Машенька и Медведь

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Догонять Стас не любил, а уж ждать и подавно. Накануне он с трудом дождался, пока Ленька уснет, при этом старался занять себя то мытьем посуды, то уборкой ванной комнаты после купания Васнецова, то ворочался рядом. Нетерпение подзуживало подняться и поскорее позвонить в Отдел Криминалистической Экспертизы, но не хотелось зря волновать Лёньку и обнадеживать самого себя. В голову лезли разные мысли, не давая сосредоточиться на насущных проблемах, но и они в какой-то мере отвлекали его, снимали нервное напряжение. Николай похрапывал в соседней комнате, на стареньком диване, обтянутом потертым сукном. А Вершинин удивлялся, как в такой момент он может так спокойно спать. Лишь когда уставший и еще слабый от болезни Ленька задышал глубоко и размеренно, Стас потихоньку поднялся с лежанки, что он устроил для себя на полу, взял телефон и вышел на лестничную площадку. Дрожащей от волнения рукой нашел в справочнике номер Шкета из Экспертной Службы и сделал дозвон, нетерпеливо постукивая пальцами по засаленным от длительного хватания руками подъездным перилам. Николай вышел следом, как и положено охраннику, и стоял чуть ниже на ступеньках, просматривал периметр. Спустя минуту закурил, молча искоса поглядывая на проявляющего нетерпение Вершинина. С одной тороны Стаса ему было откровенно жаль. Мужик ни за что ни про что попал в столь отвратительную ситуацию. Но и одновременно интересно: как он из нее выберется. Ведь ситуация такова, что одного доказательства подлога документа мало. Нужно как минимум еще и доказать, что подписал этот сучий договор не он, Вершинин, а кто-то другой. А из всего этого вытекало третье — Даст ли Кристина развод добровольно, если доказать все это не получится? Бурлаков был уверен, и мог дать руку на отсечение, что «нет». А как следствие возникал еще один вопрос. Пойдет ли Станислав на конфронтацию с этой пираньей, если в итоге по условиям того же договора он потераяет контроль над холдингом? Николай конечно сомневался в этом, но все же хотелось верить, что нет. Что он сохранит «детище отца», а рабочие свои рабочие места. Шкет так и не ответил. Может появилась срочная работа по одному из уголовных дел, а может вызов к начальству, но раздражение пришлось унимать, стрельнув у Николая сигаретку, чтобы не напугать Леньку своим жестким фейсом. Пришлось возвращаться в квартиру. Устраиваться на ночлег. Спал Вершинин поверхностно и беспокойно. Часто просыпаясь на узкой кровати с шебуршащимся под боком Лёнькой. Ревниво прикрывал его одеялом и щупал губами лоб на наличие температуры. Жара не было всю ночь, лоб влажный теплый. К нему хотелось не просто прижаться вроде как для проверки, а хотелось приклеиться, да так, чтобы не отодрать. Да, хотелось большего, много большего, но Стас не мог себе этого позволить. Короткий беспокойный сон тоже не приносил облегчения. И Стасу снился в эти краткие моменты забытья обвиняющий взгляд голубых глаз. Лёнька не топал ногами, не кричал, не распускал рук, просто смотрел. Но это казалось проснувшемуся в испарине Стасу еще хуже. Лучше бы наорал, ударил, чем вот так, с укором, молча. И он поклялся, что разберется с ситуацией как можно быстрее. Вершинин в очередной раз приложился губами ко лбу парня. Он вновь горел, значит, не показалось. Поднявшись с кровати укутал Лёньку одеялом потеплее и отправился в кухню. Вчера он там в шкафу оставил пузырек с девятипроцентным уксусом, думал не понадобится… ошибся, похоже. Развел слабый раствор и вернулся в комнату. Подняв одеяло оголил узкие изящные ступни с розовыми мягкими, как у ребенка, пятками и осторожно окуная ладонь в раствор многократно протер стопы. Васнецов не проснулся. А Стас больше не ложился переместившись в кресло. Ему было о чем подумать. Едва дождавшись рассвета он поднялся и, оставив на тумбочке у кровати жаропонижающие таблетки и пару антивирусных препаратов, написал короткую записку, готовый отправиться домой. Нужно было принять душ и переодеться перед работой. А сейчас он нетерпеливо вышагивал по кухне и то и дело посматривал на наручные часы: Оксана задерживалась, хотя договорились, что сменит его в семь утра. И не дождавшись вышел на улицу. С запыхавшейся от быстрого бега Матвеевой, которой с барского плеча перепал дополнительный выходной (хотя, как посмотреть…), в который она обещала присмотреть за больным другом, столкнулись уже у машины. Вершинин по-джентльменски приложился губами к тыльной стороне матвеевской кисти, пообещал сменить ее вечером около шести и, взвизгнув покрышками, сорвался с места, распорядившись: «В Фомино, потом в Экспертный Отдел», а Окси, лелея ладошку и мысленно поклявшись, что не будет мыть руку теперь как минимум неделю, поднялась на третий этаж. И открыв дверь запасным ключом, которым ее снабдил именно Стас, прошла в квартиру. В квартире царила тишина. Лёнька спал, разметавшись по влажной от пота постели на сбитых чуть ли не в кучу простынях. Окси улыбнулась, представив как и в какой позе могли так разворошить постель, а после мысленно шлепнула себе по лбу: Лёнька метался в лихорадочном жару весь предыдущий день и едва ли ему было до Стаса, а не то что до любви. Технически, то, что проходило между двумя «самцами» за закрытой дверью спальни для нее секретом не было, а вот воочию увидеть такое она бы не решилась. Хотя назвать ее гомофобкой было нельзя. Да и позволь себе кто подобное, Оксана наверняка обиделась бы, как минимум. Но позволить себе не то что подсматривать, а даже воспользоваться роликами в сети не могла, считая это чем-то личным, сокровенным, что должно быть ограничено закрытой дверью спальни. И как в ней совмещалась некая свобода взглядов (Окси находилась в вечном поиске своего принца) с вот таким вот пуританством, она и сама понять не могла. Помыв руки и примостившись на ещё теплом (возможно от тела спавшего здесь Вершинина) диване она взяла в руки «Деловой Вестник» и принялась читать. Не из интереса, а чтобы занять себя. Впрочем, ей бы сейчас и квартальный отчет защел неплохо, потому что через пять минут веки девушки потяжелели и она заснула. До дому Стас добрался быстро. Совершив утренний моцион он спешно направился снова в Москву. На провожавшую его ироничным взглядом Кристину, прислонившуюся к дверному косяку он внимания не обратил. Не до реверансов было. Как и когда она въехала в его дом, он не интересовался. Стоило решить, провести планерку позже или все же довериться помощникам. Думал он не долго.  — Александр Сергеич, проведи планерку сегодня без меня. Мне по делам в полицию нужно…— Стас зажал трубку плечом и полез в портфель. — Да, и сегодня должны были предоставить квартальный отчет за конец прошлого года отделы маркетинга и сбыта. — вытягивая за кожаную петлю объемную кожаную папку. — Проследи, чтобы все было без проволочек… да, вернусь как смогу, постараюсь быстро… А вот этот вопрос решите сами. Не маленькие уже. — отбил звонок и посмотрел в окно, ориентировочно прикидывая сколько еще ехать. Пока стояли в небольшой пробке на проспекте Вернадского, он сделал еще пару звонков поставщикам и протяжно, тоскливо выдохнул. Один вопрос он решил, теперь оставалось получить результаты экспертизы. Какими они будут, гадать не хотелось. Все что будет дальше между ним и Лёней зависело от них. И чем ближе они подъезжали к Главному Управлению, тем сильнее тело сковывал безотчетный страх. Когда машина наконец остановилась, Стас едва нашел в себе силы выйти наружу. Он мысленно одёрнул себя и на негнущихся ногах поднялся по ступеням парадного крыльца. В Управлении его встретил тот же гам, что и в прошлый раз. Но даже он принес ощущения движения, жизни. Гнетущей тишины очередной планерки, когда каждый служащий как в черной дыре исчезает за дверью кабинета начальника, он бы сейчас не выдержал. На Шкета он наткнулся у двери кабинета экспертизы. Тот улыбнулся своей лучистой улыбкой, рассматривая Стаса, чуть склонив голову к плечу:  — Неважно выглядите, — дал понять, кивнув на побледневшее гладко выбритое лицо с голубоватыми тенями под глазами.  — Устал, спалось плохо, — объяснил он ситуацию. Вершинин не считал нужным заводить разговор о себе, со случайным знакомым, тем более на такой разовой встрече. Ведь встретиться когда-нибудь ещё им вряд ли придется. Шкет цокнул языком и подобрался, словно пантера перед нападением. Его рыжие кудри, сегодня не прикрытые ни бейсболкой, ни форменной фуражкой топорщились на голове, напоминая воронье гнездо.  — В вашем возрасте это вредно. Создаются предпосылки для сердечно-сосудистых заболеваний. Стас хмыкнул, но комментировать не стал  — Ну что там по моим документам? Каково ваше заключение? — спросил он, вслед за экспертом проникая в кабинет и закрывая за собой дверь.— Сердце билось как ошалелое.  — К сожалению, порадовать мне вас нечем, — он достал из сейфа файл и передал Вершинину. — Почерк на документе ваш и подпись поставили вы. Буквы перед глазами Стаса расплывались в мутный серый фон, он пытался сосредоточиться, чтобы прочитать документ, а в голове бился раненой птицей вопрос: «Как такое вообще может быть с ним, с Вершининым?  — Вот заключение, — Шкет потянулся вперед и ткнул пальцем в запись в самом низу страницы. Зрение расплывалось, покрывалось белой пеленой какой-то мути, не удавалось выловить ни целых слов, ни предложений, лишь буквы. Одиночные буквы, которые никак не хотели складываться в слова. На задворках сознания набатом билась мысль: «Что делать?» Вечный вопрос еще кажется со времен Чернышевского. Или Белинского? … Стас замер прислушиваясь к себе. Боже! Какая муть в голову лезет. Да и какая разница, кто автор той дребедени, если Васнецов точно укажет на дверь. Ведь даже говорить не станет. Принципиальный… Стас печально улыбнулся собственным мыслям, накрывающей безысходности, мысленно приветствуя подбирающуюся близко тоску. Прекрасно понимая, что завяз в ситуации как муха в меду. Кристина не отпустит, пока все соки не выжмет. А бросить дело, оставить холдинг, на который отец потратил больше десяти лет жизни. Мысли об отце заставили сжать руки в кулаки. Он так и не смог себя заставить поехать сегодня в компанию. Мысли хаотичным фейерверком кружились в голове, перескакивая с одной на другую, когда от юристов пришел ответ: «Во время процедуры слияния этого договора в папке не было. Копия документации была проверена и перепроверена дважды и подшита по старинке нервущимся джутовым шпагатом с сургучной печатью. Печать не нарушена». Вершинин успокоился в какой-то мере, прикусив щеку изнутри, чтобы боль осадила ярость, захлестнувшую его от предательства единственного родного человека — отца. «За что?» — стучало в мозгу все то время пока он добирался до Фомино. Отца, однако, дома не оказалось или же он просто не захотел говорить. Как бы то ни было, на территорию дома родителя он попасть не смог. А через час, после того, как Стас оставил попытки проникнуть в дом или хотя бы на охраняемую территорию отцовского дома, пришло сообщение и от отца: «Поговорим, когда ты будешь в адеквате». За утихшей яростью накатила обида. Его отфутболили как безродного щенка, как приблудившегося пса, больного чумкой. Вершинин младший не мог поверить происходящему. Отец по прежнему относился к нему, как к тринадцатилетнему пацану? Это было больно, обидно. Стас напился. В зюзю, в дрова, в стельку. Он сидел дома перед камином со стаканом в руке и смотрел на огонь, когда не выпадал из сознания. ***** Стас обещавший сменить Оксану у постели больного Лёньки не появился ни вечером, ни через три дня, ни через неделю. Ждавший и веривший его напористому ухаживанию Лёнька разочарованно стирал подступавшие вдруг в самый неподходящий момент слезы кулаком, заперевшись в ванной, и уговаривал себя не валять дурака и не усугублять и без того плохое собственное положение и уже взяться за поиски работы. Пару раз, правда, заезжал Николай Евгеньевич и они с ним довольно мило общались, только вот Стаса и его столь неприглядного брака старались не касаться. Ленька, чтобы не расстраиваться молчал. Бурлаков же старался в дела шефа и вовсе не вникать. Стас по большому счету ни с кем не откровенничал, а по дороге на работу лишь зло сжимал челюсти так, что, казалось, открой он рот, и зубы посыпятся мелким крошевом. Поэтому просто отмалчивался. Да и сказать наверное было нечего. Бурлаков его понимал. У мужика неприятности и не лез не в свое дело, в отличие от любопытного по-мальчишески Виктора. Первые несколько дней отойдя от болезни и придя немного в норму Васнецов методично прошерстил всю колонку объявлений в разделе работа на сайте rabota.ru, затем купил несколько газет в ближайшем супермаркете и обзвонил все приглянувшиеся, оставив на некоторых свои координаты и отправив свое резюме. И приготовился ждать. Ждать пришлось не долго. Звонок из городского отдела архитектуры оказался внезапным и даже неожиданным. Звонили по поводу проекта реконструкции парковой зоны, о котором он уже успел позабыть, и его проект оказался сильнейшим. Предложили приехать завтра для обсуждения условий. И Лёнька, не зная что ответить, замер. Потянет ли он, сможет ли сейчас еще не оправившись от болезни взять на себя всю ответственность? И решил, что да, сможет. Ведь начнется полевая работа точно не завтра и время подлечиться еще есть. Поэтому он смело дал согласие и вздохнул. Да, это не стабильная работа, а лишь разовый заработок, но хоть что-то. Возможно, проявив себя в этом проекте, он займет место среди сотрудников архитектурного отдела. А это уже иной уровень. На следующее утро, которое наступило необычайно быстро, он привел себя в порядок, отзвонился Окси, предупредив что отъедет ненадолго, и за пятнадцать минут до назначенного времени был на месте с наработками и эскизами по проекту. В кабинете под табличкой которого значилось «Начальник отдела архитектуры и градостроительства» его принял пухлый круглолицый мужчина средних лет в квадратных очках в позолоченной оправе, русоволосый, коротко стриженный по последней моде и с пышными русыми усами, делавшими его похожим на моржа. Лёнька добродушно улыбнулся своему сравнению и подал руку для приветствия. Мужчина, видимо знавший какой эффект производит его необычная внешность, задиристо улыбнулся, подмигнул в ответ и пригласил к столу. Ленька сел напротив, сложил перед собой эскизы и наработки по проекту. Мужчина представившийся Валерием Николаевичем Седых кивнул на папку перед Лёнькой и улыбнулся:  — Позволите посмотреть? Васнецов встрепенулся и подвинул папку к хозяину кабинета:  — Да, пожалуйста! Все что здесь, касается проекта. Мужчина жадно прибрал папку к рукам и принялся с азартным блеском в карих глазах рассматривать каждый эскиз.  — Знаете, — он перелистнул очередной эскиз и умолк, словно не просто рассматривал предполагаемые уголки парка, а словно впитывал их краски, эмоциональный фон. Да и все то позитивное начало, что позволило бы душе открыться и засиять нежными красками, — комиссия была впечатлена вашим видением данного вопроса. Довольно необычное сочетание русской культуры и традиционного английского парка. Никогда не думал, что они могут так сочетаться, — Валерий Николаевич улыбнулся Тому. — Хотим, прежде чем начнется работа непосредственно в поле, предложить вам собрать макет.  — Я не против, но где я буду это делать?  — Не волнуйтесь место есть в соседнем кабинете, точнее в зале. Так что приступать можно хоть сейчас.  — Я предпочел бы начать завтра, если вы не против. И хотелось бы узнать по поводу оплаты, — Васнецов смущенно потупил взор: «Блин, как же трудно выглядеть деловым и уверенным в себе…» Мужчина наконец отложил папку в сторону, с сожалением зажмурился:  — Да, конечно, — и озвучил приблизительную сумму за проект. Сумма оказалась довольно внушительной даже по меркам авансового платежа разового гонорара. Он сразу же прикинул как распорядиться частью платежа, а что оставить на случай, если с работой не заладится. По предварительным прикидкам ему хватило бы на пару месяцев оплатить квартиру и довольно скромные траты на питание. Довольный Ленька вышел из кабинета и спустился вниз по лестнице. Выйдя из здания он улыбнулся, чуть прищурившись полуденному, мартовскому солнцу и медленно глубоко вдыхая еще влажный, наполненный испарениями воздух, отправился к ближайшей станции метро.