Дикий

Чонгук помнил, как впервые встретился с Лалисой. У неё было забавное каре-шапочкой на волосах, до зависти густые брови и многослойная одежда — такой маленький неотёсанный сорванец, запертый в теле девчонки. К тому же, она весьма неплохо обращалась с оружием, поскольку постоянно находилась в окружении повстанцев, и уже тогда могла дать фору в метании сюрикэнов. Ёнсу как-то пошутил, что её будущему мужу сильно не поздоровится, раз Лалиса в отца пошла не самым мягким характером. Но кто бы мог подумать, что тем бедолагой-альфой в конце концов окажется сам Чонгук? — Вроде бы женюсь не я, но страшно волнуюсь, — вслух озвучил радостный Чимин, наблюдая за тем, как Лалиса неторопливо дошагала до жениха и устроилась напротив него, безмерно много смущаясь. Боже, какой же она была красивой. Принц не смог сдержать восхищения, пока беззастенчиво любовался будущей женой. На ней повисло просторное платье соломенного цвета с голубой атласной лентой, повязанной чуть ниже груди, показательно выделившей область живота. Волосы страж уложила в нежную причёску. Убрала передние пряди назад, оголила лоб; от пацанёнка семнадцатилетней давности не осталось и следа. Особенно сейчас, когда во время беременности женственность Лалисы взыграла на максимум. Альфа уверенно нашёл ладони омеги и переплёл их пальцы между собой, мягко улыбаясь в знак поддержки. Омега лишь кратко кивнула, тем самым подтверждая готовность. Тогда Бан Чан принялся произносить речь на древне-флорентийском, соблюдая особенности местных традиций. Страж смотрела в такие блестящие глаза напротив и не могла поверить в то, что это происходило на самом деле. Она и Чонгук. Они — семья. И хотя заключение брака — в сущности — было лишь условностью, лишь ещё одним подтверждением и без того крепкой любви, Лалиса невероятно расчувствовалась. Ей казалось, что счастье пронизывало каждую клеточку тела, выплескивалось за края, отчего хотелось поделиться им со всем миром. Омега покрепче сжала замок из пальцев, чуть качнувшись вперёд. — … и с этой минуты, отныне, и до самого конца, — более понятным языком продолжил Крис, захлопнув маленький фолиант, и с видом важного священнослужителя обратился к паре, — согласен ли ты, Чон Чонгук, разделить свою жизнь с Манобан Лалисой? — Согласен, — твёрдо ответил принц, заглядывая прямиком в лицо стража. — Согласна ли ты, Манобан Лалиса, разделить свою жизнь с Чон Чонгуком? — Согласна, — тонким голоском произнесла омега, закусив губу от волнения, и утвердительно кивнула. В тот же миг к ним с обеих сторон подступились Чимин и Чеён, сжимающие небольшие венки с вплетёнными в них распустившимися бутонами магнолии — символами любви, искренности и страсти. Чонгуку пришлось слегка присесть, дабы подруга беспроблемно наградила его цветочной короной, в то время как Лалиса осталась стоять ровно, получив подарок от друга и многозначительное подмигивание. Во Флорене, в государстве, расположившемся на бесчисленных полях и лугах, где местное население обожало различные букеты, неудивительно, что даже на свадьбе вместо обыкновенных — принятых в Королевстве — колец использовались цветочные венки. Как только Чимин и Чеён закончили, они осторожно отошли обратно, стараясь не мешать церемонии бракосочетания; но страж, конечно же, не сумел удержаться и пошутил на языке жестов. Указательный палец направил сначала на себя, потом на принцессу, а затем головой кивнул в сторону Бан Чана, как бы спрашивая: «Ну что, мы следующие?». Омега на это лишь перекрестила руки на груди, да недовольно закатила глаза (хотя, откровенно говоря, внутри растаяла от предложения). Она взмахом отвела распущенные волосы и подняла левую руку с единственным не загнутым — пустующим — безымянным пальцем. Чимин же был родом из Королевства, да? Вот пусть и следует традициям. Альфа с первого раза понял жирный намёк, облизнув нижнюю губу в знак согласия. Что же, в своё время он обязательно подарит ей симпатичную побрякушку с крупным ромбовидным рубином в тонкой оправе — таким же могущественным камнем, как и она сама. — Тогда, властью, данной мне Орденом Флорена, я объявляю вас мужем и женой, — важно издал Крис, убирая книжку под подмышку и увлечённо растирая ладони между собой. — Что ж, а теперь первый супружеский поцелуй… Лалиса сделала пару уверенных шагов вперёд и приподнялась на носочках, дабы дотянуться до Чонгука. Они несколько раз сладко соприкоснулись губами, напрочь забывая о зрителях и растворяясь в моменте. Целовались не страстно и жадно, а трепетно и искренне, очень размеренно, точно наслаждались каждым мгновением, проведённым друг с другом. Им больше некуда было спешить. Альфа старался максимально наклониться вперёд, чтобы омега дотронулась стопами до земли и ни в коем случае не упала — он свел ладони за её поясницей, поддерживая и прижимаясь всем телом настолько, насколько им позволяло положение. Страж обхватила мужскую шею руками, ощутив непередаваемое тепло и… Знакомое покалывание на кончиках пальцев. Лалиса нехотя отстранилась от мужа и взглянула на то, как бесперебойно генерировалась магия, безобидно окольцовывая запястья. — Кажется, Чонсу нас поздравляет, — насмешливо заметила омега, прильнув к мужской груди. Принц любовно прошёлся рукой по округлому животу, успокаивая неконтролируемое волшебство. Он едва ли не заурчал от удовольствия, поскольку альфа в нём победно ликовал и в нетерпении тёрся о ребра. Ждал, того момента, когда Чонгук наконец-то оставит метку, что навсегда заключит собственническое «моё-моё-моё» на бархатной коже Лалисы. — Эй, малыш, я понимаю, что у тебя тоже праздник. Но постарайся не делать маме больно, идёт? Завтра их ждало решающее сражение и хмурое, неизвестное будущее, однако Чонгук предпочитал думать только о таком беззаботном и вечном для сердца настоящем. Потому что, впервые в жизни, он не боялся встретиться с Тэхёном и не боялся решающего боя. У него было то, за что сражаться и ради чего побеждать — оно ластилось к нему, носом щекотало шею, даря бесконечное чувство любви, домашнего уюта и спокойствия. Два сильных сердечка, из-за которых его всё ещё продолжало биться.

~

Тэхён осторожно обхватил Дженни за талию, помогая спуститься с породистого жеребца на повядшую листву. В воздухе пахло зимой, конечно не так сильно, как в зимнем лесу, однако это ощущение мороза и спящей природы нельзя было ни с чем спутать. Омега знала, что альфа определённо захочет взять её за руку, поэтому быстро спрятала ладони в муфту. Между ними всё также искрила недосказанность — правитель сцепил пальцы за спиной, шагая непозволительно близко, плечом едва ли не задевая светлую волшебницу. Казалось, отстранённость Дженни только сильнее подстёгивала его к действиям, разжигая неумолимый пожар в груди. — Суджин была более приветливой на свидании, не думаешь? — коварным тоном заявил Тэхён, делая вид, будто вся ситуация его лишь забавляла. А омега постаралась отмести в голове просящуюся параллель с неопытной Суджин, попадающей в разного рода неприятности, и её личным принцем Каном. Вот только альфа едва ли походил на рыцаря в сверкающих доспехах — скорее на злодея истории, которого ждало серьёзное покаяние. Светлая волшебница старалась смотреть под ноги, чтобы ненароком не запнуться. — Джейн? — Да? — Ты со мной? — прозвучало весьма двойственно, заставив Дженни остановиться на месте и подарить Тэхёну непонимающий взгляд. Это «свидание» чувствовалось каким-то неправильным, навязанным, погрузившим омегу в пучину нервозности. Но она обещала попробовать. Попробовать проникнуться им по-настоящему в обмен на мнимую свободу; каждой клеточкой тела вобрать в себя идею остаться с ним добровольно и навсегда. И чем дольше омега это воображала, тем больше искушалась, понимая, что все её влюблённое естество положительно смотрело на подобный исход событий. Однако разум продолжал нашептывать о неправильности решения, напоминать о сопротивлении, о брате, о Юнги и о том, что выбрать сторону альфы означало предать себя. — Слышишь песнь сойки? — светлая волшебница стремительно перевела тему, обращая внимание правителя на трескучее верещание птицы. — Она становится более протяжной с приходом холодов. Так в лагере мы понимали, что зима окончательно наступила. — А что насчёт температуры? — хмыкнул Тэхён, приподнимая ветки деревьев, чтобы те, не дай Бог, не поцарапали макушку Дженни при ветре. Омега несмело хихикнула и вскинула голову, посмотрев на маячащих сквозь голую крону птиц. — Мне кажется, что она больше подходит в качестве индикатора. — Тебя просто растили в тепличных условиях, дитя замка, — нервно отвесила светлая волшебница и облизнулась. В голове возникла знакомая мелодия, мотив которой Дженни принялась неосознанно напевать. Старая баллада, по ритмике очень схожая с позывкой сойки; Тэхён недовольно сдвинул брови, вспоминая слова, однако не понимая, откуда те взялись. К тому же, они лились тонким и ласковым женским голосом… — И если я когда-нибудь упаду с пьедестала в вуаль тёмного времени, то всё равно не останусь забытым из-за чувства, живущего в моём сердце, — неосознанно прошептал альфа, поразив омегу глубиной баритона и тем, что он — вообще-то — знал текст лагерной песни. — Чувство, которое было и вопросом и истиной, и ответом и всем-всем-всем одновременно. Оно возникло без причин, задолго до света — выступило из темноты и озарило всех вспышкой. В ушах правителя возник странный гул, будто привет из прошлого — чей-то заботливый сопрано струился из воспоминаний вместе с нечетким изображение перед глазами. Молодая женщина с тёмными кудрявыми волосами и пухлыми губами напевала, сидя на корточках и поправляя маленький сюртук, запахнутый на четыре деревянные пуговицы. — Так ты знаешь… — Нет, просто где-то слышал, — тут же отмахнулся Тэхён, прогнав болезненное воспоминание перед глазами, и выпустил в воздух пар изо рта. Он осторожно отцепился от ветки и накинул на макушку Дженни капюшон, ступив дальше. — Идём, иначе мы до темноты так и не увидим самое главное. Эти маленькие мелочи по типу того, как альфа постоянно следил за состоянием омеги, как оберегал, не произнося ни слова, точно такие вещи были сами собой разумеющимися, стачивали ледяные глыбы в сердце. Светлая волшебница не могла поверить, что правитель раньше ни о ком никогда не заботился — казалось, у него опыта в этой стезе хоть отбавляй. — А куда мы идём? — поинтересовалась Дженни, ускорив шаг и поспевая за обдумывающим нечто спутником. — К плакучей иве. — А такие бывают? — Тэхён умилился неподкупному удивлению в голосе омеги. — В смысле, это разновидность такая? — М-хм, можно и так сказать, — поддакнул альфа, заметив частое мельтешение и одышку собеседницы. Замедлился. Они продолжили прогуливаться вдоль деревьев в полном молчании, рука об руку, пока Дженни не различила еле слышное журчание ручья. Атмосфера леса будто в разы стала нагруженнее, а температура округи опустилась на две шкалы вниз. Тэхён замер около нагнувшегося над водой ствола дерева и при помощи магии окутал голые ветви нефритовыми листьями. — Готова побывать в убежище? — приглашающе уточнил правитель, отодвинув парочку свисающих вниз «серёжек» ивы. Светлая волшебница недоверчиво посмотрела на ручей под ними и, неохотно стянув с себя муфту, кивнула. Альфа подсобил, и омега в несколько мгновений оказалась на небольшом удобном выступе, защищенная от воды и остальной округи толстыми ветками. Изумлённо огляделась по сторонам, понимая, почему Тэхён назвал это место «убежищем» — они оказались в кольце из зелени, обособленные от всего остального мира. Правитель одним ловким прыжком забрался следом, отчего дерево здорово качнулось, вынудив Дженни захватить альфу под локтем и испуганно прижаться ближе. Тэхён нескрываемо усмехнулся, млея от подобных прикосновений. Она видела в нём защиту — что же, это хороший знак, верно? — Как много у тебя мест, куда ты сбегаешь из замка? — попытавшись исправить положение, спросила омега, но всё-таки не решилась отстраниться. С правителем было не так боязно или волнительно, к тому же от него исходило недюжинное спокойствие. — Неужели, в бесчисленном количестве комнат негде спрятаться? — А кто сказал, что это моё убежище, Джейн? — с лукавым прищуром осведомился альфа. — Я думал, ты достаточно хорошо изучила дневник моей матери. «Плакучая ива Виен, с которой она так часто себя сравнивала. Такая же одинокая и чужая в тёмном лесу, среди осин, берёз и елей», — подумала светлая волшебница, посмотрев на абсолютно непробиваемое лицо Тэхёна. — Так странно здесь находиться, — задумчиво изрёк правитель, пальцами ощупывая поросшие резцы на дереве, равные количеству лет, которые находилась в замке его мать. — Но почему мы здесь? — Мне кажется, что я нашёл в себе силы простить Виен. А раз уж ты не безучастна, то подумал, что тебе будет интересно побывать на месте своей предшественницы, — невозмутимо объяснил альфа, разворачиваясь и смотря неестественно почерневшими от света глазами. Он нервно сглотнул, пытаясь играть как можно более искренне, — ты ведь так себя чувствуешь? Пленницей? Дженни помедлила с ответом, опуская взгляд на напряженную фигуру Тэхёна, а затем вновь заглянула ему в лицо. Он так разительно изменился с их первой встречи — с той самой, в которую нагло сорвал кулон с её шеи. Альфа больше не напоминал взвинченного правителя, слепо следующего своей цели; в нём проявилась человечность. — Нет, я не чувствую себя пленницей, — «только если своих чувств», — осталось так и не озвученным. — Но и свободной себя не ощущаю. Я не знаю, я будто на перипетии здравого смысла и своих желаний… — Желаний? — тут же переспросил правитель, ощущая скопившееся на поджилках волнение. Он ведь верно всё понял — она его желала? Светлая волшебница хотела быть с ним? В душе Тэхёна так некстати зародилась саднящая надежда, вырисовывающая улыбку на потрескавшихся губах. Как бы альфа не силился ей противиться. — Сколько бы я этого не отрицала, я не могу перестать думать о тебе. Не могу закрыться и притвориться, будто моё сердце не горит адским пламенем, когда я пытаюсь оттолкнуть тебя, когда пытаюсь спрятаться от этого испепеляющего чувства внутри. Даже если я не хочу быть с тобой, я всё равно хочу, понимаешь? Я в западне, потому что вижу в тебе то, что ты сам пока не способен увидеть. И это так неправильно… — Почему? — резко прервал её правитель, придвинувшись ближе, и осторожно дотронулся до прилипших к женской щеке волосинок. Завел те за ухо — как делал это всегда — и нагнулся, прикоснувшись своим холодным лбом ко лбу омеги. — Я ведь тоже так чувствую. Когда такая взаимность стала неправильной? — Когда такая взаимность причиняет боль. Дженни точно завороженная теплом момента потёрлась кончиком носа по опалённой морозом коже, ладонью на ощупь найдя чужие пальцы. Её распирало от невероятной близости, она даже глаза закрыла, поддаваясь волне накрывшего удовольствия. — Джейн, я обещаю, что сделаю всё, чтобы ты была счастлива. — Ты не сможешь. Ты не сможешь дать мне того, чего я хочу, — неуверенно проговорила омега, поскольку знала, что процентов на сорок пять — Тэхён и был тем, кого она хотела. Но этот перевес в пять процентов, казалось бы, весьма несущественный, помогал держаться за последние остатки самообладания. Она собиралась уже отстраниться, когда руки альфы задержались на её затылке, большими пальцами надавливая на козелки. Он вновь притянул светлую волшебницу к себе, унимая израненную душу, и прошептал практически в губы… — … Но ты ведь сама сказала, что я — то, чего ты хочешь, даже если ты и противишься тому. И это был тот момент, когда все другие отговорки смялись под настойчивостью Тэхёна, потому как, когда его губы мягко накрыли губы Дженни, она больше не смогла сопротивляться. Он проник в каждую крупицу её сердца, тщательно обосновавшись там, в маленькой затхлой комнатушке. Развёл костёр, который обдал душу жаром и помог согреться. Они смаковали момент, упиваясь друг другом и ненасытно целуясь до потери воздуха. Омега откинулась чуть назад, упершись в увесистую ветку, окоченевшими ладонями забравшись под шерстяное пальто правителя и вынуждая его томно, низко простонать из-за обжигающего контраста температур. Капюшон светлой волшебницы слетел, но она этого даже не заметила, оплетая плечи альфы, точно виноградная лоза каменную стену замка. Дженни была такой же подвижной, живой и красивой, в то время как Тэхён славился своим постоянством, упрямством и твердолобостью. Но он был бы не против, если бы кто-то столь нежный и хрупкий смягчил его угрюмость, обуздал дикость. — Я не должна… — прерывисто выдала светлая волшебница между пьянящими поцелуями. Как алкоголь отравляющими тело, но вызывающими нешуточную зависимость. — … Мы не должны… — Мы оба знаем, что это полнейшая чушь. Дженни слабая — слабая духом, слабая физически, слабая в чувствах. Она не могла справиться с собой, с тем, чтобы перестать; лишь покрепче сжала в пальцах расшитую нитями жилетку. Омега честно старалась отстраниться, хотела даже укусить Тэхёна за губу, дабы тому неповадно стало так беззастенчиво лезть целоваться. Вот был бы здесь Туан Бао Третий, он бы быстро оттащил альфу за волосы и вернул потерянную трезвость — ах, наверное, именно поэтому светлая волшебница и видела грифона. Существо позволяло принимать взвешенные решения, потому что без него Дженни терялась в агонии чувств. — Стань моей, Дженни, — на удивление, первым прервался правитель, восстанавливая дыхание и выглядя, мягко говоря, взъерошенным. Омега даже на секунду растерялась, подавшись вперёд за ещё одним поцелуем, и едва не столкнулась носами. Её шестерёнки не сразу заработали, но когда осознали весь ужас происходящего, было уже поздно спрыгивать с дерева и куда-то бежать. Поскольку она оказалась зажата между веткой и Тэхёном, жаждущим получить ответ на свою просьбу. Сердце в груди стучало бешено, их запахи перемешались между собой; теперь привычная сладость на коже альфы отдавала ягодой. А ещё, чёрт, правитель назвал её по имени. Не привычным издевательским «Джейн», а именно «Дженни». Это значило, что всё супер — если не мега — серьёзно. — Стань моей, Дженни. До конца, — без заминки повторил Тэхён, рукой опираясь о ветку позади и грозовой тучей нависая сверху, — прекрати обманываться и поддайся тому, кого жаждешь на самом деле. Мне.

~

Намджун начал замечать, что Джису на занятиях смотрела в их сторону намного дольше положенного, отчего живот сводило странной истомой. Он старался не думать, насколько пробуждались альфьи инстинкты рядом с оракулом, но это происходило непроизвольно; стоило ей приблизиться к какому-то мужчине, как его магия шалила и усиливалась. — Чего заводишься с пол-оборота? — непонимающе уточнил Юнги, возвращая альфу в реальность. Намджун тряхнул головой, чертыхаясь. Он посмотрел на проросток в горшке, чересчур вымахавший и подтянувший за собой остальные сорняки. От аккуратного цветочка друга это разительно отличалось; Джису, издевательски выделяющая пленяющую лаванду, недовольно покачала головой, когда проходила мимо. У всего гребаного класса получилось вырастить посевы, помимо недотёпы альфы, конечно же, и его гигантского одуванчика-переростка. Юнги решил немного подсобить другу, магией вернув сорняк в нужное состояние — он блестяще применил заклинание, о котором совсем недавно прочёл. — Отличная работа, — подбадривающе сообщила оракул, похлопав светлого мага по плечам. — У тебя здорово получается, Юнги. Может, подумаешь о том, чтобы перейти в класс для продвинутых? — Эм… Разве такой существует? — Конечно. Намджун скептически сложил руки на груди, обидевшись, словно подросток. Серьёзно — она просто взяла и подошла к его лучшему другу? Прикоснулась к нему? Похвалила? За то, что тот решил поиграть в садовода? Пфф, да это ведь было легче легкого! Альфа решил показать себя во всей красе, собираясь вернуть одуванчик в первоначальное состояние, однако его единение с магией было не таким ловким и виртуозным, как у Юнги. Тот буквально проникался каждым мгновением волшебства, сливаясь с ним и чувствуя энергию на интуитивном уровне. Намджун тоже постарался найти внутренний баланс между собой и силами, но — весьма предсказуемо — перестарался, заставив почву вместе с растением иссохнуть досуха. «Вот же…». — Дерьмо, — вслух выругался он, понимая, что на сегодня концентрация и внимательность помахали ему ручкой, прошептав: «hasta la vista»*. Намджун прыжком оказался на ногах, с силой пнул горшок в сторону, отчего тот разбился и землей просыпался на пол тренировочного класса. Альфа ломанулся яростной фурией за дверь, не желая больше и секунды проводить в этом месте. Юнги хотел было проследовать за эмоционально разгоряченным другом, однако его вовремя остановила Джису. Омега самолично сорвалась с места, собираясь пойти за учеником. Не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, что на её занятиях можно весь себя столь похабным образом! — Намджун! — громко и достаточно строго позвала светлого мага оракул, поспешно сокращая между ними расстояние. Она наблюдала за тем, как Намджун останавливается, считая до десяти. — Ты что себе позволяешь? — А ты? — резко обернувшись, в лоб впялил альфа, сжимая руки в кулаках. Он не понимал, почему его так штормило внутри. Впрочем, прорвавшую плотину негодования уже было не остановить. — Не знаешь, что у Юнги сердце разбито, что ли? Зачем виснешь на нём? — А? — Весь день волчком крутишься возле нас, комплименты отвешиваешь. Ещё возьми с ним дополнительные занятия, один на один, — хмуро выдал Намджун, не сдерживая едкость в словах от непередаваемой ревности. Это оказалось худо — чувствовать себя каким-то (?) преданным и… Господи, она всего лишь похвалила его друга, почему же так неприятно-то? — Если бы твой ежевичный аромат не был таким густым, я бы не «крутилась волчком» возле вас, — честно ответила Джису, пытаясь подавить непонятную… Обиду?.. тешащуюся в груди. Потому что её обвинили в бесчестии, когда она просто хотела помочь. Правду говорят — «благими намерениями вымощена дорога в ад». — Я подумала, что ты переживаешь из-за урока. Прости, что решила позаботиться. Больше не буду, — язвительно добавила оракул, не собираясь сдавать позиции. Он определённо её обидел. Настолько, что она желала предательски расплакаться или залепить оплеуху. Оракул не понимала, совершенно не понимала, почему люди так стремились окунуться в пресловутые «отношения» и найти себе пару. Очевидно, ничего хорошего из этого не выходило. Одни сплошные негативные эмоции, да расстройства — как нажать на кнопку «назад»? Вернуться к тотальной отстранённости? Омега не стала дожидаться, пока до Намджуна дойдёт смысл сказанного, и скрылась в классе, сдерживая внутреннее раздражение в узде. Без запаха истинного сосредоточиться на работе и вернуть былую стабильность выходило намного проще — вот только в воздухе, как назло, всё ещё витала ягода из семейства Рубус. Юнги опасливо поглядел на красное от роптания лицо Джису, осмысливая, стоило ли ему выйти сейчас с урока и проследовать за другом? Может, наоборот, нужно было дать светлому магу остыть? Намджун замер посреди коридора как вкопанный, ощутив вину за совершённую глупость. Альфа постепенно переварил весь шквал информации, свалившийся на его тугодумную головушку, и пришёл к серьёзным умозаключениям. Во-первых, Джису знала, что они — истинные. Во-вторых, она беспокоилась о нём. В-третьих, он круглый идиот, раз не понял, что всё это время Джису ошивалась рядом с Юнги из-за него. А ещё светлый маг обидел эту доброжелательную омегу, ни разу не подумав о том, что оракулы могли испытывать романтическую симпатию исключительно к своей паре. — Дерьмо, — вновь выругался Намджун, правда, на этот раз на себя, нервно заведя руку за спину и расчесав основание шеи. «Ну что же, добро пожаловать в отношения, Джун! В ещё одно место, где ты можешь тотально облажаться».