, обнажая взволнованный восторг парня, словно оголённый провод. — Хоть сейчас ничего не говори! Пожалуйста! — Д-да, я... Л-ладно, просто... Т-тебе не противно?.. — Ты!.. — голос Хиро обдаёт жаром раскалённого воздуха, унимая зуд в неровностях кожи. — Тамаши... Ты самая жаркая во всей чёртовой вселенной!.. — А?!.. Чё?!..       Настроившись, Хиро пытается обхватить её ноги — но движение получается слишком несобранным и Тамаши кричит от неожиданности, толкаясь всем телом прочь. — П-подожди! — её крик тонет в объятиях быстрого поцелуя. Извиняясь, Хиро кладёт ногу Тамаши себе на лицо и по очереди ласкает дрожащие пальцы, обнимая их трепетными поцелуями. Когда один скрывается под жаром его губ, Тамаши пытается что-то сказать — но получается только неровно крикнуть, вынуждая любимого бросить опасную прелюдию.       Тамаши не знает, куда направить чувства, чтобы он не побоялся сделать ей приятно. Она не хочет, чтобы он вспоминал, почему им опасно заниматься сексом. Не хочет, чтобы он думал об угрозе, которая нависла над ней двумя острыми белыми рудиментами на его лбу. Она желает, чтобы он продолжал, несмотря ни на что. Продолжал, продолжал эту сладостную пытку! Ради неё одной! — Пожалуйста...       В её голосе — беззащитное напряжение, а в мыслях — грозовые тучи. Если он и дальше будет смотреть на неё таким взглядом... Если будет бояться сделать ей больно...       ...Она и правда потечёт у него на глазах.       От последней мысли внутри зарождается истома. Тамаши крутится, сжимает мышцы таза и выгибает ягодицы, пытаясь сдержать подступающие судороги — но бёдра всё равно вспыхивают мокрым пламенем, окутывая гибкое тело волнами горячего океана.       Тамаши съёживается, укрывая от любимого постыдную влагу. Сражённая собственными демонами, она готова вымаливать у него прощение за все безрассудные шалости, которыми она пыталась завлечь его в постель. Секундное замешательство отражается на глазах Хиро, и он тянется к любимой, уверенный и растроганный её чувствами. — Расслабься, — нежный шёпот убаюкивает страхи в объятиях любовного доверия. Хиро трогает её так мягко — совсем как раньше, когда вместо горячего душа они мыли друг друга дождевой водой, а сытным обедом для них считалась варёная гречка, купленная за деньги, вырученные со сдачи металлолома. Внезапный приступ ностальгии заставляет Тамаши снова почувствовать себя беспомощной девочкой, скрывающейся от тени жестокого города под вуалью заснеженной сакуры, рядом с таким же, как она, мальчиком без рода и племени, потерянным в просторах чужого мира. — Хиро...       Дрожащие ноги уходят в пропасть под столом. Его мягкая ладонь обнимает её колено и тянется ниже, прорываясь сквозь лазурные паутинки к нетронутой, укрытой судорогами коже, по которой стекают капли её сладкого нектара. Тамаши верит ему. Его тепло ощущается таким нужным, таким правильным... Она хочет кричать, биться в сладостном восторге, когда жар родственных ладоней сплетается с влажным пожаром на её ножках. Тамаши обнимает его руку, и с блеском изумрудных огней шепчет ему сладкое признание. — Люблю... — шепчет она, мешая сексуальное желание с нотками ностальгии. — Люблю тебя! Хиро!.. — Тише, — шёпотом выдыхает тот, касаясь ножек возлюбленной. — Тамаши... Ты... Только... Держись, ладно?..       Как?.. Как держаться, когда ты... Хья-а-ах!~       Тамаши ударяется ногами в стол. Голос сам выбирается наружу. Резким, порывистым вдохом он проникает сквозь искусанные губы и спутанные пряди волос, чтобы утопить любимого в искренней музыке сладкого удовольствия. Всё пространство между ними заполняется мягким ароматом сакуры и чем-то новым, запретным, но настолько слаще любимой карамели Тамаши, что она хочет поделиться этой тайной только с ним. Поделиться своим ароматом. Запахом искренней девичьей страсти.       О-о боже, да!       Тамаши рвано стонет в водопаде розового марева. Она метается по столу, а Хиро распаляет её, массируя гладкие бёдра в лучших традициях эротического массажа. С холодным ветром приходит покалывание — ублюдок до последнего не хочет переходить к сладкому. Тянет, вынуждая хвататься грудью за воздух. Массирует — всё-таки помнит об их незаконченном деле. Целует со сладкими истомами в животе, но не спешит ласкать её изнутри. Не спешит прикасаться к средоточию сладкой пульсации, от которой по бёдрам растекаются паутинки сока, орошая мраморную кожу каплями тёплой росы.       Хиро не спешит, он наблюдает. С упоением, как его страстная сестрица становится жертвой своих гиперактивных фантазий. Смотрит, как она растекается от каждого прикосновения к её великолепному телу, которое так и хочется прижать, накрыть волнами восторженных судорог и наслаждаться, наслаждаться её яростными стонами!.. — А-ах! — горячий голос Тамаши топит его в фантазиях. — Да спустись ты на землю, астронавта кусок!.. На каких облаках витаешь?!.. — Думаю, — честно отвечает он. — О том, как сильно хочу тебя трахнуть, Маши.       Что-что-что, мать твою?!       Тамаши замирает. Мраморная, вся в испарине, она дрожит и задыхается, хватаясь за искреннее признание любимого, словно за последний лучик перед падением в мир сладостных грёз. Поражённый тем, как легко она поддалась невольной фантазии, Хиро опускается на колени и прижимается щекой к упругому, спортивному животу. Сладкий пресс дрожит под невесомыми поцелуями. Маши вытягивается всем своим гибким телом, пытаясь отдать себя в его крепкие руки — и Хиро обнимает её упругий живот, прежде чем зарыться в рельеф гладких мускулов, словно в мягкую подушку. Как же он хотел это попробовать. — Какая ж-же ты!.. — горячий аромат сакуры бьёт в лицо жалобной дрожью напряжённых мускулов, и Хиро вылизывает каждый изгиб, утопая в жалобных, переходящих в бесконтрольный смех криках Тамаши, когда её старания вознаграждаются сначала острой необходимостью закрыться в туалете с вибратором, а затем — сладким позывом выплеснуть весь нектар прямо здесь, под внимательным взглядом любимого! — Ка-айф... — заплетающимися устами выдыхает она ему в лицо. — Обожаю...       Хиро спускается ниже. Скользит по талии, обнимает пальцами кожу, заставляет Тамаши пищать от сладкого предвкушения. Каждая минута, каждый час, оставленный в стенах спортзала академии, были ради этой секунды! Ради улыбки на его хмуром лице! Ради взгляда, которым он пронзает её снизу, задерживая дыхание!..       Погоди-погоди!.. Да он же сейчас!..       Его ладонь исчезает под очертаниями живота. Тамаши зажмуривается, гибкие ноги напрягаются в предвкушении дикой агонии...       А-ах, ну давай же!.. — Ну! — нетерпеливо кричит она. С каждой секундой всё стекленеет, пульсирует от желания почувствовать эти нежные пальцы внутри, позволить им толкнуться в самую глубину и заставить, заставить выплеснуть всё до последней капли!..       Вот, наконец! Тамаши чувствует прикосновение к мокрым складкам! Кусает губы, задерживает дыхание... и Хиро опускает руку ей на бедро, с коварным расчётом успевая дотронуться до её влажного естества подушечками двух пальцев. Вязкое чувство незаполненности превращается в яростный крик, требуя восстановить утраченную справедливость. — Эй! — в порыве гнева Тамаши толкается вверх... и Хиро наваливается на неё голодным зверем. Грубые руки зажимают её на столе, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. Глубоким, доминирующим поцелуем он ломает бессильную ярость Тамаши, выпивает весь её страстный, недовольный крик до последней капли, с жестоким садизмом наслаждается вкусом её губ, сплетается с ними во французском танце, кусает и расплетается с яростью дикого животного.       Матеря его во всех мыслимых формулировках, Тамаши сгибает ноги и стискивает ими Хиро — но удержать судороги не получается. Внутри тянет, смазка скользит по пальцам, орошая развратный ритуал соками девственного удовольствия. Окрылённый этим ароматом, Хиро опускает руки на её задницу и бессовестно сжимает до покалывания в белых костяшках пальцев — у Тамаши темнеет в глазах. Прелести наливаются жаром, девушка бесстыдно ёрзает в руках любимого, пока тот смакует эмоции в её помутнённых глазах-изумрудах и поражается тому, насколько сильно его возбуждает Тамаши. Такая Тамаши.       С трудом отрываясь от её страстного тела, Хиро вспоминает, какой горячей красоткой она стала за эти годы. Стеснительная девочка превратила загнанный взгляд в обжигающий жизнью румянец, а из нескладной фигуры сделала настоящую мечту художника. Даже сейчас Хиро гордится ею — своей названной семьёй. Пожалуй, она и правда стала главным достижением в его жизни — и главной же занозой в отработанном распорядке. За последний месяц она полностью осознала свою значимость, и теперь во всю доводила Хиро то неловкими касаниями, то крепкими объятиями, то прямо раздеваясь перед ним — последняя капля терпения осталась в местной бане. И оттого было приятнее упиваться этой несносной, горячей сестричкой. Не смотреть, как она встаёт в позу и демонстрирует ему свой зад, а собственноручно сжимать его, чтобы она, извиваясь в новых приливах адреналина, вогнала туда побольше заноз. Когда всё кончится, он извинится за каждую рану жарким поцелуем и угостит её самым большим мороженым, какое сможет найти. Теперь он отпускает её из объятий и наслаждается плодами их страстной ярости.       Над головой висит бронзовая люстра. Тамаши, бесстыдно расставившая ноги перед Хиро, наливается языками огненно-рыжего пламени и превращается в воплощение кипящего разврата. Бледная, налитая огнём грудь дрожит от столкновений с его губами. Дубовый, весь в книгах, шкаф закрывает их горячую интрижку от входной двери, и если бы позади разместился камин с уютным дровяным треском, этот закуток сошёл бы за однушку в восточном районе. Но сейчас не огонь, а мягкий жар Тамаши согревает его руки. И плевать, если кто-то увидит — он достаточно терпел её выходки. — Хи-иро...       Горячие губы целуют её хрупкий живот, наливая сотнями восторженных мурашек — Тамаши пищит, как школьница на первом свидании. Она втягивается и ёрзает так сладко, что Хиро снова раздвигает ей ноги. Опускается ниже, сминает пальцами бёдра. А потом, не обращая внимания на потерянный взгляд Тамаши, тесно целует её ниже живота, проталкивая пламенеющий язычок сквозь дрожащие лепестки её бутона.       Прямо туда. В самую глубину. — Хья-я!       Он сделал! Он делает мне!..       Хиро целует глубже, и ноги выворачиваются в сладких судорогах. Тамаши пытается вжаться в стол, но нижняя половина тела рефлекторно тянется к его полуоткрытым губам, утопая в родном, приятном тепле его ласковых прикосновений. У Тамаши даже получается ненадолго расслабиться, с улыбкой откинувшись на ставший таким мокрым деревянный стол, и позволить любимому братику ласкать её девственную киску чувственными, горячими поцелуями. Ровно до момента, пока её нежный цветок не утопает в тепле единственного пальца, с тихим всхлипом нарушившего неприступную пустоту её влажной киски.       Нет!.. Нет! Это слишком!.. — А-ах!.. — Тамаши утопает в геенне огненного разврата. Дрожащие ноги падают в пустоту по обе стороны мокрого стола, наливаясь красивым рельефом напряжённых мускулов. — Глубже...       Ч-что я сказала?!.. Нет! Нельзя! Он же сейчас!..       А-а, глубоко! Я не выдержу! Я!.. — Не-е!.. Хья-я-а-аах!!!       Воздух плавится в раскалённой плети грязного восторга, когда Тамаши живописно выгибается всем телом и издаёт резкий возглас наслаждения. Капли на бёдрах превращаются в фонтан, мягкий цитрусовый аромат опьяняет не хуже наркотика. Хиро кусает её в средоточие сладкого аромата, и Тамаши обхватывает его ногами. Мягкую грудь стягивает лента розового водопада, заплетая в шёлковые нити всё, до чего добираются влажные волосы. Бархатный поток ласкает щёки Хиро, невыносимо тесно обнимает дрожащие бёдра Тамаши и гладит, гладит там, где терпеть эту щекотку нереально, невыносимо! Когда очередная прядь проскальзывает между бёдер и шаловливыми кончиками дразнит её горячее лоно, взрыв, подобный ненавистному ей электричеству, разносит по телу Тамаши фонтан наслаждения, разбрызгивая наэлектризованные капли по таким же ненавистным учебникам библиотеки, и на такое любимое, вечно усталое лицо Хиро.       Ох... твою мать... — Ты в порядке? — шепчет он, когда пульсация внутри Тамаши ослабевает, и капли нектара, срываясь с дрожащих губ Хиро, остаются в тонкой ложбинке между мокрыми от пота половинками её дрожащей груди. Он подаётся вперёд и целует её в это место, захватывая обе груди в мягкий плен пылающих ладоней. — М-мх-х... В норме... к-кажется... — искусанные губы открываются для жаркого вздоха. Тамаши почти ноет от удовольствия, когда он покрывает её грудь поцелуями и сминает вершины в пальцах...       Стоп! Он что, ещё не закончил?!       Молочная кожа наливается каплями росы, а ноги дрожат от предвкушения. Мокрая, со стеклянным взглядом и вздымающимся животом, Тамаши метается по столу и царапает его ногтями, не в силах укрыться от безумного экстаза. Хиро ложится на неё сверху — она расслабляется под крепкими руками. Одно колено скользит выше, слегка надавливает и прижимает мокрый лобок, впитывая горячие ручьи. Тамаши стискивает пальцы до белых костяшек, утопая в звёздах восторженного безумия. — Нья-а-а! — её голос, развратный и бесстыжий, вплетается в Хиро и убивает его совесть с особым изяществом. — Сильнее!.. Дай мне кончить!.. Хья-а-ах!       Он закрывает ей рот. Что-то шепчет, приказывая не то молчать, не то поубавить словарный запас. Тамаши кивает. Успокаивается, опускает дрожащие ноги и прикусывает губу, позволяя горячим рукам заставить её сердце биться набатом. Океаны мурашек щекочат внизу, свербят между ног с такой силой, что Тамаши бьёт о выставленное колено бёдрами, пытаясь свести мокрые ноги. Он не позволяет. Он прижимает её к столу и со звериным восторгом выпивает её крик, целуя дрожащие губы. Кричи, девочка, кричи.       Когда он обхватывает её затылок, чтобы силой толкнуться в самую глубину её рта, пальцы задевают театральный шрам на шее — и боль приводит Тамаши в чувства. Она хватает его за плечи, впивается возбуждённой улыбкой в беспомощные глаза растерявшегося Хиро, и валит на себя, крепко сжимая чёрные волосы. Второй рукой душит, сминая тонкими пальцами шею. — Ублюдок ты, любимый, — Тамаши кусает его в губу и забирает горячий крик, теряясь в потоках бесконтрольного экстаза. — Лю-би-мый, — повторяет она, пытая его новыми укусами.       Ноги, налитые тёплой влагой, прижимают Хиро к мокрому животу. Пальцы змеями находят путь под мокрой рубашкой, скользят под узкую резинку и смыкаются на горячей плоти. Она скользит ладонью по стволу, и Хиро вгрызается пальцами в края мокрого стола. — Извращенец, — она сдавливает его в кулаке, наслаждаясь экстазом Хиро. Его голос слаще любого трека из плеера, вкуснее любой конфеты из супермаркета. Он лучше всех, кто видит в ней красивое приложение к фотографии на карточке. — Маленький. Озабоченный. Развратник.       Она всегда была сильнее. Всегда побеждала. — Любимый... А знаешь, чего я хочу?       На утренних тренировках он, истощённый безумным темпом её гибкого тела, мог только наблюдать, как она укладывает его на ковер, переступает через него, заключая в клетку между стройных ножек, и медленно тянется приседаниями вниз, распаляя в побеждённом брате бессильную агонию. — Я хочу...       Она честна. Она всегда была сильнее. Всегда любила показывать превосходство над ним. — Чтобы ты...       Всегда меня... — Э-эй!       ...Но не сегодня. Приложив силу, Хиро разводит её руки и с довольным оскалом прижимает к столу. «Какого чёрта?!» — кричит она ему в губы, понимая, что проиграла первый танец за контроль. Пропускает его язык внутрь и глубоко закатывает глаза, позволяя высосать себя без остатка. — Какая же ты милая... — жарко выдыхает он. Отпускает, цепко сжимает её грудь — Тамаши беспомощно виснет на краях его галстука. Она не может держаться, ей не хватает сил. А он, будто в насмешку, снимает с себя эту красную тряпку и под громкие протесты Тамаши закрывает ей глаза. Узел впивается в причёску, Тамаши обиженно стонет. — Нечестно! — она бьётся в экстазе, когда жаркие прикосновения распаляют её горячую фантазию. — Я так не могу! Развяжи! — Слушай, — вполголоса начинает Хиро, игнорируя её крики. — А где научилась тому массажу? — Чего? Ты сейчас об этом говоришь?!       Тамаши мотает головой. Чёртова повязка не спадает. Блять, блять, блять! Сквозь темноту она чувствует, как губы Хиро накрывают её грудь. — О-ох, твою!.. Отпусти!.. — Тамаши впивается задницей в стол. На живот ложится его рука, пальцы спускаются вниз. — Подожди!.. М-м... А-а-ах!.. — А пожалуйста? — злорадно усмехается Хиро и отнимает ладонь от потопа на её коже. — Да ты совсем охренел?! — Тамаши выгибается к его рукам. Влага на груди становится невыносимо холодной, в ногах разливается фонтан чистого экстаза. — Да ты!..       Тамаши бьётся в истерике. Нет, ну какого хрена! Почему этот ботан так резко включает садиста?! Между ног горит, живот сводит судорогой, а сиськи будто льдом окатили!.. А ещё жопа, мать её, в самом центре ниагарского водопада! Нечестно! Она бы с ним никогда так не поступила, не будь он настолько, блять, сильным!       Второй галстук впивается ей в руки. «За-ме-ча-тель-но!» — мысленно кричит Тамаши. Ни посмотреть на его ахуенно крепкое тело, ни облапать пресс, ни стянуть с него одежду! А ещё девушка, называется!       Она сводит бёдра вместе, и колено снова упирается ей между ног. Да ебать тебя всеми страпонами мира за твои приколы, альфа-самец ебучий!.. — П-подожди! — умоляет она, впиваясь спиной в холодный стол. — О-ох, сто-ой!..       Ладони возвращаются на грудь, Тамаши сдавленно ахает. Выгибается, запрокидывает голову и пишит, растекаясь от нежнейшего поцелуя в шею. Внутри всё связывается, сквозь искусанные губы вырывается стон.       Что?.. Что со мной?.. Почему я такая слабая?.. — Хорошо держишься, — довольно заключает Хиро, смакуя сладкий вкус её кожи. Она чувствует, как он мнёт, сдавливает и щекочет её мягкие прелести, нашёптывая похотливые желания ей на ушко. Когда он прижимает её запястья к столу, она закатывает голову и жарко стонет, кайфуя от языка на своей груди. Как же это шикарно.       Хочется кричать громче, и Тамаши просит заткнуть ей рот. Всё ради того, чтобы не сдерживаться, когда он опустит руку, заскользит по мокрым бёдрам вверх — Тамаши замирает от восторга, — и резко, с распутным всхлипом не оставит внутри неё ничего, кроме нежного тепла двух крепких пальцев. — Хья-а-ах!..       Тамаши разрывается в неистовом кайфе. Каждая капля, весь её постыдный разврат разливается пламенем, орошая тёплую ладонь Хиро бурным водопадом. Она не сдерживается, она показывает ему, насколько сильно желала этой секунды! Оргазм накатывает волнами, струится по расслабленному телу иголочками удовольствия, и Тамаши хлестает себя по горящему лону парой сложенных пальцев.       Смотри! Смотри! Наслаждайся моей агонией!       С последними истомами она теряет последние силы и падает в обморок, растворяясь в круговороте нежных поцелуев, которыми окружает её Хиро. — Т-твою же... — Тамаши сладко стонет, когда Хиро достаёт изо рта галстук и развязывает повязку вместе с руками. Его пальцы выходят из лона с протяжным всхлипом, оставляют внутри Тамаши нескончаемые мурашки, от которых она дрожит, как от огня. Не давая передохнуть, Хиро снова впивается в её губы. Трепетная ласка сплетает кусочки её разума воедино.       Он прекращает поцелуй, и Тамаши блаженно растягивается на пропитанном влагой столе, не стесняясь ни своей наготы, ни чувственного взгляда любимого. — ...Я вырубилась, да?.. — слабый голос звенит сладостным шёпотом. Как же хочется её обнять... — Иди сюда, — Хиро ложится рядом и приглашает Тамаши в объятия, забираясь пальцами в водопад шёлковых волос. — Ты... Нет слов, Маши... Это было... Ты такая... — Милая? Сексуальная? — с усмешкой она обнимает его, лаская грудью горячее тело. — Блин, я... Я знала, что будет круто... Но чтобы так!..       Хиро отдаётся слабости. Закрывает глаза, и нежный поцелуй становится ему наградой. Он обожает чувствовать её прикосновения. Её мраморные пальцы, мягкие губы... Хочется раствориться в них, позволить забраться под ткань промокшей рубашки и отдаться потоку чувственных ласок. Отдаться ей. Любимой девушке. Любимой младшей сестре. — Слушай, — шепчет ей на ушко, обжигая горячим дыханием. — А давай ты...       Договорить не получается. За дверью, нарушая все развратные мысли Тамаши, звучат шаги. Осознание приходит мгновенно: любовники хватают вещи и прыгают за книжную полку. Тамаши пятится назад, поскальзывается и падает на пушистый ковёр, скрываясь за шкафом. Хиро садится рядом и приникает к щели между книгами.       Дверь открывается. Сердце сжимается в болезненный комок, когда Хиро узнаёт в вошедшей свою новую, недавнюю знакомую. Кью неуверенно топчется на пороге, осматривает комнату и — будто могло быть иначе — идёт прямо к их недавнему ложу, подозрительно вдыхая малознакомый аромат.       А... бзац.       Девушка на носках подбирается к столу, собирает ладонью немного влаги, и вязкие капли стекают по тонким пальцам в ладонь, оставляя змеистый ручеёк на безжизненной серой коже. — Эй, сохатик! Ты тут? — спрашивает, растирая влагу о край форменного пиджака. Хиро белеет. Ноги деревенеют, лёгкие отказываются принимать его испуганный вздох. Сквозь ужас он не сразу замечает, как Тамаши берёт его под плечи и укрывает за торцом полки. Кью ещё раз осматривает библиотеку и, словно в чём-то убеждаясь, останавливается перед пустым стеллажом напротив шкафа, за которым прячутся Хиро и Тамаши.       Сквозь щель в книжных рядах можно увидеть её лицо. Серое, без намёка на знакомство с солнечным загаром. Спортивная, как и Тамаши. Впрочем, едва ли превосходит бывшую-зеро-ту в красоте. Пепельные волосы отдают мышиной невзрачностью, мышцы портят плавные линии тела, а плоская грудь — Хиро кусает себя за вольность — вряд ли сможет привлечь чей-то взгляд.       «И всё-таки...»       Как будто о чём-то раздумывая, Кью всматривается в потолок, и Хиро видит решётку вентиляционного люка. Решившись, девушка подбирает швабру, отодвигает крышку люка, и та преспокойно едет вверх с натужным скрипом. Хиро вспоминает этот звук: он слышал его, когда лежал под присмотром у старушки Кане.       Осторожно возвратив крышку на место, Кью ещё раз проходит взглядом по библиотеке и, фыркнув, уходит за порог, роняя шварбу на положенное ей место. Хиро скатывается на пол, роняет поклажу и обессиленно валится на ковёр, прямо под ноги Тамаши — совсем, как после тренировки.       Что это было?..       Тамаши отвечает ему в своей манере — переступает через обмякшее тело. Оглушительный стук не даёт Хиро сдвинуться, и он бессильно смотрит на подругу, голую, всю в девственных соках и со спутанными волосами, сладко разминающую тяжело вздымающиеся груди в порыве адреналина. Такая милая. Такая горячая. — Тебе ещё мало?.. — адреналин испаряет его шёпот взволнованной хрипотцой. — Что ты?.. — он резко толкается вверх, но Тамаши перехватывает его за плечи. Без единого слова она прижимает его к полу, вставая на четвереньки. — Ты что?! Она же почти поймала нас! Хватит!       Словно угадывая его мысли, она гибко садится на корточки и сминает Хиро упругими бёдрами. Пальцы исчезают под одеждой и напряжённое тело вздрагивает от мурашек. Холодная щекотка приятно скользит по бокам, обхватывает майку и тянет наверх, пока рукава не соскальзывают с дрожащих пальцев Хиро. Тамаши не церемонится, впивается в очертания гладкого пресса и удовлетворённо обволакивает пальцами крепкую кожу. Взгляд горит изумрудным огнём, и Хиро понимает: он не сможет заставить себя остановить её. — Ладно, ладно, — поспешно выпаливает он. — Давай тогда поскорее...       Она сминает его живот. Приятное давление заставляет Хиро откинуть голову. Тамаши собирает волосы в косу, решительно перекидывает их через плечо и хватается за края его брюк, чтобы стащить их вместе с трусами. У неё получается: ткань скатывается на бёдра, освобождая налитый член.       Хиро теряется. Глаза безвольно следят за тонкой улыбкой Тамаши, когда он случайно упирается ей в ладонь, наливая кожу опаляющим жаром мужской страсти. Хиро вздрагивает отводит глаза в пол — Тамаши обнимает его за щёки и встречается с ним взглядом. — Вот скажи, как ты это делаешь? — Тамаши прижимается лбом к его рогам и смотрит в глаза, не отрываясь. — То стесняшка, то у меня крышу от тебя сносит... Что за биполярка? — Тебе обязательно?.. — Нет, ну а что? — сквозь пристальный взгляд он не сразу чувствует прикосновения. Ладонь медленно скользит вниз, оттягивая кожу. — Просто твой охренительный прибор может меня порвать в три погибели, вот я и пытаюсь себя отвлечь. Так что не нервничай, окей?       Хиро не возражает. Приходится закусить губу, чтобы никто не услышал, как Тамаши хватает его член губами. Каждая мурашка взрывается реками удовольствия, и Тамаши растягивает эту пытку, пробуя Хиро на вкус. Потом выпускает, оставляя его со сжатыми пальцами и блестящим, горящим похотью взглядом. — Фу-ух, — Хиро тянется вслед за Тамаши. — Сделай так ещё... — Не-а, — она усмехается и проводит пальцем, вырывая стон. Её рука, вся в смазке, скользит вверх-вниз, разминая неподатливый член подушками пальцев. — Невкусный ты. Вот с мёдом бы, с конфетками... — Маши, блин!.. — Да знаю, не крутись!       Расслабиться не получается. С каждым стоном, каждой усмешкой и неровным движением Тамаши Хиро теряет остатки равновесия. Девушка прижимается к нему, заставляя дрожать в страшном, восторженном предвкушении удовольствия, которое держит его член в плену у всех десяти пальцев Тамаши. Словно этого было мало, она вдруг сильно стискивает его ладонями и разгоняется, наслаждаясь умоляющими криками Хиро. Вверх, вниз, вверх, вниз... — П-подожди! — он хватает её за руки и выравнивает дыхание. — Я не могу... Лучше заткни меня... — Не-а, — словно в насмешку, Тамаши прижимает его член к груди и смотрит так, будто стащила конфету с полки. — Понимаешь, любимый? Я хочу слышать твой кри-ик!.. — Да меня половина местных так услышит! — Ну-у-у... Терпи тогда?       Тамаши сдавливает пальцами грудь, и Хиро откидывает голову в немом крике. Голая и возбуждённая, она одновременно пугает и привлекает его. Похожая на секс-куклу, запрограммированную сорвать последние нити его рассудка, она делает всё, чтобы выполнить задачу.       Очень скоро её грудь покрывается паутинками тёплой смазки, и Тамаши выпускает измученный член из мягкого плена. Хиро облегчённо выдыхает, сбавляя темп раскалённых вдохов-выходов, и слишком поздно чувствует знакомый цитрусовый аромат. Тамаши сдавливает его плечи, сгибает ноги в коленях и медленно садится, обнимая разбухший член девственными лепестками.       Секунда — и оба кусают губы в кровь. Тамаши насаживается сильнее: её ногти вгрызаются в плечи Хиро, а оглушительный крик исчезает в его губах, смешиваясь с опустошающим рёвом парня. Мёртвая хватка сдерживает припадок Тамаши. Одной рукой она сжимает правую грудь, а другой царапает его спину. Ещё одно усилие... — Хья-я-а!..       Ноги каменеют, каждая мышца кричит от натуги. Тамаши откидывается и громко падает, взгляд её изумрудных глаз наполняется туманом. Дрожащими руками Хиро держит её задницу: по пальцам течёт горячая смазка. Лёгким движением он вытаскивает член наружу и с удовлетворением наблюдает, как измождённая Тамаши бьётся головой о ковёр, пытаясь заглушить ураган рвущихся эмоций. Сквозь стиснутые зубы вырывается неразборчивый мат, по лицу растекаются слёзы, и Тамаши судорожно стонет, когда Хиро входит в неё сладким рывком, заполняя до основания. — А-а-ха-а-а...       Она не может вырваться: он держит её за бёдра. Пронзает, затыкая поцелуями и сжимает сочную задницу, закипая в неописуемой жажде. Тамаши извивается под ним. Глаза горят лихорадочным огнём, ноги колотятся в судорогах, грудь накаляется от жара, а низ живота истекает соками, принимая в себя адски горячий член.       Тамаши сверкает от кайфа. О, да! Да, мать твою! Резким движением он встряхивает её, прижимает к стене и — О-о, боже! — Этот крик должны были слышать сами небеса! Руки беспорядочно дрожат — плевать, она будет ласкать ими свою грудь у него на глазах! Будет кричать, кусая его язык!       Мысль о том, что сверху должна быть она, уходит к рёвозаврам под хвост. Сейчас ей нравится быть его куклой. Избивать холодную стену мокрой спиной, колотиться в лихорадочном припадке, пока он смотрит на неё глазами дикого зверя и трахает с таким остервенением, словно хочет порвать изнутри. Тамаши кричит во весь голос, кусает его губы и расслабляется, позволяя войти глубже. Но вот он силой разгибает ей ноги, с развратным всхлипом насаживает, вдавливает до краёв — и весь самоконтроль уходит к чертям. — А... А-ах...       Истерзанная, заполненная до краёв, она прижимается и висит, откинув голову. Кричать не получается: Тамаши глухо стонет, растекаясь от жара горячих пальцев на своей заднице.       Рывок.       Он выпивает из неё крик, отрывает от стены и кладёт на читальный стол.       Рывок.       Она закрывает глаза и тискает свою грудь, сжимая пальцы на сосках. Внутри всё горит, по животу течёт приятная истома.       Ещё рывок.       Внутри всё немеет, низ живота стягивает мурашками. Всё тело бьётся в припадке, губы выпускают стон.       Он резко выходит, пустота мгновенно заполняется стеклянной влагой...       Ох... Н-нет...       И он ломает её вздребезги.       Ноги выгибаются, Тамаши разрывается в пожаре страсти. Она метается по столу и отдаёт Хиро каждую каплю, когда с новым толчком тот разрывает последние узлы её восторженного взрыва. Не останавливайся! Всё, что угодно, но не дай этому закончиться! — Да! Да-а-а!       Натяжение внутри ослабевает, и на дрожащий живот срывается кипящая паутина его спермы — кипящей и вязкой, будто кисель. Всё тело расслабляется в неге. Тамаши падает, чувствуя, как по животу течёт горячая влага — как же хорошо было бы ощутить её внутри!.. Следом падает и он, впечатываясь лицом в мокрый ковёр. На ткань срывается белая капля, забирая последние силы его восторга. — Т-ты... как? — почти рычит он, жадно вдыхая воздух.       Тамаши держится не лучше. Единственное, на что хватает её сил — скатиться со стола и упасть грудью в тёплую шерсть. По комнате проходит едва слышный девичий смех, слова растворяются в огне восторга. — Всё... К-кажись, я познала дзен... — Да ну? — Хиро ухмыляется откровению любимой. — И что поняла? — Нам... нужны п-презики... — Маши, блин!..       Хиро берёт её за руки. Закрывает глаза, втягивает пропахший сакурой воздух. Это чувство, словно он вырвался из-под сотен чугунных цепей и освободил душу от Сизифова камня... Как же хорошо! Просто прекрасно! Тамаши падает на него бездыханной куклой, и он обнимает её, с наслаждением продлевает последние минуты её сладкой дрожи горячими поцелуями — в узлы шрамов на шее, в мокрую ключицу, в губы!.. — Т-твою мать... — шепчет она, растягиваясь на его животе. — Как мне хорошо... О-ох, ты... Я... Полижи мне... т-там... Пожалуйста... — Сбавь обороты, Венера Милосская. С тебя уже хватит.       Пульсация не прекращается, и Тамаши трогает себя между ног. Покусанные губы, плёнка прозрачного сока и запавший взгляд, в котором не видно прежнего драгоценного блеска, оставляют в животе Хиро чувство болезненной привязанности. Слушая беспорядочные стоны любимой, он даёт обет никогда больше не срываться, не становиться пленником этого наркотика. Иначе Тамаши сломает его, как сломала себя. — Хватит... Обед кончается, — он заставляет её прекратить мастурбировать, указывая на часы. — Надо смываться, пока нас не заметили... — Но... Мы же повторим, да? — Маши...       Хиро обнимает её трепетно, с любовью. Семейной, родственной и страстной — он больше не пытается разделить чувства на правильные и неправильные. Тамаши отвечает поцелуем, вкладывая единственное желание — выпить его страхи. О ней, о предстоящем побеге из этого места, о будущей жизни... — Хиро... — она прерывает поцелуй и смотрит ему в глаза. — Хочу, чтобы ты всегда меня защищал...