Лабиринты лжи

      Осознание происходящего упорно обходило меня стороной. Болезненная опустошенность внутри в тандеме с болью физической превратили меня в пучок оголенных нервов, готовых заискриться от любого прикосновения. Сквозь шум крови доносились тревожные голоса, больше похожие на перешептывания деревьев на ветру. Дино держал меня за плечи, вынуждая подняться на ноги. Вокруг царила странная суматоха, которая мне была не совсем понятна. Мы ведь победили? Слово «победа» больно обожгла изнутри. Если кто-то и выиграл, то этот кто-то — точно не я. — Нужно уходить! — голос донесся откуда-то из-за спины. Я почувствовала, как песок под ногами движется, приобретая неясные очертания. Тут и там стали проглядываться силуэты павших здесь бессмертных. Как призраки из песка, они материализовались и рассыпались вновь. Тянули к нам руки, и стоны их терялись в шорохах пустыни. — Стефани, уходим! Но я не могла сдвинуться с места. Такой знакомый силуэт проглядывался в куче песка, поблескивающий кулоном в виде клыка из черной стали. Я оцепенела от горечи и ужаса охвативших меня. — Макс, — прошептала я почти без голоса сквозь ком в горле. Но он не слышал меня. Пустыня соткала призрак Фолла из зыбучих песков. Отняла у меня и присвоила его себе. И я не смогла этому помешать. Боль, страх и отчаяние застилали глаза, а дыхание стало рваным и болезненным. Грудь сдавливала подступающая паника, но тело оставалось неподвижным, словно залитое свинцом. Хотелось убивать. Мстить. Рвать в клочья все живое в радиусе сотни миль. Возможно даже упиваться чьей-нибудь кровью, пока та не станет поперек горла. Но не могла сделать и шага. Просто неотрывно смотрела на силуэт в куче песка. — Это больше не он. Уходим! — рявкнул Дино, дернув меня за предплечье. Я смогла оторвать взгляд от Макса лишь тогда, когда что-то схватило меня за щиколотку и стало затягивать в песок. Несмотря на все усилия Дино, буквально через мгновение меня окутала удушающая тьма. Песок забивался в рот и нос, не давая сделать вдох, а давление заставляло чувствовать себя насекомым, зажатым в огромный кулак. Воздух стремительно заканчивался, все больше расширяя перспективу задыхаться здесь вечность или сдаться в плен пескам пустыни, что по сути означало одно и тоже. Я безуспешно пыталась барахтаться, уже потеряв ощущение окружающего пространства, а песок тем временем продолжал туже сжимать тиски, поглощая хруст крошащихся костей. В какой-то момент я даже задумалась над тем, что вскрыла бы себе горло ради того, чтобы это закончилось. Если бы могла шевельнуться и дотянуться до клинка. В потемках мучительно угасающего сознания виднелись едва различимые силуэты. Приглушенные голоса касались слуха, но разобрать что-либо не представлялось возможным. — Ты должна выбраться, — голос кристально чистый и четкий то ли откуда-то из вне, то ли внутри моей собственной головы. Отчаяние накатывающее волнами, обжигающее изнутри до самых костей, противилось естественному инстинкту выжить. И я не смогла бы ответить даже себе, что это было: проклятие волка одиночки, обреченного вечность скитаться, или горечь утраты; обычная, человеческая. Я хотела остаться здесь. И с каждой секундой под прессом песка эта мысль отодвигала на задний план физическую боль вместе с блеклым желанием бороться. Вдруг я почувствовала себя в невесомости. Нет, песок продолжал сжиматься вокруг, но сознание погрузилось во тьму звенящей пустоты. Я было подумала: вот оно какое — небытие. Но ощутив на коже чужой взгляд, я оглянулась и оцепенела. Обсидиановый лед во взгляде Мальбонте пригвоздил меня к месту. — Почему ты не борешься за свою жизнь? — как ни в чем не бывало, спросил он. Удушающее безразличие в голосе полукровки застряло комом у меня в горле. — С меня хватит ваших игр. Убей меня или проваливай нахрен из моей головы! — прохрипела я, стараясь звучать угрожающе. Мальбонте улыбнулся, но черные глаза опасно сузились. Он медленно подошел не разрывая зрительного контакта. Я же не сдвинулась с места, абсолютно наплевав на то, чем мне может сулить это бесстрашие. Мальбонте схватил меня за горло и поднял над полом так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Твоя миссия еще не окончена, — прошептал он, коснувшись лица горячим дыханием. Мысль переспросить покинула меня, как только я вновь оказалась в удушающих объятиях песка. Я принялась судорожно разгребать руками, словно пыталась не утонуть, абсолютно не различая, где в этой тьме верх, а где низ. Вдруг рука словно врезалась во что-то менее плотное, чем песок. Ладонь обдало горячим воздухом, а еще через мгновение кто-то схватил меня за запястье и вытащил. Воздух хлынул в легкие обжигающим потоком, царапая гортань раскаленными песчинками. «Я выжила», — пронеслась мимолетная мысль. — Давайте, уходим! — голос Мирабел, резанул по ушам раздражающим осознанием реальности. Повинуясь чужой воле, я раскрыла потрепанные крылья и взлетела. Перья стали тяжелыми от забившегося в них песка, но в целом не приносили никаких сложностей в воздухе. Сквозь хлопки крыльев я услышала его. Вой. Который никогда бы ни с чем не перепутала. Сжав зубы до скрежета, я заставила себя смотреть вперед. Туда, где простирались отравленные земли за пределами долины Войны. Бросив мимолетный взгляд на руки, я поймала себя на неутешающей мысли о том, что все еще только начинается. *** — Нас слишком мало! Это безумие! — в голосе Мирабел звенела паника. Впервые я видела элитную стражу Цитадели в таком жалком состоянии. Но он был прав. Не считая его самого в отряде пока еще живы двое солдат. Из шестерых. Еще мы потеряли Астра. И Монику. Я нашла взглядом Донни. Непризнанный сидел на земле, облокотившись спиной о камень. Он чиркал друг о друга парой небольших камешков, высекая искры, которые, отражаясь в его глазах выглядели единственным источником жизни. Я догадывалась, что между этими двумя что-то было. Что-то, что едва заметно, если не знать, что ищешь. Взгляды. Мимолетные прикосновения, когда они пополняли наши запасы пресной воды. То, как она вступилась за него на поле для соревнований по крылоборству. Непрошенные мысли о последних секундах жизни Моники прокрались под кожу неприятным ознобом. Я вспомнила звук, с которым песчаный кулак превратил ее в месиво из плоти и раздробленных костей. Она не заслужила такой смерти. Никто не заслужил. Донни не участвовал в разговоре и вообще, казалось, был очень далеко от всего это дерьма. Лишь тени усталости и горечи, исказившие осунувшееся лицо, полностью подтверждали его полное осознание реальности. — Мы не можем вернуться. Мы слишком далеко зашли, — со стальной уверенностью в голосе сказал Люцифер. Лицо демона исказила гримаса боли, когда он перевязывал раненую руку лоскутом ткани, оторванным от собственной рубашки. С каждым шагом вглубь Чистилища мы выглядели все более жалкими и бесполезными. — К тому же, все эти, — Лилу едва не подавилась словом, хотя изо всех сил старалась выглядеть невозмутимо, — смерти… Они будут напрасны, если мы не сделаем то, ради чего пришли. — Твоя миссия еще не окончена, — я резко повернула голову в сторону голоса, но там никого не оказалось. Дино посмотрел на меня со смесью беспокойства и подозрения в глазах. Светлые брови слегка сдвинулись, создав над переносицей хмурую морщинку. Я отвела взгляд, натянув маску безразличия, чтобы не выдать крепчающей паранойи. Я совершила фатальную ошибку — позволила себе проявить слабость перед ангелом. Я никогда не смогла бы быть полностью уверена в том, что он не использует против меня мои собственные эмоции. Эмоции. Я вернула взгляд к Дино. Он спасал Лилу. От меня. Чертов ангел влез мне в голову и подавил ярость, чтобы спасти дрянь из-за которой погиб Макс. Злость снова поднялась к горлу, а клыки уперлись в нижнюю губу. Я сжала челюсти, вынуждая себя успокоиться. Все, что произошло не должно вывести меня из себя. Да, я могла бы плюнуть на все и вернуться к Войне. Зачем мне участвовать во всей этой дьявольщине, если я могу стать гончей всадницы Апокалипсиса и забыть обо всем с последним ударом сердца, которое она вырвет, как надоедливый сорняк. — Может быть, мы еще можем что-то изменить? Голос Мими был похож на призрак. Дьяволица всегда держалась рядом с Люцифером и не лезла в споры. Не говорила, если не спросишь, что уже противоречило характеру абсолютно любого демона, а она-то явно не лыком шита. Насколько мне было известно, она дочь самого Мамона, а это уже о многом говорило. Наигранная робость хорошо прикрывала пытливость ума в серебристых глазах. — О чем ты? — спросил Люцифер. — Ты сказала, что проливший кровь в долине Войны становится ее пленником? — Мими обратилась к Лилу. — Так написано в книге, — кивнула блондинка. — Если они просто пленники, возможно мы сможем найти способ вызволить их? — Мими пожала узкими плечами, встретившись со взглядами каждого в поисках поддержки. — Это реально? — спросила я, стараясь не смотреть на Лилу. Все, чего я хотела сейчас — это измываться над ее трупом, пока не надоест. — Я не знаю, — ответила ангел. — Так узнай! — рявкнула я, резко развернувшись к ней лицом. — Хватит! Как бы там ни было, нам нужен план, — Люцифер выглядел спокойнее остальных, хотя, возможно, дело было в усталости, что легла темными кругами под глаза. — Устроим привал. Восстановим силы. Лилу сделает все, что в ее силах, чтобы найти в книге способ заполучить кристалл, а еще лучше — заклинание, с помощью которого мы сможем одолеть Мальбонте. — А что насчет этого? — прошипела я, вытягивая руки вперед. Все принялись рассматривать символы, выжженные на коже. — Когда они появились? — спросил Люцифер. — Впервые, после разговора с Войной. — А потом на поле боя, — добавил Дино, лишая меня необходимости повторить это. — Что скажешь? — Люцифер обратился к Лилу, которая все еще блуждала взглядом по моим вытянутым рукам. — Я не знаю, но если в книге об этом что-то есть, я обязательно это найду. Почему-то в сознании всплыла картина из Адского архива. Книга, которая просто растворилась в моих руках, не дав ни единой строчке запечатлеться в памяти, почему-то сейчас смутно напоминала о непонятных письменах на ветхих страницах. Мирабел подошел ближе, перестав метаться из стороны в сторону. — Ладно, давайте просто отдохнем, ладно? Нам всем нужно перевести дух. Дино устало потер лицо ладонями. Мими обняла себя за плечи, словно вдруг стало холодно. Единогласно согласившись, мы все молча направились к ближайшим скалам, чтобы организовать хоть какое-то укрытие. К счастью в скалах оказалась сеть брошенных пещер. Отсутствие запахов и остатков ауры это подтверждало. Рельеф стен говорил о том, что проделывали их скорее всего какие-то огромные насекомые, а почему бросили — оставалось лишь гадать. Внутри было сухо и прохладно. Даже воющего снаружи ветра почти не было слышно. Убедившись в том, что внутри безопасно, мы развели костер у самого входа в пещеру, чтобы отпугнуть ночных тварей и не отравить дымом помещения внутри. — Выглядит, как система тоннелей у муравьев, — сказал Энди во весь голос, отправив звонкое эхо вглубь лабиринта. — Если только эти муравьи метра два в высоту. Мы разбились на пары, чтобы нести вахту, пока остальные спят. Нам с Лилу предстояло дежурить первыми. Прекрасно. Идеальный случай, чтобы узнать что-нибудь полезное или убить ее без опаски, что кто-то может помешать. Я забралась на небольшой выступ прямо над входом в пещеру. Обзор оттуда был куда лучше, и ветер не разнес бы наш запах по округе. Пара мягких взмахов крыльями и Лилу оказалось рядом. — Ты сильно переоцениваешь свою харизму, — с наигранным безразличием в голосе сказала я, усаживаясь на камни. — Неужели, — таким же тоном ответила ангел. — Однозначно. — Ты просто ненавидишь всех ангелов или ко мне у тебя особые чувства? — Я ненавижу ангелов, — ответила я, — а тебя особенно. И меня абсолютно не интересует, как на твоей жизни отразился твой комплекс отличницы, и почему все считают тебя занозой в заднице. Если тебе есть что сказать, то говори. А если нет, то прибереги свои шансы выжить. Я чувствовала, как дрогнула аура Лилу, хотя лицо мастерски оставалось безучастным. Она отошла дальше к стене и тоже села на землю, оставив всю ответственность за вахту на мне, так как следующие три часа тишину вокруг нас нарушал лишь ветер, отдаленный рев неизвестной твари и шелест перелистываемых страниц. Спустя некоторое время энергия Лилу стала гудеть, как высоковольтная линия. Я оглянулась, чтобы посмотреть в чем дело и встретила испытующий взгляд. — Выходит, ты действительно буревестник, — сказала она так тихо, словно кто-то мог нас подслушивать. — О чем ты? — Когда ты умерла? — Какое это имеет значение? — огрызнулась я, отгоняя желание свалить подальше. — В книге сказано, что перед возвращением Мальбонте, душа, что должна была запустить пророчество о последней войне должна была вернуться домой. — И что это значит? Лилу с минуту что-то искала в моих глазах в подтверждение своим догадкам, но, не найдя, шумно выдохнула и откинулась спиной к каменной стене. — Я не знаю. Здесь очень много малопонятной чуши о балансе вселенной и цене его нарушения. И о том, что, если третья небесная война состоится, то станет последней для мира бессмертных. — Прелесть-то какая, — фыркнула я.  — Твои руки, — сказала Лилу, вновь захватив мое внимание, — если это то, что я думаю, то наверняка это испытания всадников, — я молчала, глядя в глаза ангела, тем самым давая понять, что вся во внимании. — В одной из глав о пророчестве сказано, что вселенная всегда приводит нужную душу в нужное время и место. А судя по карикатурам, душа, которой суждено развязать войну придет из рода падших стражей Чистилища. — Это кто такие? — Без понятия, я не настолько глубоко знаю историю Небес. В академии основу программы занимает период второй небесной войны и ее последствий. И там ничего нет о падших. А о стражах Чистилища тем более. — И вы по-прежнему продолжаете думать, что Небеса не дискриминируют Ад? Лилу хотела возразить, но умолкла на полуслове. — Так что там о моих руках? Блондинка чуть вздрогнула, как будто резко вспомнила о том, где находится. — А, да! Тут сказано, что перед торжеством света, страж пройдет испытание семи смертных грехов, после чего кровью заклинателя омоет алтарь Колыбели и откроет дверь, заговоренную хранить сердце тьмы. — Кристалл? — Скорее всего. — То есть, я должна пройти какие-то испытания, а потом вспороть кого-то над каким-то алтарем? — С твоих уст это звучит более мерзко, но судя по всему — да. — Меня эта самая вселенная, как всегда, забыла спросить. Забавно получается, снова кто-то должен страдать и даже умереть во имя ангелов. Почему я уверена в том, что жертвенной овцой окажется демон? Лилу поджала губы во внутренней борьбе опровергнуть сказанное, но прекрасно знала, что раз миссия привела нас сюда, значит я права. — Ты разве не хочешь предотвратить войну? — Я хочу распоряжаться своей жизнью сама. Драла я под хвост разборки Ада и Цитадели. Но меня никто не спросил. Ни чертова Уокер, — я подняла руку обвитую проклятой лентой, — ни, тем более вселенная. Существует столько самоотверженных идиотов, готовых отдать свою жизнь за других, но нет, по самые локти в этом дерьме увязла именно я. Раздражение во мне закипало с каждой секундой, обещая накрыть с головой. Я поднялась на ноги, собираясь уйти. До смены караула оставались считаные минуты. — Может в этом и смысл? Может быть гибель твоего друга и была одним из испытаний. Может все это можно будет обратить вспять, исполнив пророчество. Я остановилась. Руки сжались в кулаки. Когти слегка вытянулись, впившись в ладони. Я не хотела тешить себя пустыми надеждами на то, что Макса можно воскресить. Это мешало бы мне рационально оценивать свои цели и возможности. А тупо сдохнуть ради несбыточной мечты никогда не входило в список моих приоритетов. Фолл мертв. И как бы хреново мне от этого не было, придется научиться с этим жить. Как минимум я могу сделать что-то, что оправдает его смерть. — Я хочу, чтобы ты кое-что знала, — сказала я, обернувшись через плечо, дабы удостовериться, что Лилу слушает, — как только все это закончится, я убью тебя. — Это угроза? — с недоверием и беспокойством в голосе спросила она. — Обещание, — ответила я и спрыгнула с уступа. Следующими на пост заступали Мирабел и Энди. Мы кивнули друг другу, и я прошла вглубь пещеры, откуда доносилось приглушенное эхо чьего-то глубокого дыхания. Света факелов, воткнутых в стены, для меня было более, чем достаточно, чтобы видеть все. Каждую микроскопическую трещинку. Скудные остатки нашего похода разбрелись по нишам в стенах. Многие спали. Решив последовать общему примеру, я нашла укромный угол и улеглась на прохладную землю. После раскаленных песков долины Войны, здесь можно было ненароком забыть о том, что находишься на самом дне бытия. Вдруг в тишине спящей пещеры раздался звук, который я не слышала с тех пор, как бродяжничала при жизни. Я широко раскрыла глаза от удивления и положила ладонь на живот. Протяжное требовательное урчание показалось неестественно громким. — Черт, — ругнулась я полушепотом и легла на бок, поджав под себя ноги, в попытке приглушить голодный зов своего желудка. Нужно беречь припасы. Впереди еще две трети пути. Усталость едва ли казалась сильнее голода. Болезненные спазмы скручивали желудок в узел, от чего блуждающие мысли спящего внутри хищника пробирались на первый план. Я выхватила из них те, что связывали меня нынешнюю и ту, что жила на Земле. Охота. Дикий раж, доводящий кровь до кипения. Адреналин, жжение в легких, ускоренное сердцебиение. Такая манящая победа инстинктов над разумом. А за ней… Темнота. В попытках успокоить себя, я начала искать мысли, способные увлечь меня больше, чем тоска по той жизни, которая сейчас казалась такой же простой и понятной, как детство. Да, тогда, когда я переродилась и пыталась осознать новую себя, это отнюдь не казалось простым, но сейчас, когда я все чаще теряю связь с реальностью, оказавшись против своей воли пешкой в чужой игре, все былые сложности кажутся такими же незначительными, как ободранные коленки. На задворках сознания появилась приглушенная мелодия. Фантомная музыка, которую не то когда-то мельком слышала, не то сама придумала мягко обволакивала меня, уводя от мыслей о голоде. Я вторила мелодии в голове, пока не поняла, что напеваю не я. Голос доносится откуда-то извне. Я широко раскрыла глаза, словно пыталась прислушаться и ими тоже. Вся обратившись в слух, я ощупала энергии спящих в пещере бессмертных, пытаясь понять кого не хватает, но все, кроме патрулирующих Мирабел и Энди были здесь. Даже Лилу уже улеглась с противоположной стороны. Я интуитивно повернула голову туда, откуда, как мне казалось, доносился голос. Тихий. Но недостаточно, чтобы слышала только я. Идиоты. Если бы кто-то прокрался в пещеру, чтобы добить жалкие остатки нашего похода, половина бы даже не успела понять, как именно сдохла. Я поднялась на ноги и, тихо ступая по прохладной земле, направилась в сторону источника звука. Пение доносилось откуда-то из глубины одной из пещер сети. По мере того, как я углублялась, тьма вокруг становилась гуще, а вскоре стала настолько плотной, что даже я не смогла бы ничего разглядеть. Но голос, такой манящий и теплый, продолжал увлекать меня во тьму. Кажется именно так должна звучать материнская колыбельная. Я продолжала медленно идти вперед. По крайней мере мне так казалось. Вдруг сетчатка уловила едва уловимую дрожь света, где-то впереди. Я медленно продвигалась вперед. Мелодия становилась все отчетливее, словно напевал ее растущий фитилёк пламени, манящий к себе из тьмы. Вскоре ореол света вокруг свечи открыл мне окутанную полумраком комнату. Словно потерянный во тьме островок, она больше была похожа на мираж. Пустая детская колыбель и старинное трюмо с зеркалом были единственной мебелью. В неподвижном воздухе висел густой запах теплого молока и аниса, исходящий от женщины, что сидела перед зеркалом и расчесывала темные волосы, напевая колыбельную. Необъяснимое чувство спокойствия и безопасности наполнило вены теплой патокой. Насыщенный пьянящий запах чего-то родного и близкого, чего-то, что действительно важно на фоне всего прочего. В крови словно забурлили пузырьки шампанского, словно мое тело взывало к снисхождению старшего члена стаи. Я сразу узнала ее. Ламия. Демонесса любовалась собой, раз за разом проводя по шелковистым локонам инкрустированным гребнем, и продолжала петь. Видимо почувствовав мое присутствие, Ламия встретила мой взгляд в отражении и умиротворенно улыбнулась. Пламя свечи отбрасывало странные полутени на фарфоровую кожу. — Наконец-то ты пришла. Мы долго ждали тебя, — заговорила Ламия опустив тонкую ладонь на округлый живот. Я было подумала, что мне показалось и бросила взгляд на свои руки. Увенчанные острыми черными ногтями пальцы говорили о том, что Ламия не оговорилась. Она действительно видит меня, а не Андраса. — Он так и не выполнил своего обещания, — полушепотом сказала демонесса, продолжая поглаживать живот, после чего снова подняла на меня взгляд и пояснила, — он так и не вернулся. Не нашел нас. В ее глазах мелькнула тень горечи. Я молчала, боясь потревожить видение, но осознание того, что Ламия очевидно чувствовала мое присутствие в последнем разговоре с возлюбленным, никак не укладывалось в голове. До этого момента я была уверена, что все мои видения это происки Мальбонте. Я была готова отдать правую руку за то, что он играет со мной, как с марионеткой, направляя туда, куда ему нужно, несмотря на то, что подле него надо мной висела тень еще одного кукловода. Теперь же все происходящее казалось мне еще более загадочным и устрашающим. — Он знал, что это случится, — голос Ламии вернул меня во мрак комнаты. — Я сделала все как он сказал, — она медленно поднялась со стула и наконец повернулась ко мне. — Я отказалась от бессмертия и обрекла наших детей на тысячелетия на Земле. Я — мать всех монстров в мире людей. Последняя фраза проникла под кожу струйками тока, приподнявшими дыбом волосы на затылке.  — И все это для того, чтобы однажды, сквозь поколения и километры переплетенных нитей жизни родилась ты и возродила былое величие Стражей. Но для этого ты должна принять свое естество, когда оно начнет взывать к тебе. — Ангелы никогда этого не допустят, — сказала я, проигнорировав «воодушевляющую» речь о моем вселенском предназначении. Ламия зло цокнула языком. — Ангелы. Шепфа не выдержал мира между ангелами и демонами. Его фанатизм по сегрегации стоил бытию миллионы жизней. Он настолько боялся рождения полукровки, которое пророчила Книга Бытия, что не поскупился на жестокость и сделал все, чтобы между ангелами и демонами простиралась пропасть ненависти и непонимания. Нет мира, нет любви. А где нет любви, не сможет родиться особое дитя. Ламия развернулась и снова уселась перед зеркалом. Она уже не смотрела на меня. Ее глаза были затянуты плотным мраком тяжелых мыслей. — Но не смотря на все кровопролития, пророчество все же сбывается. А значит, вскоре ему придется предстать перед великим судом за содеянное, — Ламия снова посмотрела мне в глаза через зеркало и наклонилась к свече. — Ведь буревестник уже снял две печати из семи. Закончив фразу, Ламия задула свечу и все вокруг снова окутал беспросветный мрак. Легкий приступ паники пульсировал под диафрагмой, оставляя вязкое опасение, что я не могу выбраться из коридоров. Сделав несколько глубоких вдохов, я замерла и повела носом в воздухе в поисках собственного запаха. К счастью, эти скалы не поглощают энергию, и я легко смогла найти дорогу обратно. Вернувшись к месту привала, я убедилась в том, что никто не обратил внимания на мое отсутствие и улеглась на том же месте. Рой мыслей гудел в голове, нивелируя и так малые шансы уснуть. Но кое-что беспокоило меня больше, чем усталость. Нарастающее чувство голода. Со стороны входа в пещеры доносились звуки шагов. Две пары ног уверенно приближали окончивших свою вахту Энди и Мирабел. Не создавая лишнего шума, каждый из них быстро нашел себе место. Энди уселся в двух метрах от меня, прислонившись спиной к стене и запрокинул голову, испустив тяжелый выдох. Перебирая мысли, как бусины на браслете, я поймала себя на том, что неотрывно наблюдаю за тем, как на шее непризнанного маняще пульсирует сонная артерия. С каждым ударом его сердца, мое собственное ускоряло ритм. Неприятное жжение в пересохшем горле вынуждало сглатывать слюну едва ли не каждые пол минуты. Еще немного и я бы не смогла отличить шум крови в собственных жилах от шума крови спящего Энди. Ноющая боль сводила желудок, а нервы продолжали натягиваться. — Чертов непризнанный, — прошипела я и перевернулась на другой бок. Я накинула волосы на лицо, чтобы мой собственный запах перебивал все окружающие и сосредоточилась на том, чтобы унять пульс. С каждым ударом сердца я проматывала слайды воспоминаний. Тук-тук. Взрыв в аду, разделивший мое существование на «до» и «после». Снова. Тук-тук. Лента, вгрызающаяся под кожу. Тук-тук. Мальбонте пригвоздил меня к стене замка Серафимов, отравляя вены черным ядом. Тук-тук. Макс падает на колени и превращается в песок. Тук-тук. — Твоя миссия еще не окончена. Тук-тук. — Буревестник уже снял две печати из семи. Каждый удар заполнил собой все вокруг. Полный вакуум и немое кино из воспоминаний, в которое громогласно врывались голоса, обещающие стать моими вечными кошмарами. Казалось, меня лихорадит. Тело, словно увязло в смоле и отказывалось слушаться, пока горло продолжало саднить от жажды. — Пить. Пожалуйста, — хрип в голосе звучал так, словно я несколько дней ела песок. Горло саднило от сухости, а ноющая боль во всем теле пульсировала в такт сердцебиению. Болезненная дрожь сотрясла каждую клеточку тела. Кто-то приподнял мне голову и поднес к губам что-то теплое. Глоток. Еще один. Еще. Блаженное насыщение наполняло меня теплом с каждым глотком. Я с жадностью припала ближе, крепко сжав зубами что-то мягкое. Сладко соленый вкус дразнил язык, тело наполнялось теплом чужой жизни. Затуманенное сознание трепетало от наслаждения и одновременно пыталось ему противиться. Чья-то прохладная ладонь нежно гладила меня по волосам, а до слуха доносился женский голос напевающий мягкую успокаивающую мелодию. — Умница. Тебе понадобится много сил. От нежных прикосновений по коже бежала приятная дрожь, а с губ с каждым шумным выдохом срывался едва слышный стон наслаждения. Где-то на границе сознания, что-то елозило по нервам. Отвлекало от блаженства, наполняющего каждую клетку, под ласкающую ухо мелодию. Я приоткрыла глаза, не переставая пить. Осознание взорвалось в голове, как петарда. Мои когти мертвой хваткой вцепились в плечи, а зубы сжимали горло. Уже остывшее тело пахнет мучительно знакомо. Едва не задохнувшись от ужала я отскочила назад. — Нет… Нет, нет, нет! — хрипела я, в панике отползая от тела. Остекленевшие глаза Шона смотрели прямо в мои. В них вздрагивали угасающие искорки блаженного удовлетворения. Словно смерть от моих рук — была лучшим, что возможно было вообразить. Я вскочила на ноги и подавилась вдохом, словно кто-то перекрыл вентиль, поставляющий кислород в легкие. Еще тела. С три дюжины обескровленных трупов были свалены в кучу в хаотичных позах, как ненужный хлам на чердаке. Каждое из застывших лиц было мне знакомо в обеих жизнях. Мне стало дурно. Солоноватый вкус на губах взывал к первобытным инстинктам. Зверь внутри меня все еще был голоден. Я вновь почувствовала запах молока и аниса заполнившего воздух густым эфиром. Зов крови предков зазвучал гулким эхом в моих венах. — Ламия, — имя сорвалось с выдохом и заполнило собой все пространство вокруг. Я чувствовала ее присутствие, хоть ее самой и не оказалось рядом. Мать всех монстров рожденных на Земле. Моя прямая или косвенная принадлежность к падшим демонам, бегущим не весть от чего, к тому моменту уже казалась абсолютно очевидной, словно в моем разуме открылась брешь в неизведанное. Андрас велел ей отказаться от бессмертия, чтобы спастись самой и спасти дитя в своем чреве. Породить род, который однажды привел бы к исполнению пророчества о падении Небес. Я окинула взглядом плоды своего безумия и ужаснулась осознаю того, что это и есть естество, которое я должна принять. Меня выбросило в реальность. Я хватала воздух ртом, чувствуя, как слюна едва не капает с губ. Я нервно сглотнула, мысленно заставляя себя не прислушиваться к биению сердец спящих в пещере бессмертных. Затаив дыхание дабы не дразнить рецепторы, быстрым шагом я направилась к выходу из пещеры. Свежий воздух. Мне срочно нужен свежий воздух. На ватных ногах я добралась до выхода из пещеры. В костре тлели угли, отбрасывая ореол блеклого красноватого света. Никого. Кто сейчас несет вахту? Я глубоко втянула воздух носом, надеясь уловить запах, но совершила ошибку. Запах накрыл меня новой волной невыносимой жажды. Челюсть свело. Быстро определив источник запаха я увидела обтянутую черной рубашкой спину Люцифера. Он даже не успеет понять, что произошло. Взгляд затянуло черным туманом, а разум полностью вытеснил инстинкт охотника. Это была уже не я. Жажда овладела мной до такой степени, что любая мысль сводилась к тому, насколько сильно я хотела крови. Я сгруппировалась, каждая мышца была напряжена, как перетянутая струна. Стоящий в двадцати метрах Люцифер размял плечи, поиграв мышцами, собираясь взлететь. Я припала ниже к земле, готовясь к прыжку, как вдруг кто-то схватил меня за предплечье и резко развернул к себе лицом. — Что ты делаешь? Из-за захлестнувшего меня охотничьего инстинкта, я даже не сразу поняла, кто передо мной, но гулкое сердцебиение всего в нескольких сантиметрах полностью переключило мое внимание с Люцифера, на так глупо подставившегося Дино. Я резко дернула руку и толкнула ангела в грудь. Дино потерял равновесие от неожиданности и упал, ударившись спиной о каменную стену. — Стеф… Я уселась Дино на колени и схватила за лицо одной рукой, грубо отвернув его в сторону, оголяя шею. В плотную приблизившись к горлу, я чувствовала на губах горячую пульсацию гонимой адреналином крови. Рот наполнился слюной. Клыки и когти вытянулись, готовые заключить ангела в стальные объятия смерти. Дино резко схватил меня за шею и оттолкнул. Прокатившись по песку, я быстро вскочила на ноги, но Дино перехватил меня и, развернув, прижал к стене, скрестив мои руки в замке над головой. — Что ты творишь? — зло прорычал он, всем телом вжимая меня в камень. Я подняла на ангела голодный взгляд и шумно сглотнула слюну. Попытка вырваться не увенчалась успехом. Сильное мужское тело умело обездвижило мое. Во мраке пещеры в глазах ангела, помимо замешательства и злости на меня, плескалось что-то еще. Что-то ему совсем не свойственное. — Отвечай! Soundtrack: Thirty Seconds To Mars feat. Halsey — Love is Madness От рук Дино, сжимающих мои запястья, разлилась приятная прохлада. Я была права. Ангел управляет эмоциями через прикосновения и в тот момент пытался успокоить зверя во мне, сам того не осознавая. Его лицо было всего в паре сантиметров от моего, и учащенное дыхание касалось лица легкой мятной прохладой. Взгляд Дино изменился. Скользнул по лицу, чуть задержавшись на губах, приоткрытых от тяжелого дыхания. Дино нервно сглотнул, но не отстранился, вернувшись взглядом к моим глазам. Я казалось сходила с ума и уже не от голода. Запах цитруса и мяты туманил сознание, затягивал тугие узлы под диафрагмой, делая дыхание рваным, прерывистым. Я расслабила руки, покоряясь воле ангела, на что он так же ослабил хватку, но не отпустил, все еще продолжая прижимать меня к стене. Опустив взгляд с потемневших голубых глаз на плотно сжатые губы ангела, я слегка подалась ему навстречу, сократив и без того ничтожное расстояние между нашими лицами. Дино не отстранился. Напротив. Поддавшись темному порыву, он жадно впился в мои губы. Я издала жалобный стон, отчаянно цепляясь за поцелуй. Голос разума твердил мне оттолкнуть ангела, чтобы не загнать себя в еще более глубокую яму проблем. Мне следовало немедленно прекратить это и бежать прочь, как можно дальше, чтобы не навредить окружающим и себе. Казалось бы, что может быть проще, чем оттолкнуть ангела? Его близость должна быть мне противна. Но тело противилось мыслям. Заведенные чувственным прикосновением губ импульсы уже попали в кровь. Химический процесс запущен и необратим. Цитрус и мята одурманили мою голову, вынуждая оставаться на месте. Вынуждая хотеть остаться на месте. Мое дыхание подчинилось новому ритму, точно такому же, как в груди ангела — тяжелому, нетерпеливому. Потемневшие глаза Дино поймали мои в капкан. Я пропала. Он смотрел на меня так, будто видел насквозь. Ничего не делал, просто смотрел. И от этого взгляда мне неожиданно захотелось расплакаться. Я чувствовала себя обнаженной и беззащитной, почти невинной девочкой перед добрым пастырем, призывающим в свои теплые объятия. Все мое естество обратилось к ангелу, низ живота сводило от сладкой тяги, которую я была не в силах контролировать. Расширенные зрачки проникали в мою оголодавшую по близости душу, расщепляя на молекулы все выстроенные прежде границы, как какая-то коварная кислота. Я пропадала в беззвучном диалоге, который происходил между нами. Неизвестная сила тянула меня к Дино, вынуждая забыть о том кем мы являемся и какие последствия нас поджидают после. В любое другое время, я бы воспротивилась этому, но не сейчас. Сейчас я отчаянно жаждала открыться… ему. Мое сознание больше не принадлежало мне. Власть получили инстинкты вооруженные обостренными чувствами и жаждой близости. Ментальной и физической, такой глубокой, которую мог дать только Дино — ангел, который чувствовал меня лучше, чем кто-либо. Я знала это. Видела понимание в голубых глазах, которые всегда находили меня в пути. Он оказывался рядом, когда было нужно, и не навязывался, если чувствовал, что не стоит. Почему тогда сейчас поцеловал? Дино скользнул по моим запястьям и завороженно коснулся волос. Нежно. Медленно. Как бы раздумывая. Я закрыла глаза и прижалась к его прохладной ладони щекой. Мягкие пальцы огладили горячую кожу, награждая вечную беглянку чувством безопасности. Благодарная влага подобралась к моим глазам, но я этого не заметила. Я растворялась в прикосновении, наслаждаясь умиротворением, накрывающим меня. Ангельское сердце тяжело билось в широкой грудной клетке, а мое пропускало удары. — Стефани, — он, как и я, балансировал на краю рассудка, — нам… Дино боролся с желанием перейти черту, из последних сил сохраняя самообладание, но у него не было шансов. Его разум окутало то же марево, что подчинило меня. Непобедимая темная тяга заставляла отказаться от предрассудков и забыть о принадлежности к ангелам и демонам. Сейчас это не имело никакого значения. — Замолчи, — отозвалась я, потянувшись к мятным губам вновь. Я чувствовала его. Каждую клеточку ангельского тела, прожигаемую животным притяжением, каждый глубокий вдох вызванный душевным метанием, каждый жадный поцелуй, оставленный на моей шее. Моя кровь бурлила — от жажды близости и дикого, необузданного голода. Если бы язык Дино не скользил по моей коже, я бы взвыла от тоски по нежности и ласке. Его прохладные и одновременно нежные прикосновения удерживали меня от бессмысленной резни в лагере и тянули к непостижимому источнику умиротворения. Я вдыхала аромат его энергии и тонула в прикосновениях. Тяжесть мужского тела ощущалась, как благословение посланное мне за все пережитое. Как та часть всего окружающего нас хаоса, которая вселяет крупицу надежды. Я отвечала на его ласку. Самозабвенно касалась лица ангела, наслаждаясь его красотой, изучала рельеф мужского тела, отзываясь на распаляющие прикосновения. Руки Дино исследовали мою талию. Он прижимал меня к себе, изучая изгибы разгоряченного тела. С ума сойти, откуда в ангельских руках столько смелости? Концентрация заботы и возбуждения сводила меня с ума. В отличие от его прикосновений: нежных и размеренных, мои были более резкими, жадными, словно я могла в любой момент прийти в себя и его не оказалось бы рядом. Отвечая на голодные поцелуи, остатками рассудка я сдерживала себя, чтобы не прокусить Дино губу или не разодрать кожу, балансируя на лезвии между нежностью и агрессией. Мне было его мало. Я хотела еще. Не в силах довольствоваться малым, я избавилась от своего топа. Дино на секунду замер разглядывая меня, а затем улыбнулся совсем не на ангельский манер, и стянул свою рубашку. Мой живот свело с новой силой. Я подалась вперед, перенимая инициативу в свои руки. — Это запрещено, — я озвучила абсолютно очевидную вещь, словно давала ему шанс становиться, хоть сама надеялась на то, что он им не воспользуется. — Знаю, — твердо ответил Дино. Черт побери, как я скучала по физической близости! Я прижала Дино к стене, вынуждая ангела уступить борозды правления мне, и медленно провела ноготками по мужскому торсу. Косые мышцы живота напряглись, когда я остановилась чуть ниже пупка. Наши взгляды встретились и я была готова поклясться, что понимаю причину запрета на отношения ангелов и демонов. Возбужденный ангел чертовски соблазнительно выглядит. Его глаза казались совсем темными, будто голубого в них никогда и не было. Я приблизилась к шее Дино и оставила обжигающий поцелуй на гулко пульсирующей сонной артерии. Моя ладонь скользнула под мужской ремень и наше преступление стало необратимым. Ангел судорожно втянул воздух сквозь зубы, позволяя мне вести в грешном танце, и я решительно продолжила. В скором времени одежда стала лишней. Ангел окончательно пал, опускаясь передо мной на колени. Я утопала в обезумевших от страсти глазах, разлеталась на молекулы и растворялась в нем. Дино был моим спасением от одиночества, последним живым другом, спонтанным любовником, единственным пристанищем. Его язык зализывал душевные раны, вырывая из сердца скорбь по всем, кого я потеряла. Губы, целующие мои дрожащие бедра, служили ключом к тайным комнатам, где я заперла все горести и печали. Руки скользящие по моим ногам придавали мне сил. Благодарность и удовольствие наполняли меня, тепло разливалось по всему телу. Хотелось кричать. И плевать, что где-то рядом ошивается Люцифер, а в пещере спят ничего не подозревающие заложники чужой игры. Дино поднялся и вновь крепко прижал меня к себе. Обняв его за шею, я обвилась ногами вокруг его бедер, требовательно впившись в губы. Подхватив меня под ягодицы, ангел развернулся и снова прижал меня к стене пещеры. Шершавая поверхность царапала кожу, но прикосновения Дино уносили меня прочь от этих мыслей, в нирвану. Иступленная нежность, неведанная мне прежде, проникла в меня вместе с ним. Я вскрикнула, но Дино накрыл мой рот своей ладонью. Ангел шикнул где-то над ухом и продолжил движения. Я цеплялась за его плечи, оставляя на коже глубокие царапины. Вселенная сужалась до нас двоих, сплетенных темным непреодолимым влечением, родившимся из недр Чистилища. Мы растворялись друг в друге. Отчаянно, почти самоубийственно, стремились к слиянию душ. Это был не просто секс, мы проживали акт инфернальной близости, разрушающей нас и собирающей вновь. Я чувствовала, как замершее пространство Чистилища дышит, ощущала его молчаливое одобрение и поддержку. Вселенная сжалась до нас двоих — падшего ангела и безумного демона. Я всхлипнула подаваясь бедрами к Дино навстречу, коря себя за противоестественное счастье накрывающее нас. Горячая волна собиралась внизу живота. С последними толчками она взорвалась яркой вспышкой и разлетелась на мелкие электронные импульсы, что искрились под веками, как голографический фейерверк. Эйфория пронеслась по венам, поражая обостренные рецепторы. Мое тело пробрала финальная судорога, я закричала. Дино продолжал крепко держать меня. Тяжело дыша, он продолжил прижимать меня к себе. Я слышала биение ангельского сердца и не могла поверить в то, что мы натворили. Пытаясь восстановить дыхание Дино продолжал неотрывно смотреть в мои глаза. По мере того, как наваждение спадало, кровь в жилах холодела от осознания произошедшего. Я резко отстранилась от Дино, вынуждая его отпустить меня и принялась спешно собирать одежду. Как ошпаренная, я металась из стороны в сторону, стараясь не смотреть на ангела, словно это смогло бы аннулировать все, что между нами было всего минуту назад. Я слышала, как шуршит ткань его одежды, и как нервно вздрагивает его энергия. Твою мать, что же мы натворили. А что я могла натворить, не окажись он здесь? — Стефани, — голос Дино был встревоженным и... Извиняющимся? — Нет, — отрезала я. — Ничего не было. Что бы ни происходило, мы никогда не должны об этом вспоминать. Не дав ангелу возможности ответить, я зашагала прочь в глубь пещеры, даже не обернувшись.