Helpless and Hers / Беспомощная и полностью в её власти

Растянувшись на мягкой постели, Гермиона удовлетворённо вздохнула. С самого утра у неё было странное ощущение, что за ней наблюдают. Это её выводило из себя, и весь день прошёл в растрёпанных чувствах. Теперь она наконец могла расслабиться, позволить этому некомфортному ощущению улетучиться и спокойно заснуть. — Маффлиато! Гермиона вскочила в постели, но тут же оказалась прижатой к матрасу, так как на неё набросилась чья-то фигура. Сквозь клубок длинных тёмных кудрей она разглядела злобную усмешку Беллатрисы Лестрейндж. — Помогите! — закричала Гермиона. — Боже мой, грязнокровка. Мне говорили, что ты умная. — Беллатриса широко улыбнулась, глядя на неё. Почти как ребёнок, взирающий на вкусное лакомство. — Разве ты не слышала, как я бросила маффлиато? — Чего ты хочешь? — выплюнула Гермиона. Она изо всех сил пыталась оттолкнуть ведьму, но та оказалась сильнее. — Убить тебя, — заявила Беллатриса. Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох. И почему она не рассказала Рону о том, как на самом деле к нему относится, почему она не изучила больше книг, чтобы помочь Гарри… Она открыла глаза и уставилась на Беллатрису. — Сделай это быстро, — сказала она, приготовившись к смерти. К её большому разочарованию, ведьма расхохоталась. — Боже мой, грязнокровка. Ты на самом деле тупица! Думаешь, я рисковала своей жизнью, чтобы прокрасться в Хогвартс, самое труднодоступное место, не считая Азкабана, только чтобы убить одну жалкую грязнокровку? Господи, ты слишком высокого о себе мнения. Гермиона посмотрела снизу на самую опасную ведьму всех времён, смеявшуюся и сидящую на ней верхом. — Ну извини, что я подумала, что самые преданные приспешники Волан-де-Морта захотят убить лучшую подругу Гарри Поттера. Глаза Беллатрисы загорелись, затем она наклонилась ближе. Губы ведьмы прижались к уху Гермионы, её грудь коснулась груди девушки. — Я могла бы убить тебя за то, что ты произнесла его имя, грязнокровка. За то, что ты произнесла его своими… отвратительными губами. Гермиона затряслась от гнева, но вскоре прекратила двигаться, осознав трение, которое она создавала между ними. Беллатриса внезапно откинулась назад, на её лице снова была улыбка. — С другой стороны, ты назвала меня самой преданной ему. Если бы Гермиона не боялась за свою жизнь, она бы закатила глаза. — Если пришла не для того, чтобы убить меня, тогда зачем ты здесь? Беллатриса немного поёрзала, и Гермиона судорожно вздохнула, когда бёдра Пожирательницы смерти потёрлись о её. — Слезь, — прошептала она. — Ой, видишь ли, я здесь как раз для этого, — нахально заявила Беллатрикс. — Я надеялась, что ты сможешь мне помочь. — Ты ненормальная? — закричала на неё Гермиона. — Ты — Пожиратель смерти! Со мной всё в порядке! Ты с ума сошла? — Клинически. — Я… я девушка! — слабым голосом произнесла Гермиона. — О, и очень красивая, — серьёзно сказала Беллатриса. Её взгляд скользнул по губам, шее, груди и животу пригвождённой к матрасу девушки. По всему юному телу, распластанному под ней. Гермиона покраснела, увидев, как взгляд ведьмы затуманивается от явного желания. — Это неправильно. Убирайся. — Да, ты права. — Руки Беллатрисы зажали её запястья и подняли их над головой. Она снова наклонилась. — Это очень грязно, — прошептала она ей в губы, прежде чем впиться в них. Гермиона ахнула от грубого контакта и тут же отчитала себя за это. Беллатриса воспользовалась эффектом неожиданности и тут же проникла языком в её рот. Мысли Гермионы стремительно летели, пытаясь поспевать за происходящим. На меня напала Беллатриса Лестрейндж. Беллатриса Лестрейндж целует меня. ЯЗЫК Беллатрисы Лестрейндж у меня во рту! Она снова ахнула, когда почувствовала, как руки ведьмы заскользили по её телу. — О! — Рука Беллатрисы обхватила её грудь через ночную рубашку. — О… ммм. — Гермиона не смогла сдержать вырвавшийся стон. Беллатриса начала нежно массировать затвердевший сосок, и это… — О! — было приятно. — Тебе это нравится, грязнокровка? — прошипела ей в ухо Беллатриса. Гермиона замерла, а затем с огромным (неохотным) усилием столкнула с себя ведьму. — Перестань меня так называть! — Она приподнялась и, пытаясь встать, потянулась за палочкой. — Ух! — Беллатриса, обхватив девушку за талию, вернула её на прежнее место. — Нет, нет, нет, моя дорогая. — Гермиона попыталась вырваться, когда ведьма, перестав шептать в её кожу, прижалась к ней. — Ты так приятно пахнешь. Её кожу покалывало, когда прохладный язык Беллатрисы заскользил по её шее. Гермиона убеждала себя немедленно прекратить этот контакт, в то время как её тело кричало, чтобы это произошло. Чёрт бы её побрал! — Прекрати! — тихо попросила она. Беллатриса притянула её ближе и прислонилась к увешанной постерами стене. — В чём проблема? Я обещаю перестать называть тебя грязнокровкой. Кроме того, не лги. Тебе это нравится. — Ведьма захихикала в её кожу, после чего укусила. Гермиона вскрикнула от боли: — Ты меня кусаешь! Беллатриса остановилась и закатила глаза. — Как проницательно. А теперь молчи! Она возобновила свои действия, посасывая шею пленницы, после чего бросила Гермиону обратно на кровать. Рот ведьмы следовал за руками, срывающими ночную рубашку с Гермионы, её губы коснулись груди. Грудь девушки вздымалась от тяжёлого дыхания, и Беллатриса отстранилась, любуясь этим видом, а затем встретилась своим взглядом со взглядом Гермионы. — Почему? — выдохнула та. Беллатриса смотрела, как изгибаются её беззащитные губы, с которыми так легко справиться. — Почему? — повторила Гермиона. — Потому что круцио было недостаточно. — Ты конченая дрянь! Беллатриса отшатнулась, так как её по щеке со всей силы ударила ладонь Гермионы. — За что? — вскрикнула она. — Ты же сама меня спросила! — Ты хочешь меня, потому что пыток тебе было недостаточно! — Гермиона схватила палочку и взмахнула ею. Вся комната растворилась и превратилась в их спальню. Их спальню, в которой — Беллатриса была уверена — ей не дадут спать этой ночью. Она, надув губы, потёрла горящую щеку. — Разве моя честность ничего не значит? Она пригнулась, когда из палочки Гермионы полетели искры. — Белла… ты… я… эээ! — То же самое. — Беллатриса с серьёзным видом кивнула. Она внутренне съёжилась от взгляда возлюбленной. — Мне следует заткнуться, да? Гермиона смотрела на неё, сложив руки на груди. Беллатриса старалась быть серьёзной, но когда Гермиона так смотрела на неё, так скрестив руки, было трудно сосредоточиться на чём-либо ещё. — Белла, эти отношения не смогут развиваться дальше, если ты по-прежнему будешь получать удовольствие от воспоминаний о том, как меня мучила. Ты знаешь, что я простила тебя за это — в конце концов, это была не твоя вина, — но ты продолжаешь возвращаться к этому в своих мыслях, и тебе это нравится! Беллатриса нахмурилась. Она ничего не могла с собой поделать. Она никогда не хотела причинить Гермионе боль, но однажды её вынудили это сделать. Однажды девушка извивалась в её руках, к её открытой и беззащитной шее был приставлен нож, и пленница просила о пощаде, умоляла её… Беллатриса моргнула и вернулась в настоящее. Она робко улыбнулась. — Прости? — Беллатриса, что, чёрт возьми, с тобой такое?! — Гермиона развернулась и, накинув халат, вышла из спальни. Беллатриса медленно последовала за ней. Гермиона направилась на кухню, намереваясь заварить чай, чтобы успокоиться. Она ненавидела выходить из себя, и именно это заставляла её делать Беллатриса. — Эй, ну же, — промурлыкала ведьма и обняла возлюбленную за талию. — Давай просто… — Больше никаких ролевых игр, — рявкнула Гермиона. — С меня хватит. — Она отстранилась, и тут начал свистеть чайник. — Ты заметила, что почти все твои фантазии включают меня в твоей власти? — Гермиона налила себе чай и взяла сахар. — С меня хватит, — повторила она. Беллатриса вздохнула и посмотрела на свою юную любовницу, присевшую за кухонный стол, потягивающую чай и одновременно сердито поглядывающую в чашку. С войны они прошли долгий путь. Гермиона была той, кто избавил её от того странного влияния, которое на неё оказывал крестраж в чаше. После этого Малфой был освобождён от чар дневника, как и все, кто раньше защищал душу Тёмного Лорда. Без своих последователей тот оказался бессильным. Его потеря вызвала некоторую печаль у Беллатрисы. Да, она была одержима, да, она была вынуждена совершить ужаснейшие из своих поступков (она до сих пор не могла смотреть Долгопупсам в глаза и сомневалась, что когда-нибудь будет способна пережить смерть Сириуса), но это не значило, что она не считала, что искренне любила время, прожитое с Тёмным Лордом. И это не означало, что, хотя Беллатриса внутренне заставляла себя пощадить Гермиону, что в то же время ей, по большому счёту, нравилось ощущать под собой эту юную девушку. Беспомощную и полностью в её власти. Разумеется, Беллатриса понимала, почему Гермиона не могла вспоминать тот день с такой же нежностью, как она. И по какой причине девушка, вероятно, не получает такое же удовольствие от ролевых игр, какое получает она. — Любимая, — Беллатриса встала на колени перед Гермионой, — я бы никогда не хотела увидеть тебя в положении, когда тебе больно. Это разорвало бы меня изнутри. Правда. Но… Карие глаза Гермионы пристально смотрели в её. — Но что? — Ну… — Беллатриса заколебалась, но к ней вернулась уверенность, когда в её памяти всплыли слова Гермионы, произнесённые ей в самом начале их отношений. «Мне нужно, чтобы ты была честной со мной, Белла. Любовь важна, но её недостаточно. Мне также нужна абсолютная искренность». — Я становлюсь такой влажной, когда думаю о том, как ты меня умоляешь. «Не искренность, — думала Беллатриса, удобно устроившись на диване, — на самом деле имеет значение. А деликатность».