Вопреки всему

Решить ситуацию быстро не удалось – до Хеймитча Китнисс не дозвонилась, и ее конвоиры позвонили в Четвертый. Поэтому еще несколько часов девушка провела сидя на диване в комнате пограничников, ожидая сопровождающего. Заняться было нечем, вид из окна на заросшие сорняком пустыри и заасфальтированные площадки не отвлекал от тревожных мыслей. Она не знала, что делать, если сопровождающим окажется Том, боялась, что набросится на него с кулаками, подтверждая свою репутацию сумасшедшей. Её конвоиры, видимо, ожидали подобного поведения, постоянно с опаской на нее поглядывая. Забавно, что Пита опасным никто не считал, даже, наоборот – история с охмором только усилила его романтичный образ. Возможно, потому, что он с ним справился, а, возможно, снова из-за обожаемой всеми темы «роковой любви». Влюбленный, забывший о собственных чувствах, это же так трогательно! О том, что он забыл не только чувства, но и самого себя, люди предпочитали не задумываться. Китнисс вспомнилось интервью Пита, которое он дал сразу после выписки: - Дорогие жители Панема, сегодня у нас в гостях один из самых популярных людей в стране, имя которого знает каждый! – бойко щебетала репортерша, кудрявая блондинка с широченной улыбкой, которая, казалась намертво приклеенной к ее лицу - И буквально через минуту, после короткой рекламы, вы сможете увидеть его на экранах своих телевизоров. На нем был простой черный костюм, из-под которого выглядывала рубашка бледно-розового оттенка. Даже в этом идеально сидящем чуждом ему костюме он казался каким-то уютным, домашним. Сердце отозвалось болью и надеждой при виде него – здорового. Встречайте: – Пит Мелларк, - восторженно воскликнула девушка. Пит поздоровался со всеми. - Добрый день, Пит. Я могу обращаться к тебе по имени? - Да, конечно. Я могу отвечать тем же? - Стелла Бревиш, - рассмеявшись представилась она. - Очень приятно, Стелла, - улыбнулся Пит. Китнисс, глядя на него через экран телевизора почувствовала обиду, из-за того, что он улыбается не ей. С другой стороны, раз он общается с этой Стеллой так же, как когда-то с Цезарем, значит, возможно, он уже здоров? - Начну с главного вопроса, который волнует всех. Как твоё самочувствие? Вся страна, без преувеличения, переживала за тебя. – защебетала ведущая, сменив улыбку на встревоженно-сочувствующую. - Спасибо, мне все еще тяжело, но сейчас я чувствую себя лучше. Гораздо лучше. – Пит отвечал сдержанно, словно был не уверен в своих словах. Стелла, наконец-то, убрала улыбку с лица, немного подалась вперед и спросила, слегка понизив голос: — Это правда, что из-за яда ты не мог различить свои воспоминания? - Правда. Мне пришлось потрудиться, чтобы справиться с этим. – Его губы тронула едва заметная улыбка. - Да, понимаю. Ты пережил настоящий кошмар. «Ни черта ты не понимаешь» - подумала Китнисс, закатывая глаза. И заметила, что Пит на экране почти повторил ее движение. - Но тебя выписали, теперь все несчастья позади. – улыбка репортерши вернулась с шокирующей скоростью, в голосе появилась мечтательность -Можно подумать о будущем. Расскажешь нам о своих планах? - Я собираюсь пока пожить здесь. Меня попросил мистер Хэвенсби. - Ты пишешь картины, Пит? - Да, сколько себя помню. - Надеюсь нам представится возможность их увидеть. И напоследок, Пит… - голос журналистки стал вкрадчивым - а как же Китнисс? Будет ли счастье у «Несчастных влюбленных»? Или рок разлучил вас окончательно? Пит чуть поморщился, одновременно с Китнисс. Возможно, его тоже покоробил взгляд на их личные отношения, как на интересный фильм. Он долго молчал, прежде чем ответить: - Она живет в 12, и тоже лечится. Что бы там ни было, жизнь продолжается, и я не могу предсказать, что с нами будет дальше - он пожал плечами, журналистка продолжала молча смотреть на него, по всей видимости ожидая более развёрнутого ответа, — это все, что я могу сказать, простите. - Да, конечно, каждый имеет право на частную жизнь. Я думаю, вам просто нужно немного времени. Репортерша повернулась к экрану, – в нашей студии был Пит Мелларк. Безусловно самый скрытный человек во всем Панеме, - она посмеялась над собственной шуткой. – Следите за новостями, я думаю мы еще не раз услышим о нашем сегодняшнем госте.

***

Именно после этого интервью Китнисс написала Питу, надеясь восстановить хотя бы дружбу между ними – по его словам о том, что он не может предсказать, что будет дальше, она поняла, что он не против продолжать общение. И кто знает, что было бы, если бы не Том…Китнисс решилась. - Простите... – обратилась она к конвоирам – Я ехала в Капитолий к мистеру Мелларку, может, вы сможете ему позвонить, чтобы я поговорила с ним? - С этим будем разбираться не мы. Начальник погранслужбы и мэр свяжутся, со всеми, с кем посчитают нужным, не волнуйтесь. Не волнуйтесь! Это очень легко сказать. Китнисс уже начинала злиться на глупость – как на свою собственную, так и окружающих – ведь она могла бы уже ехать домой, если бы не тупое желание пограничников следовать правилам! Китнисс уже готова была сначала требовать, а потом умолять отпустить ее, взяв с нее клятву, что она и мухи не убьет, когда в дверь вошел Гилмор. - Ну что, головная боль всех властей, едем домой – сказал он, чуть усмехаясь. - Домой? - переспросила Китнисс. - Разумеется, не в Двенадцатый, а ко мне. Я сам не против тебя отпустить, но, видимо, вышестоящим делать нечего – они запрашивают у доктора Аврелия полный отчет о твоем нынешнем состоянии, потом еще будут совещаться часа три. – Гилмор раздраженно вздохнул - Словом, сегодня ты точно не уедешь, поэтому я решил, что тебе лучше переночевать у меня, а не в местной гостинице. Заодно расскажешь, зачем ты решила ехать в Капитолий, а я замолвлю за тебя словечко. - Ты не находишь, что все это глупо? – спросила Китнисс уже в машине. - Считать меня миной замедленного действия, когда война уже кончилась? - Ты, скорее, мина внезапного действия, а не замедленного. – улыбнулся Гилмор. – Никто не знает, что ты можешь выкинуть. Я, например, ожидал, что ты поедешь домой, а не в столицу. Том тоже. - Он тебе рассказал? – нахмурилась Китнисс. - Да. Он жалеет... - Только не начинай, ладно? Если ты сейчас будешь говорить о том, как именно он жалеет и защищать его… - Китнисс. Ты поняла, что он поехал в Двенадцатый? - Что? – Китнисс задохнулась и некоторое время молчала, успокаиваясь. – Хотя, я ожидала чего-то такого, он мне говорил. Да пусть хоть дом себе там купит, мне все равно. Гилмор промолчал в ответ на это, и перевел тему: - Так с чего ты все-таки решила ехать в Капитолий? - Мне нужно поговорить с Питом! Я многое упустила, благодаря твоему другу, между прочим. – Китнисс понимала, что глупо винить Гилмора в дружбе с Томом, но мысли о письмах приводили в бешенство. - Телефон? - У меня плохо с телефонными разговорами. С обычными тоже не всегда хорошо выходит. - Можно было сначала созвониться, договориться о встрече, а потом уже…А вдруг бы он уехал в какой-нибудь тур? Да и вообще, ты знаешь, где он живет? Что бы ты делала одна в столице? Там тебя не все любят, между прочим. – Гилмор говорил, спокойно, обстоятельно, не упрекая, но от этого Китнисс еще больше ощущала себя глупой девчонкой, которая опять нарушила правила, организовав всем головную боль. - Я не думала об этом… - Это просто на будущее. Помни, Аврелий тогда придумал действительно гениальную идею спасти тебя. Твое «сумасшествие» - твоя защита. Не только от уголовной ответственности за убийство Койн. Но и от тех, кто хочет за нее отомстить – а таких желающих много, и не только в Тринадцатом, как это ни странно. И не только от них – есть еще приверженцы старого порядка, да и простые журналисты тебя не трогают именно из-за страха довести тебя до самоубийства. Из-за пограничников Двенадцатого, конечно, тоже – Гилмор опять усмехнулся. – Ты как дистрикт 13 - чем меньше народу знает, что ты здорова, и чем меньше ты на слуху, тем лучше. К каждому твоему перемещению надо готовиться – готовить объяснение, если вдруг тебя сфотографируют. - А если бы меня сфотографировали журналисты в Четвертом? – Китнисс вдруг представила Пита, рассматривающего ее фотографии с Томом, и похолодела. Впрочем, тут же напомнила себе она, ему уже все равно, он бы, наверное, только порадовался за нее. Было бы чему радоваться… - На этот случай было готово объяснение: у тебя расшатанное здоровье, зимний авитаминоз или более серьезная болезнь, для которой нужен морской воздух и солнечный свет. Ты поехала с сопровождением, власти Дистрикта и Капитолия предупреждены, так что все законно и под контролем. Опасно, конечно, но, ты заметила, что ты почти не оставалась одна? - Заметила…Я уже даже не злюсь, что мне ничего не говорят. Устала. – девушка раздраженно вздохнула – Хотя если все так опасно, как ты говоришь, не нужно было вообще разрешать мне выезд! Гилмор замешкался с ответом, глядя на дорогу, и Китнисс вдруг вспомнила их спор с Томом. - Ты ведь не хотел, чтобы я приезжала? И Тома отговаривал? Но он же твой друг… - Возможно, если бы я был хорошим другом, я бы смог его отговорить. Или помешал бы ему получить разрешение. Но я решил этого не делать – подумал, что вы сами должны наделать ошибок, чтобы что-то понять. - Говоришь так, как будто ты уже опытный старик, а мы глупые дети - проворчала Китнисс Гилмор улыбнулся: - Я на шесть лет старше тебя, и у меня пять младших сестер – ты не представляешь, сколько у меня опыта в том, чтобы позволять им ошибаться, но под наблюдением! Хотя в этом случае, можно сказать, что дело провалилось. – Я подвела тебя? У тебя будут неприятности из-за того, что вы за мной не уследили? - Если и будут, то небольшие. Главное, ты нашлась. Дальнейший путь прошел в молчании. Китнисс удивилась тому, как далеко она уехала на поезде за каких-то пару часов. Возможно, машина шла в объезд там, где поезд ехал напрямик. Глядя на сменяющие друг друга горные и морские пейзажи, Китнисс периодически начинала дремать. На смену всем тревогам этого дня пришли равнодушие и усталость. - Китнисс, мы доехали. – девушка вынырнула из дремы и вышла из машины, осматриваясь. Дом Гилмора стоял на краю Замостья, и, на удивление, не отличался большими размерами – обычный добротный деревенский дом, с белеными стенами и голубой крышей. Китнисс вдруг заметила, как изменился парень, заходя в дом – куда-то исчезли его серьезность, собранность и сдержанная речь. Дверь им открыла молодая темноволосая девушка с широко расставленными глазами. - Кайли, это Китнисс, Китнисс, это моя жена, Кайли. – быстро познакомил девушек Гилмор. Кайли улыбнулась Китнисс, протягивая ей руку. Затем чуть приобняла ее и указала в сторону какой-то двери, слегка ее подтолкнув. Китнисс уже начала удивляться молчанию девушки, которая вовсе не казалась застенчивой, но увидев, как та жестами объясняет что-то мужу, поняла, что девушка была безгласой. Гилмор ничего не объяснил. Впрочем, Китнисс и не настаивала - на кухне, куда провела ее Кайли восхитительно пахло, и девушка вдруг вспомнила, что единственным, что она ела за сегодняшний день, был мамин ромашковый чай. За ужином Гилмор рассказывал жене о сегодняшних приключениях, а Китнисс поражалась живой мимике Кайли – той почти не приходилось жестикулировать, по выражению лица были понятны все вопросы, которые она задавала и ее эмоции. Иногда Гилмор переводил некоторые ее насмешливые реплики. Смеялась она не над Китнисс, а над капитолийскими чиновниками, которые, наверное, до сих пор не могли уснуть и заседали, решая Важную Проблему. Они с Гилмором даже начали показывать это заседание в лицах, вызывая у Китнисс улыбку. Затем со второго этажа спустилась мать Гилмора, поругала их за шум, мешающий спать его сестрам, а, заметив усталый вид Китнисс, поругала Гилмора еще и за нее, и немедленно отвела её спать. Уже засыпая, Китнисс вспоминала то понимание без слов которое она наблюдала между Гилмором и Кайли, их взгляды друг на друга, уют на их кухне, расслабленный вид вечно напряженного помощника мэра, и понимала, что тоже хочет именно такую семью. В которой можно быть собой, со всеми своими недостатками и ошибками. И не чувствовать себя одинокой. И ради такой семьи она готова была сделать что угодно – например, попытаться чтобы тот, кто будет ее мужем, расцветал и не боялся быть настоящим рядом с ней. Девушка проспала до позднего утра. К этому времени, Гилмор уже успел договориться о ее переезде Двенадцатый. К счастью, ее бегство в Капитолий удалось сохранить в тайне от журналистов, а поездка бывшей победительницы в Четвертый для поправки здоровья пока никого не заинтересовала. - Так что теперь можем ехать – улыбнулся Гилмор. - Рад, наверное, что я уезжаю? - Уже нет. Китнисс удивленно приподняла брови. Подошедшая в гостиную Кайли чуть насмешливо улыбнулась Гилмору, словно говоря «рассказывай, раз проболтался». Китнисс поняла, что ее часто обсуждали в этом доме. Гилмор вздохнул: - Я хотел поговорить с тобой, когда ты только приехала сюда, но как-то не получилось. А сейчас я уже опоздал с этим разговором. Хотя, учитывая, что Том так просто не отступит, может, тебе и надо кое-что о нем понять. Я не собираюсь давить на жалость и рассказывать какой он несчастный и убеждать тебя дать ему шанс – твердо сказал Гилмор, заметив, взгляд Китнисс - Первое, о чем я хотел тебя спросить, если бы ваши отношения с Томом продолжались – чего бы ты от них хотела? Не Том, а ты. Хотя Тому я задавал тот же вопрос. Китнисс вдруг вспомнила разговор с Хеймитчем в день приезда в Четвертый. Тот тогда шутливо спросил, не дошло ли у них с Томом дело до предложения руки и сердца. Хеймитч, конечно, иронизировал, но она тогда всерьез задумалась, начала рассматривать Тома как будущего мужа и испугалась, так как вообще не поняла, что чувствует. И чуть было не осознала, что доверяется абсолютно чужому человеку. Лучше бы осознала…Чувства появились позже, сейчас Том уже точно не был ей чужим. - Я не знаю, все произошло как-то очень быстро. И оказалось обманом. - Все сложнее. Но чувства Тома – точно не обман. - Почему меня должно это волновать, если он начал с обмана? – Китнисс не понимала, чего хочет Гилмор, и почти ждала, что он тоже начнет говорить о том, что обман в начале отношений – ничто, если чувства, толкнувшие на обман так сильны. Это было бы проще. Проще разозлиться, не задумываясь о том, что чувствуешь на самом деле. Гилмор не собирался облегчать ей задачу, наоборот, следующее его слова загнали ее в тупик: Том – усмехнулся Гилмор – большой мастер создавать иллюзии, в которые верят и окружающие и, главное, он сам. Некоторые иллюзии оказываются правдой, некоторые разрушаются так, что больно всем. Для тебя он создал иллюзию отношений нормальной девушки с нормальным парнем – то, чего у тебя никогда не было. И, пока он рисовал перед тобой эту картинку ты и не задумывалась о том, что чувствовала – в его сказке это было расписано. - То есть, он специально заставлял меня и манипулировал? - Нет. Просто он сам был убежден, что ты не сможешь не ответить взаимностью, и передал эту уверенность тебе. Ты вроде как смотрела с его точки зрения. Я сам не знаю, как у него это получается, но эту его особенность надо знать – и иногда уметь различать реальность и то, в чем Том убежден, что это реальность. - Вот теперь ты меня совсем запутал – вздохнула Китнисс, и добавила: - И напугал. Он, выходит, сумасшедший. - Нет, он просто слишком любит мечтать. Удивительно, как все, что с нами произошло, эту черту в нем не убило. Но, может, поэтому он и не сошел с ума – рисует себе одну приукрашенную реальность за другой и, иногда, у него получается сделать мечту правдой. Нашу дружбу он ведь тоже сначала нарисовал у себя в голове. - Расскажи – потребовала Китнисс. Ей стало интересно, как история с погибшей девушкой и ссорой друзей будет выглядеть с позиции Гилмора. Кайли тихонько вышла из гостинной. Китнисс проводила ее взглядом и выжидающе посмотрела на парня. - Лана – ее двоюродная сестра, - зачем-то пояснил он. И начал рассказ: – На самом деле, сначала подружились мы трое – я, Клайв, и Лана. Мы, конечно, не называли это дружбой – просто так совпало, что нам всем пришлось кормить семьи, будучи еще детьми: у меня отец стал инвалидом на крошечной пенсии и нам с ним надо было как-то обеспечивать мать и сестер, у Ланы родители погибли, осталась тетка и младшие братья, у Клайва отец вообще был игроманом, и проигрывал в подпольных казино все, что заработал. Я предложил объединиться. Мы всегда выручали друг друга. И тут появился Том. И…- Гилмор виновато продолжил – сначала он нам жутко мешал. Всем, кроме Ланы - ей он, наоборот, понравился. Он был очень благодарен нам за то, что мы спасли ему жизнь, и безумно пафосен. Мы в его рассказах получались героями, этакими борцами за свободу, хотя мы тогда ни о чем таком не думали, просто выживали и спасали семьи. Отделаться от него не удавалось - нам было его немного жаль, мы чувствовали, что раз он так прилепился к нам, значит, больше не к кому, и, на самом деле, он одинок. Почему он не завел друзей своего круга – я не знаю. Возможно, они не разделяли его взгляды, которые он подцепил из каких-то книг. Ну а еще, нас переубеждала Лана - она вообще стала общаться чаще с ним, чем с нами. Так что, чтобы наша тройка не разбилась на пары, нам пришлось взять его четвертым в компанию. - Может, он специально так делает? Не обращает внимания на намеки и оскорбления, чтобы потом ты чувствовал себя виноватым? – Китнисс вспомнила свое общение с Томом. Снова появилась мысль о том, что все было им заранее спланировано. Гилмор вздохнул: - Сейчас, может, и специально – он действительно понял, что это срабатывает. Тогда – думаю, нет. Да это и неважно. Спустя время, мы уже все поняли, что он - хороший парень. Он действительно был наивен, слеп и непробиваем. Я ему даже начал завидовать – не его деньгам, а тому, как он легко смог нас объединить чем-то большим, чем выживание. Он играл в четверку друзей из книжек – и мы начали играть вслед за ним. Мы помогали тем, кто не мог себя обеспечивать, пытались помочь осужденным на «позорную казнь» - их избивали плетьми и оставляли на солнце, а мы приносили им воды и иногда пытались создать над ними тень. Это все были задумки Тома. Да он даже когда мы просто ели придумывал то игру в «ресторан», то в "путешествие первооткрывателей"! Меня это раздражало иногда – я возмущался, что Том не понимает, как все это опасно. Для него это было играми, а нас легко могли казнить не только за помощь наказанным, но даже за кражу еды из ресторана. Причем, Тома, скорее всего, наказали бы не так строго, как нас троих. Мне следовало ему об этом сказать, но я молчал. Я завидовал ему, злился на то, что теперь он – главный выдумщик в нашей команде и убеждал себя, что он все прекрасно понимает про опасность, только ему все равно. Клайв и Лана тоже не говорили ему о наших делах – но не по тем причинам, по которым я. Том просто создал реальность, в которой эти проблемы были неважными. Мы по-прежнему брали тессеры и иногда подворовывали, но не во время встреч с Томом. Рядом с ним мы как будто превращались в тех, кем он нас видел – в ребят, которые бесстрашно борются с угнетателями и никогда не унывают. Даже я, хотя и верил ему меньше всех. Я ждал, когда он ошибется, и откроется его истинное лицо. Может, не только потому что завидовал, но и потому что боялся поверить в хорошее. А потом погибла Лана…Его вины в этом не было, хотя он считает, что если бы он узнал о тессерах, то мог бы что-то придумать, чтобы она брала их поменьше. На самом деле, и я и Клайв тоже надеялись на то, что он что-то придумает, даже когда она уже была на Играх. И он сам был уверен, что сможет что-то сделать, надеялся до последнего. Мы вместе собирали для нее пожертвования. Он был уверен, что ему помогут родители, а они подарили ему ресторан, купленный ценой ее жизни. Тогда все и разрушилось. И только через некоторое время мы поняли, что что-то настоящее в этой иллюзии было – наша дружба. И надо спасать то, что от нее осталось. - Том любил Лану? – Китнисс давно задавалась этим вопросом, но не решалась спросить у самого Тома. - Она любила его. Со дня знакомства. А он…я не знаю. Он нравился многим девчонкам, встречался с ними. А она была лучшим другом – таких трудно разглядеть. Да и кокетничать она не умела, а ему нравились такие, которые давали понять, что он нравится им. Мне, впрочем, тоже – Гилмор ностальгически усмехнулся – чувств Кайли, которая предпочитала язвить и посмеиваться надо мной, я тоже долго не замечал. Лана же не язвила – просто всегда его слушала. О своей влюбленности она сказала ему только когда они прощались перед Играми. Так что, я не знаю – может, он как мы с Кайли, не сразу разглядел, кого он на самом деле любит, а может, узнав о ее любви слишком поздно, он убедил себя в том, что он ее тоже безумно любил. В любом случае, после произошедшего, он не пытался встречаться с другими девушками. До тебя. Китнисс представила, как она провожает на Игры Гейла и тот говорит ей, что всегда любил ее. А потом погибает. Да, скорее всего, она бы винила себя в том, что ничего не замечала. А может быть даже вообразила, что тоже любила Гейла, просто у нее не было времени заметить…А с Питом разве было бы не так? И еще ярче Китнисс увидела, как Эффи выкрикивает его имя, как она, наконец, решается поблагодарить своего мальчика с хлебом, слышит его признание в ответ, видит грустное сияние его голубых глаз...После этого она бы тоже изводила себя мыслями о том, что могло бы быть, если бы она раньше подошла с благодарностью. Да разве так и не было? Китнисс поморщилась – ей не понравились мысли о том, что ее чувства к Питу тоже могут быть самоубеждением. Но Том именно так и думал. И мама…Китнисс начала часто дышать, чтобы успокоиться. Пусть думают, что хотят, ее чувства – это ее личное дело. - Получается, что чувства ко мне Том тоже мог выдумать! – эта мысль должна была бы вызвать облегчение, но Китнисс казалось, что все только что запуталось еще больше. - Как тебе сказать…восхищался тобой он вполне искренне. Все убеждал меня, что даже если ты просто изображаешь любовь к напарнику, ты поступаешь благородно, спасая его. Я так не думал – я заметил, как резко ты изменила свое поведение с Питом, получив парашют после поцелуя. Мне казалось, что ты посчитала, что получила бульон в награду за поцелуй и начала изображать любовь и флиртовать, чтобы получить еще больше еды… - В принципе, так и было – Китнисс не собиралась оправдываться. - Ну да, - Гилмор усмехнулся – мне тоже Клайв и Лана были нужны только потому, что вместе выживать удобнее, никакой дружбы на самом деле нет. Я уже понял, что я ошибался. Да и ты сейчас судишь себя за мысли, которые, у тебя, возможно, и были, но Пита ты, в итоге, спасла – значит, у тебя были и другие мысли, и они победили. Том это видел и восхищался тем, что ты - еще одно подтверждение тому, что по-настоящему хорошие люди существуют не только в его воображении. Возможно, сначала он видел в тебе, что-то от Ланы – вы немного похожи внешне. Вот из-за этого, Том на тебе несколько помешался. Нет, он не видел в тебе Лану, он видел именно тебя, пытался понять твои действия, твой характер, но…он как-то себя убедил, что если ему удастся помочь тебе, то ему станет легче и он сможет простить себя за то, что не смог помочь Лане. Он был твоим спонсором – помирился с родителями и просил у них денег для тебя. В долг, конечно же. — Вот уж спасибо ему – зло сказала Китнисс. Гилмор вздохнул. - До твоего приезда сюда, я был уверен, что его отношение к тебе — это только восхищение тобой как благородным книжным персонажем, который вдруг ожил, и желание искупить вину за Лану. Поэтому и отговаривал его и от поездки в Двенадцатый, и от идеи привезти тебя сюда. Он обманывал и тебя, и себя. Сейчас я уже не знаю…он правда к тебе привязался. Он говорил со мной, перед отъездом в Двенадцатый – он едет туда не только потому, что надеется на что-то, но и потому, что боится за тебя – боится, что после его обмана, ты опять разочаруешься в себе и в людях и опять будешь бояться чувств, а ты только начала вылезать из этого кокона. Он правда хочет исправить то, что натворил. Китнисс поежилась – она уже и забыла, что в Двенадцатом ее ждал Том. Неважно, хотел он начать все сначала или просто помочь, видеть его ей не хотелось. - Я не хочу убеждать тебя, что он теперь ни на что не надеется – надеется, еще как. Просто, возможно, он больше не будет относиться к этому как к своей романтической истории, которая непременно закончится хорошо, потому что он так хочет. Теперь решаешь только ты. - И что я должна решить? - Что ты ничего никому не должна. – улыбнулся Гилмор – и выбираешь то, чего тебе хочется на самом деле.