Дикий

Тэхён чувствовал недюжинную отстранённость от Дженни, старавшейся по максимуму его избегать. И не то, что бы это было неожиданно, — он всё таки напал на её семью — просто альфа больше не мог мириться с текущим положением вещей. Её холодность ранила; и ссадины на душе, нанесенные ледяным взором безразличия, болели сильнее, чем те, что омега оставила на спине правителя неделю назад. И хотя они продолжали спать в одной постели, теперь их ночевки больше походили на принудительные встречи незнакомцев, которым, по неприятному стечению обстоятельств, приходилось делить последнюю койку в трактире. «Я просто не знаю, что делать дальше. Тэ, я как загнанная лошадь. Меня остаётся только отстреливать», — в ушах продолжали звучать слова разбитой Дженни, что — стоило течке ослабнуть — зарылась в библиотеке в куче приключенческих романов. Альфа ни в коем случае не мог винить её за отстранённость и упадок духа, но ему крайне не терпелось это исправить. Залечить трещины в её сердце. Он долго пытался осмыслить, как сделать так, чтобы ситуация приобрела просветы, однако каждый раз натыкался на одно и то же; пока их верования сталкивались, они неминуемо проигрывали. В уме правителя вертелось одно — единственное — верное решение. Переубедить. И не поймите Тэхёна неправильно, он прекрасно осознавал, что это будет чертовски непросто. Впрочем, не невозможно; Дженни, в силу безграничной доброты, сопереживания и наивности, была по-настоящему ведомой. Альфе оставалось лишь надавить на нужные точки, рассказать слёзные моменты из прошлого и представить всё происходящее в правильном, в тёмном свете. Быть может, эта схема была не вполне справедливой по отношению к омеге, зато она помогла бы ей избавиться от той вечной войны в сердце. Наконец решила бы их главную проблему. Приукрашивание — небольшая плата за будущую стабильность. — Тэхён? — с неким вопросом в голосе, позвала Дженни, ступая в погружённую в сумерки гончарную мастерскую. Она бросила короткий взгляд в сторону полки, где расположились симпатичные маленькие глиняные вазы. — Ты здесь? Альфа решил двигаться постепенно, небольшими шагами — для начала избавиться от той колючей проволоки, которой омега обмоталась в попытке оградиться. Правитель желал вернуть потерянное расположение светлой волшебницы. Видит Бог, как он до безумия соскучился по этим манящим лепестковым губам. Тэхён уже привык к Дженни. К тому, что не мог без неё. К тому, что она во сне жалась к нему в поисках защиты, и к тому, что будоражила внутреннюю сущность. Ему не терпелось наладить их душевное единение, то самое, сакраментальное, пойманное в зимнем лесу. Чёрт возьми, альфа никогда бы не подумал, что внутри него скрывался настоящий романтик. — Да-да. — Он немного нервничал, хотя прекрасно «сохранял лицо». Тэхён лениво вырос с места и непроизвольно оценил вид своей пары. Ему показалось или Дженни опять плакала? «Чёрт». — Граф Сокджин передал о какой-то срочности, — слегка взволнованно произнесла омега, продвинувшись вперёд. Она потуже зарылась в вязанную крупным узором шаль, смотревшуюся довольно громоздко, учитывая маленькие размеры женской фигуры. — Ты в порядке? Даже если светлая волшебница и затаила на него обиду, ей не удалось обуздать беспокойство внутри. Это придало альфе недостающей уверенности в дальнейшем; он властно вскинул подбородок. — Конечно. — И правитель улыбнулся в подтверждение своих слов, показательно закатав рукава рубашки по локоть. — Думаю, Сокджин схитрил, ведь иначе ты бы не согласилась пойти со мной на свидание. Сказать, что Дженни на мгновение обомлела — ничего не сказать. Ей не послышалось? Тэхён действительно позвал её на… — … свидание? — рискнула переспросить омега, приоткрыв рот от удивления. Это было неожиданно. Чертовски неожиданно. Светлая волшебница заметно растерялась, не понимая, куда спрятать взгляд. Дженни помнила, как однажды призналась Тэхёну в том, что ей бы тоже хотелось узнать, какого это — ходить на свидание. На долгую романтическую прогулку, про которую так часто упоминалось в книжной истории про Суджин. Однако она и не подозревала, что он это запомнит. А уж тем более не верила, что он решится претворить это в жизнь. — Я знаю, что наше начало было ужасным. Мы столько натворили, столько вещей сделали неправильно, — убежденно сказал альфа, пойдя ближе и сглотнув ком сомнений. Его кадык резко двинулся вверх, руки обхватили обветренные ладони омеги. На удивление, она даже не попробовала высвободиться из замка мужских пальцев, слушая монолог словно зачарованная. — Ты была права, Джейн. Больше так не может продолжаться. Поэтому я хочу попробовать всё наладить. Сделать всё правильно — не так, как тогда, когда я пытался удержать тебя бартером. Хочу, чтобы ты действительно захотела остаться. Светлая волшебница почувствовала, как все защитные барьеры рухнули от столь обескураживающей честности. Тёмные, искреннее глаза правителя смотрели в самую душу, заставляя нутро трепетать. Вот он, её нежный и заботливый Тэ, тот внимательный альфа, источающий тепло, за которое безумно хотелось ухватиться. И пусть остальные продолжали говорить, что в нём нет ничего светлого; Дженни знала наверняка, что в груди короля зла билось доброе сердце. — А что… Что если я не захочу остаться? — прикусив губу, поинтересовалась омега, различив опечаленный вздох. Он блефовал. Блефовал так, как никогда ранее, поскольку знал, что другого выхода не было. Дженни оказалась предначертана ему, пусть матерью и древнем заклинанием, но она его. И это уже никак не изменить — чем дальше, тем только плотнее они обосновывались в сердцах друг друга. — Тогда мне придётся тебя освободить, — миллион раз мысленно извиняясь, правдоподобно ответил Тэхён, сведя их руки вместе. На самом деле, чёрта с два он позволил бы ей уйти.

~

Чимин зачерпнул ложкой ещё немного необычного, но такого впечатляющего на вкус десерта. Его довольная ухмылка не укрылась от взора Лалисы, что уже начинала порядком вскипать из-за распоясавшегося друга. — Знаешь, обдирать беременную девушку — не дело чести, — хмуро провозгласила омега, подальше отодвинув пиалу с последним подтаявшим малиновым шариком. — Вообще-то, я сегодня любезно отложил все свои государственные дела и помог тебе с выбиванием пыли, так что не жадничай, — спарировал страж и вновь нагло залез в не такую уж и недоступную тарелку. Демонстративно вкусил кусочек, аж мурча от наслаждения. — Что? Слышала? Чонсу тоже говорит, чтобы ты не жадничала. Лалиса готова была завыть от несправедливости, поскольку она целый день мечтала о выдуманной сладости, которую теперь приходилось делить с хитрым Чимином. Омега ужасно устала, и лишь мысль о том, что впереди ждала желанная вкусность, держала её на плаву. Стражу ведь даже идея этого замороженного, точнее мороженого изначально не понравилась. Когда Лалиса только начала в красках описывать процесс взбивания малинового джема с молоком, он быстренько дозвался Чонгука — того, кто ради своих малышей и не такой кулинарный шедевр мог сотворить — и быстро умыл руки с кухни. А теперь, пожалуйста, — первым полез за добавкой. — Окстись, ты помогал мне по доброй воле. — За всё когда-то приходится платить. — И с этими словами Чимин ложкой отломал треть оставшегося кусочка, беззастенчиво отправив тот в рот. Омега сильнее разозлилась, обидчиво поджав губы и спрятав пальцы в кулаках. — Эй, тебе всё равно вредно столько холодного. Ты только недавно в океане искупалась. От неприятных воспоминаний Лалиса покрылась мурашками, болезненно ткнув друга в плечо и почти пустив гормональные слёзы в ход. Однако ей не удалось высказать накопившееся возмущение, поскольку страж вмиг покрылся еле заметной золотой дымкой, слетая с подлокотника дивана прямиком на пол. — Извини, — с притворным сожалением процедил Чонгук, наблюдая за Чимином, неудачно приземлившимся на пятую точку. Тот недовольно возмущался в полутора метрах от принца, размахивая ложкой в левой руке; их враждебные взгляды пересеклись. — Кажется, моя магия немного разыгралась. — Да, что ты. Страж, по всей видимости, решил, что он бессмертный, раз рискнул при гиперопекающем альфе подтрунивать над омегой в положении. Казалось, все уже в замке Флорена выучили, что Лалиса неприкосновенна; никто лишний раз не хотел наживать себе проблем. Кроме бесстрашного Чимина, естественно. У этого засранца было секретное оружие в лице его истинной. — Что мы говорили про использование магии во вред, м-м? — И ответ не заставил себя долго ждать. Чеён резко выругалась в унисон жалобному «ау-ау-ау», сердито потянув альфу за мочку уха. Она поровняла их носы, не скрыв негодования. — Не заставляй меня в тебе разочаровываться, Чон. И прежде чем Чеён ослабила хватку, её указательный палец многозначительно уткнулся в грудь друга. Грозной принцессе даже магия не понадобилась, дабы приструнить самого сильного светлого волшебника. Характерный стержень Чеён — вот, что держало всех в ежовых рукавицах. Стоящий рядом Бан Чан тихо рассмеялся в кулак. — Ладно, Лисёнок, не злись, — ласково обратился Чимин к насупившейся подруге, поднимаясь с паркета и театрально придерживаясь за саднящий копчик. — Пошли. Намешаем ещё твоей гремучей смеси, а потом принесём местному Деду Морозу. Надеюсь, тогда он не будет пытаться меня убить. — Тут было пятьдесят сантиметров, — закатив глаза, самодовольно произнёс Чонгук. Чеён остро пришлась локтём по рёбрам друга и подарила милую улыбку своему истинному. — Ауч, я тебе что, груша для битья? — Груша, — мечтательным шёпотом протянула Лалиса, становясь последней каплей в аховой выдержке Бан Чана. Господи, Крис больше не мог сдерживать смеха. Наблюдение за этим квартетом всегда вызывало в нём лишь самые положительные эмоции, но сегодня они особенно не давали сосредоточиться на плане захвата лагеря и — по возможности — всего королевства. Подобная несерьёзность настораживала и успокаивала одновременно, потому что, смотря на них, он мог абсолютно точно сказать. Жизнь продолжается. — Чего это с ним? — непонимающе поинтересовался Чимин, обняв выросшую рядом Лалису за плечи. — Ладно, волшебники, мы вас покинем ненадолго. Постарайтесь не разнести здесь всё. — Только осторожнее, — вдогонку прикинул Чонгук, провожая взглядом удаляющиеся в коридор силуэты. Омега спешно махнула на прощание, но как-то неуверенно, отчего принц чуть не подорвался с места. Конечно же, Чонгук не имел ничего против Чимина, вот только его внутренний альфа не доверял никому, если дело касалось Лалисы и малыша. — Вы такие уморительные, — наконец поуспокоившись, произнёс Бан Чан, утерев проступившие в уголках глаз слёзы. — Умор… Что? — непонимающе переспросил принц. — Уморительные. Так, на флорентийском, мы говорим о чём-то смешном, — доходчиво разъяснила принцесса. Фактически, их языки несильно различались — лишь значением некоторых слов и произношением. Флорентийский акцент, походящий на разговор в нос, содержал в себе много протяжных гласных и смягчающих звуков. В то время как диалект королевства был резким, чистым и легким для восприятия. Слова не переливались из одного в другое, а чётко находили своё место в предложении. — Чонгук, почему бы тебе просто не поставить метку? Слышал, такое усмиряет даже самых лютых ревнивцев. — Крис продолжал посмеиваться, используя ещё одно местное словечко; «Лютый» приравнивалось в своём значении к прилагательному «свирепый». Принц чуть расслабился, спрятав жилки на шее под кожей, и облокотился пальцами о круглый стол. Он предположил, что наконец-то настал подходящий момент объявить важные новости. Интересно, а кто-либо уже догадался о том, что Чонгук и Лалиса были помолвлены? Помимо Чимина, естественно, которому омега успешно всё разболтала следующим же вечером, получая долгие и счастливые, братские тиски. — После свадьбы обязательно. Кстати, по новым законам, кто может нас расписать? — небрежно бросил принц, замечая, как вытягиваются лица собеседников. Конечно, они предполагали нечто подобное, поскольку блестящее кольцо на безымянном пальце Лалисы сложно было не заметить. Однако одно дело строить домыслы, а другое узнать об этом лично. Чеён недоверчиво изогнула бровь, словно проверяя, не шутил ли Чонгук? — Погоди. Ты на полном серьёзе спрашиваешь, кто мог бы вас поженить? — Похоже на то. И лучше в ближайшее время, — не сдержав рвущуюся на уста улыбку, признался Чонгук, с визгом поймав повиснувшую на его шее подругу. — Что, больше не хочешь меня прикончить? — Хочу, чтобы ты поскорее остепенился, а то вдруг передумаешь и снова меня окольцуешь, — насмешливо подметила принцесса, прижимаясь к широкой мужской груди. — «Ха-ха», как смешно, — наигранно фыркнул принц, на самом деле искренне благодаря Чеён за столь симпатическую реакцию. Он приобнял омегу, по-доброму похлопав её по левой лопатке. Их история была довольно непростой, местами запутанной — от ненависти к вынужденным обручённым, от лёгкой симпатии до настоящих друзей. Возможно, Чонгук всё же переживал за то, как принцесса воспримет новости о его помолвке. Поэтому сейчас, получив ничего кроме искренней радости, он был сердечно ей благодарен за понимание. За то, что они сохранили близкие и доверительные отношения, даже если не смогли быть вместе. — Думаю, что это должен сделать я, — добровольцем выступил Бан Чан, следом подарив Чонгуку дружеское рукопожатие. Он забавно повёл головой в сторону, из-за чего яркий красный хохолок всколыхнулся от ветра. — Свадьба человека и светлого волшебника под руководством тёмного мага. Что может благосклоннее сказаться на Ордене, йит?

~

— Тебе нужно быть более сконцентрированной, — шкодливым басом прошептал на ушко Тэхён, отчего магия Дженни вновь скакнула, раскрутив гончарную заготовку сильнее нужного. Позволила глине разлететься на мелкие кусочки. Омега растерянно замерла, чувствуя на губах неприятную тяжелую смесь. Она боялась обернуться на позади сидящего альфу, чьё ангельское терпение, должно быть, постепенно сходило на «нет». Но, к её удивлению, правитель лишь забавно рассмеялся, замаранным лбом потеревшись об и без того запачканное платье светлой волшебницы. — Ты используешь меня в качестве полотенца? — неуверенно уточнила Дженни, наблюдая за ехидным лицом Тэхёна, пострадавшим меньше всего. Он чистой рукой зачесал мешающиеся волосы назад и облизнул палец, дабы стереть с губ пары подсыхающую смесь. — А что если «да»? — самодовольно издал альфа, сосредоточенно разглядывая припухшие губы перед ним. То ли от его смелых прикосновений, то ли от того, что он сравнил её с полотенцем, омега неожиданно прописала правителю две слабые пощечины, одновременно, угваздав его щеки в глине песочного цвета. Когда до светлой волшебницы всё же дошел смысл того, что она натворила, Дженни в испуге округлила глаза, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Упс, — нервно хихикнула, чуть-чуть отстранившись. — Хотя знаешь, мне на самом деле не жаль… «Очень зря», — зловеще хмыкнул Тэхён про себя, при помощи магии вновь раскрутив диск и устроив настоящий обстрел из грязи. Они оба измарались по-чёрному, как маленькие дети, решившие искупаться в луже. Омега многозначительно, в отместку альфе, вытерла ладони об рубашку. И уже собиралась снять с платья оставшиеся кусочки глины, дабы нарисовать пресловутый смайлик на шелковом полотне, когда правитель сообразительно захватил её под грудь и под тихое женское бурчание нагло «приклеил» к себе. — Думала, что можешь со мной тягаться, Джейн? — сквозь смех, пригрозил Тэхён, по привычке смыкая руки на животе. Миллионы бабочек в теле Дженни вмиг вспорхнули, своими невесомыми крыльями пощекотав нутро. Светлая волшебница характерно поежилась на скамье, пытаясь выбраться, но всё оказалось тщетно. Альфа ни в какую не желал её отпускать. — Такими темпами мы не сумеем приготовить вазу, — важно подметила омега, засматриваясь на жалкое количество смеси, оставшееся на подставке, — и тогда наше свидание будет официально провалено. Тэхён лишь усмехнулся, сжульничав — темные крупицы захватили клейкую материю, волшебством успешно сформировав высокую подставку для одинокого цветка. На это ушло менее тридцати секунд; так какого дьявола, они тут — все перепачканные в грязи — сидели больше часу и пытались состроить из себя знатоков гончарного дела? — Вазочка есть. Осталась лишь романтическая прогулка. — В таком-то виде? — недоверчиво проговорила Дженни, рассматривая отвратительно грязные наряды и осязая, как клубки глины, запутавшиеся в волосах, неприятно ударялись о шею. — Нас примут за бродяг и выгонят из замка. — Тогда будем скитаться по лесам. Обоснуемся где-нибудь на краю королевства. Я буду ловить рыбу, а ты выращивать овощи. — А ты умеешь ловить рыбу? — искренне удивилась омега, слегка запрокинув голову назад и набок, и краем глаза подсмотрела за задумчивым альфой. — Вообще-то нет, но не думаю, что в этом есть сложности, Джейн. Найду палку, привяжу верёвку и закину в воду. Поколдую, в конце концов. — Тогда лучше ты отвечай за овощи, а я за рыбалку, — нежно произнесла светлая волшебница, заставив сердце правителя зайтись в учащенных ударах. Она в поисках поддержки переплела с ним пальцы, скрывая дрожь из голоса, однако у неё это плохо получилось. — Мой папа был рыбаком. Джун часто рассказывал мне о том, как они вместе ходили к небольшому озеру в наших краях и рыбачили. Так что в этом деле я буду более полезной. Тэхён бережно прикоснулся губами к чистому участку кожи у виска Дженни, оставив слабый поцелуй в знак того, что он здесь. Что он рядом. Стиснул её посильнее, заглядывая в бездонные карие глаза с расширенными зрачками. — Как жаль, что мы не можем бросить всё и сбежать, — точно мысли вслух, озвучила светлая волшебница. Она заметила, как правитель уверенно нагнулся, чтобы подарить ей ещё один поцелуй, — только на этот раз в губы — поэтому своевременно отстранилась. Ловко сделала вид, будто загрязнённый подол юбки внезапно стал интересным до невозможности. Альфа понятливо остановился, горько облизнувшись. Дженни никогда не отвергала его вот так. Могла оттолкнуть, конечно, — например, как это происходило на ранних порах — но не увернуться. Она словно открещивалась от чего-то противного и ошибочного, нанося удар за ударом по влюблённости Тэхёна. Честно говоря, омега и сама желала поцеловать его. Забыться в родных прикосновениях и дать сердцу возможность господствовать над разумом, но не могла. Её душа всё ещё кровоточила от произошедшего — она ничего не забыла. Если бы светлая волшебница поддалась ему сейчас, то упала бы в бездонную пучину под названием «Тэхён». Затерялась бы в непреодолимом влечении, предала бы то, за что так долго боролась. Дженни неожиданно поняла, что покамест не готова возвращаться к тому, что было. Правитель сам попросил начать всё сначала, медленно и постепенно. Детскими шажками, которых им так и не довелось услышать… Омега встала со скамьи, с трудом отлипнув спиной от перепачканной в глине груди альфы. Ей срочно требовалось выйти на воздух. Или в коридор. Или в купальню — да куда угодно, лишь бы подальше от Тэхёна, его навязчивого запаха шоколада и собственных чувств. — Думаю, нам стоит перенести прогулку, — честно призналась светлая волшебница, показательно взъерошивая загрязнённые волосы. — Уже довольно поздно. — Хорошо, — без пререканий согласился правитель, легкими вдыхая странное напряжение в воздухе. Их пальцы по-прежнему оставались переплетены, ровно как и взгляды. Казалось, если они сейчас отпустят друг друга, то разлучатся навсегда.

~

Намджун вернулся за оставленным кулоном ближе к десяти вечера. Он специально снял тот и упрятал под отодвигающийся плинтус, дабы семейное наследие ни в коем случае не пострадало на тренировке. Однако из-за усталости напрочь забыл его оттуда забрать. К тому времени, когда он об этом вспомнил, класс уже погрузился в кромешную темноту, из-за чего альфе пришлось воспользоваться магией и почти на ощупь вытаскивать фамильную реликвию. Если честно, Намджун редко когда её снимал, обычно держал ту у самого сердца; это маленькая побрякушка осталась единственной ценностью семьи. Которую светлый маг клятвенно пообещал Дженни сберечь. От мыслей о сестре ненароком согрелось нутро, заставив улыбнуться и невольно сжать кулон в кулаке. Намджун уже собирался возвращаться обратно, когда его взор зацепился за непонятное мельтешение на небольшом выступе. Альфа увеличил радиус освещения, с неким удивлением застав уставшую Джису, уснувшую прямиком на полу после занятий. Эта неделя далась оракулу нелегко, она работала на износ, практически не покладая рук. То пропадала в лазарете, то обучала молодых волшебников, то общалась со старейшинами. Даже успевала помогать друзьям в сфере государственного управления — неудивительно, что на исходе седьмого дня, омега полностью выдохлась. Настолько, что ей даже не хватило сил добраться до собственной комнаты. Светлый маг осторожно присел подле спящей Джису, боясь потревожить блаженный сон. Она была невообразимо красивой, по мнению Намджуна; да просто нереальная! И он, честно говоря, не совсем понимал, почему именно ему досталась такая истинная. Усердная, трудолюбивая, слегка заносчивая, но с зазнайками всегда так. Вот и что он мог ей дать? Альфа находился далеко от звания завидного жениха, да и ему казалось, будто оракула немного подбешивало его присутствие. Однако если связь истинных решила, что они подходящая друг для друга кандидатура, значит, всё было не так уж плохо. Интересно, а почувствовала ли его Джису? Поняла ли, что он тот, из-за кого она постепенно начинала проникаться миром человеческих эмоций? — М-хм, — с губ омеги сорвалось сонное бормотание, стоило ей перевернуться на спину, морщась из-за ожидаемого дискомфорта. Этого хватило, чтобы Намджун принял волевое решение, обхватив тело Джису под коленями и лопатками. Он осторожно приподнял оракула над землей и прижал к себе, наблюдая затем, как она опасно поёжилась. Но лишь для того, чтобы носом зарыться в складки безрукавки и блаженно улыбнуться. Омега сделала ещё несколько глубоких вздохов, прежде чем во сне прошептала… — … Ежевика. И если бы Джису сейчас приоткрыла глаза, то увидела бы зардевшее лицо Намджуна с выступившими милыми ямочками на щеках. Ежевика. Наверное, ягодный запах — это у них с Дженни семейное.

~

Юнги вновь достал письмо Дженни, переданное ему ещё на корабле, наконец-то решаясь прочесть его основательно. Оно было небольшое, достаточно ёмкое, но альфа всё равно не решался осилить текст целиком, откладывая тот на потом. Довольствовался лишь отрывками; светлому магу казалось, будто таким образом он все ещё поддерживал свою хрупкую связь с омегой. Будто дочитав это письмо, между им и Дженни ничего больше бы не осталось. — Чёрт, почему это так сложно? — недовольно выругался альфа, сложив листок пополам и прикрыв глаза. Каждая крупица его тела помнила последние прикосновения. То, как омега в отчаянии прижималась к нему на пристани и не хотела отпускать, щекой упираясь к позвонкам. Она перепачкала всю одежду слезами, ледяными ручонками болезненно надавила на солнечное сплетение. Светлый маг даже не предполагал, что сможет к кому-то настолько привязаться. До того момента, пока в его жизни не появилась неугомонная парочка: темпераментный альфа и его назойливая младшая сестрица. Честно говоря, поначалу Дженни не понравилась Юнги. Даже немного подбешивала, поскольку, в силу своего возраста, постоянно плакала, скучала по родителям и попадала в разные несуразные ситуации. Но потом, понемногу, светлый маг начал ей проникаться. Юнги внезапно открыл глаза, точно набрался недостающей храбрости. Лучшего времени не представилось — раз вещи по комнате не летали, значит, Туан Бао Третий где-то мирно посапывал. Альфа, конечно, не сомневался, что грифон и без того знал содержимое письма, однако ему было бы комфортнее прочесть его в одиночестве. «Дорогой, Юнги. Я знаю, что безумно виновата перед тобой. Не сосчитать, сколько боли я причинила тебе за все эти годы (и продолжаю причинять), но я надеюсь, что ты найдешь в себе силы простить меня. Пускай со временем, пускай это будет даже в глубокой старости… Айщ, я так долго думала, что могу сказать тебе в этом письме, однако краше тех трёх слов, которые так и не смогла озвучить вслух, ничего не подобрала. Юнги, я люблю тебя. Всегда любила. С тех самых пор, как ты протянул руку Намджуну на каменных завалах. И мне безумно жаль, что я тряслась тебе признаться, боясь испортить нашу дружбу. Столько времени потеряла зазря… Но теперь ты знаешь. Знаешь, что ты единственный кому всё это время принадлежало моё сердце». Светлый маг быстро отстранился, пугливо оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог застать его плачущим. Таким разбитым и грустным, со слезящимися глазами, поспешно стираемыми краем кофты. Он постоянно заверял себя в том, что альфы не должны плакать, что они сильнее этого; даже сейчас, когда у него сердце скрипело, а глотку раздирало невысказанное «Я тоже люблю тебя!». У Юнги вообще всё было за-ши-би-сь. «Говорят, что самые лучшие любовные истории — это те, которые заканчиваются, так и не начавшись. Потому что ничего не может их испортить. И нашу с тобой я хочу запомнить именно такой — искренней, настоящей и глубокой. Идеальной. Не сломленной ни навязанной истинностью, ни войной, ни временем, ни обстоятельствами. И поскольку я безумно люблю тебя, я не могу быть эгоистичной. Знаю, что ты отверг зелье Старца в прошлый раз, но на этот подумай основательно. В дневнике матери Тэхёна я нашла рецепт. Тот самый, что может тебе разорвать наши узы и зажить по-настоящему, встретить своего человека. Стать свободным. Как бы мы с тобой оба того не хотели, нам не быть вместе. Я не брошу своего малыша, а, следовательно, не смогу бросить и Тэхёна, который не отступится от нас. К тому же, я повязана с ним меткой… У меня нет выхода, но ты волен выбирать. И, пожалуйста, ради нас обоих, выбери то, что сделает тебя счастливым. Ты как никто другой этого заслуживаешь. Снизу написана подробная рецептура зелья, что-». Юнги сдался, агрессивно скомкав письмо и со всей силы запустив то в стену. Туда же полетела и ни в чём не повинная керамическая тарелка, звонко разлетаясь по полу. Альфа был зол. Просто в бешенстве, однако, увы, только на себя и на собственную беспомощность. Омега — та, что дороже жизни — сейчас находилась в цепких лапах тёмного тирана. Да он лучше бы умер сам, чем выпил это зелье. Юнги не привык убегать от проблем, не привык сдаваться в борьбе за то, во что верил, и за то, что любил. Светлый маг завёл руку в волосы, грубо впиваясь в корни, болезненно оттянул локоны назад. Он пообещал себе, что вернёт омегу домой, чего бы ему это не стоило. И он обязательно это сделает.