Отель Хазбин. Провалиться в ад

      Аластору было очень неприятно находиться в стрип-клубе Валентино, но олень просто не мог пропустить дебют Фионы на сцене. И Чарли не могла этого пропустить. И Энджел, и Столас... в стрип-клуб набилось максимальное количество посетителей. За прошедшие четыре дня никто не успокоился, наоборот, любопытство у всех было распалено до предела. Всем было интересно, что еще покажет Фиона после того танца в розовом платье. Похоть витала в воздухе и раздражала Аластора. Олень нервно дергал хвостиком и сжимал микрофон. Чарли смотрела на сцену и думала о том, что сама во всем виновата. Нельзя было допускать знакомство Валентино и Фионы. Если бы Чарли выгнала мотылька из своего отеля, ничего бы не случилось и Фиона была бы связана только с Аластором. А теперь Фиона падала в яму греха все глубже. Чарли тошнило от осознания своего бессилия. Пока танцевали другие девушки, Чарли думала о том, что этих девушек превратил в похотливых чудовищ именно Валентино. Чарли захотела вызволить всех бедняжек из стрип-клуба, но тут же мысленно поругала себя за наивность. Чарли испугалась близящегося номера с Фионой и кинулась к выходу из зала, но Аластор остановил ее.       - Ну уж нет, - натянуто широко улыбнулся радиодемон. - Мы посмотрим на Фиону и ее развратное шоу. Она столько работала над ним, музыку к нему подбирала. Мы обязаны посмотреть на Фиону.       Столас сидел с ними рядом, дергал птичьей лапкой и пушил перышки. Чарли почуяла неладное.       - Если бы Валентино не был покровителем Фионы, вы бы домогались до нее? - сердито прошептала Чарли, пристально посмотрев на совиного принца.       - Я хочу насладиться представлением, - шепнул Столас в ответ. - Это всего лишь стриптиз. Не начинай опять свои проповеди. Не порти нам настроение.       - Нам? - нахмурилась Чарли и сжала кулачки.       Столас отвернулся от принцессы ада и помахал кому-то птичьей лапой. Чарли увидела приближающегося мотылька собственной персоной и передернулась. Атмосфера клуба и запах шубы мотылька давили на нее. Аластор тоже чувствовал это давление. Ему был неприятен и клуб, и его владелец. Валентино грациозно сел на диван и посмотрел на сцену. Чарли думала о том, что еще не поздно было уйти. Она не хотела видеть кошмары с обнаженной Фионой. Валентино видел мысленные образы Чарли и это его безмерно забавляло. Чарли изводилась все сильнее с каждой секундой, а потом заиграла музыка и принцессу вышибло из реальности. Аластор дернул ушками и прислушался к музыке. Она была... красивой и манящей.       - У Фионы определенно хороший музыкальный вкус, - пробормотал радиодемон.       Посетители клуба перестали отвлекаться от выступления, происходящего на сцене, и повернули к ней свои головы. Увиденное не выглядело как стриптиз. Танцовщицы замерли на сцене как статуи, заслоняя собой главную из них. Плавная музыка дурманила слушателей, статуи на сцене ожили и превратились в служителей некого божества, роль которого и исполняла Фиона. Чарли не сразу узнала ее в таком наряде. Фиона не двигалась, но другие танцовщицы славили ее своим безумным диким танцем в стиле языческих обрядов. Никто не раздевался и не показывал голую грудь, но по залу прошли волны похоти. Эти волны накрывали абсолютно всех. Танцовщицы то плавно покачивались из стороны в сторону, то вставали перед Фионой на колени, а она была такой бесстрастной и неприступной, не слышала мольбы верующих в нее. Потом Фиона сделала один шаг и один жест, прервав свою незыблемость, и по залу прокатились новые волны похоти.       Аластору и Чарли стало по-настоящему дурно, а вот Энджел смотрел на сцену и Фиону в полнейшем восторге. Паучок вовсе не завидовал Фионе, нет, он забыл о своей зависти и ревности к ней, растворившись в манящей музыке, звучащей повсюду. Выступление прекратилось, а посетители клуба все еще были одурманены и поражены. Через мгновение прогремели аплодисменты, Чарли и Аластор очнулись от наваждения. Энджел Даст пополз к сцене и протянул к Фионе свои лапки. Фиона в костюме древнего божества протянула к Энджелу руку. Кто-то сделал удачный снимок и выложил его в сеть. Посетители клуба загудели как пчелиный улей. Фиона с танцовщицами ушла со сцены, а Энджел поплелся за ней в гримерку как привязанный.       - Что за цирк кексик устроил? - с притворной усталостью посетовал мотылек и пошел ловить Энджела.       Нужно было напомнить ему о том, что тот больше в этом клубе не работает и не может шастать по гримеркам артистов. Чарли кинулась следом за мотыльком, но Аластор остановил ее.       - Все кончится перепихоном, - злорадно произнес радиодемон, натягивая на свое лицо фальшивую улыбку. - На это нам смотреть не нужно, если мы не хотим испортить себе психику.       - Шоу и музыка были красивыми, - сказала Чарли. - Фиона создала интересный сценический образ. А у меня вот не получается его создать. Помнишь, я пела и танцевала в прямом эфире и опозорилась на весь ад? - Чарли вздохнула и опустила глаза в пол.       - Ты не участвовала в стриптизе, это уже хорошо, - сказал Аластор с фальшивой улыбкой и похлопал принцессу по плечу. - Тебе не нужна такая слава и такой сценический образ. Твой позор не сравнится с позором Фионы, который она принимает за успех.       - Ну хватит ругать Фиону, - возмутился молчавший до сих пор Столас. - Шоу прошло удачно и не смейте это отрицать. Фиона не виновата в ваших сексуальных комплексах.       Столас хотел и сам попасть в гримерку, чтобы поговорить с Фионой, но решил не мешать ей... им... У Столаса от нервов и возбуждения начали выпадать перья. Он был рад за Валентино и тосковал по Блицу. "Блиц по мне вряд ли тоскует, - печально подумал Столас. - Он обо мне раз в месяц вспоминал ради доступа к гримуару". Мокси и Блица нужно было найти и спасти, но не сейчас. О возвращении домой к жене Столас вообще не думал. От мыслей о Стелле у совиного принца всегда болел живот.       - Заблудился, кексик? - окликнул паучка мотылек, догнав его в коридоре. - Ты теперь обычный посетитель клуба и сюда тебе доступ запрещен.       Энджел посмотрел на дверь гримерки, которая раньше предназначалась ему и вздохнул. Вспомнил о столике с зеркалом, перед которым мотылек домогался до него. Когда-то подобные мысли пугали паучка, но теперь ему от них было очень грустно. Теперь паучок был свободен и неприкаян. Свобода не давала Энджелу будущего, а отбирала его. В голову паучку полезли пошлые мысли о мотыльке и Фионе. Осознание того, что теперь ему нет места в жизни мотылька, доводили Энджела до отчаяния.       - Ты все-таки ревнуешь меня к Фионе, - хмыкнул Валентино, приложив указательный палец к губам. - Ты постоянно отвергал меня, пока был моим фаворитом, а теперь вдруг стал ревновать? Я не понимаю тебя, кексик, - улыбнулся мотылек и склонил голову набок. - Ты утомил меня своим вечным недовольством и поведением бревна в постели.       Фиона открыла дверь гримерки и увидела плачущего Энджела Даста. Валентино зашел в гримерку вместе с Фионой, а паучок все плакал и плакал.