Понедельник. Седьмое декабря, 8:17
Всю ночь Киллуа, терзаемый волнением перед предстоящим днём и взбудораженный событиями прошедшего, ворочался, не находя себе места, и смотрел в потолок. Перед глазами возникали то тёплые карие глаза, отдающие золотом, то острые ключицы, то лучезарная улыбка, украсившая тонкие губы, как какое-то наваждение. В груди было тесно. По всему телу расползалось оттуда солнце, покалывая кончики пальцев, заставляя жмуриться от одурелой эйфории. Только теперь он понял, что значила просьба Гона и обещание, что он расскажет потом подробнее. Что они снова встретятся, может быть, даже наедине, и Гон снова будет смотреть на него своими невозможными глазами и улыбаться так, как может только он — потрясающе, восхитительно, светло. Киллуа задремал только под утро. Возможно, благодаря тому, что он уснул не очень крепко, ему и удалось проснуться с будильником. Судорожно Золдик принялся собираться, тщательно приглаживая растрепанные волосы, скрупулезно подбирая себе наряд из своего необъятного гардероба, в итоге остановившись на том, что носил обычно, и до блеска начищая зубы. И всё равно, оглядывая себя в зеркало, остался недоволен увиденным. Тут торчал вихор, одежда сидела на нём слишком обыденно — хотя, может, оно и к лучшему, для Гона-то это самый обычный день, и он не должен что-либо заподозрить, — а под глазами вообще мешки залегли. С унылым видом Киллуа немного оттянул кожу и тяжело вздохнул. Никакого консилера у него не завалялось, к огорчению, да и, в любом случае, время уже поджимало. Киллуа, который обычно с трудом приползал ко второй паре (впрочем, учился он всё равно блестяще), появился в этот день даже раньше нужного. Он уже представлял ошарашенные лица одногруппников, прикладывая пропуск и проходя в вестибюль, когда неожиданно кто-то схватил его за плечо. Киллуа дёрнулся всем телом и машинально обернулся, собираясь нахамить наглецу, когда наткнулся на Гона. Киллуа, поперхнувшись собственной слюной, закашлялся — лицо Фрикса засветилось тревогой, и он заботливо похлопал того по спине, вызывая новый шквал эмоций. — Ты… — ошалевше произнёс Киллуа, пряча взгляд, когда откашлялся. — Ага. Прости, я не хотел тебя напугать, — неловко ответил Гон. — Ничего ты меня не напугал, дурак, — язвительно ответил Киллуа и чуть не взвыл. Почему он не может сказать нормально, почему получается либо какое-то блеяние, либо вот это? И он даже не знал, что из этого хуже. Казалось, Гон был не на шутку озадачен таким ответом, на его лице просвечивалась тяжкая работа мысли, но потом что-то будто перещёлкнулось — и Гон вежливо улыбнулся. — Мхмм, угум. Доброе утро, кстати. Выглядишь потрепанным, всё в порядке? — задал дежурный вопрос Гон, но с такой искренностью, будто его и в самом деле волновало самочувствие постороннего человека, с которым он познакомился только вчера. А может, и в самом деле беспокоился — от этого что-то уютное свернулось внутри Киллуа клубочком, и бледные уголки губ дрогнули в слабой ответной улыбке. — В порядке, — ответил Киллуа, успевший немного прийти в себя от таких неожиданных подарков судьбы, свалившихся на голову ни с того ни с сего, и вернуться в свою колею. Вдруг отчего-то стало очень спокойно и умиротворённо — улыбка Гона, его присутствие успокаивали. Несмотря на свою активность и резвость, Гон казался воплощением надёжности. Почему-то Киллуа доверял ему, доверял с самой первой встречи, сам того ещё не осознавая. Да, он, возможно, один из самых скрытных людей в принципе, доверял. Наверное, что-то это да значило. По Гону легко угадывалось, что он не поверил, но допытываться не стал, за что Киллуа был ему благодарен. Рассказывать о себе он всё же не любил. Ну, и причины своей бессонницы пока раскрывать был не готов. Особенно Гону. Не то чтобы он верил, будто когда-либо будет готов, зная свою нерешительность, но осознанный самообман успокаивал. Гон кивнул на скамейку, безмолвно предлагая присесть, и Киллуа бездумно согласился. — В общем, про то мероприятие, про которое я вчера говорил, и для которого нужна реклама, — деликатно сменил тему Фрикс, усаживаясь на некотором расстоянии от Золдика на скамейку, и сцепил руки, положив на них подбородок. Киллуа знал, что это невербальный сигнал психологической скованности собеседника, попытки отгородиться, и от этого стушевался, неосознанно вцепившись пальцами в свои широкие бриджи. Вероятно, Гона напрягало его общество, и осознание этого факта угнетало. — Ага, — буркнул Киллуа, чтобы дать понять, что слушает. — Не помню, упоминал ли, что это благотворительная? Так вот, на ней мы собираемся устроить Рождество для тех, кто не может позволить себе этого сам, накормить бездомных и сделать небольшой концерт. Поэтому нужно, чтобы как можно больше нуждающихся людей узнало об этом! — Гон умоляюще посмотрел на Киллуа для верности, чтобы тот точно не передумал. Но Киллуа не собирался. Как он мог отказаться от такой возможности. Это мой шанс заручиться его расположением, — затаив дыхание, подумал Золдик, пока слушал короткий анонс от Гона. Спрятав собственную взволнованность, он деловито кивнул. — Без проблем, — уверенно сказал он, сложив руки на груди. — Правда? Фух, — Гон отёр со лба несуществующий пот и принялся тараторить. — Я уж думал, ты не согласишься, я вчера посмотрел твои видео, и это не совсем твоя тематика… Ты ведь занимаешься летсплеями. Но ты наш спаситель! Тогда тебе нужно познакомиться с Леорио, он организатор! Он учится здесь на выпускном курсе на медика! И ещё с Курапикой, он тоже помогает нам со всем этим! Они очень крутые и точно тебе понравятся… Ой, слушай, а может, обменяемся номерами?! Тогда созвонимся и договоримся о встрече! А ещё ты мог бы, если хочешь, конечно, тоже побыть волонтёром на мероприятии! Будет классно, обещаю! Киллуа казалось, что он сейчас лопнет от переполнявших его чувств. Он никак не мог поверить, что это реальность. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь в ушах. Неужели чудеса и в самом деле случаются? — Д-да, — запнувшись, согласился Киллуа, но почти сразу же понял, насколько непонятно ответил, и густо покраснел, отводя взгляд. — Я согласен быть волонтёром… И познакомиться с ребятами. И да, можем обменяться номерами, я не против. Через минуту в телефоне Киллуа уже был забит номер Гона. В момент, когда Золдик передавал ему свой мобильный, их руки соприкоснулись — Киллуа словно ударило током. По спине пробежались мурашки. Он чувствовал себя так, будто сорвал джекпот в казино, только намного, намного лучше. Теперь он заполучил номер Гона! И перспективу провести с ним время вместе. Пускай не наедине, там будут друзья Фрикса… Впрочем, это, может, и к лучшему, ведь он сможет заручиться поддержкой друзей Гона и получить их одобрение. Звучало так, будто бы жених, который собирается знакомиться с родителями невесты. Киллуа невесело усмехнулся своим мыслям. Окрылённый, Киллуа впорхнул в аудиторию, где проходила первая пара по философии. На радость Киллуа, этот предмет у них проходил совместно с группой Гона. И даже мистер Мороу — их преподаватель с маниакальными наклонностями и одновременно дружок Иллуми — не мог испортить ему настроение. Показав средний палец экстравагантному преподавателю, когда тот отвернулся, Киллуа занял своё место на задних рядах. Пара предстояла скучная, так как он и так знал всю программу, поэтому он заранее подготовил скетчбук. Украдкой поглядывая на Гона, он принялся штрихами набрасывать очертания его фигуры. Тонкая, изящная шея, острые лопатки, проглядывающие из-под изумрудного цвета кардигана, широкие плечи, волевой подбородок и сильные пальцы, скучающе крутящие авторучку — всё то, что Киллуа так нравилось, что он изучил в подробностях, рисуя раз за разом. Всё то, что в действительности никогда не будет принадлежать ему. Хотя бы на рисунках Гон мог быть его, всецело и без остатка.18:40
По прибытию домой Киллуа первым делом загрузил в пустой холодильник ящик пива, купленный в супермаркете рядом с домом, и оставил себе одну банку. Улыбка никак не желала сходить с его лица. Он не знал, когда в последний раз так много улыбался, но сейчас это его мало волновало. Голова была занята только одним — Гоном. И предвкушением совместного времяпрепровождения с ним и его друзьями. Ещё он думал о том, что пообещал Гону помочь им с проведением акции в Рождество, позабыв о том, что должен в этот день быть с семьёй. Киллуа не представлял, как сообщить семье, что он не придёт. Но он уже решил для себя, что, хотя Гон и, скорее всего, отнесётся с пониманием к тому, что он не сможет прийти, ни за что не откажется от первого счастливого Рождества в своей жизни. И уж точно не предпочтёт ему встречу с ненавистной семейкой. Конечно, лучше всего было известить о том, что он не придёт на семейное торжество, как можно скорее, чтобы решить все проблемы уже сейчас, но прямо сейчас Киллуа был не готов к разговору с кем-то из них. Пообещав себе, что не будет оттягивать это до последнего и последует правилу «лягушки»*, Золдик откупорил банку с пивом и с наслаждением сделал несколько глотков приятно холодящей жидкости, одновременно перемещаясь на диван. Отставив банку, Киллуа откинул со лба чёлку и расслабленно развалился на мягкой поверхности дивана. В комнате висел мягкий полумрак. За окном по-прежнему шёл снег. Шуршал телевизор, который работал ещё со вчерашнего дня и который Киллуа как обычно забыл выключить. Со стены, увешанной постерами любимых музыкальных групп, фильмов и аниме Киллуа, а также его многочисленными рисунками, на Киллуа томно взирал Гон, изображённый масляными красками. Это был его любимый рисунок — тогда Киллуа в первый раз удалось с точностью передать красоту Фрикса. Он казался почти живым, но чего-то не хватало. Того, чего вечно недостаёт совершенно выполненной копии гениальной картины. Впрочем, Киллуа привык довольствоваться малым. Он скользнул восхищённым взглядом по чудесному лицу Гона. И тут же его накрыло сильное желание немедленно схватить кисти и краски, чтобы рисовать его, снова и снова, лишь бы заглушить эту потребность, заставляющую гореть изнутри. Потребность увидеть Гона снова, обнять его и прижаться к мягким губам, откинуть на простыни и жарко целовать всё прекрасное тело, от кончиков пальцев до макушки. От воображаемой сцены дыхание Золдика немного сбилось. Решительно он спрыгнул с дивана и направился к полке с его коллекцией виниловых пластинок, которую он нежно любил. Выбрав ту, на которой был сборник Фрэнка Синатры, Киллуа поставил её в патефон. Заиграла знакомая мелодия, а потом помещение наполнил бархатистый тембр исполнителя.I'm dreaming of a white Christmas, Just like the ones I used to know. Where the tree-tops glisten, And children listen To hear sleigh bells in the snow.** (Я мечтаю о белоснежном Рождестве, О таком же, какие я ранее знал, Когда макушки деревьев блестят, А дети прислушиваются, Чтобы услышать звук бубенцов в снегу.)
Остаток вечера Киллуа Золдик провёл, подпевая Синатре и исступлённо рисуя Гона Фрикса.