Последний танец

Мне было жаль друзей. Я жалел Лизоньку с её лопнувшей, как воздушный шар, мечтой. Жалел Сашку с его несбывшимися надеждами, да и Максимку с его мнимым счастьем мне было тоже жаль. Вокруг меня кипели страсти, и жизнь била ключом, а я пребывал в какой-то странной тревоге. Я всей душой ждал своей любви и приглядывался к окружающим меня людям. Но напыщенные и разодетые, как павлины, девицы из окружения Фикхен меня не интересовали, так же, как и розовощёкие молодухи, жаркие взгляды которых я часто ловил на себе. Здоровье Фикхен в последнее время сильно беспокоило меня. По утрам я часто заставал её в кровати, бледную и беспомощную. Её настроение менялось, как погода весной, а вечная тошнота наводила на мысли о болезни. – Опять тебя цесаревна за огурцами прислала? – спрашивала меня тётка Наталья, когда я в очередной раз вылезал из погреба. – Похоже, Лизавета Петровна дождалась-таки наследника. Я не сразу понял слова поварихи, и только когда к Фикхен приехал доктор из Петербурга, всё встало на свои места. – Ёшик, милый… – взволнованная Фикхен встретила меня, лёжа в своей кровати и утопая в мягких перинах. – Это очень плохо… – я по её велению присел рядом и наклонился к губам. – Я беременна. Но не это страшно, – прошептала она, поглядывая на закрытую дверь. – Это ребёнок не моего мужа, – после этих слов я испуганно отпрянул от неё. Цесаревна устало прикрыла глаза и вздохнула. – Знаю, что это грех великий, но меня пугает вовсе не он. Если кто про это узнает… бог весть, что меня ждёт. Ёшик, милый! – она снова притянула меня к себе и, обняв, прижала к груди. – Ты ведь не оставишь меня в беде? Я обнял мою принцессу в ответ и кивнул. Я готов был отправиться вместе с ней в острог или в монастырь. Я, не раздумывая, побежал бы за ней босиком по снегу, в ссылку, только чтобы она не страдала одна. Лекарь передал благую весть Елизавете Петровне, и та прислала в Царское Село гонца с поздравлениями Фикхен и приказом явиться в Петербург, на бал по поводу празднования великого события. – На этот раз ты едешь вместе со мной, – сказала Фикхен, собираясь в путь. – Ты пообещал, что не бросишь меня в беде. Поэтому собирайся. Мы едем в столицу! Я никогда ещё не был в этом городе, и тем более при дворе, поэтому всю дорогу страшно волновался. Я смотрел на широкие поля, занесённые снегом, на почерневшие от мороза леса и надеялся, что в императорском дворце мне удастся остаться незаметным. Зимний дворец встретил нас яркими огнями. Деревья в парке и цветники, окружавшие дворец, были увешаны яркими гирляндами. Напротив широких ажурных ворот, украшенных позолоченными орлами, нас встречала целая делегация во главе с императрицей. Оркестр грянул бравурную музыку, и я, первым выйдя из кареты, как и полагается пажу, подал руку Фикхен. Я был ошеломлён изяществом и помпезностью этого места. Шагая рядом с Фикхен по расчищенным дорожкам, я смотрел на блеск огней, отражавшихся в окнах дворца, на дорогие ливреи лакеев, расшитые золотом, на гранитные ступени с высокими колоннами, ведущие в сам дворец. Внутреннее убранство было изысканным и чопорным. Этот дворец напомнил мне Елизавету Петровну. Все помещения были украшены зеркалами, богатой скульптурой и позолоченными подсвечниками. На полах лежали мягкие ковры, а стены украшали картины модных художников. Изысканный вкус, роскошь и изящество. В этом была вся русская императрица. – Эй, – окликнул меня молодой слуга, когда Фикхен принимала поздравления от императрицы. – Мне поручено проводить тебя в твою комнату и показать дворец. Екатерина Алексеевна приказала поселить тебя рядом со своими покоями. Пойдем-ка, я покажу тебе кухню, прачечную и остальные помещения, которые тебе могут понадобиться. Я заметил, что местная прислуга смотрит на меня с интересом и любопытством. Тихое шушуканье за спиной говорило о том, что для них я был тёмной лошадкой, значимость которой была им неведома. В моей комнате оказалось всё необходимое для жизни. Стол с двумя стульями, кровать, тумба с зеркалом, шкаф для платья и отдельный комод для обуви. Через небольшое отверстие в стене тянулась верёвочка, к которой был привязан колокольчик. – Это на случай, ежели ты понадобишься Екатерине Алексеевне, – объяснил мне слуга. – Она у себя в комнате дёрнет за верёвочку, а у тебя колокольчик зазвенит. Возле кровати уже стоял мой сундук с вещами, и я, скинув с плеч шубу, подошёл к окну. За ним виднелись речка и сад, занесённый снегом. Я разобрал вещи, поставил на тумбу возле кровати несколько флаконов с парфюмом, которые подарила мне на день рождения Фикхен, и присел на мягкую кровать в ожидании ужина. Верёвка над моей головой дёрнулась, и колокольчик издал мелодичный звук. Я сорвался с места и побежал в соседнюю комнату, где меня уже ждала Фикхен. – Я приняла одно очень важное решение, – сказа она уверенно. – Ни одна душа, кроме тебя, не знает об истинном отце моего ребёнка. Поклянись мне, мой друг, что и ты унесёшь сию тайну с собой в могилу! Я встал перед Фикхен на одно колено и прижал руку к груди, таким образом дав ей клятву. Она впервые за несколько дней улыбнулась, и я почувствовал, что ей на душе стало легче. – А теперь пригласи ко мне слуг, чтобы они помогли мне переодеться, – сказала Фикхен, поднимая меня с колена. – Через пару часов начнётся бал, и мне нужно будет ещё раз сменить платье и туфли для танцев. Ах, мой мальчик… – она схватила меня за руки и закружила по комнате. – Я так хочу танцевать! Мне так спокойно рядом с тобой! И я счастлива в надежде, что всё будет хорошо! Ужина я так и не дождался, но мне было не до него. После праздничной церемонии перед танцами на берегу реки был устроен салют, и я с восхищением любовался разноцветным заревом в небе. Колокольчик снова тренькнул, позвав меня в покои Фикхен, чтобы получить новые распоряжения. В её комнате уже суетились служанки и фрейлины, помогавшие ей облачиться в наряд для танцев. Моя Фикхен вся светилась от счастья и, увидев меня, кивнула, чтобы я подошёл ближе. – Прости меня, Ёшик! – сказала она, погладив по щеке рукой. – Я совершенно забыла, что ты ещё ничего не ел. Возьми это платье и отнеси его в прачечную, а потом зайди в кухню. Я распорядилась, чтобы тебя хорошенько накормили, и можешь отдыхать. На часах было почти половина второго ночи, когда я оделся и, перекинув через руку тяжёлое платье, пошёл по коридорам замка, стараясь не заблудиться в их лабиринте. Я спустился на этаж вниз, и мне оставалось пройти один коридор, когда за спиной послышался громкий мужской голос. – Куда ты так бежишь, торопыга? Я обернулся. В дверях одной из комнат, расположенных вдоль коридора, стоял крепкий мужчина с пышными усами. На нём была офицерская форма, а в руках он держал бутылку вина. Я прибавил шагу, чтобы избавиться от лишнего внимания, но неожиданно налетел на высокого гвардейца в богато расшитом золотым галуном мундире. Он пьяно улыбнулся и ответил усатому: – Так это любимая собачонка великой княгини. Я смотрю, ты любишь бабские платья? – подмигнул он мне. – А ну-ка, Гордей, тащи его к нам в гости! Пущай ребят повеселит!