9 Декабря 1998
Зал шумел. Не так, как в прошлый раз, когда новость о нападении на деревню буквально выбила студентов из колеи — никто не кричал, не вскакивал со своего места. Гермиона наблюдала за тем, как младшекурсники поджали плечи, как будто стараясь таким образом скрыться от мира, и тихо пережёвывали свой завтрак. За тем, как более взрослые студенты переговаривались между собой, в то время как на их лицах замерли не совсем различимые эмоции — усталость, смешанная с огорчением. Возможно, там сквозили и нотки отчаяния, Грейнджер не могла сказать точно. Сложно анализировать чужие эмоции, когда собственные истощились. — Как думаете, скоро их поймают? — Гермиона перевела взгляд на Невилла, сидевшего рядом. Он не обращался к кому-то конкретному, скорее хотел услышать мнения всех, кто находился близко. Смотрел поверх голов студентов, в никуда, и неосознанно поглаживал Луну по руке — их пальцы переплетались друг с другом, спрятанные под столом, и это наводило тень улыбки на лицо Гермионы. Со стороны Джинни послышался смешок. — Они присоединились к Беллатрисе, Невилл. Конечно, нет, — легко ответила она, заправляя за ухо локон волос. Никто из них не звучал напряжённо. Не было больше такого чувства, будто кто-то обвил их шеи удавкой и постепенно затягивал — его заменил интерес. Хотелось просто предполагать и наблюдать за тем, как новая война будет наступать на пятки. С одной стороны, это даже пробуждало некий азарт, заставляло улыбаться и делать ставки на финальный исход. Было ли это нормальным? Вряд ли. Гермиона заметила, как рука Невилла чуть сильнее сжала ладошку Луны. — Почему ты в этом так уверена? — спросил он, слегка склонив голову и нахмурившись. Его взгляд больше не был устремлён в стену впереди. — В чём? В том, что побег устроила Белла или в том, что их не скоро найдут? — Джинни облокотилась о стол, положив голову на раскрытые ладони. Она звучала до того непринуждённо, словно говорила не о реальных событиях, а о чём-то выдуманном. — И в том, и в том. — Ну… Мерлин, это же очевидно, — она выдохнула и улыбнулась. — Сбежать из Азкабана без чужой помощи невозможно. В Пророке писали, что их держали на самом нижнем уровне, это раз, — Джинни начала загибать пальцы, — раз в неделю заставляли пить зелье, лишающее магии, это два, — указательный опустился вслед за большим, — ну, и, наконец, охрану усилили в четыре раза — это три, — Джинни выставила вперёд руку. Гермиона слышала, что раньше подвальные этажи охранялись более, чем сотней дементоров, потому как преступники, находящиеся там, представляли повышенный уровень угрозы. И Невиллу нечего было на это сказать, утверждение являлось неоспоримым. Он лишь сжал губы сильнее, откладывая вилку в сторону. — Хорошо, допустим. Но с чего ты взяла, что их не найдут? — Лестрейндж не могут найти уже больше полугода, — вмешалась Гермиона. — Не верю, что это может случиться в ближайшее время, да и ситуация только обостряется. Бруствер, конечно, замечательный Министр, но не всесильный. Она поправила рукав рубашки, натянула его почти что на середину ладони оттого, что предплечье зачесалось. В последнее время это происходило всё чаще, словно тело хотело предупредить о чём-то, о чём Гермиона и так давно знала. После её слов наступила тишина. Азарт ушёл, как будто никогда и не приходил, и завтрак продолжился в более спокойной обстановке. Но ненадолго. — Что вы думаете насчёт небольшой вечеринки перед отъездом? Празднование скорого приближения Рождества в кругу факультета, — выпрямилась Джинни, резко положив свой журнал по квиддичу на стол. Гермиона нахмурилась и отставила стакан тыквенного сока подальше. Несколько мгновений наблюдала за тем, как в глазах Уизли уже разгорается искорка, и готова была поспорить на всё, что угодно, что в её мыслях тонкими лесками носились идеи, и всё, что, ей оставалось сделать — потянуть за одну из них. — Не думаю, что это… — Мне послышалось, или ты и правда предложила устроить уютный вечерок? — Гермиона не успела договорить, будучи перебитой Симусом. Он подвинулся к ним ближе и вытянул голову, заговорщически улыбнувшись, и Гермионе захотелось его ударить. Несильно, лишь для того, чтобы показать своё недовольство, ведь эта его привычка — вечно вклиниваться в чужие разговоры и перебивать — могла довести до безумия кого угодно. Это было похоже на тиканье часов, когда нервозность до того затапливала тело, что казалось, будто мерное постукивание отбивает чечётку по голове. Но остальные, видимо, не были согласны с этим суждением, потому как Джинни выпрямила спину ещё сильнее и наклонилась в его сторону. — Именно, — Уизли гордо улыбнулась, мельком кинув недовольный взгляд на Гермиону. — Сначала я думала устроить что-то масштабное в Выручай-Комнате, но потом передумала. Лучше давайте соберёмся в гостиной и немного отдохнём? И слава Мерлину, что она передумала. Студенческие вечеринки никогда ещё не заканчивались для Гермионы чем-то хорошим, и неважно, что она побывала лишь на одной. Грейнджер хватило её на всю оставшуюся жизнь. — И правильно. Нет никакого… — Почему? — Финниган удивлённо вскинул брови, снова перебив её. — Это отличная идея. Седьмой курс для того и создан, чтобы оторваться напоследок. Её голову словно засунули в маггловскую пыточную конструкцию — так сильно сдавливало виски от раздражения, переходящего в гнев. — Во-первых, — Грейнджер обернулась в его сторону всем корпусом, заговорив громче, — перестань меня перебивать. Во-вторых, нет, Симус, седьмой курс создан для того, чтобы сдать экзамены и получить диплом о получении образования, и, в-третьих, — она повысила голос ещё на полтона, когда заметила, что однокурсник снова хотел начать говорить, — я считаю это плохой идеей. Она могла буквально кожей чувствовать недовольный взгляд Финнигана, пока прожигала его своим собственным. Мерлин, у Гермионы создавалось такое чувство, словно она отобрала у него его любимую игрушку. — Ну и почему ты так считаешь? — спросил он и скрестил руки на груди, приподняв одну бровь в ожидании ответа. Гермиона резко выдохнула. — Потому что я не хочу на следующее утро смотреть на всеобщую панику и беготню, возникшую из-за того, что кто-то вместо сборов предпочёл сливочное пиво. — Ясно. А я-то было подумал, что ты перестала быть такой занудой, когда залпом выпивала огневиски в октябре. Гермиона сжала руки в кулаки, стараясь сдерживаться, потому что тогда всё было иначе, и сравнивать эти два состояния значило сравнивать волшебную палочку с шляпой. Оглядываясь на события, произошедшие, казалось бы, не так уж и давно, Грейнджер не могла вспомнить ничего внятного по поводу своего состояния. Помнила, что было плохо. Настолько, что в костях ощущался зуд, и казалось, что они вот-вот должны были перетереться в мелкую крошку от напряжения. В толпе людей постоянно мерещилась объёмная шевелюра, по цвету напоминающая смолу, но больше ничего. Незначительные белые пятна в истории, не несущие в себе никакого смысла. — Что ж, ты ошибся, — сухо произнесла Гермиона и отвернулась. Большой зал всё ещё шумел, пока она снова осматривала студентов вокруг. У неё не было цели найти среди толпы Малфоя, но взгляд всё равно зацепился за его скучающее выражение лица. Он слушал Пэнси, с недовольством щебетавшую что-то рядом, и изредка бросал на Теодора взгляд, показавшийся Гермионе… обеспокоенным? Но Нотт выглядел абсолютно расслабленным со спины. Гермиона не заметила в нём никаких поводов для беспокойства и допустила мысль, что, возможно, его лицо выражало куда больше, чем тело. Но, приглядевшись, отметила пальцы его рук. Они тряслись. Как будто он нервничал. Или стоял на самой грани.***
— Так мы идём на ярмарку двадцать четвёртого или нет? — спросила Джинни, падая спиной на кровать. Несмотря на то, что стрелки часов указывали на половину пятого, свет почти не проникал в комнату. Если бы Гермиона подошла к окну, она могла бы заметить оранжевый свет заката, отражающийся на гладкой поверхности недавно выпавшего снега. Поэтому магические свечи уже озаряли комнату своим сиянием, а в гостиной наверняка вовсю горел камин. Гермиона улыбнулась. — В маггловский Лондон? Уверена, что хочешь? Она отложила пергамент, на котором записывала план будущего эссе по Нумерологии, и склонила голову вбок. Вспомнила, как около недели назад они с Джинни обсуждали Рождество, и как она тогда решила рассказать подруге о маггловских традициях в честь праздника — особой разницы, на самом деле, не было, но тема красочных ярмарок очень впечатлила Уизли. Настолько, что ей захотелось там побывать. — А что такого? Я ещё никогда в жизни не выбиралась в маггловские районы. Ну… если не считать того раза, когда мы вломились в Министерство, конечно, — Джинни пожала плечами и, вздохнув, нахмурилась. — И когда ходили к папе в Мунго. Но, сама понимаешь, это не то! Мерлин, Гермиона точно никогда не забудет тот полёт на фестралах. — Ладно, я не против, — она поднялась, складывая рассыпанные по прикроватной тумбе пергаменты в свою сумку, но замерла, когда голову посетила ещё одна импульсивная идея: — Джин, ты когда-нибудь каталась на коньках? Уизли посмотрела на неё непонимающе, будто впервые слышала это слово. Несколько секунд молчала, раздумывая над ответом, а потом настороженно проговорила: — Нет… — Серьёзно? — Гермиона округлила глаза. — Тогда мы обязаны пойти на каток. Тебе понравится, обещаю. Выражение лица Джинни стало ещё более непонимающим, чем раньше, но ей, как показалось Грейнджер, было это интересно. Она любила узнавать что-то новое о мире, в котором выросла Гермиона, пусть и не делала это с такой фанатичностью, как мистер Уизли. — Прости, а что такое коньки? И каток? — спросила она осторожно, словно боялась обидеть. Гермиона вернулась на кровать: села, подогнув под себя одну ногу. Вздохнула и подняла глаза вверх, стараясь сформулировать более удачное определение в голове. — Коньки — это такие ботинки, к которым снизу прикреплено специальное лезвие. С помощью них можно кататься на льду. У магглов даже есть такой вид спорта, он называется «фигурное катание», и это просто невероятно красиво. Глаза Джинни перестали выражать испуг и настороженность, в них загорелась искорка интереса и предвкушения, заставлявшая Гермиону улыбаться ярче. Это было сродни тому чувству, которое она сама испытала много лет назад, когда узнала о существовании магии. Абсолютный восторг и желание поскорее испробовать свои силы. — Кататься по льду, я бы в жизни не додумалась до этого! — Уизли поднялась, начиная расхаживать по комнате. — Это просто замечательная идея, а что будем делать в остальные праздничные дни? Надо обязательно сходить с Гарри и Роном в «Дырявый котёл»… А может, и их позовём на ярмарку и на каток? — скорость мысли Джинни в такие моменты поражала Гермиону. Она как будто думала обо всём сразу, не зная, на чём конкретно следовало сконцентрировать своё внимание. Перебирала одну за другой идеи, подгоняемая восторгом, и так же быстро откидывала их в дальний угол. — Обязательно, — Гермиона кивнула, вновь беря в руки сумку. Это должны были быть замечательные каникулы. Лучшие из тех, что можно было бы представить себе в реалиях их мира. Встреча с Гарри и Роном, уют Норы и атмосфера праздника ожидали её, готовые принять в свои объятия. — Кстати, — остановившись, Уизли медленно подошла к Гермионе и сложила руки на груди, — что ты имеешь против вечеринки? Нависла прямо как грозная мать, готовая вот-вот отчитать своего ребёнка за проступок. Но Гермиона не совсем поняла, о чём шла речь: — Какой вечеринки? — Перед Рождеством, конечно же! — сказала Джинни так, будто ей задали самый глупый вопрос из всех, что могли. — Знаешь ли, твоё оправдание на завтраке звучало так себе. О Мерлин. Ей искренне захотелось закатить глаза до предельной точки. — Джин, я искренне считаю, что в этом нет никакого смысла, прости. И я правда уверена, что на следующее утро тут будет полный хаос, потому что все будут слишком заняты выпивкой, а не сборами, — ответила Гермиона, тяжело вздохнув и оглядев кровать в поисках пергаментов. Она не хотела бы обсуждать эту тему, потому что прекрасно понимала, что это абсолютно бесполезно. Джинни никогда не слушала её мнение в подобных вопросах, делая так, как сама считала нужным, а попытка донести до неё свою позицию рисковала привести к ссоре. А Гермиона этого не хотела. Тем не менее, Уизли редко останавливалась там, где уже начала. — Это да, но зато у всех будет шанс расслабиться. Все устали, Гермиона, понимаешь? От учёбы, от новостей, от войны, которая всё никак не кончается. Почему ты всё время сопротивляешься нормальному подростковому поведению? — голос стал тише, и Гермиона обернулась. Джинни выглядела подавленной, и в груди кольнуло. Так, будто кто-то резко воткнул в кожу сразу несколько длинных иголок. — Послушай, я понимаю это, но почему нужно расслабляться именно в это время и именно с помощью алкоголя и глупых игр? — спросила она так мягко, как могла. Хотя могла ли она осуждать их в то время, как сама прибегала к подобным методам? — Алкоголь не обязательный атрибут, просто с ним интереснее и легче. И… — Джинни замолчала, сглотнув, и прикрыла глаза, — помнишь, что об этом говорил Фред? В такие времена людям как никогда нужно немного веселья. Каждое слово давалось ей тяжело, словно тонкая леска застряла в тканях, и её приходилось с силой вытягивать наружу. Гермиона несколько раз моргнула, стараясь не вспоминать сцену его смерти, не позволять картинкам битвы проноситься перед глазами, потому что там всё ещё болело. Уже не так сильно, но вполне ощутимо для того, чтобы сглотнуть образовавшийся в горле ком. Когда он это сказал, Гермиона посчитала его слова правильными. Ведь люди не могут на постоянной основе страдать. — Прости… Наверное, ты права, и я слишком остро на всё реагирую, — она отвернулась к окну. — Я не против, только если ты пообещаешь, что соберёшь вещи заранее. Гермиона в шутку пригрозила указательным пальцем и отметила лёгкую улыбку, проскользнувшую на губах Джинни. Так-то лучше. В последний раз оглядела комнату, убеждаясь, что ничего не забыла, и направилась к выходу. А также морально подготавливалась к тому, что собиралась сделать. — Мне нужно начать эссе, если что, буду в библиотеке, хорошо? — бросила напоследок, вглядываясь в помрачневшую от воспоминаний Джинни. — Ладно, — пробормотала Уизли, вновь ложась на кровать.***
По всей поверхности деревянного стола были разбросаны листы пергамента. Смятые в комок, испорченные неправильно подобранными словами. И это была уже вторая партия. Драко с силой сжал перо в руке и закрыл глаза, в который раз стараясь придумать более подходящие предложения, более вежливую формулировку, более логичное обоснование, но на бумаге всё выглядело не так хорошо, как казалось в голове. У него ещё никогда не было таких проблем с письмами, как сейчас. Первый лист был готов ещё утром и оказался более простым в написании. Драко не составило труда поприветствовать Нарциссу и описать ей немного событий из своей жизни, соблюдя при этом все правила приличия, но вот дальше оно просто не шло. Не получалось, слова не складывались, завитки букв выводились не по той линии, как будто писались в состоянии истерики. Малфой просто не знал, как вежливо попросить о визите Грейнджер. «В последнее время я стал больше времени проводить с Гермионой Грейнджер, и…» Ещё один комок пергамента отлетел в дальний угол стола. Мерлин милостивый, это всё было так глупо. Что он хотел написать дальше? Что хочет по-дружески пригласить её в библиотеку? Это было ни капли не реалистично и тупо. Драко положил голову на ладонь правой руки, потирая пальцами переносицу и чувствуя, как его виски раскалываются на маленькие кусочки. И в итоге написал единственный разумный вариант, хотя он и звучал довольно-таки сухо и непонятно, и была высока вероятность, что Нарциссу это введёт в ступор. Но он не мог не спросить её разрешения. «Я хотел бы пригласить Гермиону Грейнджер посетить нашу библиотеку на второй неделе каникул, если ты не против. Пожалуйста, напиши о своём решении в ответном письме. С уважением, Твой сын, Драко» Пальцы потянулись конверту, в который Драко вложил сложенное письмо. Из первого ящика стола он достал зелёный сургуч, расплавил его с помощью магии и нанёс фамильную печаль. Пройдя в гостиную, Малфой на полпути к выходу споткнулся обо что-то, что не должно было лежать на этом месте. Нога слабо заныла от столкновения, глаза опустились и приметили самый обычный раскрытый чемодан, внутри которого лежали несколько книг и стопки пергаментов. Какого хера? — Ой, прости! Я его сейчас уберу, — с правой стороны до Драко донёсся голос старосты девочек. Девушка подбежала к нему и отодвинула чемодан в сторону, чтобы он не лежал больше посреди прохода, но то, где он находился, Малфоя уже не особо интересовало. Гораздо больше вопросов вызывало само наличие. — Ты перепутала даты? — саркастично спросил он, приподнимая одну бровь. Девушка стушевалась, несколько раз глупо поморгав и приоткрыв рот. — П-прости? — она неловко подняла руку к волосам, будто хотела поправить их, но на деле лишь приложила пальцы к шее. — Тебя не смущает тот факт, что Хогвартс-Экспресс отъезжает только двадцать третьего числа утром? По мнению Драко, диалога глупее у него ещё ни с кем не случалось. Даже с Грейнджер. — Оу… Ну, из-за того, что я уезжаю насовсем, мне… Какого хера?! — Что, прости? Она отступила назад, словно испугалась его, и сжала своё предплечье второй рукой. Выглядела так, будто по-настоящему его боялась — Малфой заметил эти нотки неуверенности и опасения в её зелёных глазах, пока девушка приоткрывала и закрывала рот, явно не зная, что перед тем, как начать говорить, лучше немного подумать. Когда Драко успел докатиться до того, что люди вокруг по-настоящему боялись его? Да плевать. Он сорвался с места. Не было никакого желания выпытывать из неё абсолютно ненужную информацию, важен был лишь тот факт, что девчонка уезжала. Насовсем. И у Малфоя по спине прокатились мурашки от осознания того, что старостой станет кто-то другой, потому как это нарушало устоявшийся уклад мира. Он давно уже привык не замечать свою коллегу без лишней необходимости — пуффендуйка была тихой и неприметной и сама не попадалась на глаза без причины, но кто знал, кого ещё МакГонагалл посчитает достойной кандидаткой на эту роль? В его сознании вырисовывалась лишь одна девушка, действительно достойная поста старосты, и потому ноги несли его к библиотеке. Во всей школе было лишь несколько мест, в которых могла бы сейчас находиться Грейнджер, и это он решил проверить первым. Малфой угадал. Его взгляд зацепился за копну непослушных волос почти сразу после того, как тело пересекло порог помещения. Гермиона сидела за одним из самых дальних столиков, почти полностью закрытых стеллажом, и писала что-то на одном из листов. Она полностью сконцентрировала своё внимание на выводимых буквах и постоянно закусывала губу, возможно, даже не осознавая этого. — Грейнджер! — она вздрогнула, испугавшись резкого выкрика. Подняла голову, и Драко отметил секунды, за которые она расслабилась. После которых облегчённо выдохнула и вернулась к своим конспектам. — Зачем так пугать? — спросила в пустоту. Малфой опустился на стул рядом и не мог перестать прожигать её взглядом. Она была… интересной, когда о чём-то думала, не замечая ничего вокруг. Слишком часто запускала руку в волосы, растрёпывая и так не очень-то хорошо выглядевшие кудри ещё сильнее, и сейчас была скорее похожа на одуванчик. Мило. — Ты что-то хотел? — отрешённо спросила она, всё ещё усиленно концентрируясь на учебнике, который читала. Это выглядело ненатурально. Зрачки постоянно соскальзывали со строчки, перемещаясь по тексту; правая нога опустилась на левую, словно в попытке закрыться, и это не могло проскользнуть мимо его внимания. — Что ты ответила МакГонагалл? — вкрадчиво задал вопрос Малфой, всё ещё наблюдая за реакцией. Грейнджер снова подняла голову, смотря на него как на умалишённого, и отложила перо. Откинулась назад, оставляя руки на столе, и начала автоматически перебирать тонкое кольцо на указательном пальце. Гермиона сделала глубокий вдох, и на мгновение, меньше чем за секунду, мазнула взглядом его губы. Не сдержалась? — Ты о чём? — в ровной интонации сфальшивила одна нота, отдавая напряжением. Врать она не умела абсолютно. — Ты прекрасно знаешь, о чём я спрашиваю. Грейнджер молчала около минуты. Сверлила его взглядом, наконец закончив обречённый на провал спектакль, и движения её пальцев, всё ещё стискавающих кольцо, больше не выглядели как простая привычка — стали более истеричными. — Я согласилась, — наконец проговорила она, наполнив лёгкие воздухом. Стало легче. Удавку с шеи стянули, позволив наконец спокойно выдохнуть и постепенно расслабить напрягшиеся мышцы, в то время как с Гермионой происходило обратное. Но для Малфоя она была наилучшим вариантом, он уже привык к её присутствию. Так или иначе научился справляться с её характером. — Тебе нужно что-то ещё, или я могу продолжить заниматься? — аккорд интонации обратился в раздражение, даже не скрываясь. Малфой не смог сдержать лёгкую улыбку. Ему нравилось её раздражать. — До скорого, Грейнджер, — Драко поднялся и, проходя мимо, будто бы невзначай, коснулся её плеча. По чистой случайности. И почувствовал, как Гермиона вздрогнула.***
«В гостиную Слизерина. Срочно.» Голос Забини раздался эхом из уст серебристого лиса и буквально через пару секунд растворился в воздухе, словно его никогда и не было, но Драко это не волновало. В его голове закричала паническая сирена, оглушая сознание своим визгом, и каждую секунду приходилось сдерживать её силу, чтобы не поддаваться. Путь до подземелий ещё никогда не казался таким долгим. Лестницы будто специально меняли свои направления в самый неподходящий момент, заставляя Драко сжимать руки в кулаки от подступающего всё ближе раздражения, а звук шагов, что раздавался эхом по коридорам, только усиливал ощущения. Старый колдун с картины пропустил его, как только услышал верный пароль, Драко замер на пороге, слегка отшатнувшись назад. Он рассматривал разгромленную гостиную, по которой сновали недовольные студенты. С помощью магии они восстанавливали разорванные и подгоревшие книги, валявшиеся по всему полу; поломанные столы постепенно возвращались к прежнему виду; множество мелких осколков собирались назад в стекло книжного шкафа. В воздухе чувствовался запах гари, а кое-где на стенах Малфой отметил чёрные пятна. Это выглядело так, будто по помещению пролетел ураган. Драко прошёл внутрь, стараясь не наступать на пострадавшие учебники и кусочки стекла, и обвёл взглядом каждого студента в попытке отыскать Забини в этой бесконечной суматохе. — Драко! — со стороны лестницы раздался истеричный голос Паркинсон, и Малфой развернулся, зашагав в её сторону. — Пэнс, что произошло? — напряженно спросил Драко, оглядывая девушку с ног до головы. В её глазах застыла немая паника, а кожа побледнела до такой степени, что стала похожа на облик призрака. Тонкие пальцы слабо потрхивало. Что её так напугало? Паркинсон только-только приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, как из-за её спины вышел Блейз. Он быстро оглядел комнату, ругнувшись себе под нос, и направился в сторону колонны, которую разрезала глубокая трещина. — Тео, — коротко бросил Забини, доставая палочку из заднего кармана. — Он напился в дрова и начал творить хуйню, мы немного подрались. — Немного?! — Малфой округлил глаза, снова проходясь зрачками по помещению. — Где он? — Закрылся в ванной. После этих слов Драко сорвался с места, чуть не сбив Пэнси по пути. Святой Салазар. Его мозги выгрызало упрёками совести, а сердце стучало как ненормальное. Каждый удар эхом раздавался в ушах, пока ноги неслись в сторону душевой, перепрыгивая через ступеньки — тревожная симфония подходила к своей кульминации, радостно дёргая за струны его нервной системы. — Тео! — крикнул Малфой, стукнув в дверь почти со всей силы. Ему ответила тишина. С обратной стороны до него доносился только звук воды, текущей из душа, и это пугало куда больше вида гостиной. — Нотт, твою мать, открой ебаную дверь! — он снова громко ударил по дереву, прислушиваясь. Надеясь разобрать стук приближающихся каблуков по полу или голос. Но ответом служил только шум воды. — Блять… Палочка скользнула в руку и уже в следующую секунду была направлена в сторону двери. Драко мысленно перебирал все отпирающие заклинания, которые знал, пока не вспомнил об особенностях замков для душевых комнат — они бы не подействовали. Рука снова ударилась о дверь, в последний раз, будто что-то бы изменилось. — Бомбарда! Дерево разлетелось вместе с малой частью камня стен. Руки автоматически поднялись, закрывая лицо возможных осколков и щепок. Драко, почти не глядя, ступил внутрь. В нос ударил резкий запах железа. Вода, разлитая по всему полу, отливала насыщенно-красными оттенками, а в углу полусидел-полулежал Теодор, и от этой картины Малфою стало по-настоящему плохо. Все вены пережало к чертям собачьим, блокируя нормальную циркуляцию крови, потому что нА предплечьях Тео виднелись глубокие вертикальные порезы, из которых сгустками вытекала кровь. Запах железа. Ярко-красный оттенок воды. Еле приподнимающаяся грудь Тео. Он был почти таким же бледным, как покойники. Блять. Времени не было. Драко никогда не разбирался в медицине и не мог сказать точно, успевал ли вообще сделать хоть что-то, когда поднял тело Нотта магией и направился к выходу. Наверняка нужно было попробовать остановить кровотечение, но Малфой не стал. Любое неверное действие могло привести к усугублению состояния Тео. Он не стал бы так рисковать. Паркинсон побледнела ещё больше, став совсем серой, когда заметила их. В ужасе прижала руку ко рту и затряслась, тем не менее делая шаг вслед за Драко. Дорога до больничного крыла казалось вечной. Кровь больше не вытекала с разрезанных предплечий Теодора так сильно, но его губы синели с каждой секундой, а тихие всхлипы Пэнси позади раздражали. Всё, что было потом, унеслось из памяти — остались только обрывки фраз, образы и ощущения. Испуганные глаза мадам Помфри. Запах восстанавливающих зелий: бадьяна и крововосполняещего. Пэнси, сидевшая на соседней койке и смотревшая в никуда. Бинты, окутавшие руки слабодышашего друга. Он успел. И это было главным. Со временем Тео оклемается — откроет глаза и пожалеет о том, что сделал, пока Пэнси будет крепко сжимать его ладонь в своей, так же, как делала это сейчас. Она бережно откинула одну из его кудрявых прядок со льба, едва касаясь кожи, словно огибала края хрустальной вазы, и Драко оставил их. Он наконец смог спокойно выдохнуть, когда стук сердца перестал отдаваться в ушах, а челюсти перестали так сильно сжиматься.***
Пэнси почти уснула, всё ещё держа его руку. Поглаживала мягкую кожу, пока веки опускались, а сознание ускользало, но почувствовала резкий толчок, и сна как не бывало. Ладонь Теодора дёрнулась, из груди вырвался сухой кашель. Он приподнялся, прижимая руку ко рту, и Пэнси тут же подхватила стакан воды с небольшого столика. Поднесла к его губам. — Всё в порядке, — прошептала она, помогая Нотту вновь опуститься на кровать. Он снова поднял руку и, поморщившись, вгляделся в белую ткань бинтов, что обвивала предплечья. Там, под ними, кожа болела от затягивающихся ран, и движения пальцами не давались из-за постоянных болезненных вспышек. Его мышцы были повреждены. — Ты помнишь что-нибудь? — мягко спросила Пэнси, всматриваясь в его глаза. Голубые. Безумно красивые голубые. Тео прочистил горло перед тем, как ответить: — Отчасти. Этого было недостаточно. — Ты… — Да, помню. Да, я идиот, — перебил он и перевёл взгляд к её лицу. — Она умерла, Пэнс. Паркинсон почувствовала себя так, будто по лицу прошлась пощёчина, а лёгкие поместили в вакуум, потому что дышать стало сложнее. В его глазах столько всего перемешалось — тяжелое отчаяние наравне с безысходностью, и многие вещи в этот момент прояснились. Теперь Пэнси понимала, почему он вёл себя так этим вечером. И, возможно, даже понимала выбор, сделанный им в душевой. — Тео, мне… мне очень жаль, — другие слова не шли, словно только эти могли подойти к ситуации. Он резко выпустил воздух сквозь зубы и почти что улыбнулся, вновь поворачиваясь лицом к потолку. — Мне тоже. Пэнси не знала, что ещё можно было сказать. Нужно ли это было? Она сидела рядом, держала его руку. Всё ещё. И чувствовала, как Тео поглаживал её в ответ. Этого достаточно? — Как ты себя чувствуешь? — вопрос вырвался раньше, чем Паркинсон успела обдумать его уместность. Мерлин, ну конечно плохо. — Болят голова и руки, но в остальном… Не так уж и плохо, — пожал плечами Нотт и начал сдвигаться. — Ложись. Пэнси удивленно вскинула брови, застыв на пару секунд. — Прекрати так на меня смотреть, ложись давай. Не свалишь же, пока Помфри не выгонит, — он легонько похлопал по освободившемуся пространству кровати. И она легла. Уткнувшись носом ему в ключицу, просто наслаждалась моментом. Чувствовала запах, который окутывал, словно одеяло в зимнюю ночь: корица и крепкий алкоголь. И засыпала. И этого было достаточно.