Непокорëнные

[*Truth or Dare: «Правда или действие» - игра, по правилам которой участник должен либо ответить правду и только правду на заданный вопрос, либо совершить дерзкий, глупый и просто из ряда вон выходящий поступок, не зная заранее, что именно ему предстоит.] ОБЖ, да еще и у второго класса, Ия любила как и технические, трудовые предметы: во-первых, 2\3 был отчего-то одним из её любимых классов, с которым она проводила больше всего времени, во-вторых, программа ОБЖ не требовала особых религиозно-уставных отступлений, необходимых во всех гуманитарных направлениях. В конце концов, спасая себе или товарищу жизнь, об этом ты будешь думать уж точно не в первую очередь. Да и вообще, теперь, после грозы, можно было приводить наглядные примеры на уйму гипотетических ситуаций, чем Ия и не преминула воспользоваться, рассказывая детишкам о возможной эвакуации при пожаре. Класс 2\3, второгодки, был тихим и на удивление прилежным – конечно, по первым месяцам едва начавшегося обучения сложно было говорить точно, но какое-то непривычное взрослое спокойствие, которое они излучали, было невероятно приятно для девушки, особенно учитывая то эмоциональное если не напряжение, то уж точно пресыщение, которое так непривычно полнило Ию все это лето. И вот теперь двадцать с лишним одиннадцати- и двенадцатилетних ребятишек вперило в нее взгляды своих по-детски больших глаз, ловя каждое слово, произнесенное ее устами. Удивительно все же, как меняются эти ребята за пять школьных лет, сколь другими они выходят из этих стен в пятнадцать и шестнадцать, чтобы пройти свое Посвящение в имперских граждан… Вспоминая свои бесконечно долгие годы в колледже, Ия теперь невольно неуютно вела плечами, словно от холода. Нет, определенно младшая ребятня легче и приятнее, чем жесткие подростки – не по годам взрослые, безжалостные и эгоцентричные. Разумеется, урок не давал девушке уходить в свои мысли и свой мир в той мере, в которой ей хотелось бы, особенно теперь, когда, спустя от силы четверть часа с начала занятия, звучный голос пробил внезапно громкую связь школьных коридоров и кабинетов. «Вниманию учителей и учащихся. Вчера группировкой Средних, незаконно проникшей в Высокий Сектор, было совершено покушение на жизнь Всеединого Владыки Святой Империи. Силами охранной организации и властями Управления злоумышленники задержаны, а жизнь Владыки находится вне угрозы. Нагло и беспардонно наведя беспорядки и смуту в обоих цивилизованных Секторах Великой Империи, преступная группировка создала немногим раньше чрезвычайную ситуацию, подорвавшую работу большинства органов и предприятий, обеспечивающих стабильное функционирование Системы, а затем обманом проникла в Высокий Сектор, представив тем самым угрозу для жизни нашего Благодетеля и всей Империи. Сегодня каждый из виновных в происшедшем был подвергнут допросу и ликвидирован, а здоровью и жизни Всеединого, равно как и целостности Системы ничто более не угрожает. Каждый из вас, слушающих эту новость Средних, может сделать бесспорный вывод о непоколебимости закона и том, что ни один смельчак и глупец, восставший против него по своей умственной неполноценности, не в силах изменить установленного Системой порядка, и лишь во Всеедином Владыке, извечном и бессмертном как сама Святая Империя, зиждется правда и светлый путь к мировому процветанию…» Вот оно. Ия невольно оперлась копчиком о свой письменный стол, перед которым стояла, читая ученикам лекцию, потому что в ушах зашумело, несмотря на мертвую тишину, повисшую в классе. Вот оно. Покушение на жизнь Владыки… Уж ежели дошло до такого абсурда, такого безумия… И правда, видимо, Средние не все сидели сиднем, обескураженные недавней обесточкой. Неужто и правда все подстроено лишь несколькими людьми? Но как?.. И что-то отец обо всем этом знает, хотелось бы выяснить… Гам вопросов, поднявшийся внезапно чуть ли не в каждом уголке классной комнаты, вторя ее собственным мыслям, заставил девушку вынырнуть из глубокого омута этих размышлений – дети, кажется, услышанным впечатлены были не менее нее самой, и на каждый заданный вопрос, разумеется, каждый из них требовал своего полноценного ответа, так неохотно шедшего в голову потрясенной девушки. Вернуть в класс тишину и порядок оказалось не так-то сложно, а вот пресечь дальнейшие попытки сорвать занятие целым сонмом животрепещущих вопросов – куда тяжелее. Однако обсуждение подобных тем Ия вынесла на внеклассное занятие для всех жаждущих поговорить об услышанной новости (число желающих узнать ее мнения, ответа или совета разом сократилось примерно втрое) или на дополнительное домашнее задание (последние любопытствующие тоже отпали сами собой). С этого момента, кажется, это был самый скучный и длинный урок за всю ее учительскую практику. Дети притихли, один за другим переставая вникать в информацию урока, да и самой Ие хотелось поскорее уже сбежать из этой комнаты, поговорить с отцом, поговорить с той, которая сейчас, наверное, тоже стоит, ошарашенная, замерев, в своей пекарне по локоть в муке… Грегор Мессель вернулся ближе к ночи, притащив откуда-то упаковку душистого кофе, за что Ия готова была тут же простить ему все его промахи и прегрешения. Сварил две порции душистого напитка, сожрал добрых полкастрюли тушеной с курицей картошки, только что приготовленные Ией на «автопилоте» в состоянии какой-то полной несостыковки с окружающей реальностью, разумеется, не подумал и сказать "спасибо" за ужин, и собрался было засесть с планшетом и сигаретой в зубах за какие-то свои неведомые дела, когда дочь тихо подошла к нему и села рядом. - Пааап... - Ия не знала, с чего начать и с какой стороны подобраться к теме, что не давала ей покоя весь день, - работы много, да? - Ммм… - неопределенно отозвался мужчина, не отрывая взгляда от экрана. - Из-за того, что случилось, да? - Ммм… - Пааап, ну скажи…. Что там случилось? Ну, на самом деле… - А у вас объявления не было на работе? - Было, но... Ты же больше зна... - подумает еще, что она не просто так выспрашивает. - Да что там знать-то, - отмахнулся тот, подняв, наконец, взгляд на дочь, - мальчишка из третьего квартала, сама понимаешь, какой это уровень. Ну, не то знал, как и к кому подмазаться, не то заговорщики его вытащили в Высокий после Посвящения - дикие их там разберут, уроды маленькие. Бред вообще, куда они в Академии смотрят? Я всегда был против этих их Средних "приемышей" - вот и получили по полной за свои благие идеи, а чего они хотели? Мастера, мастера… мальчишки сопливые эти их мастера, им не внедренных воспитывать, а самим бы за партой посидеть. Внедренные - это прекрасно, только чистой воды идиотизм - выставлять Средних, да еще и детей, против своих же, они ж безвольные тряпки... Играют в войнушку да шпионов – а как что на деле случилось, так все сразу попрятали головы, страусы, то ж мне… Брюзга. Злая обида комом встала в горле девушки от тщательно скрываемого, но все равно каждым вставшим дыбом волоском ощутимого отвращения в тоне голоса Высокого. Конечно, Средние - это "они", он-то тут ни при чём... Хотя и про Высоких-то он, оказывается, не многим лучше отзывается – Ия даже удивилась. Святая Империя, как бы она хотела не ненавидеть этого человека, а просто, как и полагается по Уставу, ничего к нему не испытывать... Кто там кого воспитывает против своих, какие мальчишки?.. Слишком много отрывочной информации, полученной в ответ на заданный вопрос, совсем не той информации, которую хотелось услышать, но в которой разобраться было бы тоже до одури интересно (на свою голову, знает же, что в дела Высоких лучше не соваться совсем). Мозг лихорадочно старался повторить про себя и запомнить каждое отцовское слово… И все же. Значит, Средний мальчишка из третьего квартала? Одного из самых дурных, бедных и обделенных вниманием кварталов… Да, не мудрено, ребята оттуда, наверное, и не такое сумеют, дай только волю. И все же, в уме не укладывается, как ему это могло удаться. Даже в Высокий-то Сектор попасть, не то что до самого Владыки дойти… Ох, что-то Лада скажет на это безумие? Один, в Высоком Секторе, в несчастные пятнадцать лет отдать всё за единственную попытку... Мурашки побежали по ногам Ии от этих мыслей. Имперцы - ясное дело, но знать, что есть кто-то, кто-то совсем рядом, может, в соседнем доме, кто готов променять свою такую недолгую жизнь на... Ия сжала и без того искусанные губы в напряжённую линию, чтобы не дать им внезапно задрожать, и это напугало ее - жалость к мальчишке-преступнику из деградирующего третьего квартала, которого сама она и вовсе отродясь не видела... Совсем что ли крыша слабину дает?.. *** Это были мучительные два часа. Кажется, в переговорной собралась почти вся управленческая верхушка кроме, даром, самого Всеединого и пары его ближайших помощников, и каждый из присутствующих стремился задать как можно больше вопросов насчет мальчишек-кадетов, обряда Посвящения, насчет Оурмана (которого, кстати, здесь сейчас почему-то не было) и некоторых других людей, с кем Алексису доводилось иметь общение в последние месяцы. Отвечать на их многочисленные вопросы, рассказывать о мальчишках все, что он знал, наблюдал и успел понять, проанализировав, было почему-то совершенно омерзительно, словно лезть голыми руками внутрь живого человека, и Алексиса немало удивило это чувство. Рассказывать все, что знаешь, и почти все, что можешь, чтобы равно не создать впечатление недосказанности и не подставить под удар того, кому это сейчас ох как не нужно… Алексису было мерзко. Нервное напряжение сменилось холодной собранностью, а тошнотворное презрение пришло вместо первого испуга. Он - мастер, он не имеет права держать секретов от Империи. Так почему же происходящее вызывает в нем волну таких отвратительных чувств? И где, чтоб его, Оурман, он-то что и о ком расскажет? Проклятье, а ему самому, кажется, и правда ничего не собираются объяснять. Алексис стиснул зубы. У какого из этих болванов хватило ума так нарваться? И такой отчаянной дерзости идти просто напрямую к гибели... Спасибо старшему Бергену, хоть ввел в курс дела, а то эти снобы, похоже, опять почитают его, Мастера Бранта, за зазнавшегося мальчишку, которому не обязательно быть при делах. Волна гнева вкупе с не отпускавшим беспокойством разлилась по телу молодого человека. Допрос был долгим, детальным и жестким, без объяснений и церемоний, будто сам Алексис был виновником происшедшего - хотя, чего душой кривить, конечно, был, слепец, настолько поглощенный собственным безумием, что проворонил самое главное. Или это Вайнке так просто обманул его? Что-то внутри надорвалось от этой жуткой мысли. Нет, нет, прочь, не может быть. Алексис чувствовал себя провинившимся ребенком, которому взрослые даже не снизойдут объяснить, что, собственно, происходит, и чего именно ждут от него самого - признаться, чувство это немало нервировало, если не сказать ужасно злило: в конце концов, он мастер, а не кадет, и ему, как и остальным присутствующим в кабинете, должно быть в курсе происходящего. Кристоф Берген тоже был здесь – впрочем, немудрено, ведь он преподавал первокурсникам Бранта основы экономических структур (какие уж им экономические структуры, право, когда они первые главы Устава-то нормально выучить все еще не в состоянии), но шанса и подходящей минуты сказать ему простое слово благодарности за преждевременный звонок Алексису так и не выпало. В общем-то, кому оно надо, такая мелочь, но отчего-то искренне хотелось, даже если б и выглядело несколько странно и непривычно. И все же эти два часа выжали его, кажется, до последней капли, еще оставшейся в организме на фоне последних безумств, когда Мастер сел, наконец, за руль своего автомобиля и направился домой, милосердно выставленный высшим начальством из кабинетов Академии. Неудовольствие и какой-то презрительный гнев грызли его изнутри, заполняя все мысли лишь одним-единственным вопросом: «Кто?» Кто, дикие всё забери, ввязался в эту дрянь? И как, Святая Империя, заговорщику удалось забраться так далеко и так глубоко? Как не заходил еще ни один из Средних. Информации катастрофически не хватало, и напарник звонок за звонком не поднимал трубку. Уже совсем поздно ночью, отключив, наконец, свой обожаемый WARX III, молодой человек устало повалился на широкую кровать, такую одинокую в просторах полупустой спальни, неровно освещенной уличными огнями, пробивавшимися сквозь зелень деревьев перед стеклостеной. Стянул майку и, оставшись в мягких домашних штанах, не стал даже укрываться одеялом. Ну и деньки пошли, один покруче другого… Когда это все заварилось – неужто еще в мае, когда он вымок до нитки в этой дурацкой школьной форме Среднего и почему-то встретился взглядом с нескладным зеленоглазым мальчишкой? Алексис ни за что не поверил бы, что одна встреча может изменить всю дальнейшую жизнь, но судьба, кажется, всеми силами стремилась его в этом переубедить. Прошло два месяца – и что? Всё с того дня летит кувырком и наперекосяк. Ох, Пан… Неужто и правда Пан, дурная твоя голова… Жуткая усталость – более нервная, чем физическая, хотя и последняя тоже, – навалилась ватным комом, подмяв под себя Высокого, стремительно вдавив в глубокий сон без сновидений и головной боли, чего у молодого человека так давно уже не было, как, не прошло и часа, настойчивый телефонный звонок выдернул его из приятного забытья. Вспомнив, кажется, все возможные и невозможные проклятья, которые знал, Мастер, не открывая глаз, нашарил ненавистно вибрирующее устройство где-то под подушкой и снял трубку. - Алексис... - голос Даниела звучал тревожно и спешно, тихо почти до шёпота и чуть хрипловато, что сонный Высокий даже не сразу узнал его. - Алексис, старина, мне крышка, - нервный смешок, отчетливо слышимый на другом конце провода, ввел и без того не проснувшегося Мастера в окончательный ступор, а напарник меж тем продолжал, не давая ему вставить и слова, - это был Ивлич, представь? «Мой» Кир Ивлич среди тех, кто стрелял во Второго. Насмерть его застрелили, я знаю, что тебе не сказали. И не скажут. А Кир меня перехитрил, всех нас... Короче, Брант, ты же дельный парень. Не ломай все, слышишь? - Алексис невольно вздрогнул, все более и более потрясенный каждым словом напарника и таким непривычным тоном его голоса, и окончательно проснулся. - Я тебе не нянька, ты сам все понимаешь... Короче, я не знаю, что будет, Брант. Со мной и со всем прочим. Империя ходуном ходит под ногами, чувствуешь? То одно, то другое, ты тут еще... - Даниел не то хмыкнул, не то недобро фыркнул. - Ладно, время. Счастливо тебе там… дальше. Прощаюсь. Короткие гудки в трубке оборвали голос молодого человека, но Алексис так и остался еще несколько минут сидеть, слушая их, вперив невидящий взгляд в темноту комнаты. Жуткое ощущение, что он слышал этот голос в последний раз, грызло сердце молодого человека, заставляя волосы на голове шевелиться. «Насмерть»… Разумеется, никто не должен знать этого. То, что за именем Всеединого Владыки стоят три человека, являлось одной из наиболее строго охраняемых тайн Империи, к которой не допускался ни один, кто не прошел бы по целому ряду критериев: и пол, и возраст, и статус, разумеется, должность, и еще огромное количество прочего. Второй убит, Святая Империя… Убит Средними, убит, быть может, самим студентом его напарника, а он даже не знает, как все произошло… Даниел, проклятье, как?.. А утро следующего дня началось с дивного известия о том, что напарник Алексиса Бранта смещён со своей должности, и место его займет отныне Виктор Берген - младший брат звонившего накануне наставника, Кристофа. Виктора Бергена, получившего кольцо всего лишь в прошлом ноябре, Алексис едва знал, но перспектива заиметь его в новые напарники, мягко говоря, не приходилась ему по душе. Такой зеленый мальчишка (не имеет значения, что Виктор на полтора года старше него самого) - и в группу этих бездарей первокурсников, среди которых один оказался мятежником и террористом, а другой... Расколоться Империи! Кажется, еще никогда личная выгода Алексиса не шла настолько вразрез с рабочими обязанностями и долгом Высокого. Разумеется, среди кадетов в классе одно место пустовало. Мальчишки, кажется, были озадачены этим, ведь пропуск занятия без веской на то причины был чреват отчислением (а что стоит на самом деле за этим «отчислением» никто старался не спрашивать и не вникать), и обеспокоены известиями, и в комнате висела напряженная тишина, время от времени подогреваемая чьими-то вопросительными взглядами. Алексис сделал шаг в классную комнату, подавив глубокий вздох не то усталости (уснуть той ночью ему больше так и не удалось, и теперь лицо, которое он увидел в зеркале перед выходом на работу, имело под глазами круги почти того же глубокого синего цвета, что и сами глаза), не то облегчения, что вторая парта у окна по-прежнему занята тем же, кем и всегда. - Кадеты. Не сомневаюсь, что все вы уже в курсе последних известий – и на данном этапе я воздержусь от каких-либо комментариев к ситуации, хотя не сомневаюсь, что мы еще не раз коснемся этой темы на наших занятиях. С особо желающими мы можем поговорить на личных встречах в моём кабинете. Сейчас же пустые разговоры лишь займут время, необходимое для вашей подготовки. – Алексис задумчиво пожевал губы, переводя взгляд с одного лица на другое, потом продолжил без долгих церемоний. – Место Второго Мастера займёт на неизвестный пока что срок Мастер Берген, Виктор Берген, вы с ним познакомитесь на следующей лекции. Я по-прежнему остаюсь вашим Первым Мастером, имейте в виду - вас будут ставить в известность всего, что вам должно знать. А пока перейдем к делу. Лекция вышла донельзя по Уставу – механически бесстрастной, четкой и лаконичной. Мальчишки, по всей видимости, улавливая его настроение, молчали как рыбы, не решаясь озвучить ни одного из вопросов, чему Алексис был несказанно рад, хотя и не сомневался, что вопросы эти наверняка в немалом количестве крутились в их головах. Они еще поговорят, непременно, ведь заполнять мозги ребят тем, что необходимо, и ограждать от всего прочего - его прямая обязанность, но все же не теперь, когда не хватало только самому опростоволоситься из-за острой нехватки информации. Пусть лучше денек молча побоятся его нынешнего угрожающего вида – всем на пользу пойдет. К счастью, лекций сегодня было только две – первая и четвертая, с большим перерывом между ними на решение личных вопросов, чем Мастер и не преминул заняться, едва часы отбили десять утра, а именно – окончание первого урока. И как только Оурман мог так просчитаться?.. В голове сами собой возникли слова, которые Даниел говорил ему в день Посвящения. «Кир актер, каких еще поискать». Ох, Святая Империя, твой Ивлич тебя же и переиграл... Как же неприятно признаваться себе, что представлять дальнейшую работу без Оурмана почти невозможно. Спешным шагом Алексис спустился на второй этаж в западное крыло, в свой кабинет, бросив невольно короткий взгляд на соседнюю дверь, где еще вчера работал Даниел, а сегодня запертую и опечатанную, и отворил свою, успокаивая сбившееся внезапно дыхание. Швырнул на стол мягкий чехол планшетного компьютера, закурил в неизменно открытую форточку стеклостены и позвонил брату договориться о встрече завтра. Потом щелкнул кнопкой электрического чайника (по счастью, еще наполовину полного воды) в противоположном углу комнаты и тяжело опустился на стул, шаря по захламленному какими-то канцелярскими мелочами верхнему ящику стола в поисках таблеток анальгетика. Если б можно было такой же кнопкой включение и отключения регулировать собственные мысли. Алексис сжал виски пальцами - голова заболела просто нестерпимо еще в начале занятия – и, неосознанным движением теребя кольцо на указательном пальце, постарался хотя бы на пару минут отвлечься от окружавшей его реальности, когда раздался громкий, но вместе с тем словно бы неуверенный стук в дверь. "Только не ты, пожалуйста, кто угодно, только не ты сейчас!" - Взмолился мысленно Алексис и громко разрешил ожидавшему войти. Разумеется, это не мог быть никто иной, кроме как Пан Вайнке. Он в этом кабинете, что, поселиться собрался?