Правда и картины

Джеймс удивился, насколько на самом деле просто карабкаться по укреплениям, созданным для виноградника. Он осторожно спрыгнул следом за Бэем на открытый балкон, идентичный тому, на котором он только что видел Милу, разве что более пустой, и они направились в комнату. Бэй поправил тёмные, перекрывающие свет шторы. Если бы Джеймс не знал хозяина комнаты, то никогда бы не мог подумать, что тут вообще кто-то живёт. Комната была большой, однако же почти полностью заставленной холстами, стоявшими преимущественно «изнанкой» или же накрытыми плотной бежевой тканью. Здесь даже был доступ к одной из «башенок», видневшихся снаружи, оказавшейся гексогональной широкой платформой, к которой вели ступеньки, и там стоял большой и с виду тяжёлый мольберт. Это было единственное место, где хоть как-то пробивались солнечные лучи, потому что все остальные окна были занавешены плотными шторами. Ближе к балкону у стены стояла на удивление широкая, но неубранная кровать с тёмным постельным бельём и множеством подушек, в основном с чёрными и красными наволочками. Стены, потолок сплошь были покрыты краской, из-за чего комната казалась до безумия пёстрой. Имелся и большой книжный шкаф, в который были буквально понапиханы различные книги и учебники, а также широкий компьютерный стол, где, помимо компьютера, были разбросаны художественные принадлежности, тетради и ещё пара учебников. Джеймс хотел было посмотреть какую-нибудь из картин поменьше, но Бэй подскочил к нему и шлёпнул по рукам. — Окей, договорились, не трогаю картины, — пробормотал Джеймс. Бэй включил свет, и оказалось, что в комнате есть регулятор яркости, который он настроил на полумрак. Но кондиционера нет. Подросток подошёл к Мартинезу и стал пытаться снять с него худи. Джеймс и не был против, Бэй неаккуратно швырнул кофту в угол. — Сначала рисуем? — уточнил он, и Бэй кивнул, но погладил мужчину по животу, переходя на бока. Джеймс замер, ожидая, что это маленькое чудовище будет делать дальше, однако же Лам отошёл, достав из-под кучи холстов тот самый мольберт, который притащил в бункер, и поставил его перед постелью. Мартинез стал снимать штаны. — Слушай, Бэй, — внезапно произнёс он. Лам, в это время взбивавший подушки на постели, посмотрел на него, ожидая продолжение вопроса. — Давай ты всё-таки научишь меня языку глухонемых? Не прямо сейчас, конечно. Бэй на это кивнул и отошёл к двери. Он открыл её, вытащил одну руку, занёс в комнату толстую красную папку, из которой торчало множество разноцветных закладок, закрыл дверь, и швырнул документы на стол. Джеймс к тому моменту стоял обнаженный, что вынудило подростка смутиться. — Что ты там не видел и не трогал, вот скажи? — хихикнул Мартинез и улёгся на взбитые Бэем подушки. Подросток резко покачал головой и достал из ящика стола видавшую лучшие дни палитру, несколько тюбиков краски и кисточки. Джеймс сидел долго, пока Бэй крутился вокруг свеженького (наверно) холста, смело орудуя кистями. Подросток был настолько в работе, что Мартинезу иногда казалось, что Лам на него совсем и не смотрит, только быстрыми короткими движениями наносит на полотно краски. В один момент Джеймс задремал, а очнулся от того, что Бэй навис над ним, разглядывая лицо. Это уже почти привычно. Не считая того, что от него до сих пор немного пахло табаком, напоминая о его разговоре с сестрой. Джеймс погладил его по щеке, Бэй обнял его за руку в ответ. — Устал? Бэй кивнул, отпуская конечность, и сплёл свои пальцы с пальцами Джеймса. — Так научишь хотя бы алфавиту, м? — Джеймс погладил его большим пальцем по ладони, насколько мог дотянуться. Бэй расплёл руки и, оседлав бёдра мужчины, стал медленно показывать жесты. Мартинез повторял следом, уточняя каждый раз букву, и уже через несколько повторений начал понимать хотя бы что-то. Когда они отработали букву Z, Бэй через голову стянул с себя рубашку и кинул на пол, погладив после этого мужчину по ключицам. — Это что, моя похвала? — усмехнулся Джеймс, и Бэй улыбнулся в ответ, однако не своей зубастой улыбочкой, а губами. Мартинез погладил его по спине, пройдясь пальцами по позвоночнику, и про себя заметил, что у подростка всё же есть еле заметные следы загара по плечам и рукам. Кожа, укрытая одеждой, была белоснежной и нежной, пусть и не без чёрных волосков. Джеймс провёл руками по животу подростка, пока тот почти что заворожённо водил кончиками пальцев по его плечам и груди. — Бэй? — позвал его Мартинез, облизывая губы, и Лам уставился ему в глаза. — Если хочешь, можешь ниже. Бэй покачал головой и наклонил лицо к лицу Джеймса, немного высунув язык. Мартинез положил обе руки на его затылок, лохматя волосы. Он задумался о том, что они заметно отросли с их первой личной встречи. Бэй наклонился ближе, потёрся носом об нос Джеймса и мягко положил свои губы на его, впрочем, не делая ничего больше. Мартинез наклонил голову и присосался к его нижней губе своими, массируя подростку голову. Бэй сбивчиво выдохнул через рот, не зная, куда деть руки, постоянно перекладывая их с подушки на подушку. Джеймс отстранился, приподнялся к его уху и шёпотом выдохнул, наслаждаясь тем, как подросток дёрнулся от этого: — Трогай меня. Руками, губами, языком. Трогай везде и всё. После он уткнулся губами в покрасневшую щёку Бэя и отстранился, раскинув руки в разные стороны. Неожиданно Лам отстранился, жестами показывая Мартинезу не шевелиться, и кинулся обратно к мольберту. Джеймс настолько растерялся, что послушно замер на месте, пока Бэй, распалённый и заметно через штаны возбуждённый, быстро штриховал что-то кисточкой. Мартинезу было интересно, покажет ли Бэй в конечном итоге свою работу. Он прикрыл глаза и открыл в тот момент, когда Лам тяжело выдохнул, вытирая испарину со лба. Его руки и грудь были покрыты капельками коричневой и красной краски из-за неаккуратной работы, и он, не думая, размазал её по лбу. Джеймс громко рассмеялся, найдя это достаточно забавным. В этой комнате было безумно сложно следить за временем, особенно когда ты периодически дремлешь. Ах точно, время. — Кстати, Бэй, — сказал Джеймс, утирая выступившие из-за смеха слёзы в уголках глаз, — что вы с Милой обсуждали тогда? Что-то по поводу времени… до чего остаётся мало времени, Бэй? Мартинез постарался придать своей интонации строгость. Интуиция ему подсказывала, что это как-то связано с ним и со свадьбой. И ему казалось, что ответ будет в небрежно лежащей поверх кучи всякой всячины красной папке. Или же Бэй не будет юлить. Лам оттащил мольберт с картиной под солнце (теперь Мартинез сумел обратить внимание на струящиеся из-под потолка башенки оранжевые лучи) и покачал головой, возвращаясь к Джеймсу. — Что ты головой качаешь, Бэй? Что это значит? Бэй стал медленно перебирать пальцами в жестах:. «Н-Е-Т-В-О-Ё-Д-Е-Л-О». Джеймс из-за этого нахмурился. — Не моё дело, говоришь? Мартинез поднялся со своего места и широкими шагами стал приближаться к картине. Бэй схватил его за руку и покачал головой. — До чего мало времени, Бэй? Лам туда-сюда бродил глазами, начиная прерывисто дышать, словно только что бежал. — Так, не смей вызывать у себя паническую атаку. Просто скажи, что происходит. Я помогу или же, наоборот, не буду мешать, — Джеймс выдохнул. Бэй снова покачал головой, немного затравленно смотря на Мартинеза. — Бэй. Пожалуйста. Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Я не прошу многое. До чего мало времени? — …а…м-ма… — неожиданно на выдохе произнёс Бэй, начиная жадно хватать воздух ртом. Джеймс ничего не понял, он выжидающе смотрел на Лима. Тот же схватился свободной рукой за голову, его тело начала покрывать мелкая дрожь, а глаза смотрели в пол, на ноги мужчине. — Ма… м… ма, — повторил он и метнулся к платяному шкафу, залез туда и закрыл за собой створки. Джеймс понял, что перегнул палку, и осторожно постучался. — Бэй, — вздохнул он, но шкаф в ответ на это не открылся, — извини меня. Джеймс приоткрыл шкаф и увидел, как Бэй, обнимая свои колени, смотрит, почти что не мигая, на внутреннюю стенку шкафа, тяжело вдыхая и с небольшим перерывом выдыхая. Мартинез погладил мальчика, массируя голову. Бэй не реагировал, всё ещё сидя в прострации. — Извини меня, — повторил он. — Я больше не буду спрашивать. Скажешь мне сам, когда будешь готов. Бэй на это медленно повернул голову и одарил Джеймса тяжёлым взглядом, явно за словосочетание «скажешь мне сам». — Тебе лучше? — уточнил как ни в чём не бывало Мартинез, поглаживая мальчика по голове. Бэй неуверенно кивнул, после чего резко выскочил из шкафа и прижался к Джеймсу, носом зарываясь в его шею, нахмурив брови и сопя. Джеймс обнял его в ответ и погладил его по плечам. — Ну-ну. Всё хорошо.

***

В конечном счёте, они больше не рисовали, но и не смогли продолжить то, что начали, пусть и вернулись на кровать. Это вылилось в то, что они немного повторили язык жестов, Бэй снова лёг на Джеймса и уснул, обнимая его за грудь. Краска, которую никто так и не смыл, смешно смотрелась на его лбу, но в целом, когда он спал, Мартинез находил его чертовски милым. Однако Джеймс смотрел на папку, лежавшую на заваленном вещами столе, и думал, что именно там кроятся ответы на все вопросы, которые у него возникали. Что про Бэя, что про Милу. Он позвал мальчика, потрепав легонько за плечи, но Лам глубоко спал, редко бормоча что-то в ответ. Джеймс вытащил из-под себя подушку и осторожно подложил под руки Бэя, после чего улизнул с постели. Первым делом он всё-таки оделся. Джеймсу было достаточно неуютно ходить нагим, но Бэй, до того как заснуть, никуда его не отпускал от себя, даже когда ему принесли ужин, постучав в дверь. В штанах существовать было куда приятнее, и Джеймс, подойдя к столу, взял в руки увесистую папку, после чего раскрыл её. Сверху на первой странице был прицеплен ярко-розовый стикер, на котором каллиграфическим почерком было выведено: «Мы с Еном и дядей Марком собрали всё, что могли. Надеюсь, ты поверишь и это окончательно убедит тебя действовать. Прошлую папку вложила сюда же» и иероглиф вместо подписи. Содержимое папки было разделено на несколько «глав», разделённых разноцветными закладками, примечательно было, что весь текст был напечатан не на белой, а на светло-фиолетовой бумаге. Первая из глав называлась «Лам», и повествовала немного в форме сказки листов так на пять про сестёр-близнецов, которые влюбились в одного мужчину. В итоге он женился на младшей из них, но в браке понял, что всегда больше любил вторую. Джеймс обратил внимание на пометку: «Записано со слов Сяомин Лам, их матери, май 20хх». От этого безумно веяло атмосферой бразильского сериала, и Джеймс пролистал её без особого интереса. Вторая глава началась с копии уголовного дела. Первичное описание дела на месте происшествия, улица ХХ, пригород Фэрмонт, штат Западная Вирджиния: по анонимному звонку, сообщившему о выстреле, в квартире был найден труп женщины с огнестрельным ранением в голову, предположительно нанесённым самой жертвой. Личность установлена — Чуньхуа Лам, 44 года. На месте происшествия в шкафу найден ее сын, Бэй Лам, 12 лет, в состоянии глубокого шока. Был передан под попечительство биологическому отцу, Джонатану Уильямсу. На месте преступления обнаружено и орудие — самозарядный пистолет Norinco NZ-75, внутри которого располагалось пятнадцать девятимиллиметровых пуль. Далее шёл отчёт судмедэксперта, изучать который, вместе с фотоиллюстрациями, Джеймс не хотел, он лишь посмотрел на мирно сопящего Бэя и ощутил укол совести, словно это он был виноват, что мальчик сидел в шкафу и ждал бог весть сколько помощи, наблюдая за бездыханным телом своей мамы. На последней странице шла пометка округлым мелким почерком: «Мы с твоим отцом попросили следователей не очень разбираться в ситуации, они были только рады. Дело было закрыто быстро, именно это все действующие лица, включая меня, и хотели». Третья глава не имела названия и состояла из стенограммы телефонного разговора между двумя лицами с примечанием: «переведено с китайского языка». По началу Джеймс не посчитал должным вчитываться, но после он зацепился за одну единственную строчку: «Где твой сын?». Она была словно удар молотком по голове, учитывая прошлую главу в папке, и Мартинез перечитал стенограмму вновь, пытаясь проанализировать написанное. Странный диалог между Х и Y про поездку за цветами. Y приезжает в цветочный магазин к продавцу Z, предварительно спрятав телефон под пиджак, не завершив звонок с X (собеседник попросил об этом сам). Здесь и начинается более похожий на человеческий диалог, где Y говорит Z, что X желает её устранить. Фраза «собрать букет», написанная ранее, приобрела из-за этого жуткие нотки, однако вся стенограмма до злосчастной фразы про сына выглядит искусственной, словно из сценария, которые Джеймс в детстве углядывал у мамы. «Он у друзей», — отвечает Z, в тексте помечается, что раздалось щёлканье. «Ты приносишь огромную, но бесполезную жертву, у тебя ещё есть возможность сбежать в Гонконг и скрыться от неё», — говорит Y. «Мне всё равно. Пожалуйста, позаботьтесь о ███», — произносит Z. Раздаётся выстрел и крик. Y достаёт из-под пиджака телефон и говорит: «У нас проблемы?». Х не понимает: «Проблемы? Какие проблемы? Ало? ████?», но Y не отвечает и кладёт трубку. Стенограмма на этом прерывается, и Джеймс ощутил, как к его горлу подкатила тошнота. Бэй был в шкафу, когда его мама покончила с собой. Когда ей помогли сделать это. Тот, кто пожелал её смерти, всё это время хладнокровно слушал, словно шоу на радиостанции. Ему было плевать на происходящее, он игнорировал чувства Бэя. Судя по подсказке в начале, это была Цзиньхуа Уильямс. Железная Кобра не побоялась убить собственную сестру-близнеца. Джеймс быстро перевернул страницу, чтобы очутиться на новой главе. Его пробрало холодком, хотя в комнате Бэя было душно и жарко, — она имела название «Джеймс К. Мартинез», а также стикер, написанный всё тем же аккуратным почерком, что был в начале: «Нашли ещё информацию и дополнили. Ты и сам справляешься, это для галочки». Полное личное дело венчала фотография, которую Джеймс сделал за день до выпускного. Ему она не очень понравилась, — он сам замечал, как на его лице были отражены многодневные муки выбора после признания в своей ориентации отцу, а также после итоговых экзаменов. Впрочем, это было не самое жуткое, содержавшееся на странице. Все нянечки, которые за ним следили. Все поездки не только за границу, но и между штатами. Все мимолётные сексуальные контакты с полными личными данными, а также чем они заняты сейчас и имеют ли пересечения с Джеймсом. Мартинез перевернул на страницу про Майкла, как вдруг ощутил, что ему внезапно уложили руки на плечи, немного грубо сжав дельтовидные мышцы. Мужчина подскочил на месте от неожиданности и увидел хмурого Бэя. — И-извини, — выдохнул Джеймс, словно ожидал кого-то ещё. — Я не смог сдержать любопытства. Бэй отвесил Джеймсу оплеуху. Она огнём разлилась по лицу, из-за чего Мартинез схватился за щёку, чтобы холод от рук, который он ощущал с того злополучного момента, когда осознал, что конкретно содержится в документах злополучной папки, хоть как-то облегчил болезненное жжение. Лам же положил папку в платяной шкаф, после чего отправился к входной двери, взял стейк с овощным гарниром, неизвестно сколько стоявший на тумбе, и уселся на кровать, начав поедать его с ужасно злым видом, словно выливал на несчастный кусок мяса весь свой гнев. Джеймс ощутил, как ему свело живот от голода, и раздалось урчание. Бэй на это лишь покосился, впрочем, не прекращая есть. Мартинез вздохнул: — Ну ладно, справедливо, — после чего уселся спиной к Бэю на край его постели, ощущая вкуснейший запах жареного, пусть и холодного, мяса. Джеймс закрыл глаза, попытавшись абстрагироваться от голода, однако же его сразу захлестнули мысли о том, что он прочитал. Само существование подобных сведений казалось игрой больного воображения, а не реальностью. Надо срочно перестать думать об этом. Джеймс тяжело вздохнул. — Знаешь, это я должен обижаться. Теперь ясно, что ты не просто так за мной следил. Но я не понимаю: с какой целью? Ни я, ни кто бы то ни было из моей семьи не был в Западной Вирджинии… ладно, лгу, я был один раз со спортивной командой, но это было почти десять лет назад. Бэй поднялся вместе с тарелкой и подошёл к столу, встав к Джеймсу спиной. Мартинез взглядом изучил его спину, с напряжёнными мышцами у плеч. Парень резал содержимое тарелки ножом. — Я вообще не задумывался, что стряслось с твоей мамой! Мила, да, сказала, что она умерла, что в этом возможно как-то замешены Tedera, но почему я? Я не идеален, в моём шкафу много скелетов, но я точно не имею к этому отношения! До чего мало времени, Бэй? Что Мила планирует? Бэй развернулся и резким движением сунул в рот Джеймса вилку. Джеймс отшатнулся от неожиданности и взвизгнул, но после понял, что на неё был наколот кусочек стейка. Кисло-сладкий вкус холодной жаренной говядины растёкся по рту, напоминая, что Мартинез вообще-то голоден, и мужчина жадно проглотил, практически не пережёвывая, и в этот же момент в его рот залетела новая порция. Лам уложил тарелку на тумбочку, потянулся к телефону и набрал текст, периодически продолжая пихать в рот Джеймсу мясо, пока говорилка его озвучивала: «Ты прав, что Минчжу попросила следить за тобой, она же и собрала информацию, но это не точно. Если честно, я не в курсе, откуда это всё, могу только догадываться, что данные собирали агенты семьи Уильямс, которые следят за тобой до сих пор. Ну, те чуваки на красной машине. И, да, про Майкла я знал до того, как ты рассказал. Не в тех подробностях, как ты рассказывал, конечно. Эта папка, а также наш разговор с Минчжу о времени, касается только меня и моих дел. Информация о тебе была вложена дополнительно, чтобы не привлекать внимание». — Не привлекать внимание огромной папкой? Серьёзно? — протараторил Джеймс, пока в него пихали очередной кусок мяса. «Я могу только сказать, что ты нужен Минчжу в её плане, мы с тобой — инструменты для его свершения. Это всё, во что я могу тебя посвятить. И да, я знаю, что ты не имеешь отношения к смерти моей мамы, считать иначе было бы глупостью». — Что за план вообще? Ты хоть намекнуть можешь? Бэй прервал кормёжку: «Семейные дела». Джеймс сглотнул пищу, которую спрятал за щёки, потому что не поспевал за темпом Бэя. — Твои рисунки тоже часть семейного плана? Рисуешь всю семью? «Нет, это моя личная хотелка. Я увидел твою фотографию в деле, и ты мне понравился». — На самой отвратительной фотографии? — Джеймс рассмеялся. — Понимаю. Хотя, учитывая твою стрижку, мне уже нечему удивляться. Бэй нахмурился. «Ты фотогеничный, придурок. Я ни на что иное не намекал. И хватит уже про мои волосы, у тебя какой-то фетиш на них или что?». — Ну, а если да? — усмехнулся Джеймс, лохматя свою голову. Бэй уставился в пол и расплылся в глупой кривой улыбочке. — Смыл бы ты краску, — сказал Джеймс. Бэй растерянно потрогал свой лоб, после чего швырнул телефон на кровать вместе с вилкой и убежал в скрытую за пёстрой краской дверь, где, по всей видимости, была ванная комната. Джеймс откинулся на спину, раскинув руки в стороны, и тяжело вздохнул, ощущая, как холодное мясо, которое ему пришлось глотать почти что не пережёвывая, тяжёлым комком лежало в его желудке. Буря мыслей никак не помогала ему усваиваться быстрее. Из ванной доносился плеск воды. Джеймс закрыл глаза с надеждой, что у него ещё есть время это всё обдумать. Когда Бэй пришёл и улёгся на него, Джеймс ощутил кожей мокрые кончики волос. Кто-то не очень аккуратно умылся. — Бэй, — вздохнул Мартинез, погладив его по сухой макушке и растрепав волосы, словно Лам был собакой. — Что бы ни случилось… Я хочу быть рядом с тобой. Я хочу помочь тебе с тем, что бы ни задумала Мила. Я не хочу, чтобы ты страдал ещё сильнее. Бэй на это тяжело вдохнул, но никак не ответил — ни взял телефон, ни шелохнулся.