Сегодня не закончится никогда

      Воскресенье. Тринадцатое декабря, 17:05       Киллуа прошествовал вглубь квартиры. Он нашёл Гона на кухне — тот кипятил чайник и смешивал в толоке, размельчая, какие-то пахучие травы. Золдику показалось странным не только и не столько то, что он использовал обычный чайник вместо электрического, который несомненно удобнее, но и то, что он, похоже, готовил какое-то целебное снадобье. На вопросительный взгляд Золдика Фрикс, поняв его без слов, ответил: — Экономлю на электричестве, — он легко пожал плечами. Раздался пронзительный свист чайника, и он залил смесь трав кипятком. Киллуа устыдился, почувствовав себя слишком привычным к комфортной жизни: он в повседневности даже не задумывался, что людям необходимо экономить. Чтобы спрятать неловкость, он спросил: — А травы? Это какое-то целебное снадобье, типа, как в старину? — в голосе прозвучала насмешка, и он выругался про себя: он не хотел выказывать превосходства, которого даже не чувствовал. Впрочем, казалось, Гон не придал большого значения паттерну его высказывания. Он лишь как-то лукаво улыбнулся. — Нет. Это всего лишь фирменный чай моей тёти: листья земляники, чёрный чай и бергамот с щепоткой пряностей. Но твоя идея звучит как-то романтичнее… — протянул он и почему-то поднял взгляд на потолок, будто узрев там какое-то далёкое видение, недоступное остальным. Очнувшись, он осоловело моргнул — и тогда Киллуа наконец обратил внимание, насколько уставшим тот выглядел. Это вернуло его к мысли о том, куда Гон уходил тогда, когда он уснул. Он вспомнил, что Фрикс работал баристой в кофейне, а также то, что ничего не знал про его рабочий график. Может быть, он уходил на смену?       Киллуа укололо остатком совести. Он тяжело вздохнул, поддаваясь её нравоучениям. — Давай я чем-нибудь помогу тебе, а то как-то неудобно.       Гон запротестовал, заявив, что Киллуа, как больной и гость, ничего не должен делать, и что он сам со всем справится. Невинное предложение Киллуа открыло ящик Пандоры — и вскоре его спровадили на диван, заменявший здесь, судя по всему, и кровать, и стулья, и всё остальное.       Гон заботливо укутал его в прохудившееся от времени одеяло и в пушистый плед на манер кокона, вручил пульт, чтобы ему было чем заняться, и отправился на кухню колдовать над плитой. Киллуа лениво переключал каналы, воспринимая болтовню из динамиков только фоном и прислушиваясь с содроганием к грохоту на кухне. Видимо, понятие «попить чаю» у Фрикса было растяжимым и включало в себя комплексное меню.       Вскоре по квартире разнёсся чудесный аромат свежей выпечки. Киллуа почувствовал, что здорово проголодался: живот требовательно заурчал. Гон прошествовал к нему с разделочной доской, заменявшей поднос — на ней стояли чайные сервизные чашечки со сколами на ободке и тарелка с круассанами, — и поставил его прямо на диван за неимением столика, а сам, показав жестом «одну секунду», отправился куда-то ещё. Киллуа ужаснулся такой беспечности — что, если всё прольётся? — и поспешил переставить «поднос» к себе на колени.       Одна минута, вторая. Киллуа уже успел слопать все круассаны, наслаждаясь их нежной сливочной корочкой, и выпить экстраординарный отвар, который оказался на удивление вкусным, хотя и сахара маловато…       А Гона всё не было.       И куда он на этот раз пропал? Он что, сквозь землю провалился? Телепортировался в другое измерение? — с досадой подумал Золдик и цыкнул.       Он подождал ещё немного, от скуки постукивая пальцами по подлокотнику дивана. В квартире стояла зловещая тишина. Беспокойство нарастало. Когда Гон не явился и через пять минут, Киллуа решил отправиться на его поиски. В голове созревали сценарии, один ужаснее другого — Гон навернулся с лестницы, Гон поскользнулся в ванной и сломал шею, Гон выпал из окна, Гона нашёл Иллуми и похитил… Киллуа всеми силами убеждал себя, что это просто бред его воспалённого мозга, что такого точно не может случиться, но мысли настойчиво били в голову, как неуклюжие гиганты, и ворочались в ней, и повторялись по кругу.       Киллуа, оставшись в одеяльной мантии, заглянул на кухню, затем нерешительно прошёл в приоткрытую ванную, посмотрел в чулане.       Гона нигде не было. — Гон, ты здесь? — на пробу неуверенно позвал он. Никто не отозвался. На мгновение ему показалось, что время снова остановилось. Но картинка в телевизоре по-прежнему двигалась, а небо стремительно темнело, так что он отринул эту идею.       Киллуа на всякий случай проверил всё в квартире ещё раз, близкий к панике, и только потом вспомнил о том, что этаж-то не первый. Значит, единственное место, где мог находиться Фрикс, если только он не сбежал из собственного дома, что было бы весьма печально, — это балкон.       Долго не раздумывая, Киллуа рывком распахнул тюль. Гон действительно находился на балконе: перегнувшись через перила, он с каким-то восторгом смотрел на улицу: там снова бушевала метель.       Что-то внутри Киллуа щёлкнуло, как будто предчувствие беды охватило его тело, скапливаясь напряжением в мышцах — тело само, словно управляемое кем-то дистанционно, метнулось вперёд, руки ухватились за дверную ручку, и Киллуа распахнул дверь.       Он успел удержать Гона прежде, чем тот выпал на продрогшую землю, укрытую покрывалом снега. Сердце колотилось громко-громко, отсчитывая секунды. Киллуа прижимал к себе замершего от изумления Фрикса, который, видимо, ещё не успел осознать, что только что находился на грани жизни и смерти. — Ух ты, — восхитился он. — Киллуа, у тебя такая быстрая реакция! Где ты так научился?       Гон развернулся в вынужденных объятьях к нему лицом, оказываясь с Киллуа практически нос к носу. В карих глазах не было и намёка на испуг; в них светились восторг и любопытство.       Киллуа же всё ещё находился в состоянии аффекта. Адреналин бурлил в крови, заставляя дыхание срываться, а зрачки расширяться в маленькие подобия космических пустот. Наконец, осознание навалилось на него всей тяжестью: только что он чуть не потерял Гона, а всё по какой-то случайности, глупости, нелепице. Зачем тому вообще понадобилось свисать через перила?! — Разве тебя не учили правилам безопасности?! Совсем мозги отшибло, идиотина?! — зарычал он и со злостью треснул Фрикса по бестолковой голове. — А что, если бы я не успел?..       На последней фразе голос дрогнул, выдавая его подлинные эмоции. Заметив, что руки дрожат, Золдик резко их отдёрнул и спрятал в карманы. — Но успел же, — мягко ответил Гон. — Ты замёрз? Давай вернёмся в дом.       Это отчего-то отрезвило Киллуа. Но одновременно он почувствовал тошноту: от того, как легкомысленно Гон относился к своей жизни. В голове мелькнула мысль, случайно ли Гон оказался в таком положении, или он хотел покончить с собой? Во рту похолодело, будто он одним махом сжевал целую пачку мятной жвачки.       Киллуа опустил голову и, схватив Фрикса за запястье, утянул его в тёплый уют дома, подальше от балкона. Отчего-то остро захотелось курить.       Киллуа вздрогнул, когда Гон аккуратно высвободил своё запястье из хватки и скользнул рукой по тыльной стороне его ладони, прежде чем обхватить его руку своей, сухой и горячей, будто не он сейчас находился на морозе в одной футболке и спортивных штанах, да ещё и босиком. Всё внутри перемешалось, что краски в палитре художника, а ум наводнили вопросы. Почему Гон взял его за руку? Киллуа хотелось надеяться, но он сомневался, что за этим скрывался какой-то подтекст. Страх за жизнь Фрикса ещё не улёгся и бушевал в его душе.       Гон казался ему раньше таким простым, бесхитростным и ярким, как полевой цветок. Он любовался им, преклонялся перед его светом так долго, но почему-то к нему так и не пришло простое умозаключение, что за этим скрывался человек.       Киллуа не понимал, что происходит в голове у Гона. За простотой и цельностью скрывалась раздробленная сложность.       Киллуа мечтал быть спасённым, мечтал греться в лучах Гона, но в этот миг он понял, что хотел бы одаривать Гона светом в ответ, согревать его, помочь ему. Спасти его от той многозначительной поволоки тьмы и грусти, что пряталась за жизнерадостностью, на самом дне его глаз.       Но он беспомощен. Он не мог помочь Гону, не мог осветить его, потому что сам был тьмой. Молью, что слепо летит на свет, гадкой и безобразной. Не следовало даже пытаться, он знал это с самого начала — он не заслуживал даже находиться рядом с Гоном.       Гон был его мессией, но сам Киллуа не был Марией. — Твои руки такие холодные, — удивлённо произнёс Гон. В его взгляде была какая-то странная нежность и бархатистость, что могла растопить любой лёд, даже осколки в сердце Золдика. Киллуа хотелось потонуть в них, раствориться без остатка.       Искушение было велико, но это была опасная, погибельная иллюзия. Моли сгорают в жаре ламп, а растаявший лёд теряет себя, превращаясь в воду.       Иногда мечтам лучше остаться мечтами, — с болью подумал Киллуа и резко выхватил свои ладони. — Конечно, я же полураздетым спасал твою задницу на балконе, — язвительно ответил он. — На улице холодина, если ты не заметил.       Гон моргнул непонимающе с глупым видом, продолжая протягивать руки к нему, словно нищий, просящий милостыни на площади. Киллуа про себя даже усмехнулся злорадно — в конце концов, не только ему же чувствовать себя глупо, должна существовать какая-то справедливость.       Какая-то неясная тень мелькнула на лице Фрикса почти неуловимо, но Киллуа успел её заметить. Он напрягся, он не понимал, что творится у Гона в голове, но мучительно хотел узнать о нём хоть что-то, раз за разом осознавая себя недостойным. Он для Гона, вероятно, никто, просто один из волонтёров, один из многочисленных приятелей из университета. Что Гон думал о нём на самом деле?       Гон спрятал руки за шеей, приняв непринуждённый вид, но на лбу у него была написана досада. Почему? Разве он хотел держать меня за руки? Или я обидел его? — размышлял Киллуа с камнем на сердце. — Так что ты делал на балконе? — кашлянув, напомнил он, резко переменив тему. Он почти осязаемо ощутил, как они отдалились друг от друга, хотя и стояли в полуметре.       Тюль покачивался на ветру, проникающем в квартиру сквозь неплотно прикрытую балконную дверь, что вздымающиеся морские волны. Киллуа всегда удивлялся, для чего вешать эти полупрозрачные занавески, если они ничего не закрывают? Он поёжился от холода, что не укрылось от внимания Гона — впрочем, тот и сам потирал голые ступни друг о дружку в попытках согреться. Гон провернул ручку и закрыл дверь до конца. Киллуа вздохнул бы с облегчением, если бы пауза не затянулась так надолго — непривычно было видеть вечно болтливого Фрикса таким молчаливым и задумчивым. — Я искал лимоны для чая. Я храню их там, потому что холодильник сломался. Потом отвлёкся на снегопад и бурю… Хотел покричать, как парень в одном аниме*, но что-то пошло не так, — обронил он тихо, нарушив симфонию тишины.       Киллуа только молча кивнул. Он опустился на диван, Гон присел на другой конец, будто избегая соприкасаться с ним. В воздухе повисло искрящееся напряжение, которого с лихвой хватило бы для электрочайника, чтобы Гон перестал экономить электричестве. Плохо.       Гон взял свою чашку с напитком и шумно отхлебнул. Киллуа закинул ногу на ногу и нервно постукивал пальцами, словно отсчитывая секунды молчания. Оба они будто подсознательно пытались хоть чем-то заполнить гнетущую тишину. — Так почему ты преследовал мистера Мороу и того пугающего парня? — вдруг спросил Гон. Его голос разнёсся бархатистой мягкостью по пространству, опускаясь на плечи, как пушистый плед. Невольно Киллуа расслабился: только сейчас он осознал, насколько был напряжён. Он почувствовал себя так, будто растёкся по поверхности дивана, тяжестью тела погружаясь в него. — Тот парень — мой брат, — подумав, ответил Киллуа. Гон заинтересованно впился в него взглядом. — Это скорее он преследует меня, чем я его… Кхм. У него мания контроля, я это так называю. Он стоял под окнами твоих друзей, и Курапика его заметил. Сначала я не придал словам Курапики значения. Потом они с Леорио ушли, я захотел есть, но у них особо не было еды. Я пошёл в магазин, но по пути встретил мистера Мороу. Мне стало любопытно, что он делает там. Плюсом я знал, что он дружок брата, и они вместе занимаются тёмными делишками, и сопоставил человека под окнами и это. Поэтому я и пошёл за ним. Как-то так.       Киллуа намеренно умолчал в своём скомканном рассказе про странные остановки времени, приключившиеся с ним накануне, и то, что не собирался возвращаться домой к Курапике и Леорио, а также про то, что семья запрещает ему праздновать Рождество с ними. Того, что он рассказал, было и так слишком много. Наверняка Гон догадался о том, что он что-то скрывает от него, но говорить про это ничего не стал. Только посмотрел на него как-то странно и нахмурился. — Это ужасно. Я и не подозревал, что мистер Мороу занимается чем-то таким… — протянул Гон растерянно.       Да он же постоянно домогается до тебя, из этого уже можно сделать кое-какие выводы, — с раздражением подумал Киллуа. Вслух он только угукнул. — У тебя проблемы с семьёй, Киллуа? — спросил Гон с непроницаемым видом как-то отрешённо. Киллуа удивлённо посмотрел на него, внутренне сжавшись, и медленно кивнул. Разве Гон не знал, какие слухи ходят о его семье? — Да. А что? — осторожно ответил он. Гон неопределённо пожал плечами. — Я так и думал, что у тебя проблемы. Ты выглядел грустным всё время, — Гон тепло улыбнулся ему. — Если тебе нужна будет помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне! Мы ведь друзья, правда?       Киллуа неуверенно рассмеялся и утвердительно качнул головой, что стала невесомой, как неваляшка.       Хей.       Друзья?