Жан всегда хотел уютной и спокойной жизни. Мечтал приобрести огромный дом в столице и поселиться в нём с семьёй, где красавица-жена, любимый сынок и принцесса-дочка.
Каждую ночь, закрывая глаза перед сном, он представлял просторную комнату, где слышится детский смех и голос жены. Он, как в старые добрые времена подхватывает на руки детей и кружит их по всей комнате, сын иногда хмурится, прося отца прекратить, ибо он большой мальчик, а дочка, наоборот, звонко хохочет и просит его не останавливаться. В это время жена уже приготовила ужин и зовёт их за стол. Чувствуется запах деликатесного мяса, которое лежало в недрах запасов, запах свежих овощей, из которых приготовлен салат, запах пирога с вишней или изюмом, от которого текут слюни, заставляя быстрее схватиться за вилку и нож.
Семейные разговоры за ужином самые тёплые и красочные. Линда с искрящимися глазами рассказывает, как её хвалили в школе за красивое оформление тетради и прилежное поведение, Тим хвастается тем, что он первый в классе по успеваемости. Словами не описать, как Жан гордился своими детьми.
Белла начинает что-то говорить про её дизайнерскую работу в ателье, где она украшает платья различными узорами, оборками и лакированными пуговицами и изумрудной брошью. На фоне слышится крик детей: Линда возмущается, почему у брата больше мяса, чем у неё. Жану приходится поделиться с ней своей порцией, чтобы та не обиделась и не ушла, надув губки.
Несмотря на дикую усталость после разведки, Жан находит в себе силы почитать книжку на ночь своим детям. В гостиной на мягком диване он читает одну историю за другой, понимая, что вместо детей первым уснёт он. В итоге Белла наблюдает за милой картиной: дети прижимаются к отцу с двух сторон, и все трое сопят.
Жан мечтал, чтобы его дети не видели ужасов войны, чтобы они выросли порядочными и образованными людьми, нашли вторую половинку, обрели свою семью. Ему хочется в дальнейшем нянчить внуков и даже правнуков.
— Жан, это я! — слышится голос Ханджи, которая стучиться в окно, — Мы ждём снаружи.
— Ты просто не заметил, что тебя звали. Не услышал ни звука. Не ходи. Не думай! Просто-напросто останься здесь. И роскошный столичный дом, куда ты переедешь с семьёй — твой! — Кирштейн закрывает уши, — Не уходи…
В голову резко ударяет мысль о том, что где-то поблизости находятся Тим и Линда, переживающие за него. Возможно, ради них стоит выйти наружу, но только, чтобы увидеть их…
Он поднимается и выходит на улицу. Свежий ветер приятно обдувает лицо, даже дышать становится легче. Вокруг сплошной хаос и разруха, титаны почти покинули эти земли. Ханджи встречает его за углом разрушенного дома. Она вглядывается вдаль, её уставшие глаза отражают боль. Глубоко вдыхая чистый, немного холодный воздух, она говорит:
— Я рада, что ты пришёл. Микаса, Лиза и твои ребятки доложили мне обстановку. Прости, что не оказалась рядом. В таких жутких условиях вы справились превосходно, особенно дети. Я до сих пор в шоке: они смогли сражаться с титанами и победить. Скорее всего, им передались наши гены…
Ханджи замолчала, одинокая луна бледно светила с ночного неба, слышался шум деревьев и трепет цикад, который заглушался голосом Лилии, Лизы и Кирштейнов.
— Ребята, я вам завидую. Я бы тоже хотела титанам головы поотрубать. Жаль, не судьба.
— Нашла, чему завидовать, — усмехнулась Лиза, — Успеешь ещё.
— Если бы ты знала, как мы нервничали в тот промежуток времени, — продолжила Линда, — Так потом ещё чуть не схлопотали от папы, я думала, что умру под его пристальным взглядом.
— Инересно, если бы я с вами сражалась, у меня активировалась бы сила Аккермана? — подумала Лилия, — Впрочем неважно, — она обратилась к Тиму, — Ты лучший в роли лидера. Наверное, им изначально им должен был стать ты. Я всего лишь несчастная дочь командира разведки и сильнейшего воина человечества.
— Нет-нет, эта роль только для тебя, Лилия. Она принадлежит тебе и никому больше, — отмахнулся Тим и замер, — Линда, смотри, отец вернулся.
Линда приложила ладошки ко рту и театрально вздохнула. Схватив брата за руку, она рванула к Жану с криками «Папа». Тим успел только попросить сестрёнку, чтобы она не задушила его объятиями. Но внезапно он почувствовал, как отец обоих сжал так крепко, что оказывается это их сейчас задушат. Линда довольно мычала, закрыв глаза она наслаждалась объятиями — совсем ещё ребёнок. Освободившись из крепких рук, Тим с еле заметной улыбкой наблюдал, как отец взял на руки Линду и поцеловал её в лоб.
— Храбрецы мои, — в его голосе читалась гордость.
Ханджи позвала взрослых в какое-то небольшое помещение, чтобы подискутировать насчёт Эрена и предстоящего геноцида. Дети сначала мешкались, думая идти за ними или нет, но всё же двинулись вперёд, подходя к родителям. Лилия тяжело вздохнула и погладила Ханджи по спине, на что получила добрый и тёплый взгляд — Лилия умела успокаивать людей, несмотря на свой слишком взрослый и суровыйй рассудок, она может стать хорошим психологом, так как умела на холодную голову анализировать ситуацию.
Лизе стало холодновато, она начала согревать ладошки ртом и потеплее закутываться в зелёный плащ разведки, который был тоненьким и не особо-то выполнял свою функцию — согреться невозможно. Микаса, увидев, как дочка дрожит от холода, накинула на неё свой плащ, да ещё и каким-то одеялом, которое она где-то нашла. Лиза поблагодарить мать, почувствовав, как она нежно её обнимает.
— Лилия, расскажи, что нам удалось сделать, — попросила Ханджи дочку.
— Мой папа жив, но пока он не в лучшем состоянии и вряд ли сможет сражаться, — Аккерман посмотрела в окно, — А ещё мы объединились с воинскими силами Маре. Мы думаем, что сплотившись вместе, остановим Лизиного отца.
— Зачем? — спросила Лиза, скрещивая руки на груди, — Мы два разных народа! Мы переубиваем друг друга! Такие «ангелы», как они никогда не договорятся с «демонами» Парадиза. У нас ничего не выйдет. Моего отца уже не остановить.
— Подожди, Лиза. То есть ты хочешь сказать, что пускай твой отец спокойно завершает свой геноцид, и наше вмешательство, наша контратака не нужна? — выгнул бровь Тим, серьёзно смотря на Йегер, — Ты на стороне своего отца?
— Нет, я… — Лиза в панике начала теребить кончики волос, — Я… Просто хочу сказать, что они сами загнали себя в угол и получили в ответ гул земли. Естественно, после этого они нас ещё больше ненавидят.
— Но мы же нашли общий контакт с рикшей и Тео Магатом, — ответила Лилия, — Это разве не доказательство, что мы перестаём гнобить друг друга?
— Да они перережут тебе глотку, когда ты будешь спать! — сорвалась Лиза, — Нельзя им доверять, Лилия!
— Всё ясно, Лиза Йегер! — отчеканила Аккерман, — Поддерживаешь геноцид? — она посмотрела ей в глаза, — Чего молчишь? Конечно же, ты будешь на стороне своего отца.
— Лилия, не дави на неё, — заступилась Линда, обняв за плечи подругу, — Она разрывается между нами и отцом. Ей и так тяжело.
Лиза заплакала, закрыв лицо руками и выбежала на улицу, пустившись куда глаза глядят. Да, Линда была права — она мечится между папой и друзьями. С одной стороны, она знала, что внешний мир получит по заслугам по всей справедливости, ибо нечего было обзываться. Лиза не хотела связываться с Маре, потому не доверяла им на все сто процентов. Тем более, как предотвратить замысел Эрена? С другой стороны, Лиза не желала смерти обычным горожанам, которым просто песочили мозги несколько столетий. В глубине души она хотела остановить отца. Она думала, а вдруг ей удастся войти с ним в контакт, оказавшись снова в этих путях? Может он остановится, если попросит его именно она?
— Лиза, солнышко, подожди! — послышался голос Микасы.
Йегер споткнулась то ли об камень, то ли коряга лежала неподалёку, но суть в том, что девочка упала присутствует. Она поднялась, рассматривая чуть-чуть кровоточащие костяшки пальцев. Несмотря на то, что это были ни чем незначительные ссадины, они немного щипали и болели, а лицо девочки с каждой секундой переставало выражать хоть какие-то эмоции и признаки жизни.
Микаса в страхе и ужасе, на пару с материнским инстинктом схватила ручки дочери, начиная на них дуть, говоря, что всё скоро заживёт. Лиза опустила вниз голову, чёрные локоны закрывали пол-лица, не исключая зелёные (совсем, как у Эрена) глаза, которые уже давно болели от слёз. Грудь тоже болела, сдавливала лёгкие, не давая свободно дышать, будто камень проглотила. На Лизу навалились злость и отчаяние: она думала, что давно научилась скрывать эмоции, когда это необходимо, а в итоге, это снова плаксивая, никому не нужная девчонка.
— Я не маленькая! — Лиза выдернула свою руку из ладоней матери, — Я не плачу, никогда не плачу, — она почувствовала, как голова начала раскалываться, — Сильных признают, а слабых презирают, — её голос перерос в шёпот.
Она хотела встать и уйти, но Микаса отчасти слишком резко притянула её к себе, прижимая к своей груди, так крепко, что выбраться было невозможно. Хоть они и побывали на поле боя, пропитанное запахом дыма, крови и грязи, но запах, что исходил от Микасы остался каким-то сладким и ароматным, вызывая у Лизы новую волну плача.
— Для меня ты всё равно останешься ребёнком, — ответила Микаса, перебирая чёрные волосики, — Для каждой матери дети остаются детьми.
— Мама, я устала, — прошептала девочка, глубоко вдыхая воздух, — Я не поддерживаю геноцид, но я понимаю, почему папа это совершил. Я не желаю смерти простым людям, но я не доверяю марейской армии, потому что не уверена в том, что они правда хотят объединить силы и остановить папу. Вдруг в их головах созревает план, чтобы всех нас убить?
— Лиза, малышка моя, — Микаса вытерла с её щёк слёзы, — Не думаю, что они что-то смогут предпринять против нас. Их солдаты уже мертвы — никто не выжил. Тем более остановить гул тоже входит в их интересы, а без нас они его никак не предотвратят. Выгоды не будет, если они с нами расправятся.
— Может, ты и права, — Лиза посмотрела в небо, — Но какими способами мы заставим папу прекратить этот всемирный ужас?
— Милая, честно сказать, я не знаю, — грустно ответила Микаса, — Надо спокойно сесть и всё подробно обсудить.
Микаса начала говорить что-то про ужин в лесу вместе с марийским людьми: о том, что за едой они смогут узнать друг друга получше, познакомится поближе, так сказать, и уж потом подумать о дальнейших действиях и атаках. Лиза открыла рот, собираясь произнести свою речь, но на неё со спины внезапно накинулась Лилия и сжала в крепких дружеских объятиях.
— Лиза, умоляю, прости меня! — она принялась легонько трясти её за плечики, — Тебе же неимоверно тяжело, так ведь? Не могу представить, что творится в твоей душе. Я не имею даже малейшего права обвинять тебя в чём-либо! Давай снова будем подругами!
— Лилия, да ты чего? Я даже не обижалась, — улыбнулась Лиза, беря за ручки Аккерман, — Нам сейчас всем тяжело, поэтому и правда стоит объединить усилия всех народов. Я ни в коем случае не сторонник массового убийства, даже, если это дело рук моего отца. Мы должны остановить его.
Лилия в слезах снова обняла подругу, ощущая, как к обнимашкам добавилась Линда, которая жалела Лизу, пытаясь её приободрить. Стоявший в стране Тим вообще был персоной серьёзной, поэтому воздержался от излишних нежностей, однако, в глубине души он тоже переживал за подругу детства, но не совсем понимал, как он может словами воздействовать на её мысли и чувства. Такой уж Тим Кирштейн человек.
— Мы подумали, что ключом к предотвращению гула можешь быть ты, — произнёс он, подходя ближе к девочкам, оттаскивая назад сестру, которая чуть не задушила Йегер объятиями, — Все мы знаем, что твой отец безумно любил тебя и прислушивался к каждым твоим просьбам. Вдруг, если ты его попросишь, он остановится?
— Тим, не всё так просто, — вздохнула Лиза, — Я тоже думала о том, что смогу воздействовать на папу, но… — она развела руками, — Как мне с ним связаться? Я не знаю, как попасть в это интересное пространство, где он обращается ко всему человечеству.
Дети могли ещё долго дискутировать по поводу психологической терапии с помощью Лизы, но Ханджи прервала их разговор весёлым криком, который гласил о скором ужине, и дети должны поторопиться, иначе Джим и Мерида всё съедят сами.
Лилия двинулась вперёд, позвав за с собой ребят, и через считанные шаги они оказались на просторной поляне, посередине которой стоял котёл, где варилась еда. Мерида то и дело помешивала вкусно пахнущую пищу деревянной ложкой, отгоняя Джима, который в блаженстве принюхивался и норовил первым отхватить для себя лучшую порцию. Впоследствии её сменила Ханджи, а Спрингеры подбежали к отцу, который обнял их с обеих сторон, параллельно поправив кудрявые волосы дочери. В пару шагов от них стояли Катрин и Армин, младшая держала за руку отца и с ярчайшей улыбкой на лице, заприметив Лизу и Микасу, начала им махать. Йегер сорвалась с места и во всю прыть пустилась к лучшей подруге.
Через минуту представители обеих сторон человечества собрались вокруг поляны. Народ смотрел друг на друга с неким презрением и недоверием. Не все, конечно, закатывали глаза и цокали, но всё же находились люди в лице Магата, Лизы и отца Кирштейнов.
— Какая неприятная и угнетающая атмосфера, не так ли? — обратилась ко всем Лилия с ноткой лукавства.
— Действительно, кроме Мериды мне никто больше помочь не хочет? — Ханджи извлекла из запасов продуктов соль, добавила в кипящую жидкость, так называемую ужином, а затем перемешала.
Никто не ответил. Как будто именно в этот момент каждый решил жить своей жизнью: Кирштейны (все трое) пялились в небо, уперев руки в бока, Лилия убежала к Леви, Лиза отошла в сторону, начиная собирать цветы и плести из них венок. Катрин прижималась к папе, слушая, как он предлагает ей присоединиться к подруге и помочь в сборе цветов. Мерида сверлила взглядом хищного зверя Габи, придумывая план мести, а Джим где-то отыскал ящерицу, которая по видимому спала, но Спрингер естественно её разбудил и корчил ей рожицы, сопровождая своё увеличение дебильными звуками. Наконец такую странную тишину решили прервать:
— Интересные люди, — удивился Магат, — Что вас заставило передумать? Не мешали бы Эрену и заполучили бы желанное. Мы почти разорвали контакт между ним и Зиком, но вмешались вы…
— Мы не сторонники массовых убийств, — спокойно ответила Ханджи, — Иначе, мы сейчас здесь не тушили бы мясо все вместе.
— То есть, вы наконец поняли, что такое справедливость?
— Я извиняюсь, уважаемый, — всплеснула руками Линда, — А какой справедливости может идти речь? Значит, мы дьяволы — люди, которые всю жизнь боролись не на жизнь, а на смерть с титанами, которых вы посылали на нас!
— Эти люди отчаянно боролись с этими людоедами, когда они ещё кадетами были! — поддержал сестру Тим, — И после этого вы ещё заикаитесь о справедливости?
Магат зыркнул злыми глазами на детей. И когда Тим подобая храброму солдату не показал своих слабостей — продолжил стоять на месте, уперев руки в бока, Линда всё же нахмурила брови, отошла назад и спряталась за спиной Жана.
— Знаете ли, если бы вы не снесли стену, и мать Эрена не сожрали бы у него на глазах, он бы никогда не пошёл бы на такое! — закончил мысли детей старший Кирштейн.
Развязался вполне себе приличный спор. Каждая представляющая из себя личность защищала, естественно, интересы своей страны, опровергая всякие недостатки всяческими аргументами. Младшие Кирштейны незаметно от всех ухмылялись, который раз убеждаясь в том, что их отец самый лучший. Спрингеры уже что-то начали жевать, ибо смотреть на такой концерт без еды не по их традициям. Буквально в следующие секунды Магат начал хорошенько сквернословить, и до детских ушек долетели те самые слова, без которых в критических ситуациях увы не обойдешься. Армин и Микаса тут же позакрывали уши дочерям, отводя от греха подальше.
— Может, хватит! — Ханджи стукнула деревянной ложкой по котлу, и все мигом заткнулись, — Вообще-то в нашем окружении дети. Я понимаю, все сейчас в недоумении, но давайте стараться ограничивать свой словарный запас.
— Ой, да ладно, — махнул рукой Алекс, — Мы не такие инфузории. Вы думаете мы не знаем этих замечательных слов?
— Ну с твоими глубинными познаниями в сфере красноречия никто не сравнится, мой дорогой друг, — ехидно улыбнулась Катрин, — Сколько раз я тебя лупила за эти выражения?
Дети расхохотались. Так громко, так сильно, что остальные начали также ржать как сумасшедшие. Напряжение потихоньку рассеялось, но сидевшей на траве Энни, которая, естественно, не смеялась решила взять на себя роль королевы тьмы и ввести новую тему, что была пожестче предыдущей.
— А вы сможете убить Эрена?
Весёлое настроение растворилось. Его как будто и не было. Снова все стали хмурыми и мрачными. Особенно выделялись Микаса и Лиза, которые обе опустили вниз глаза и нахмурились. Энни даже отметила, что всë-таки Лиза больше смахивает на мать, когда становится серьёзной, даже изумрудные глаза блестели каким-то холодом, который обычно исходил от Микасы. Леонхарт не могла даже поверить, что за всё время, проведённое в кристалле, Эрен женился на Аккерман, да ещё и дочкой обзавёлся.
— Остановить Эрена можно не только убив его, — выпалила младшая, прожигая дыру в Энни.
— Да? Ну и что ты собираешься делать? Думаешь, легко разубедить человека, который устроил массовый геноцид?
— Мы не узнаем, пока не попробуем, — ответила за подругу Катрин, сжимая руку Лизы.
— Хорошо, допустим вы поговорили с ним. А если он не откажется от кровопролития? Что ты тогда предпримешь, Лиза Винтер? Так же тебя зовут, да?
И тут Фалько наконец-то вспомнил, где он недавно видел девчонку, похожую на Лизу, которая заманила его и Райнера в ловушку к Эрену, незадолго до этого притворяясь марейским журналистом, выпытывая из него секретную информацию. Точно! Элизабет Винтер — это она.
— Так это ты обвела меня и господина Брауна вокруг пальца? Элизабет. Нет, Лиза Винтер? Это же твоё настоящее имя, верно? А ещё с тобой был рыжий парень… Джеки Тейлор.
— Вообще-то меня зовут Джейк Лэнгфорд. А это просто псевдонимы, так сказать, максимальная защита и безопасность.
— Фалько, в данный момент мы все в одной тарелке, — проговорила Лиза, — Я не стану просить прощения за то, что проделала с вами, но всё же сотрудничать буду.
В принципе на этом разговор о настоящих личностях Джейка и Лизы подошёл к концу, а Энни всё не унималась. Она продолжала засыпать юную Йегер вопросами, спрашивая, как же она остановит Эрена. В итоге Лиза не выдержала, топнула ногой, сжала кулаки и крикнула:
— Я СМОГУ ОСТАНОВИТЬ ЕГО! ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ, А Я СМОГУ, ПОНЯТНО ВАМ?!
Голос девочки эхом прозвучал на весь лес, а сама она с презрением смотрела на Леонхарт.
— Знаете, а она может быть и сумеет повернуть ситуацию в другое русло, — вдруг сказал Фалько, — Я видел, как Эрен смотрел на неё, как разговаривал с ней. Они друг другу полностью доверяли, а значит Лиза является для него важным человеком, — он пожал плечами, — Уж не знаю, кем ты ему приходишься, но возможно ты и есть ключ к спасению.
Лиза ничего не ответила, теребя свои чёрные волосы и кусая губы. С обеих сторон её обняли Катрин и Линда, а Мерида вложила ей в руки припрятанную на чёрный день шоколадную конфету с орешками. И где она её только смогла достать?
Энни театрально вздохнула:
— И Микаса уж точно не даст его прикончить. Для неё в этом мире нет ничего важнее Эрена.
Дальше пошла жара уже между Микасой и Энни. Недолго думая мать Лизы уверенно встала в оборонительную позу и пошла напролом, а обладательница титула «Баба-титан» приготовила своё любимое колечко с секретиком. Опять все засуетились, закричали, занервничали, а Катрин, что старательно сдерживала злостный порыв Лизы, закатила глаза и с интонацией будто её в конец все задолбали, произнесла:
— Конфликтующие убеждения вызывают отрицательные эмоции. Сейчас нам предоставился уникальный случай наблюдать это воочию, — она покачала головой, крепче сжимая Лизину руку, — Но как же это всё надоело, хоть об стенку бейся, а толку от драк и ссор ноль.
— В нашем случае не стенка, а дерево, — в шутку сказала Мерида, и все улыбнулись, — Но я бы лучше врезала кое-кому другому, — и она зло зыркнула глазами на Габи.
К счастью, Энни сама остановила этот конфликт, сказав, что понимает чувства всех и каждого, мол ей тоже необходимо остановить Эрена, чтобы её отец остался в живых.
— Правильно, папа важнее всего на свете, — Катрин показала большой палец вверх, и Армин с улыбкой погладил её голову.
Микаса отвернулась и подошла к Лизе, вместе с ней усаживаясь на мягкую травку, беря её за ручку, уверяя, что всё будет хорошо, главное не бояться. Но где-то в глубине души они обе понимали, что «хорошо» скорее всего не будет.
— Еда готова, давайте жрать, наконец, — крикнул Джим, тут же давая «пять» сестре.
Тема еды всех развеселилась и расслабила, каждый полез за своей порцией и довольно начинал её уплетать за обе щеки, а кто-то даже причмокивал. Завязался разговор о планах на будущее, о том, что Адзумабито и их летающая машина им в помощь и вообще надо думать, где искать титана-прародителя. Тут все вопросительно глянули на тëмную лошадку Елену, которая невозмутимо спросила: «Откуда мне знать и зачем мне сотрудничать с марейской мразью?» А потом выяснилось, что Леночка сама с марейскими корнями.
Дальше пошёл разговор сугубо между взрослыми людьми, поэтому дети отсели чуть-чуть подальше и принялись глазеть на лягушку и ящерицу, которых поймал Джим. Девочки, конечно, скривились, состроили кислые лица, говоря: «Ну что за гадость?» (слова принадлежали Линде)
— Линда, сама ты… — Джим успел вовремя замолчать, потому что обзывать подругу детства не в его стиле, да и с Тимом ссорится не хочется.
— Джим, знаешь, не все тут фанатики пресмыкающихся, — произнесла Рина, высовывая язык, — Аппетит только пропал.
— Вообще-то лягушка — это бесхвостое земноводное, хордовое, позвоночное челюстнорытое, четвероногое, прыгающее животное, — поправила Катрин, смотря, как друзья раскрыли рты, — Читать больше надо.
— Ну раз уж наша «Ходячая энциклопедия»
настолько умная, то она наверняка должна была слышать о сказке, где лягушка превратилась в принца, когда его поцеловала принцесса, — неожиданно подал свой голос Ильяс, который до этого момента доставал Линду глупыми шутками.
— Эй, дебил, что ты собрался делать? — насторожилась младшая Кирштейн.
Ильяс состроил хитрую и подлую мину, отобрал у Джима несчастное животное, что было просто в шоке от компании, в которой она оказалась и со словами «Целуй» тыкнул мордой земноводной прямо в губы Катрин. Естественно, прекрасного принца не появилось, зато Катрин завизжала, начала сильно кашлять и клясться в том, что она лично прикончит эту ошибку природы. Однако за неё это уже сделали Лиза и Линда, ударив Ильяса в спину, где-то между лопатками. Лиза хотела ещё и в табло ему впечатать, но её остановила Лилия, которая параллельно протягивала Арлерт платок, чтобы та вытерла рот.
— Катрин, ты только не переживай, — произнесла Аккерман, гладив блондинку по спине, — Надо рот на всякий случай прополоскать и всё.
— Лилия, спасибо за заботу, но я в полном порядке, — ответила Катрин, возвращая ей платочек, — А этому эмбриону я ещё вмажу, — она тихо засмеялась, — О, папа бежит. Видимо услышал, как я верещала.
Да, Катрин оказалась права. Как только Армин услышал крики дочери, которые явно говорили о том, что ей далеко совсем не комфортно, он сразу же покинул этих мрачных, угрюмых, вечно спорящих ребят, к тому же Елена принялась вскрывать грешки и «хорошие дельца"марейцев и элдийцев, загоняя абсолютно всех в краску.
— Катрин, солнышко моё, с тобой всё хорошо? — Армин инстинктивно принялся осматривать колени, локти и голову дочки.
— Папа, меня заставили поцеловаться, — отчеканила Катрин, с интересом наблюдая за отцовской мимикой.
Лицо Армина побелело, глаза округлились, руки крепче сжали детское тельце, в голове почему-то отчётливо мелькал Алекс. «Неужели всё так далеко зашло?» Однако дочь он просто так никому не отдаст. Пусть сначала этот Алекс Фергюсон докажет, что на самом деле достоин его умницы и красавицы.
— Папа, я лягушку целовала, не бледней ты так, — успокоила его Катрин.
Последовал вздох облегчения. Но Армин до сих пор недоумевал. Кто вообще заставил её целовать грязное животное?
— Жалко, что прекрасный принц не появился, — сымитировала разочарование младшая, — Ну и ладно, у меня есть папочка. Да и не до принцев сейчас.
Армин нежно улыбнулся, взял дочку за руку и повёл обратно к костру, предупреждая остальных детей, что им бы тоже не мешало вернуться, а то родители беспокоятся. Не успели они возвратиться к «костру дружбы», как Елена скривила мину будто ей насильно сунули в рот перец чили и выдала следующие:
— Жители острова храбро сражались в Маре. Армин, ты такой разумный и добрый разнёс в щепки военный порт. Украл у Бертольда силу титана… И в результате гора трупов, в том числе и из мирных жителей. Да ещё и эту светловолосую девочку и её друга чуть не угробил.
Армин в отчаянии закрыл глаза. Снова появилось невыносимое чувство вины и страх, что родная дочь могла погибнуть из-за него. Он и так винил себя, в том, что детство его дочери закончилось так рано и она уже смогла повидать и убийства, и трупы, и чудесный мир маленькой девочки разрушился мгновенно. А он так хотел, чтобы его ребёнок никогда не знал, что такое война.
Катрин вежливо попросила Елену заткнуться и положила свою ладонь на руку отца, сжав её, давая понять, что она всегда на его стороне. Никто не посмеет отзываться об её отце в негативном отношении. И как же Арлерт был рад, что у него растёт такое чудо. Тем временем Елена продолжила:
— Не знаю какую смелость вы проявили в Либерио. Но говорят, вы уничтожили превосходящих по числу марейских солдат, утопив город в крови. Особенно ты, Жан…
Младшие Кирштейны затихли и заметно напряглись, ожидая того, чего не знают об отце.
— Ты стрелял из громового в Фалько копья, чтобы попасть в титана-рикшу. И только из-за того, что копьё ушло мимо цели, Фалько сейчас сидит среди нас.
Лизе стало искренне жаль мальчика, она резко начала понимать, что страдали две вражеские стороны и искать виновников бессмысленно и глупо. Виноваты все: и Эрен, и она, и Фалько и…
— А ещё, вот эта юная леди застрелила Сашу, — прервала мысли девочки Елена, — А она ведь была такой хорошей, даже я загрустила. Но моя грусть не сравнится с вашей скорбью и гневом. Вы ведь так сроднились будучи кадетами, а ведь у неё…
— Мерида, остановись! — раздался голос Джима.
Но увы Мерида в потоке ярости схватила чайник с кипятком и со всей ненавистью, которая у неё была, выплеснула горячую воду прямиком в лицо Габи. Естественно, девчонка завыла от боли, но не успела она даже отойти, как Спрингер жестоко схватила её за волосы и ударила кулаком в живот. Джим, Катрин и Конни еле отцепили её жертвы, отводя рыдающую девочку в сторону.
— Почему ты до сих пор жива?! Почему ты тогда попала именно в Сашу? — Мерида еле смогла не проговориться о том, что Саша являлась ей матерью, — Она была таким замечательным человеком, её пироги и запечённая картошка с мясом были самые лучшие. Я больше их никогда не попробую.
Джим и Конни обнимали её с двух сторон и гладили по голове, Мерида от слëз начала задыхаться, и Катрин протянула водичку, которая немного осталась в чайнике. Линда протирала лицо Габи сухим полотенцем, несмотря на то, что у самой руки тоже дрожали от злости.
Вернулась первичная атмосфера — тишина. Мерида потихоньку успокаивалась и грызла морковку, которую отыскали в припасах. Коже Габи не угрожала никакая опасность, кипяток был не сильно горячий, поэтому, как говорится, она отделалась лёгким испугом. Или не лёгким?..
Единственный человек, которому нравилось смотреть, как остальные страдают была Елена. Видимо инцидента с Меридой и Габи ей не хватало и она выбрала новую жертву — Жана. Сначала Ленка просто смотрела, как Кирштейн мило беседует с Тимом и Линдой, о чём-то с ними посмеиваясь.
— Жан, а как там твоего лучшего друга звали? Ты мне про него рассказывал. А точно… Марко.
Младшие Кирштейны чуть не сматерились от таких громких заявлений. Но они дети умные, сдержанные — просто с раскрытыми ртами слушали, как Энни и Райнер в подробностях рассказывали об убийстве несчастного, бедного Марко. Жан поник и спросил безжизненным голосом:
— А Марко ничего не сказал перед смертью?
— Он сказал: «Мы ведь даже не поговорили», — ответил Райнер, говоря, что не нужно его прощать и его уже не спасти.
— В этом есть доля правды, — произнесла Линда, — Разговаривать вы точно не умели.
Райнер пролепетал «Мне жаль», и в тот же миг Жан налетел на него с кулаками и превратил лицо Брауна практически в полное месиво. Все отпрыгнули назад, придерживая миски с едой, дабы не разлить её. Армин и Конни постарались остановить друга, удерживая его с двух сторон, прося прекратить это кровопролитие.
Габи встала на защиту брата, получив нагоняй уже во второй раз. Все ахнули, а на лице Мериды показали злобная ухмылка, но вскоре она пропала, всё же Мерида не хотела себя приписывать к безжалостному существу, к тому же Габи начала умолять о помощи, говорить, что теперь не станет её мамы и папы, всех жителей Либерио и вообще внешний мир ожидает лютый кошмар.
— Почему я должна ей сострадать? Я вовсе не против того, чтобы её мать погибла… Пусть она почувствует эту боль, — прошептала Спрингер.
— Мерида, да что с тобой случилось? Когда ты стала такой жестокой? — спросила Катрин, сжимая плечи подруги, — Мы все до сих пор не смирились со смертью госпожи Саши, но это не даёт повода устранять убийцу. Мерида, ты станешь похожа на монстра! Ну прикончишь ты её и что дальше? Тебе станет легче?
— Катрин, тебе не понять… — отвела взгляд девочка.
— Стань прошлой Меридой, которую мы знаем и любим: весёлой, доброй, милой, с чувством юмора. Хватит быть одержимой местью. Твоя мама не хотела бы, чтобы её дочь становилась безжалостной убийцей.
Мерида залилась слезами и прижалась к подруге, шепча тихое «прости».
Жан в это время закрыл уши и ушёл куда-то в глубь леса, чтобы побыть наедине с собой. Вся эта история с Марко его добила окончательно. Проснулся Леви, ворча, какие же все шумные. Лилия вскочила и побежала к нему с тарелкой супа, прося поесть. В следующие минуты она уже во всю с ним болтала, а Линда пошла на поиски отца. Конечно, она не была уверена на всё сто процентов, что вернёт его, но всё же попытаться стоит. Нашла она его около дерева, которое шелестело листьями, благодаря небольшому ветру. Он стоял, облокотившись об ствол, закрыв глаза.
— Извините, господин Жан, — произнесла она, вставая напротив, — Там десерт раздают, не хотите ли присоединиться?
— Прости, Линда, не сейчас, — ответил Жан, стараясь говорить, как можно мягче, — Одному хочется побыть.
— Понимаю, — девочка поняла, что всё-таки выбрала не подходящий момент, — Тогда возьмите кусочек, а то боюсь Вам ничего не достанется, — она протянула небольшую шоколадку, — Мы нашли на дне ящика с припасами, их не очень много, поэтому я взяла для Вас одну.
Девочка улыбнулась и зачем-то помахала рукой, собираясь вернуться обратно. Но на удивление Жан подхватил её на руки, поцеловал в щеку и как ни в чëм не бывало побрёл через лес к компании.
***
— А давайте-ка юные воины расскажут нам о том, как их занесло в разведку, — вдруг предложила Елена.
— Вы уверены, что хотите это слышать? — спросила Лилия, отводя взгляд.
Разведчики и все остальные уверенно кивнули. Всем хотелось послушать о подвигах маленьких детей, которых и детьми уже не назовëшь. Магату вот хотелось сравнить тренировки будущих солдат двух противостоящих стран, а разведчики хотели наконец услышать подробное изъяснение о том, как же жили дети во время их отсутствия. Лилия окинула взглядом каждого человека.
— Если бы вы знали, через что мы прошли… — и она начала с себя.
Как меня занесло в разведку? На это есть причины. Всю свою жизнь я отличалась от остальных детей. Я была спокойна и хладнокровна к любым ситуациям. Ещё будучи совсем маленькой я повстречалась с бездомным псом, который скалил зубы и истошно лаял. Каждый ребёнок испугался бы, но я просто обошла животное, не испытывая каких-то сильных эмоций. Причина моего присутствия в разведке — родители. Получилось так, что мама и папа были слишком загружены работой и не могли уделять много времени на моё воспитание, поэтому мне пришлось рано повзрослеть и стать самостоятельной.
Разведка — как раз самое место для таких «льдинок», как я, но поверьте, давление там сильное: и психологическое, и физическое, если ты слаб — выкинут на мусор и уничтожат в тот же час. Изнуряющие тренировки на жаре и холодно, издательство со стороны богатеньких и старшеньких. Мои раны могли заживать месяцами. Но моё хладнокровие, доставшиеся от отца и харизма, подаренная матерью помогли мне добраться до заветной цели. И какая же цель? Я хотела доказать родителям, что сильна и могу быть поводом для их гордости. Я думала, что может после этого они смогут меня заметить. Несмотря на их отдалённость, я их правда очень любила и сейчас люблю…
Лилия могла говорить ещё долго, но решила, что этого монолога достаточно, чтобы донести главную мысль её рассказа до слушателей. Она тяжело вздохнула и посмотрела на ночное небо. Похоже она впервые излила свою душу так искренне.
Ханджи сдерживала слëзы, Леви молчал. Оба чувствовали, что полностью пропустили жизнь дочери и даже не заметили, как она выросла. Стыдно. И хочется искупить вину. Родители Лилии пообещали, что им необходимо остановить Эрена, чтобы наверстать упущенное.
— Хах, ну с Лилией всё в порядке. Жизнь до разведки её и так закалила, а вот остальным видимо пришлось не сладко, ведь они всю жизнь прятались за родителями и спокойно жили в чудесном детском мире, — посмеялась Елена, — Кто следующий?
Дети молчали, сжимая губы, стараясь успокоить сердце, которое походу танцевало кордебалет, нервно смотря друг на друга, спрашивая взглядом, кто будет следующим. Однако никто особо не решался, пока Катрин не предложила любимый способ решения всех проблем — камень-ножницы-бумагу. Ребята быстро смахнулись, и поведать о своей жизни пришлось как раз таки Катрин.
Девочка подобрала под себя колени, положила на них подбородок, посмотрела на отца, который внимательно смотрел на неё, отвернулась к костру и, наблюдая за огнём начала повествование.
Я росла без матери, меня воспитывал отец. Честно говоря, я не особо переживала на этот счёт, потому что папа отлично смог заменить мне мать. Я была плаксой, везде за ним таскалась, не отходила от него ни на секунду и была шокирована, когда он в связи со своей работой отдалился от меня. Обычно он возвращался домой поздно ночью и ложился спать, на меня, естественно, времени не хватало. А я просто молчала и терпела, но бывало, что по ночам рыдала в подушку. А потом папа уехал в длительную командировку, и я подумала: может мне перестать вести себя, как маленькая девочка? Может уже пора повзрослеть?
Я ушла в разведку, поклявшись, что не буду плакать, пока не увижусь с папой. Однако сказать — проще, чем сделать. Я столкнулась с настоящей игрой на выживание, и моя прошлая жизнь обрушилась в тот же миг. Моё тело не было готово к таким нагрузкам, я практически всегда ходила в синяках и ссадинах, один раз даже было сотрясение мозга. Я поняла, что в связи с моей добротой, я не могу бить в полную силу, поэтому стала допоздна засиживаться в библиотеке и читать книги про основы военных дел. В бою меня больше ценили за мозг, я была одним из первых стратегов, которых и так очень мало.
Время шло, и я привыкла к такому образу жизни. Выработалась хладнокровность, слабость отошла на второй план, я научилась драться в полную силу, потому что без этого не выжить. Дети, что постарше, побогаче, которые всегда хвастались собой и родителями могли заживо раздавить тебя — просто уничтожить. И хоть моя боль утихла, я чувствовала такую досаду, когда смотрела, как родители, которые приезжали проведать своих детей, обнимают их. И меня часто называли, сиротой, ссылаясь на то, что у меня нет матери, а отец, бросивший своего ребёнка, это человек, которому дочка вовсе не нужна. Я знала, что это полнейший бред, но это выводило из себя. Из-за этой проблемы я впервые подралась.
Я всегда думала, что мой замечательный мир, где нет столько боли и страданий самый лучший, но он так быстро обрушился, и я уже не уверена, что смогу стать прежней. Однако считаю, что всё же в какой бы ситуации ты не оказался, человечность терять нельзя, иначе погибнешь навсегда.
Закончив свой рассказ, Катрин сама не заметила, как заплакала. Она тяжело вздохнула и вытерла глаза, сказав, что похоже всë-таки превращается обратно в маленькую плаксивую девочку. Но потом заметила, как остальные тоже стараются спрятать слëзы, видимо её история задела всех. Армин растрогался, конечно же, больше всех. Будь его воля, он бы сейчас сжал её в объятиях, зацеловал и никому бы не отдал своё сокровище.
— Ох, бедная девочка, — грустно протянула Елена, — Столько всего пришлось пережить: и боль, и унижение, и страдания, матери нет, отец бросил…
— Он меня не бросал! — зло перебила её Катрин, — У него были на это причины. Сначала я тоже думала, что он меня бросил, но увы взрослая жизнь такая сложная, что нам детям иногда сложно её понять до конца.
И все присутствующие согласились с Катрин, потому что она говорила вправду умные вещи, впрочем, как и всегда. А ребята снова смахнулись на камень-ножницы-бумагу. Теперь о своей тяжкой жизни рассказывал Тим, но потом он решил, что будет проще изливать душу на пару с сестрой, всё-таки она эмоциональней, чем он и рассказ не будет казаться скучным, потому что Линда добавляет оживлëнность в каждое слово.
Вообще, мы с сестрой хотели попасть в разведку ещё со времён маленьких детей, но тогда казалось, что это всё детские шалости, ведь малышня всегда восхищается героями и старается подражать им.
Мой брат всегда был эмоционально стабилен, его тяжело вывести из себя, он спокойный и рассудительный человек, к тому же обладает прирождённой выносливостью и лидерскими качествами. А я чем-то была похожа на Катрин: всё время ревела, пряталась за спинами родителей и брата, к тому же прибавлялись трусость и социофобия. Я не могла выступать перед большой публикой. Я ненавидела многолюдные места, паниковала, когда кто-то хотел познакомиться. Естественно, в школе ни с кем не общалась, исключая друзей детства.
Но как странно бы это не звучало, в разведку первая ушла Линда. Мать тогда очень сильно испугалась и умоляла меня не оставлять сестру и присматривать за ней. Вот там сестрёнка изменилась до неузнаваемости. Она распустила косу, её наивный взгляд превратился в серьёзный и взрослый, а улыбаться она стала как-то по-деловому.
Я понимала, что отстаю от брата и других ребят, поэтому каждую ночь тайком выбиралась на тренировочное поле и тренировалась практически до рассвета. На здоровье это, конечно, сказалось, но всё же я добилась хороших результатов и попала в категорию самых лучших. Иногда я сама не узнаю себя, когда смотрюсь в зеркало. Я ожидаю увидеть маленькую девочку с косичкой, но на меня смотрит совершенно другой человек.
Однако психическое давление оказалось сильнее физического. Третий отряд состоит практически из детей-мажоров, которые то и дело хвастались своими богатенькими отцами — это ломало, но мы учились скрывать всякие эмоции, под конец мы стали похожи на ледяные статуи.
А что мы могли сказать в ответ? Как бы папа нас не обожал, но его работа требовала много сил. Зачастую он даже не появлялся по вечерам дома, и в нашей жизни иногда отсутствовало наличие мужского отцовского плеча, но это не значит, что он нас не любил, просто жизнь такая, наверное… По крайней мере мы так думали. Порой мы, дети, много чего требуем и много чего не знаем. Так что наш поход в разведку заключается в понятии слова «взрослая жизнь». Мы хотели ощутить себя на месте отца, чтобы прочувствовать все прелести взрослой жизни. И мы, честно говоря, уже ни о чëм не сожалеем.
Было очень здорово смотреть, как брат и сестра дополняли друг друга, когда рассказывали о своих сложностях. Все их слушали внимательно, никто не перебивал. Жан только изредка задавал вопросы, а после полностью погружался обратно в историю, и его гордость за детей росла с геометрической прогрессией. Он всегда знал, что его дети самые лучшие и самые особенные.
Тим подкинул дрова в костёр, и огонь разгорелся сильнее. Окружающие почувствовали, как стало намного теплее и приятнее. Больше дети не думали и не спросили на счёт следующего рассказчика, потому что Спрингеры сами изъявили желание продолжать монологи. Джим откашлялся и, подперев голову рукой заговорил:
Хах, в разведку мы ушли, чтобы доказать родителям, что мы не маленькие дети и сможем справиться без них, ведь мы растëм и должны познавать окружающий мир и учиться быть самостоятельными.
Но мама и папа слишком нас опекали, думая, что обезопасят нас от этого жестокого мира, о котором мы даже не знали, потому что были мелкими и всё нам казалось замечательным. Они могли нас ограничить в общении, так как по их словам на улице полно плохих и злых людей. У нас было строгое правило: в доме появляться ровно в восемь вечера. Можно ещё приписать ограниченный круг друзей, с которыми можно общаться, а остальные ребята принесут неприятности.
Но мы были теми ещё бунтарями. На родительских нервах играли, как могли. Естественно, мы протестовали, водились, где попало, игрались с детворой, дома могли появиться около девяти, а потом выслушивать лекции родителей, которые успевали поднять на уши весь город. Конечно, работа у них была не из лёгких, они на ней могли надолго задержаться, вот тогда мы и отрывались. Один раз умудрились даже из дома сбежать.
Естественно, сейчас мы поняли, что их опека была только во благо нам. Мир действительно оказался слишком жестоким, не таким, каким мы его привыкли видеть: беззаботным, красочным, полным веселья. Родители выросли в трудные времена. Они пережили и войны, и голод, и политические перевороты. Конечно, они не хотели, чтобы их дети пережили то же самое.
Но мы не сдавались. Хотелось доказать родителям, что мы вправе выстраивать свою жизнь сами. Нам решать с кем общаться, в каком месте гулять и когда являться домой. Поэтому и убежали в разведку. А в итоге мы поняли, что родители были правы, и нам есть чего бояться в этом мире, потому что он и вправду оказался безжалостный, беспощадный и суровый.
Разведка оказалась не тем местом, где можно дни и ночи напролёт веселиться с друзьями. Это игра на выживание. Если ты сильный, то тебя признáют и будут уважать, ценить. А если ты слаб, то раздавят, загнобят и уничтожат физически, морально, а уж про психические факторы я молчу. Некоторые ребята попали в списки лучших только потому, что родители за них заплатили и начальству денежки подкидывали, чтобы своих детей протащить. Но я и Джим добились всего сами и не очень не жалеем. Только вот в сердце непонятная пустота…
Глаза Мериды намокли. Она смотрела вдаль, с открытым ртом, видимо что-то хотела договорить, но ком в горле не дал этого сделать. Джим понял, что сестра вспомнила мать и обнял её со словами «Всё хорошо, она рядом с нами.» Мерида положила свою ладонь на руку брата и прошептала: «Я скучаю по ней». К ним подсел Конни, погладив обоих по волосам. Он молчал, ведь слова не нужны, но он дал знать, что будет рядом до последнего момента. Безоговорочно рассказ детей его тронул до слëз, и если бы с ними была Саша, она точно бы рыдала навзрыд и давно бы дала всем знать, чьей матерью является.
Высказались все, кроме Лизы, поэтому взгляды людей были прикованы в её сторону. Девочка уже выстроила сюжетную линию так, чтобы никто не заподозрил, но с мыслями собиралась долго, так как ей лично не очень хотелось вспоминать прошедшие события. Однако ничего не поделаешь.
А что мне говорить? Я была вполне себе обычным ребёнком: ходила в школу, резвилась с подругами, играла в куклы и мечтала выйти замуж за принца. Не буду скрывать — мои родители тоже были разведчиками, но несмотря на свою загруженность, они всё равно находили свободное время, чтобы посвятить его мне. Казалось, я была самым счастливым ребёнком на земле.
Но потом резко всё поменялось — родители исчезли. Просто взяли и испарились. Было сложно это воспринять: те, кто всегда были рядом вдруг пропали. А всё, что мне осталось — это кулон, подаренный отцом. И чтобы отыскать родителей, я оказалась в разведке, подготовленная ко всем трудностям. У меня врождённые боевые навыки, доставшиеся от матери, поэтому я не чувствовала себя совсем беззащитной и беспомощной. Только вот на вопрос «Где твои мама и папа?» я не знала, что ответить, поэтому меня и прозвали «Сирота при живых родителях». Однако я умела сохранять хладнокровие, когда требовалось, я могла вытерпеть эти колкие фразы и остаться спокойной.
Но я начала задумываться: а любили ли меня вообще родители? Может они специально уехали куда подальше, потому что со мной слишком много хлопот? Тогда, что я делала не так?
Папа меня обожал, баловал, пел колыбельные ночью, покупал вкусности и игрушки, летними вечерами мы смотрели на звëзды. А потом папа изменился. Он стал таким грустным, поникшим. Я старалась его развеселить, но не смогла… Наверное, он уже знал о нашей разлуке. А может он показал своё истинное лицо.
Мама меня любила не меньше. Но у неё был очень интересный характер, в котором я не могла разобраться окончательно. Как бы сказать точнее… Она была эмоционально отрешённой, не любила всяческие нежности, реагировала на все ситуации спокойно и предпочитала молчать в разговорах. Однако при мне она менялась, становилась доброй, ласковой, заботливой — лучшей мамой на свете. Она никогда не давала меня в обиду и именно она научила меня драться. Я её очень любила, но иногда побаивалась её холодного лица.
В разведке я полностью абстрагировала себя от жестокости, чтобы не сойти с ума окончательно. Я продолжала оставаться душой компании, шутила, всех забавляла. Но чем дальше это заходило, тем быстрее я начинала думать, что играю роль жизнерадостной девочки и надолго меня не хватит, я вот-вот сломаюсь и сорвусь.
И, кстати, с Эреном Йегером я познакомилась в Маре. Он попросил меня о помощи, и я не смогла отказать. Он выглядел так, будто его внутри сжирает какая-то страшная болезнь, но я не думала, что он способен на такое массовое кровопролитие.
Лиза осталась довольной, так как у неё получилось всё рассказать без подозрений и без особой лжи. Микаса, сидевшая рядом, нежно гладила её по спине, намекая на то, что родители её очень любили и обязательно придёт время, когда они встретятся. Теперь надежда остановить геноцид загорелась новым огнём.
Внезапно в глазах Лизы потемнело, потом она увидела звёздное небо, белый песок, подул приятный ветерок, и вдруг в ушах эхом откликнулось «Прости». И всё мгновенно исчезло. Девочка потрогала себя за голову, сказав, что ей не мешало бы поспать.
И вправду сон необходим. Было заметно, как дети зевают и трут глаза. Линда вообще уже спала на плече брата, который боялся двинуться с места, чтобы её не разбудить, а позже сам положил щеку на её голову и прикрыл глаза. Жан осторожно присел рядом, умиротворëнно наблюдая за спящими детьми. Уж очень мило они выглядели. Особенно Линда, которая иногда хмурилась личико.
Спрингеры завернулись в плащи разведкорпуса и удобно устроились по бокам от Конни, прижавшись к нему. Мерида сонно хлопала глазками и когда она почувствовала, что сон всё же её настиг, прошептала отцу и брату: «Когда я закончила рассказывать, увидела силуэт мамы. Она улыбалась и плакала». Позже девочка засопела, а Конни с Джимом пожали плечами.
Лилия заснула прямо около телеги, в которой лежал Леви. Ханджи с улыбкой смотрела, как отец и дочь оба мирно посапывают, а Леви во сне даже попытался дотронуться до руки Лилии, что у него в общем-то получилось.
Лиза отключилась прямо на траве, несмотря на то, что она становилась холодной и немного мокрой. Она так сильно устала, что было кристально фиолетово на место, где она спит. Однако Микаса такого не смогла вытерпеть, она аккуратно переложила голову дочери к себе на колени и накрыла своим плащом, а плащ дочери постелила под её тело.
Армин проделал такие же махинации, как и Микаса, только на расстеленный плащ они легли оба. Катрин прижалась к папе и уткнулась носом куда-то ему в бок, прошептав «Я люблю тебя». Через минуту Арлерт почувствовал, как дочка заснула. Он накрыл её своим плащом, считая, что дочери он нужнее, поцеловал в макушку и постарался тоже поспать.
***
На утро первыми, конечно же, проснулись родители. Решив, пусть дети ещё немного поспят, они начали загружать все необходимые вещи и боеприпасы в телегу. Хоть и старались они это делать тихо, но практически все дети проснулись и принялись помогать взрослым, игнорируя их просьбы не утруждать себя.
Спали только Линда, Габи и… Райнер. Но их никто не трогал, пока Жан сначала не разбудил Габи, всё же обещая им помочь в спасении человечества. После пинком под зад разбудил Райнера, ворча, что тот слишком много спит. А потом подошёл к Линде, начиная ласково гладить её голову, по-доброму прося проснуться, ведь небесное солнышко уже светит, а его солнышко ещё спит.
Через полчаса отряд по спасению человечества загрузился в тележки, и помчались прямиком к порту, где их должны были ждать Адзумабито с летающей машиной. Дела обстояли нормально: дети шутили и смеялись, дабы отвлечься от страшных мыслей, Мерида даже взяла себя в руки и вопреки своей гордости извинилась перед Габи за случившейся инцидент. Браун только покачала головой, отвечая, что всё в порядке и слёзно начала просить прощение перед Меридой за то, что убила Сашу. Вот тут сердце Спрингер окончательно растаяло. Она присела рядом с Габи и прошептала:
— Она была моей и Джима матерью. Только никому не говори, ладно?
— Я давно поняла, что вы её дети. Если бы она не была вам матерью, ты бы не мстила мне так сурово, — ответила Габи также шёпотом, — Не переживай, я никому не скажу, что половина отряда — это дети разведчиков.
— Как? Откуда ты?..
— Видно по вашим лицам, поведению. Какие бы командиры не были бы хорошими и добрыми, они не будут относится к подчинённым с такой заботой и любовью. На такое способны только родители. И вообще мне кажется, что об этом все догадались, только не показывают виду.
— Да никудышные из нас актёры, — усмехнулась Мерида, — Но ты всё равно никому, ага?
И на удивление всех присутствующих Мерида и Габи расхохотались, как две лучшие подружки. Джим и Конни раскрыли рты, но порадовались, что наконец-то чувство мести покинуло её. А Габи оказалась хорошим собеседником и с Меридой у неё много общего.
Но весёлая обстановка сменилась на напряжённую, когда откуда-то издалека выпрыгнула рикша и сообщила, что порт захвачен йегеристами, которые видимо их опередили. Народ задумался — а что же им делать? Какие действия предпринять?
