Сегодня не закончится никогда

      Воскресенье. Тринадцатое декабря, 16:20       Солнце не грело, но сияло с чистого бледно-голубого неба. Ветер вперемешку со снегом беспощадно бил в лицо, слепя и залепляя глаза белыми комьями.       Киллуа осторожно ступал по пятам за Хисокой, врезался в проходящих людей, прячась за их спинами, прикладывая усилия и весь свой талант, чтобы остаться незамеченным. Он лавировал между людьми, проходил в тени под черепичными крышами зданий, норовя получить по голове сосулькой.       В какой-то момент Мороу пропал из виду, растаяв в снегопаде. Киллуа рыскал по запорошенным сугробами улочкам и ещё нерасчищенным дворам минут двадцать, прежде чем по какому-то наитию безошибочно отгадать пункт назначения Хисоки. Дурное предчувствие не подвело его — он всегда слышал гром раньше, чем сверкнёт молния. Так произошло и на этот раз.       Тусклым неоном светилась вывеска какого-то сомнительного вида хостела. Хисока разговаривал с кем-то, находящемся в припаркованном неподалёку от заведения чёрном лимузине. По номеру и коду региона Киллуа легко опознал одну из личных машин их семьи (шедшую в комплекте с водителем). Иллуми. И как он не сообразил сразу. Но чего тот добивается? Киллуа знал брата не один год, но никогда не мог понять, что у того на уме.       Он с трудом с такого расстояния мог разобрать, о чём они разговаривали. Обрывки слов уносили в века порывы морозного ветра. В какой-то момент дверь пассажирского сидения распахнулась, и оттуда элегантно шагнул Иллуми — его длинные, красиво уложенные волосы взметнулись вслед за ним. С каким-то испуганным ехидством Киллуа подумал, что от ветра был всё же какой-то прок — теперь он мог испортить безупречную укладку его брата, распушив волосы и сделав их похожими на мочалку, чтобы внешний вид Иллуми хоть немного соответствовал его внутренней сущности Горгоны из древнегреческих мифов.       Киллуа не знал, что собираются предпринимать эти двое, но что-то ему подсказывало — вероятно, всё та же интуиция, — что ничего доброго они не замышляли. Некоторое время они о чём-то беседовали на приглушённых тонах, чем неимоверно его раздражали, а затем медленно двинулись в противоположном от хостела направлении. Он следовал за ними по пятам, сохраняя конспирацию, ещё пару минут, прежде чем Мороу неожиданно не нырнул в один из тупиков между домами, скрывшись во тьме переулка. Поскольку пространство было слишком маленьким, чтобы пройти за ними незамеченным, Киллуа спрятался за столбом, исподтишка наблюдая оттуда. Конечно, это была не лучшая дислокация для слежки, тем более, с такого положения ему почти ничего не было слышно, однако приходилось довольствоваться этим.       Чтобы не вызывать подозрений у прохожих, поскольку излишнее внимание к своей персоне ему сейчас было вовсе ни к чему, он сделал вид, что увлечённо разглядывает витрину киоска с прессой, периодически бросая взгляды в сторону Хисоки.       Они всё о чём-то разговаривали, но нельзя было сказать, о чём конкретно — лицо Хисоки выражало лишь легкомысленную беспечность, а Иллуми стоял к нему спиной. Впрочем, последнее обстоятельство скорее радовало, нежели наоборот, ведь, зная брата, тот точно его бы засёк в считанные секунды.       Вдруг парочка двинулась в сторону торгового центра. Киллуа, дождавшись, когда они отойдут на достаточную дистанцию от него — в присутствии Иллуми следовало быть ещё более бдительным и осторожным, — собирался пойти за ними, когда его дёрнули за плечо, насильно разворачивая. — Киллуа, — произнёс Гон с придыханием и согнулся в три погибели: он явно до этого пробежал марафон. Киллуа, пребывая в смятении и растерянности, натолкнулся на нахмуренные брови и удивлённый взгляд. Киллуа не знал, что ему предпринять, и как объяснить своё присутствие здесь и соответственное отсутствие в кровати, где Гон наказал ему пребывать. Он был застигнут на месте преступления и пойман с поличным, отнекиваться было бессмысленно. И он мог сколько угодно уговаривать себя, что он свободный человек, и вообще никто не может указывать ему, что делать, даже Гон, но это не помогло бы спастись от укора на самом дне карих глаз.       Киллуа отчаянно не хотелось его расстраивать. — Я… — обронил он, но вдруг опомнился, почувствовав спиной чей-то взгляд, и резко дёрнулся. Прямо на них взирал из-под полуопущенных век Хисока. Его тонкие губы изогнулись в ироничной, понимающей усмешке. Он махнул заинтересованным взглядом по Гону и отвернулся к Иллуми, как ни в чём не бывало продолжая о чём-то вещать.       Внутри вмиг всё похолодело от страха. Сейчас он ему расскажет, что я здесь, — панически пронеслось в мыслях младшего Золдика. Не раздумывая, Киллуа ухватил Гона за руку и прижал к стене, пряча их из поля зрения Иллуми и Хисоки. Гон округлил глаза и открыл рот, собираясь возмутиться или засыпать его шквалом логически вытекающих вопросов, но Киллуа чисто на уровне инстинктов зажал ему рот ладонью, не позволяя проронить и звука.       Нельзя, чтобы их заметили. Сам он ещё мог бы поставить себя под удар, но он не хотел впутывать в это Гона. Не хотел, чтобы тот пострадал — он бы не простил себе этого. А Иллуми был действительно опасен, да и Мороу не внушал доверия. — Тише, — прошипел он на грани слышимости. В глазах Фрикса пульсировало полное непонимание происходящего, но он заторможенно кивнул, согласившись подчиниться и довериться. Было видно, что без объяснений теперь не обойтись. Киллуа не хотелось посвящать его в тонкости семейных передряг, а тем более рассказывать о недавнем мистическом происшествии, которое он сам не успел ещё до конца осмыслить, но, видимо, придётся выдать хоть какую-то крупицу информации, чтобы не потерять Гона.       Но это всё потом. Сейчас главным приоритетом было узнать, что задумали его брат на пару с Хисокой. Киллуа, забыв убрать руку, повернулся к тем двоим снова и напряг слух, пытаясь уловить хоть какие-то детали разговора. Гон проследил за траекторией его взгляда и посмотрел туда же.       Как будто угадав его мотив, Хисока вдруг повысил тон, и его голос разнёсся по округе, позволяя Киллуа услышать его: — Оя, оя, думаешь, твой младший братишка, — Хисока на мгновение коснулся фигуры Киллуа расслабленным взглядом ядовитых глаз, как бы акцентируя его внимание и намекая, кому в действительности предназначалась реплика, — при том, что он ближе всех общается с Аллукой, не в курсе её способностей? И даже не догадывается? Это наивно, Иллуми. Тебе нужен другой план. — И что ты предлагаешь? — холодно осведомился Иллуми. За треснувшей каучуковой маской безразличия мелькнуло недовольство и тут же спряталось. Иллуми был профессионалом по части сдержанности и сокрытия истинных эмоций.       Иногда Киллуа вовсе сомневался, что у этой машины они были, а его сердце не состояло из кусочков льда, как в сказке про Снежную Королеву. Но такие вот моменты доказывали, что за нефритовой бронёй скрывался человек. И это значило, что даже у него были слабые места. Знать бы ещё какие.       Увлечённый подслушиванием за разговором и полный вороха разнообразных догадок, Киллуа не сразу осознал, в каком положении он находится. Но голоса брата и преподавателя стали отдаляться — они зашли в какое-то сомнительного вида заведение, судя по всему, хостел или притон, в которое, как он думал, холёная персона Иллуми побрезговала бы зайти даже под страхом смерти. Но, как оказалось, он плохо знал своего старшего брата. Узнавать, что они там будут делать, он желанием не горел.       Реальность мягко дотронулась до него прикосновением губ к вспотевшей ладони. Киллуа вздрогнул и, пришпиленный к земле внезапным осознанием, дёрнулся. Вдоль позвоночника промчался табун мурашек. Медленно и с затаённым ужасом он посмотрел на Гона и осторожно убрал руку ото рта. — Прости, — на выдохе произнёс он. Шелест прерывистого дыхания Фрикса щекотал его щёку, заставляя волоски вставать дыбом. Гон пытался отдышаться. Кажется, он задерживал дыхание всё это время. Естественно, ему ведь пережали дыхательные пути!       Их тела вплотную прижимались друг к другу, заставляя всё внутри Золдика переворачиваться. Было в том, как они соединялись друг с другом, нечто правильное, будто во Вселенной восстановилась естественная гармония. Магнитные поля их оболочек сжимались, позволяя Киллуа погружаться в омут глаз цвета сусального золота. В них плясали искры, вспыхивали звёзды, чистый свет, сгорая в пламени. Это был миг чистого восхищения красотой.       Но он умирал в снегопаде, затухая, и магия исчезла в дуновении декабрьского ветра, когда Гон настойчиво надавил ему руками на грудь, отстраняя. Вид у него был невероятно серьёзный, как у какого-нибудь дипломата на важной конференции.       Киллуа отдёрнулся от него как от огня, смущённый донельзя своим ступором и тем, что нарушил личные границы другого человека. Он издал какой-то невнятный звук, желая сказать хоть что-то в своё оправдание, но будто вмиг позабыл все на свете слова.       В его словаре осталось только имя, перекатывающееся на языке сладостью весеннего дня, искрящееся в груди солнечными лучами, звенящее переливами ручьёв.       Гон. — Гон, — выдавил из себя он, артикулируя каждую букву, с длинными паузами между звуками, и тяжело сглотнул — во рту скопилась слюна. Звук отдался громким шумом крови, прилившей к ушам. Он снова открыл рот, но тут же захлопнул в смятении, как рыба, выброшенная на берег, не зная, что ещё сказать. — Киллуа, — произнёс Фрикс и тоже замолк. Так они смотрели друг на друга, как два идиота, растерянные, в смешанных чувствах, а потом с губ Гона сорвался смешок. Через секунду они оба уже смеялись над абсурдностью ситуации, освобождаясь от тяжести общественных рамок приличия, забывая обо всякой конспирации, обо всём на свете.       Отсмеявшись, но со всё ещё проскальзывающим весельем, Гон заговорил: — Вообще-то у меня к тебе очень много вопросов, — он лукаво прищурился, и Киллуа ощутил новый прилив тепла, окончательно расслабляясь, — но, по идее, тебе бы вернуться в постель и отогреться, так что сначала придём домой, а потом разговоры. Идёт?       Киллуа согласно кивнул, но внутри него зашевелилось некое сомнение, потому что пошли они совсем в другом направлении. Пускай он и доверял Гону, не ожидая от него никаких странных действий, но разумная предосторожность никогда не будет лишней. А вдруг это не он, а его злобный брат-близнец?       Киллуа нервно хихикнул. В свете последних событий ожидать можно было чего угодно. — Вроде бы Курапика и Леорио живут в другой стороне, — осторожно, с вопросительным взглядом уточнил он. Гон повернул к нему голову и вытянул губы трубочкой, глядя на него с удивлением. — Мы и не к ним идём, — просто ответил он. Внутри Золдика зашевелилось волнение. Куда они могли тогда идти?       Подождите, он сказал «домой». Это значит… что они идут к нему домой?!       Киллуа подавился собственной слюной и закашлялся, мгновенно вспыхнул алым цветом и остановился посреди дороги, как истукан. Это же не может быть тем, о чём он подумал?       Ну, а зачем люди приглашают к себе других людей, при этом оставаясь с ними наедине, — ехидно ответил на его подозрение внутренний голос. Мысли хаотично заметались из стороны в сторону, образуя подобие урагана.       Киллуа во все глаза пялился на спину удаляющегося Фрикса. Видимо, заметив, что Киллуа рядом с ним уже не идёт, Гон заозирался по сторонам, а затем обернулся к нему и с беспокойством посмотрел, обнаружив потерю. — Хей, Киллуа, ты там где потерялся? — не дождавшись ответа остолбеневшего Золдика, Гон решительно зашагал к нему. Вскоре оказавшись возле него и тяжело опустив ладони на его плечи, Гон внимательно осмотрел его лицо со всех сторон, нахмурившись, только больше выбивая почву из-под ног. — Тебе плохо? — А… М… — невнятно промычал Киллуа. — Мы идём к тебе домой? — Ну да, — непонимающе ответил Гон. — А что? — Да так… Просто, — Киллуа отвёл взгляд. Он не был уверен, какие намерения были у Фрикса, но, в любом случае, это и не важно. Он согласен на всё, если это Гон. — Я в порядке, голова немного кружится только. — Ну ладно, — помедлив, с подозрением ответил Гон и вздохнул, отпуская его, а затем ободряюще улыбнулся. — Сейчас через пару минут придём уже. Потерпи немного.       Оказалось, Гон даже немного преувеличил расстояние до его дома — уже спустя минуту они стояли возле его подъезда, и тот возился, открывая входную дверь.       Здание было старым и облупленным, совсем не таким современным и навороченным, в каком жил сам Киллуа, но от него будто исходила особая аура тепла и уюта. Район был не самым худшим, спокойным и малолюдным, хотя и располагался не так далеко от центра.       Лифта не оказалось, и им пришлось подниматься по лестнице, но Киллуа был благодарен такой небольшой физической активности: в мозгах всё встало на свои места, а жар отхлынул. Он всё ещё волновался, но успел более-менее собраться с мыслями и прийти в себя, частично вернуть обычное хладнокровие и сдержанность.       Его пугали те перемены, которые происходили в нём рядом с Гоном, то, как он превращался в дикую помесь влюблённой наивной школьницы и мурчащего кота, заглядывающего в рот своему хозяину, как терял голову и всякое самоуважение и самообладание, готовый на всё. Это было по крайней мере опасно. Он становился уязвимым.       Ступени сливались одна в другую, и это было похоже на то, как взбираются на небеса или спускаются в ад. Девять ступеней, как девять кругов, лестничный пролёт — и ещё девять. Пятый этаж. Гон звякает ключами и отпирает дверь, и перед Золдиком предстаёт прихожая.       По полу раскидана обувь и какие-то вещи, будто здесь прошлось как минимум торнадо. Киллуа был уверен, что пережившее кораблекрушение судно выглядело бы и то опрятнее. На зеркале в полный рост, располагавшемся в дверце шкафа, беспорядочно были налеплены стикеры с разнообразными заметками. Шкаф был распахнут настежь и совершенно пуст, за исключением вешалок и валяющегося на дне молотка. Что тут мог забыть молоток, Киллуа и думать не хотелось.       Он не ожидал такого бардака: Гон, в отличие от него самого, производил впечатление прилежного молодого человека с благородными намерениями. Но теперь ему показалось, что это естественно: в каждой детали сквозила бесконечная энергия, в том, что на первый взгляд казалось хаосом, наблюдался определённый ритм.       Гон неловко почесал затылок и хихикнул, будто извиняясь. — Я не ожидал сегодня гостей и позабыл прибраться… — спохватившись, он засуетился, снимая с себя куртку и параллельно разуваясь, а затем прошествовал вглубь помещения, в другую комнату. Заметив заминку Киллуа, он торопливо крикнул: — Ты не стесняйся, проходи! — Киллуа зачем-то кивнул, хотя Фрикс находился в другой комнате и не мог этого увидеть. Ещё раз окинув оценивающим взглядом пространство, борясь с желанием исследовать немедленно каждый сантиметр, чтобы узнать о Гоне побольше — этому противоборствовали минимальные остатки приличия и догм совести, — он неторопливо снял верхнюю одежду и повесил в шкаф.       Среди пустого пространства единственное пальто смотрелось почти вульгарно.