В тени сумрачного света

      Сколько человеку нужно, чтобы он окончательно и бесповоротно сломался?       Перед глазами яркие-яркие полосы выбившихся лучей солнца больно сжимаются вокруг шеи и окутывают ту в крепкие тиски, жгутом по порезам. Стекают капли пота вниз, на мертвую землю под ним, и мысли лихорадочно путаются. Третий день или уже четвертый, сколько он пробыл здесь? Все тянется слишком долго. Непривычно. Удушающе.       Под аспидным покровом ночи, овеваемый сгустками темной энергии, твердо стоящими на ногах даже против сильного ветра, лежит почти бездыханное тело. Тяжелое дыхание говорит о легком жаре; само тело потряхивает и больно щиплет, когда он пытается сжаться в три погибели, чтобы хотя бы так унять эту боль. Но она не отступает, как если бы становится лишь сильнее.       А за прикрытыми глазами сплошные мечты, там, в мире лихорадочных грез, широко раскрывает руки для объятий шицзе и хмыкает беззлобно надоедливый А-Чэн. Все хорошо, он вернулся и этого никогда не было.       Сколько человеку нужно, чтобы он окончательно и бесповоротно сломался?       Он помнит удушающий жар ладоней, как руки потряхивало настолько сильно, что металл в руках звенел. Помнит как от жары прилипали волосы к потному лбу и как на ветру морозило до тряски, еще немного. Совсем немного.       Во рту привкус лечебных трав, как в последнюю их встречу. В раскосых глазах Цзян Чэна надежда переливается желтым, яркими побрякушками и воздушным змеем, которого так и не продырявила ни одна стрела адептов. Как же счастливо он уходит в дальний путь, в устроенную им заварушку.       Прости.       Надеюсь ты счастлив.       Сколько человеку нужно, чтобы он окончательно и бесповоротно сломался?       Вэй Усянь резко вскакивает с мягкой постели, волосы его липнут к влажной спине, а непонятное существо — по одеждам вроде бы девушка — испуганно шугается. Он смотрит на нее безразлично и сквозь, совсем не удивляется лисьей шерстке и мордочке, только убирает со лба мокрую повязку. Умер? Стало быть так оно и есть.       Не то, чтобы он вел праведную жизнь, но и ничего плохого в ней не сделал, чтобы заслужить подобного окружения? А как же упокой души среди красот высокого? Ему, стало быть, придется гнить в адской яме с существами, чей внешний вид пугает — не то, чтобы он всерьез судил.       Комната пропахла ладаном, свежими травами, кажется, это даже те, что использовала Вэнь Цин, и почему-то цветами. Красные нижние одеяния на нем режут глаз, девчушка тушуется под пристальным взглядом, смущается и робко лепечет:       — Господин, вам стоит прилечь. — между тем накрывая покрывалом. Стыд. Убожество.       Почему его слова вспоминаются в такие секунды? Лань Чжань, Лань Чжань.       — Сестренка, не подскажешь где я? И правда, мне уже намного лучше! Вот, смотри, сейчас как встану на ноги, ты сама удивишься как быстро я смогу убежать.       В подтверждении своих слов, Вэй Усянь действительно спускает ноги с кровати, но стоит ему только встать на них, как он по глупости своей запинается и летит на пол вниз под удивленный взгляд и громкий писк демоницы.       — Молодой господин, вам не стоит так резко подрываться. Ваши силы еще не до конца восстановились.       Были времена, когда Вэй Усянь мог спокойно оставаться полон сил даже с глубоким порезом. В те времена как все остальные не чувствовали себя достаточно хорошо для передвижений или смеха, он рвался в любые передряги и не выказывал никаких неудобств, словно раны эти не были значимыми и вообще находились на теле другого человека. Сейчас же силы и правда покинули его, заставив осознать, что тело серьезно ослабло для передвижений.       Стоп.       Разве он не умер?       Вэй Ин недоуменно покосился на подбежавшую к нему девушку, что все никак не переставала причитать, в чем немного напоминала ему Цзян Чэна — единственная разница между ними была лишь в тоне ее голоса и в отсутствии ругательств. Она помогла ему подняться, вновь уложила на мягкую кровать и укутала шелковым покрывалом, как какого-нибудь непослушного младенца. Затем поклонилась и строго приказала ждать ее возвращения.       Ситуация оказалась паршивой.       Вэй Ин все еще не знал: находится ли он на горе или душа действительно попала в ад, не найдя покоя, или кто-то забрал его к себе домой и сейчас он испытывает страшные галлюцинации под воздействием лечебных свойств. Вариантов было множество и богатая фантазия нисколько не облегчала работу.       Но одно он знал наверняка: нужно было выбираться.

***

      Судьба привела его в неописуемо богатый дворец, усеянный множеством комнат, кричащих о богатстве его хозяина, по всей видимости человека хитрого и недоверчивого, раз выбрал столь странную планировку. Заблудиться здесь не составило бы труда и самим слугам, которые между тем удивленно поглядывали на ползущее, шатающееся красное пятно, вдалеке так напоминающее им градоначальника. Те, что имели честь видеть ходячее недоразумение перед собой, отчего-то так же щурились и морщились, а потом отворачивались и занимались своими поручениями. Не их это дело. Меньше знаешь — меньше проблем потом будет.       Вэй Усянь же с каждым разом все больше начинал паниковать, а скользящее в голове предположение, что все присутствующие здесь — демоны и им подобная маленькая нечисть, уже казалось неоспоримым фактом. И ни на какие лечебные свойства нельзя было списать этот эффект.       — А может нужно градоначальнику сказать? Чего это он тут бегает. — донесся до него голос проходящих мимо демонов.       Вэй Усянь прятался за колонной, а компания из трёх человек остановилась неподалёку и недоуменно косилась на выглядывающее из-за нее одеяние. Ярко-красное.       — Бегает то не то слово, скорее еле ходит. Ему что, уже можно, стало быть? Навлек на градоначальника беду и ходит довольный.       Дальнейшее он слушать не стал. Все равно о примерном продолжении догадывался лучше кого-либо другого, однако всплывающее упоминание загадочного градоначальника в их речи всякий раз, заставило понервничать еще сильнее. Он попытался припомнить последнее, что должно было запомниться ему на горе Луань Цзан, но в голову ничего не приходило кроме бесконечно повторяющихся голосов и собранной им печати.       Черт!       Печать.       Похлопав себя по рукам, ногам и даже заглянув в рукава, Вэй Ин звонко шлепнул себя по щекам за собственную глупость, ведь чем он мог думать в тот момент, когда выскакивал в таком виде, не потрудившись даже обыскать комнату, выданную ему, стало быть этим самым градоначальником. Вряд ли печать спокойно ожидала его на тумбе или возле чарки с водой, но стоило попытаться вернуться и внимательно все осмотреть.       Они знакомы несколько лет, несколько человеческих жизней, ведь время для них подобно нескончаемому песку в колбе, бесконечному, медленному и сломанному. И все же Инь Юй никогда не позволял себе подобраться к нему ближе. Забраться в голову к Хуа Чэну позволялось, наверняка, единицам. Он в их круг не входил. Инь Юй вообще был шахматной фигуркой в руках демона, важной и верной пешкой, очередным сломанным небожителем, вынужденным расплачиваться за свои поступки. Верно. За свои.       И все же порой ему отчаянно хотелось стать ближе. Не из великих чувств, а любопытства ради, ведь выражение лица господина неизменно. С ним он ведет себя строго, сдержано, смотрит с прищуром и как к маленькому: Опять ты прокололся, а. Между ними доверие и только, в голову пробраться не удастся даже с великими артефактами — черт бы знал где он их берет.       Сейчас же, наблюдать самую настоящую скуку на бледном, красивом лице, кажется чем-то очень уж удивительным. Инь Юй косится на градоначальника из-под маски, закрывающей одну сторону, пока перебирает бумаги, коих за последние три дня накопилось достаточно, чтобы утонуть в них еще на столько же.       — Ваше превосходительство, возможно вам стоит отдохнуть? Вы плохо себя чувствовали эти три дня. Простите мою бестактность, но я слышал, как слуги беспокоились о вас и по их словам казалось, что вам становится хуже.       Хуа Чэн вздрогнул и Инь Юй ненароком сравнил его с чёрным котом, которого так нагло оторвали от более важного занятия. Его плечи напряглись, сам демон распрямился и повертел кистью туда-сюда, собираясь с мыслями. Выглядел он вполне обычно и не будь Инь Юй знаком с ним достаточно долго, то и не предположил бы, что он что-то скрывает. Но если он и узнал что-то о градоначальнике, так это то, что в подобные моменты, когда ему совсем не хочется отвечать на вопрос, его поза всегда одна и та же, и взгляд скользит лениво по всему помещению, словно он отчаянно ищет пути отступления.       — Все хорошо. Тебе не стоит так волноваться обо мне, куда важнее скорее разобраться с делами, пока их не накопилось еще больше.       — Если вы так говорите, вашему подданному ничего не остается кроме как скорее приступить за работу.       С этими словами он поправил маску, сдвинув ту на затылок, чтобы не мешалась, и уткнулся в кипу бумаг, наконец притихнув вместе с мыслями и переживаниями. Все равно то, что находилось в голове Хуа Чэна, было известно лишь ему самому.       На утонченных пальцах распускаются серебряные крылья бабочки, почти прозрачные, такие же ледяные как сам воздух в помещении, острые. Они забавно шелестят в его руке и оставляют тонкие порезы, невзначай, пока Хуа Чэн не прогоняет ее взмахом руки и похожая издалека на расплывчатое сияние падающей звезды, она не исчезает в пустоте, растворившись на несколько особенно ярких искр. Его раздражение потихоньку достигает своего апогея, и как всему в этом мире свойственно заканчиваться, заканчивается и с трудом освоенное временем спокойствие.       Казалось, весь Призрачный город с блаженством выдохнул после того случая с омерзительной вонью, и стоило ей исчезнуть с дорог и прилавков, как она нерушимым проклятием обрушилась на его голову вместе с непонятным ощущением бесконечной боли, особенно достающей его в эти дни. Не было никакого объяснения этому странному феномену, он просто случился и остался, назойливо прилип, как осмелевший вредный дух, вот только впервые у всемогущего Собирателя цветов под кровавым дождем оказались связаны руки.       Двери резко хлопнули, ударились о стены мерзким, отвратительным звоном, заставив обоих машинально поднять головы и подскочить. Вбежавший без стука бесенок выглядел крайне взволновано, в блестящих от паники глазах искрился самый настоящий ужас смерти, когда он упал на колени и взмолился.       — Градоначальник, прошу вас, простите! Градоначальник, мы не хотели, чтобы это произошло!       — Что случилось?       — Сестрица Мэй отвлеклась всего на минуту, ушла за травами и едой, а он пропал!..       Отрывистое объяснение всего произошедшего прерывает громкий удар колокола и отчетливый крик тысячи резвых голосов.       — Господин, восточное крыло Дома Блаженств горит. — Инь Юй, уже успевший натянуть обратно маску, подбегает к окну, как можно равнодушнее преподнося эту новость. — И, кажется, тот господин, которого вы привели с собой, виновник происходящего.