Хрустальное сердце

— Мелисса, доброе утро! Пора просыпаться, дорогая! — услышала Мелисса и насилу очнулась. Некоторое время она ощущала недоумение. Возле ее кровати стояла Мари и счастливо улыбалась. — А где я? — Ты что, душенька? Здесь, в школе! Видимо, сон у тебя был глубокий. Мелисса наконец-то пришла в себя и увидела, как по спальне носятся девочки. Некоторые из них, уже одетые, играли, бегали, хлопали в ладоши. От всей этой внезапной суетной картины у Мелиссы закружилась голова. — Да, сон действительно был глубокий. У меня такое ощущение, что я проспала уже целый месяц. — А что же за сон тебе приснился? — полюбопытствовала Мари, подавая Мелиссе ее форму. — Давай я помогу тебе одеться. — Что-то снилось, но никак не могу вспомнить, что именно. В голове как будто туман. А какой у нас первый урок? — О, замечательный урок! Литература! Помнишь ту, учительницу, которую ты еще успела застать в классе, когда начальница привела тебя туда знакомиться с нами? Мелисса вспомнила добрую, вселяющую надежду в душе, улыбку молодой учительницы. — Да, помню. — Вот она и читает у нас литературу, а также чистописание. Мелисса, она такая прелесть! Все девочки ее очень любят! И ты ее полюбишь непременно. Порой она бывает строгая, но это редко, потому что мы не любим ее огорчать. — Слушай ты, новенькая, не вздумай набиваться кому-нибудь в любимчики. Это movetone и так даром тебе не пройдет! — услышала Мелисса позади злой голос Лизы. Мелисса обернулась и окинула насмешливым взглядом лидера, но ничего не сказала ей. — Я терпеть не могу эту противную Лизку! — уже не сдержала своих эмоций Мари, когда девочки, выстроившись парами, направлялись на завтрак. — Она постоянно всех задирает, хочет быть постоянно лучшей во всем, а другим не дает. Можно сказать, это из-за нее большинство девочек не могут учиться отлично. Они во всем слушаются Лизу. Лиза и ее верные «подруги» следят, чтобы никто не выбивался. Никакой управы на нее нет! Как бы хотелось, чтобы хоть ты, Мелисса, поставила ее на место. Я не могу. Мне отец строго-настрого запретил ссориться с девочками. Зайдя в класс перед уроком, Мелисса уже не могла дождаться, когда же придет учительница, которую все так любят. Мари постоянно просвещала ее в дела класса. — Поля, ты зачем руками болтаешь, словно мельница?! Это отвратительно, некрасиво и ужасно! Немедленно прекрати! — скомандовала Лиза девочке, которая села за партой, которая стояла позади парты Лизы. — Лизонька, а можно мне к тебе сесть? Пожалуйста, — ласково обратилась к всеобщей любимице самая маленькая в классе девочка с постоянно грустным лицом. Она была ниже ростом даже Мелиссы, хотя, последняя казалось очень маленькой и хрупкой. — С чего это вдруг, Огонькова? Чтобы списывать у меня? — презрительно окинула взглядом подругу Лиза. — Но ведь, Лизонька, сегодня же мы не пишем никакую контрольную или самостоятельную работу! Сегодня мы декламируем стихотворения, заданные наизусть! Мне нечего у тебя списывать! Позволь, пожалуйста! — молила бедная девочка. Лиза оценивающе измеряла Катю Огонькову взглядом. — Ну ладно. Я не могу тебе отказать, раз ты так просишь. Учти: со мной хотели сесть и Оля Шестопалова, и Наденька Ромашкина, и Валя Солнцева… И я им всем отказала, отдав предпочтение тебе! — важно запрокинув голову, протянула Лиза. Все это время она оглядывалась на новенькую, ожидая, что и она станет боготворить ее, умолять позволить ей сесть рядом с Лизой, любезничать. Но Мелисса даже не обращала на нее внимание! Она внимательно изучала выданный ей только что учебник по литературе. Какой произвол! Поведение Мелиссы Лизу страшно разозлило. Она лихорадочно подыскивало способ подстегнуть ненавистную Тарковскую. — Эй, новенькая! Мелисса медленно подняла ресницы, нехотя оторвавшись от страниц учебника. — Ты что-то хочешь спросить у меня, мадемуазель Елизавета? Этот равнодушный взгляд голубых глаз из-под пушистых, длинных ресниц просто вывел Лизу из себя, но она не могла подобрать слов, чтобы вылить свою ярость на Мелиссу. Особенно ее раздражало прикованное внимание Мелиссы к страницам учебника. Лиза постаралась натянуть на себя улыбку и заговорила ласковым голоском. — Мелиссочка, душечка, что ты там учишь? Ты же новенькая! Тебя никто спрашивать сегодня не будет! Лучше отдохни! Давай поболтаем с тобой! Ты не сердись на меня, если ненароком тебя обидела. И можешь звать меня, как все девочки зовут. Мелисса покачала головой и тоже улыбнулась. — Что ты, Лиза, я не сержусь. Пустое. — Иди к нам! Пока нет учительницы, поболтаем. Мелисса оглянулись на девочек, которые, видимо, волновались перед предстоящей сдачей стихотворений. — Нет, Лиза, спасибо. Я не могу. Да и девочки повторяют. Не будем им мешать, правда? — спокойно отозвалась Мелисса и возобновила чтение. Лиза еле подавила в себе рычание и повернулась к Огоньковой, которая уже минуту жаждала добиться внимание своей «королевы». Мари молча одарила Лизу, когда та отвернулась, ликующим взглядом. Наконец, прозвенел звонок. Очень скоро двери отворились, и в комнату вошла учительница литература. Девочки тут же поднялись со своих мест и поклонились. — Добрый день, девочки, — поприветствовала учительница девочка, одарив всех ласковой улыбкой. У Мелиссы от этой улыбки вдруг так спокойно на душе стало, хорошо. Видимо, остальные девочки чувствовали то же, что и Мелисса, так как лица лучились радостью при виде Светланы Алексеевны и, в то же время, волнением перед предстоящей сдачей стихотворений. — Сегодня нам предстоит провести необыкновенный урок. А знаете, почему он необыкновенный? Мадемуазель Огонькова, как вы думаете? — обратилась учительница к Кате, которая совсем поникла лицом. Дрожа от страха и волнения, она поднялась на ватных ногах и с молчаливой мольбой посмотрела в глаза Светланы Алексеевны. — Потому что… мы сдаем сегодня стихи, — ответила девочка. — Стихотворения, — ласково поправила девочку учительница. — Совершенно верно, мадемуазель Огонькова. Сегодня нам предстоит вместе создать такую литературную атмосферу, которая помогла бы нам прикоснуться к Прекрасному, почувствовать, как поет душа поэтическими строчками. Но на этот раз, в большей мере, создавать эту атмосферу выпадет честь именно вам, мои дорогие! А я буду направлять вас, помогать. Вы должны воспринимать декламацию стихотворений не просто как сдачу ради отличного балла. Вы должны наслаждаться тем чувством, тем полетом, которая ощущает душа, когда вы декламируете любимое стихотворение. Да, именно поэтому сегодня я разрешила выбрать то стихотворение, которое ближе вам по душе, которое, возможно, выражает и ваши мысли, ваши чувства. Рассказывая стихотворение, представьте, что с помощью строчек великих деятелей литературы вы хотите нам что-то поведать. Не бойтесь декламации стихотворений. Вы должны понять, что ваша конечная цель — не оценка, а чувство наслаждения, чувство духовного полета. Я не буду придираться к мелким запинкам. Пусть вы расскажете с небольшими запинками, пусть что-то забудете, подсмотрите некоторые строчки, но проникнитесь стихотворением, выразите им свои чувства и мысли! Я даю вам две минуты повторить стихотворения, вдуматься еще раз в их смысл, проговорить их про себя, собраться. А я тем временем отмечу отсутствующих. Девочки тут же принялись громким шепотом тараторить про себя стихотворения. Особенно громко повторяла Мари. Она вся раскраснелась и разволновалась. —Мелисса, я так волнуюсь. А ты волнуешься? — Даже не знаю. Может быть, немного. Катя Огонькова побледнела от страха, и Мелиссе даже стало жаль ее. А вот кто совершенно не волновался и не тараторил громким шепотом, так это Елизавета Золотаренко. Она окидывала всех насмешливым взглядом и постоянно поправляла волосы. — Ну все. Пора начинать. Все готовы? Может, кто-то хочет начать? — обратилась Светлана Алексеевна к классу. Поднялась рука Лизы. — Отлично, мадемуазель Золотаренко, прошу вас, — кивнула учительница. Лиза уверенно, гордо запрокинув голову, вышла на середину класса. Взгляды девочек всего класса тут же устремились туда, где стояла их лидер. — Александр Сергеевич Пушкин «Я помню чудное мгновение…» Елизавета Золотаренко рассказала идеально, без единой запинки, выразительно. — Очень хорошо, мадемуазель. Ставлю вас высший балл. Садитесь, пожалуйста, — учительница была довольна. Золотаренко окинула класс победоносным взглядом и села на место. — Может, есть еще желающие? Если нет, то я сама буду вызывать. Но желающих не было. — Ну что же. Ладно. Так-так… — учительница обвела взглядом класс и остановилась на несчастной Огоньковой, которая уже намеревалась залезть под парту от страха. Светлана Алексеевна добродушно рассмеялась. — Мадемуазель Огонькова зачем вы под стол-то лезете? Вы поэзию боитесь? Или, может быть, меня? Меня бояться не стоит. Девочки рассмеялись, но Светлана Алексеевна сделала знак рукой, чтобы все замолчали. — Катя, не бойтесь. У вас все получится! Вы ведь выучили стихотворение? Огонькова неуверенно кивнула. — Вот и умница! А теперь продемонстрируйте нам это. Не бойтесь! Выразите этим стихотворением свои мысли! Огонькова немного успокоилась благодаря подбадривающим словам и улыбке учительницы и начала рассказывать стихотворение. Рассказывала она тихим-тихим голоском, так что в классе стояла гробовая тишина, чтобы хоть что-то услышать. — Хорошо, Катя. Садитесь. Только прошу вас, дорогая, в следующий раз рассказывать чуть-чуть громче. Тогда будет прекрасно! Договорились? — Да, Светлана Алексеевна, — поклонилась Огонькова и, уже ожившая и улыбающаяся от облегчения, направилась к своему месту. — А теперь я хочу познакомиться с нашей новенькой, — Светлана Алексеевна остановилась над партой, за которой сидели Мелисса с Мари. — Загадочная Мелисса Тарковская. Я верно говорю, мадемуазель? Мелисса поднялась с место и сочла необходимым слегка поклониться. — Верно, Светлана Алексеевна. — Какое у вас необычное имя! Ну что же, очень приятно, Мелисса, — учительница внимательно изучала маленькую фигурку девочки. — Я так понимаю, так как вы только вчера к нам пришли, то не готовы сегодня рассказывать стихотворение? — Почему же? Я готова, — возразила Мелисса. — Вы хотите нам прочесть стихотворение? Похвально! — Нет, я готова рассказать стихотворение наизусть. Светлана Алексеевна улыбнулась. — Тогда вдвойне похвально! Прошу вас, мадемуазель Тарковская, — жестом пригласила девочку учительница. Мелисса вышла на середину класса. Некоторое время она молчала, пытаясь собраться: она еще никогда не выступала перед большим количеством людей. Все время, пока девочка жила у господина Тарковского, она учила стихотворения для себя и рассказывала их вслух тоже для себя. Учителя, которые с ней занимались, особо и не слушали ее. Все девочки с любопытством смотрели на Мелиссу. Светлана Алексеевна одарила ее ободряющей улыбкой и кивком, чтобы она начинала. — А.А. Фет. И Мелисса начала рассказывать. Девочка рассказывала стихотворение, которое больше всего соответствовало ее душевному состоянию. Голос ее немного дрожал и срывался, но, казалось, будто она выговаривала каждое слово не устами, а сердцем. Робкий взгляд девочки падал иногда то на девочек, то на учительницу, то на дерево за окном, где взгляд задерживался дольше всего. Светлана Алексеевна как-то особенно внимательно смотрела на Мелиссу. По-видимому, декламация стихотворения Мелиссой тронула учительницу. Она, прижав руку к сердцу и улыбаясь, неотрывно пыталась уловить любое варьирование голоса девочки, каждое слово. — Браво, дитя мое! — воскликнула радостно учительница. — Вы порадовали меня! Это то, что я ждала от каждого из вас! У Мелиссы это получилось: рассказать душой стихотворение. Мадемуазель Золотаренко, вот чего не хватало вашей декламации стихотворения, — обратилась Светлана Алексеевна к позеленевшей, еле скрываемой, злости воспитаннице. — Вы идеально рассказали стихотворение — без запинок, без подсматривания, выразительно. Но в вашей декламации не хватало души. Вы рассказывали устами только ради успеха и оценки, а Мелисса рассказывала сердцем и душой. Вероятно, вы получали удовольствие, рассказывая стихотворение? — поинтересовалась учительница у Мелиссы. Мелисса кивнула. Она немного смущалась, хотя и ощущала в душе радость. — Да. Я просто рассказала стихотворение, которое очень люблю, — ответила она тем же немного дрожащим голоском. — Вот видите! — обратилась учительница к классу. — Все не так сложно и страшно, как кажется! Нужно просто получать удовольствие от стихотворения. Мадемуазель Тарковская, я ставлю вам наивысший балл. Вы и мадемуазель Золотаренко сегодня на высоте. Продолжайте в том же духе стараться. — Благодарю вас, — ответила Мелисса. — Но так нечестно, Светлана Алексеевна! Как можно ставить Тарковской такой высокий балл? Она запиналась, говорила неуверенно. Разве заслуживает такое выступление наивысшего балла? — возмущенно выговорила Лиза. Она вся пылала яростью и злостью. Светлана Алексеевна обратила не меняющийся лучезарный взгляд на лидера класса. — По-моему, мадемуазель Золотаренко, я все сказала и разъяснила касательно отметки мадемуазель Тарковской. Кроме того, Мелисса выступает перед большим количеством людей впервые, она волнуется, а потому запинается. Если закрыть для первого раза глаза на эти запинки, выступление прекрасное. Хорошая отметка должна послужить Мелиссе должной мотивацией для того, чтобы она и дальше продолжала старательно учиться. Но если вы ставите под сомнение мое решение, давайте спросим у ваших подруг. Класс, есть кто-то, кто не согласен с моим решением? В душах девочек происходила сложная борьба. С одной стороны, они действительно были тронуты и приятно удивлены хорошим выступлением новенькой: Мелисса рассказывала очень искренне, а в ее голубых глазах сияли нежность, мечтательность, легкая, трогательная грусть, которая соответствовала стихотворению. Этой искренностью, мечтательностью, молчаливостью, тихой непонятной грустью в глазах, нежностью дрожащего от волнения голоса привлекала к себе новенькая девочек. Еще со вчерашнего дня они с любопытством заглядывались на Мелиссу, но из-за преданности Лизе не решались заговорить с ней. С другой стороны, если девочки признают решение учительницы верным, Лиза им этого не простит. Но все-таки перечить учительнице было рискованнее, поэтому молчали. Светлана Алексеевна заметила заинтересованные взгляды, которые девочки бросали на Мелиссу. Так что вопрос был исчерпан. — Значит, возражений нет? Вот и славно. Мадемуазель Тарковская, решение принято: я ставлю вам двенадцать баллов. Но на будущее скажу: будьте смелее, не бойтесь! Я вижу, что на самом деле вы очень способная, очень смелая, решительная, упорная девочка, и я верю, что вы обязательно эти качества однажды проявите, так как они в вас однозначно есть! Обещайте мне, что будете работать над собой! — Обещаю. Благодарю вас, Светлана Алексеевна, — ответила девочка. — Садитесь, пожалуйста, — велела с улыбкой учительница. Мари встретила успех Мелиссы со счастливой улыбкой. Она то и дело бросала на перемене победоносные взгляды на Лизу. — Мелисса, ты молодец! Хоть кто-то утер нос этой гордячке! И как ты не побоялась?! — шепнула Мари, когда новоиспеченная подруга села на свое место. — А чего бояться? — искренне недоумевала Мелисса. После урока, на перемене, Мелисса встречала боязливые, но переполненные восхищением и уважением взгляды девочек, которые они тут же отводили, когда где-то рядом появлялась Лиза. Последняя некоторое время не общалась с Мелиссой, но после уроков, в умывальной, когда там никого почти не осталось, она заговорила с ней. — Тарковская, что ты себе позволяешь? — выпалила Лиза. — А что я себе такого позволяю? — спокойно поинтересовалась Мелисса, утирая лицо полотенцем. — Не прикидывайся, что не понимаешь! Ты прекрасно знаешь, что никто со мной не сравнится в успеваемости. Никто не смеет! — Вот как? — улыбнулась Мелисса. — Это еще почему же? — Какой глупый вопрос! Потому что никто не способен со мной сравниться! И ты не сможешь! Только попробуй стать у меня на пути! — прошипела Лиза. — И что же ты мне сделаешь? — продолжая сохранять спокойствие спросила Мелисса. — Не беспокойся. Я что-нибудь придумаю. — Можешь угрожать сколько угодно. Мне все равно, — сказала Мелисса и, повесив полотенце на крючок, направилась к выходу из умывальной. На выходе она повернулась и добавила: — Почему ты такая злая, Лиза? — и оставила мадемуазель Золотаренко наедине со своей завистью и желчью. Первая неделя учебы в институте протекала размеренно и интересно. Обучение и новое окружение увлекали Мелиссу. Она с удовольствием вкладывала теперь весь свой избыток энергии, накопившейся за долгие пустые годы пребывания в доме господина Тарковского, в учебу, и даже Лиза не смогла помешать ей, хотя и пыталась. Учителя были довольны старательностью и рвением Мелиссы в учебе. Даже классная дама похвалила ее. — Учителя, в особенности учитель литературы, Светлана Алексеевна, довольны вами, мадемуазель Тарковская. У вас есть большие шансы стать лучшей ученицей в классе и сравняться с мадемуазель Золотаренко. Продолжайте так же усиленно работать и стараться. Успехи и почет со стороны учителей были до тех пор, пока Мелиссу впервые не вызвали к доске на уроке математике. Математика испортила всю картину впечатления, которое произвела Мелисса на учительский персонал, в том числе на классную даму и начальницу. Мелисса оказалась очень слаба в этой точной науке. И не просто слаба, а слабее всех девочек в классе в математике! Это обстоятельство очень удручало новенькую. Девочка старалась изо всех сил, самостоятельно пыталась разобраться в сложных перипетиях науки, но в голове все равно все смешивалось и превращалось в пустой туман, который она никак не умела применить на практике. Математику преподавала средних лет женщина с хищным взглядом, который делал похожей ее на орла. Мелисса больше всего боялась ее, а особенно те моменты, когда встречалась с взглядом учительницы, когда та что-то совершенно внезапно спрашивала ее. Причем спрашивала что-то элементарное, но от неожиданности и растерянности девочка не знала, что ответить. — Плохо, мадемуазель Тарковская, чрезвычайно плохо. О вас рассказывали учителя, что вы очень способная воспитанница, но я этого не вижу. Очень жаль, — сказала один раз Анастасия Игоревна, и от этих слов сердце девочки упало. Зато Лиза Золотаренко в эти моменты не находила себе места от радости. А однажды Анастасия Игоревна вызвала Мелиссу к доске решать простой пример с делением дробей. Мелисса даже обрадовалась, так как допоздна пыталась разобраться в этой теме самостоятельно, и кое-что у нее даже начало получаться. Но от ледяного, немного даже презрительного, взгляда все похолодело внутри у девочки, ноги дрожали, сердце учащенно билось у груди. — Записывайте пример. Мелисса начала писать, но из-за дрожи и волнения, мел выскользнул у нее из похолодевших пальцев и упал, измазав немного пол. За спиной послышалось сдержанное хихиканье Елизаветы и еще нескольких девочек. — Подымите мел, мадемуазель Тарковская, и будьте, пожалуйста, впредь аккуратнее, — заявила внушительно Анастасия Игоревна. Пример оказался знакомым Мелиссе. Она знала, как его решать, но в голове из-за волнения все помешалось, и девочка никак не могла сосредоточиться на решении примера. Она знала, что, чтобы поделить дробь на дробь, нужно первый дробь умножить на обернутый первому второй. Мелисса знала, но озвучить не могла. — Мадемуазель Тарковская, я дала вам самый легкий пример! Я уже и не знаю, что вам давать, раз вы таких простых вещей не понимаете! Неужели вы ничего не способны понять? — возмутилась учительница. — Я… Я знаю, как решать этот пример, — робко заметила Мелисса. — Знаете… Ну, так решите его, в чем же проблема? Вы и так много времени урока без толку забрали! Мелисса попыталась вновь взять себя в руки, но за спиной опять послышался приглушенный смех. И смеялась не только Лиза. Это обстоятельство полностью обезоружило девочку. — Я не могу! Я… Я пыталась понять… Я старалась, готовилась… Но у меня ничего не получается! — отчаянно воскликнула Мелисса. — Значит, вы недостаточно старались, мадемуазель Тарковская! Садитесь! Я очень разочарована в вас! Я вынуждена поставить вам самую низкую отметку. Мелисса уловила сочувственный взгляд Мари. От волнения у нее вдруг закружилась голова. В ушах стоял звон. Голоса девочек и Анастасии Игоревны звучали приглушенно. Но Мелисса пыталась изо всех сил бороться с головокружением. Она опустилась на стул. Мари с беспокойством посматривала на подругу. — Тебе нехорошо? Мелисса вздохнула и изо всех сил попыталась улыбнуться. — Не беспокойся, Мари. Все хорошо. Головокружение удалось подавить, а вот ощущение отчаяния, беспомощности, обиды не давали покоя долго. И очень скоро классная дама отчитала Мелиссу. — Как же так, мадемуазель Тарковская? Вы сначала так порадовали всех нас! А теперь что? Разочаровали! Вы получили самый низкий балл по математике. Зря я вас тогда похвалила. Похвала не идет вам на пользу. Надо об этом сообщить другим учителям. А вас придется наказать за низкий балл на неделю: отныне, вместо прогулок, вы будете сидеть в классе и учить математику. Мелисса молча выслушала все, что ей сказала классная дама. — Да, Елена Валерьевна. Теперь, кроме того, что Мелисса не высыпалась по ночам, сидя за учебниками по математике, ей еще пришлось законное свободное время выделять этой ужасной науке. Сидя в одиночестве в пустом классе, наедине с дробями, Мелисса только с тоской посматривала в окно, за которым виднелся сад, где девочки прогуливались, веселились, смеялись. Но Мелиссе вовсе не хотелось веселиться в шумной компании девочек. Ей просто хотелось полюбоваться цветами в саду, послушать пение птиц, подышать свежим воздухом, поразмышлять над чем-то своим, побыть наедине с самой собой. В принципе и сейчас Мелисса имела возможность побыть наедине с самой собой, но учебник с цифрами и всякими формулами действовал очень угнетающе. По временам ее охватывало внезапно вдохновение, и ей удавалось разобраться в некоторых примерах. В таком случае девочка забывала о своей тоске и грусти, забывала кидать грустные взоры за окно. Все внимание ее поглощало решение примеров. Но вдруг, если попадался пример посложнее или когда уже усталость начинала давать о себе знать, девочка, оперев ручкой отяжелевшую голову, невидящим взором смотрела на исчерканные листы тетради. Мелисса положила руку на рядом стоящий стул и наткнулась на кем-то забытый небольшой томик со стихотворениями А.С.Пушкина. Голубые глаза девочки блеснули легкой радостью. Она открыла томик на первой попавшейся странице, и тут же стихотворение так поглотила Мелиссу, что она мигом забыла о скучной математике, о своем наказании. Она даже не заметила, как классная дама зашла в кабинет. — Мадемуазель Тарковская! Ну, как ваши успехи? — поинтересовалась классная дама у девочки. Мелисса от неожиданности вскочила с места, и из ее рук на пол выскользнул томик Пушкина. Она поспешно поклонилась и подняла с пола книгу. — Хорошо, Елена Валерьевна. Я готовлюсь, — ответила Мелисса. — Так-так, хорошо, — Елена Валерьевна внимательно осмотрела воспитанницу и ее рабочее место. Ее взгляд остановился на томике Пушкина. — А это что такое? Вы наслаждались поэзией? Вместо того, чтобы заниматься математикой, как вам было велено? Что за произвол? Елена Валерьевна вырвала томик из рук Мелиссы. Мелисса побледнела. — Елена Валерьевна, это не моя книга. Я ее здесь, в классе, нашла. И я все это время готовилась и только сейчас немного отвлеклась. Честное слово! Поверьте мне, прошу вас! Мелисса вдруг почувствовала, как снова голова закружилась. — Ну что же. Я верю вам, верю, мадемуазель. Однако… Что с вами? Вы плохо выглядите. Похоже, вам и вправду пора передохнуть, — Елена Валерьевна озабоченно взглянула в лицо девочке, которое было белым, а сейчас еще больше побелело. Мелисса присела и глубоко вздохнула. — Простите. Просто голова немного кружится… — дрожащим голосом сказала девочка. — И часто с вами такое случается, мадемуазель? — удивилась Елена Валерьевна. Головокружение прошло, и лицо обрело прежний цвет. Она снова поднялась. — Не беспокойтесь, Елена Валерьевна. Так иногда со мной случается. Ничего страшного. Я не больна, уверяю вас, — добавила Мелисса, уловив встревоженный взгляд классной дамы, которая положила руку на лоб девочки. —Да вроде бы температуры нет. Видимо, вы просто устали. Я разрешаю вам сегодня уже не садиться за математику, лечь сегодня спать со всеми девочками. А запрет на прогулки с остальными воспитанницами я с вас снимаю: вам необходимо дышать свежим воздухом. — Благодарю вас, Елена Валерьевна, — поклонилась девочка. — Мелисса, мне так тебя не хватало во время прогулки! — воскликнула Мари, вбежав в спальню, где уже давно сидела Мелисса, погруженная в чтение какой-то книги. — Вот, правда, уж лучше бы я с тобой математику учила, чем пошла на эту прогулку! — А почему так, Мари? Неужели подышать свежим воздухом в красивом саду так плохо? — спросила Мелисса с улыбкой, оторвавшись от увлекательных страниц. Ее очень смешила энергичная жестикуляция, которой обычно сопровождала ее подружка речь, когда особенно была воодушевлена, радостная или, наоборот, разочарованна. — Да нет, не в том дело! В саду-то погулять хорошо, но если бы ты знала, как мне надоела Лиза с ее ехидством, а также ее верная свита! — возмущалась Мари. — Чем же это Лиза так тебе досадила? — решила подзадорить подругу Мелисса. Мари с легким укором посмотрела на Мелиссу. — Ну ты и спрашиваешь, дорогая моя подружка! — всплеснула она руками. — Да ладно, Мари. Я же пошутила. Так что там Лиза? — Ой, мне трудно об этом говорить, потому что не хочется тебя огорчать… Но эта Лиза со свитой злорадствовали над твоим положением. Они смеются над твоими неудачами по математике, тем, что ты таки не смогла стать лучшей ученицей (хотя я считаю, что ты уже являешься ею!), что тебя наказали! Мне так это противно слушать! Мелисса, я едва сдерживаю себя, чтобы не влепить ей пощечину! Но… Мелисса, ты, кажется, меня не слушаешь. Неужели ты настолько расстроена, что даже не слушаешь меня? Мелисса смотрела задумчиво куда-то в черный угол. Ее голубые глаза будто заволокло туманом. Последний вопрос вывел девочку из задумчивости, и внезапно в ее глазах появилась веселость. Мелисса закрыла книгу и отложила ее. — Расстроена? — рассмеялась она, а потом лицо снова стало задумчивым.— Нет, Мари. Сначала я очень огорчалась. А сейчас нет. Не знаю почему, но мне все равно. Я стараюсь, учусь… А там как получится. Мари села рядом с подругой и взяла ее за руки. — А почему ты так настроена? Ты грустишь? Может, по своему опекуну, господину Тарковскому? Мелисса покачала головой. — Это, может, позвучать странно, но мне как будто чего-то не хватает. Мне иногда кажется, что я всю жизнь живу не на своей родине, что родина моя не здесь. — Как это? — очень удивилась Мари. — А где же твоя родина? Может, какая-то другая страна? Может, Англия, Франция или какая другая страна? — Я сама не знаю, как это объяснить. Я сама себя не могу понять. Но, мне кажется, мою родину не найдешь ни в одной стране мира, хотя мне не выпадал еще ни разу случай объездить земной шар (кроме территории дома опекуна да еще некоторых улиц города, я нигде больше не была). Мари в недоумении смотрела на подругу. — И все же я тебя не понимаю… Что ты хочешь этим сказать? — Мари, я не знаю, но… Мне часто снится, что я иду по таинственному, прекрасному лесу, в котором цветут удивительные, яркие цветы и живут волшебные создания. Я плохо, очень туманно помню эти сны, но знаю, что в том лесу я чувствую себя так хорошо! Как дома! — Мелисса вдруг воодушевилась. Но Мари все не понимала подругу. — Какая ты странная, непонятная… Все говоришь что-то такое, что никак не укладывается в голове. Пусть я тебя и не понимаю, но очень люблю. За эту странность я и полюбила тебя, Мелисса. Девочки обнялись. — Мелисса. Я тебе уже много раз, наверное, рассказывала о том, что очень увлекаюсь ботаникой. Ты знаешь, это так интересно! Совсем недавно я нашла что-то просто удивительно прекрасное! Хочешь, я тебе покажу? Это действительно потрясающе! Мари достала из ящика своего шкафчика альбом для рисования. Страницы альбома, вместо рисунков, были обклеены разными засушенными растениями, цветами, листьями. — Здесь, в институте, у меня хранится десять подобных альбомов. А дома у меня есть целый огромный шкаф, где я храню огромное количество альбомов с коллекциями разных растений! Если как-нибудь сможешь приехать к нам в гости на каникулах, я все тебе покажу! А пока что ограничусь этими десятью. Но для начала покажу вот это, — Мари развернула альбом на страницах, где были заложены лепестки роз с удивительными золотистыми ободками. — Вот они! — Мари взяла один лепесток двумя пальцами, боясь, что он может вот-вот рассыпаться, и положила его на ладонь Мелиссы. Мелисса с любопытством осмотрела лепесток. — Как интересно! Так это не ты обклеила лепесток блестками? — Я же говорю, что нет! Я нашла его! — взволнованно и, в то же время, радостно воскликнула Мари. — Действительно потрясающе! Я подобных роз еще не видывала никогда в своей жизни. У моего опекуна были очень богатые цветочные сады, но даже в них подобного ни разу не видела, — сказала Мелисса. Находка Мари действительно заинтересовала ее. — Мелисса, на следующей неделе нас всех отпускают по желанию домой, к родителям. Я тоже собираюсь ехать и очень хотела бы, чтобы ты со мной поехала. Там я тебе покажу, наконец-то, все! И никакая Лиза нам не помешает поговорить по душам. А еще не терпится представить тебя моим родителям. Я уже писала письмо, где рассказывала им о тебе. Они с радостью ждут нас вдвоем на выходные. Ты же согласна, правда? — с надеждой в голосе спросила Мари подругу. Мелисса радостно улыбнулась. — Ну разумеется! Я так рада, Мари! Спасибо тебе и твоим замечательным родителям за приглашение! Долгожданные выходные настали. Накануне выходных Мари вместе с Мелиссой отправились к начальнице, чтобы удалось отпросить Мелиссу. — Мадемуазель Тарковскую? Но, мадемуазель Ренет, это невозможно! — ответила начальница. — Почему, Светлана Алексеевна? — глаза Мари аж округлились и увеличились от удивления. — Насколько мне известно, у мадемуазель Тарковской большие проблемы с математикой. Ей нужно неотрывно заниматься. На лице появилось выражение непередаваемого разочарования. — Но, простите, Светлана Алексеевна… Мои родители так ждут и меня и Мари. Они пригласили Мари лично в гости к нам. И мы так ждали… — грустно промолвила Мари, опустив глаза. — Нет. Это не обговаривается, Ренет. Пока ситуация с математикой у мадемуазель Тарковской не уладиться, ни о каких посещениях и гостях и речи быть не может. И это, — начальница повысила голос, когда Мари что-то собиралась возразить, — больше не обговаривается. — Ну почему, почему так? Мне так жаль, Мелисса! Я так мечтала когда-нибудь пригласить подругу в гости. У меня такой подруги до тебя никогда и не было. А тут ты появилась — и все равно! Все как будто против меня настроено! — чуть не плакала Мари, когда она с подругой вышли из кабинета начальницы. — Обидно! К тому же, у тебя только с математикой проблемы, а у большинства наших девочек огромные проблемы по всем предметам. А так хорошо показала себя на других уроках, особенно на уроках литературы! Мелисса, прости, что так вышло… Мелисса грустно улыбнулась и положила свою маленькую ручку на плечо подруги. — Не расстраивайся так. Может, в следующий раз получится. Поезжай, Мари, и передай родителям мою благодарность. — Обещай, что ты не будешь грустить, — всхлипнула Мари. — Обещаю. Мари обняла подругу и, надев шляпку, направилась к выходу из института. Мелисса проводила ее задумчиво-грустным взглядом. — Что, Тарковская, наказали тебя? — услышала девочка за спиной хохот Лизы. Мелисса повернулась в сторону Лизы, но ничего ей не сказала. — Учить математику нужно прилежнее. Я же говорила тебе, — почти вплотную приблизившись к Лизе и понизив голос, говорила Лиза. — Ты никогда не сравняешься со мной! Можешь даже не пытаться! Мелисса продолжала упорно молчать. — Что же ты молчишь? Язык проглотила? — еще пуще заливалась смехом Лиза. Мелисса отвернулась прямо перед носом Лизы и отправилась в класс, где ждал ее учебник математики. — Нет, вы видели подобную дерзость и бестактность? Ах да, бедняжка, она же настоящая дикарка, просидевшая всю жизнь в роскошной клетке… — деланно сочувственно добавила Лиза, обращаясь на этот раз к своим подругам. Выходные Мелиссы прошли тихо и спокойно, хотя и не удалось ей вырваться в гости к Мари. Но зато домой на выходные разъехались почти все девочки. Вся спальня оставалась в распоряжении Мелиссы. Да, она целыми днями сидела над учебниками, но по вечерам позволяла себе почитать что-нибудь или просто посидеть у окна, глядя куда-то вдаль. Вот только была у девочки странность, которую она не могла побороть. Мелисса любила такую волшебную и таинственную пору дня, как ночь. Казалось, что девочка вся была соткана нитями ночи: такая же странная, грустная, задумчивая, немного дикая, как будто не из этого мира. Мелисса любила ночь, но с ее наступлением, вместе с необычным чувством загадочности, в душе зарождался какой-то панический страх. Днем Мелисса смеялась и стыдилась, что подобное может тревожить ее в дивную пору дня, но ночью бедная девочка старалась как можно скорее уснуть. Ей все казалось, что из тени сейчас выйдет привидение, схватит ее и унесет в царство теней. А ночью, в завывании ветра и шелесте деревьев Мелиссе слышался чей-то голос, зовущий на помощь. В страхе девочка прятала лицо в подушке и шептала молитву. Тогда ей удавалось заснуть, но с восходом солнца снова просыпалась и уже не в состоянии была продолжать спать. Мелисса садилась на подоконник, подогнув под себя ноги, и слушала, как просыпаются медленно солнце, небо, птицы… С окончанием выходных вернулись в институт все девочки. Спальня, умывальная вновь наполнились шумом, смехом, весельем. Мелисса медленно прогуливалась по коридору, где встречали друг друга со звонким смехом старшие воспитанницы. — Мелисса! Я здесь! — Мари, разрумянившаяся и счастливая, шла стремительным шагом, едва сдерживая себе, чтобы не побежать навстречу одинокой любимой подруге. Одной рукой она поддерживала шляпку на голове, а во второй держала небольшую корзинку. — Как я рада тебя видеть! Это гостинцы от мамы. Смотри, — Мари достала из корзинки маленький изящный букетик ландышей, перевязанный голубой лентой, и протянула Мелиссе, — это тебе: мама передала. Мои родители, в особенности мама, тоже огорчились, что я не смогла привезти тебя с собой в гости, ведь они так мечтали о том, чтобы я нашла подругу. Я им все-все про тебя рассказала, а также о несправедливости по отношению к тебе: ты учишься хорошо, а тебя наказали. Мама тоже считает, что с тобой поступили несправедливо. А, впрочем, почему я все это рассказываю тебе здесь, в коридоре? — спохватилась Мари и потянула подругу за руку. — Идем скорее в спальню. Уже сидя в тоненьких белых рубашечках и ежась от холода, который царил в институте, несмотря на то, что на дворе вовсю красовался апрель. Но интересная беседа так увлекала девочек, что они перестали со временем обращать внимание на холод. — Ах, Мелисса! Как чудесно я провела эти выходные! Как обрадовались папа с мамой! Они ждали моего приезда с таким нетерпением! Мама наготовила столько вкусностей! Я им рассказала об учебе, а главное — о тебе, твоей судьбе. Родители тобой очень заинтересовались и очень ждут тебя в следующий раз в гости. Папа приготовил замечательный сюрприз: много новых книг о растениях. Мама похвасталась своим роскошным садом, который сама развела. На следующий день мы с родителями гуляли по городу, заходили в уютную кофейню. Вот так весело мы и провели выходные. Мелисса слушала с интересом. На всегда спокойном детском личике вырисовалось выражение удовольствия от услышанного. Мари долго еще рассказывала в подробностях о своей поездке, сопровождая рассказ яркими эмоциями, на которые так была богата Мари. Но тут явилась классная дама и приказала всем немедленно ложиться спать.