Лабиринты лжи

Всю ночь мне снились кошмары. Регенерация не справлялась с последствиями последних событий, и боль вонзалась раскаленными спицами в воспаленное сознание. Я бежала, волоча за собой сломанное крыло. Второе было вырвано, и я знала, что оно больше не вырастет. Легкие болели. Никак не удавалось сделать вдох, словно они были наполнены жидкостью. Я слышала тяжелые шаги за спиной и знала наверняка, что как только они меня настигнут, Небытие примет меня в свои ледяные объятия. Все тело изнывало от боли, но я продолжала пробираться через руины мертвого города, окутанного голубоватой молочной мглой. То и дело спотыкаясь, я падала, получая новые ссадины и тревожа не успевшие зажить старые. Вставала и продолжала бежать, стараясь не оглядываться. Не помня себя от страха, я не заметила высокую стену, которая мгновенно остановила меня глухим звоном в черепе. Я часто моргала, пытаясь прогнать вспыхивающие от удара искры в глазах и, поняв, что путь отрезан, развернулась, чтобы найти другой.       Стрела просвистела в воздухе, ужалив щеку, и вонзилась в камень, отбросив несколько искр. Через мгновение из мглы появились они. Стражи Цитадели. Экипированные до самого темени ангелы, в глазах которых горел яркий голубой огонь. И во главе он. — Дино, — прохрипела я, не в силах скрыть мольбу в голосе, сил бороться не осталось, — пожалуйста… Дино окинул меня презрительным взглядом и хищно улыбнулся, протянув руку к ножнам. — Прошу… Взгляд помутнел от подступивших слез отчаяния, когда воздух разрезал знакомый металлический звук. Я вырвалась в реальность, жадно хватая ртом воздух. Каждое движение причиняло боль, даже несмотря на то, что я с ног до головы была измазана зловонными зельями Лилу, которые должны были мне помочь. Скрипя и кряхтя, я поднялась с пола. Несколько одиноких угольков еще тлели в кострище. Злосчастная церковь погрузилась в тишину. Щемящую. Вязкую. Предвещающую скорую встречу со Смертью. Я ощупала ауры всех бессмертных, которым пока что посчастливилось не сдохнуть во имя чужой правды. Все спали. Видимо устали настолько, что уповать на малую вероятность новой опасности после получения печатей оказалось не такой уж дрянной идеей. Голова болела, но я никак не могла избавиться от навязчивых мыслей о том, что весь мой мир снова перевернулся вверх дном, еще не успев оправиться от прошлого раза. Густой запах спящих бессмертных, пусть смешанный с пылью и кровью, вызвал болезненные спазмы в пустом желудке. Вопли умирающих китов довольно отчетливо разнеслись под сводами церкви. Я тихо прошла мимо спящего ближе всех к двери Энди и осторожно толкнула тяжелую дверь. Каменные петли жалобно застонали, но образовавшегося зазора для меня оказалось вполне достаточно. Прокравшись наружу, я едва не уронила челюсть. Смог рассеялся. Ледяной воздух был кристально прозрачный, открыв взгляду обзор на уходящую вниз по ущелью Ахерон. Где-то там впереди, куда спешили черные воды проклятой реки меня ждала последняя печать. Либо мой последний выход на сцену чертового спектакля о предназначениях каждого живущего или еще не родившегося. Я набрала полные легкие холодного воздуха, проигнорировав боль в груди. Словно впервые за долгое время смогла наконец сделать полноценный вдох, и вглядывалась темноту в поисках ответов на неозвученные вопросы. Кому теперь верить? Ангелы начали войну против демонов. Не просто войну, а настоящую безбожную резню. От воспоминаний о рыдающей над телами младенцев Ламией все тело покрылось неприятным мурашками. Я подняла глаза к затянутому тучами небу в глупом человеческом порыве быть услышанной. — Как же ты мог такое допустить? — спросила я вслух, но ответа предсказуемо не последовало. Вряд ли отсюда до него донеслась бы хоть одна молитва. Дрейфующее на краю сознания воспоминание о том, что Шепфа являлся к чертовой Уокер, дабы направить ее куда ему было нужно, внезапно отозвалось внутри едким тлеющим гневом. — Действительно, куда мне до твоих любимых марионеток, — фыркнула я и улеглась на холодный песок, вонзив взгляд в небо.       Тучи спешили куда-то, наплывая друг на друга, смешиваясь в сотнях оттенков серого и темно синего. Они словно знали что-то. Что-то, чего пока никак не удавалось понять мне. Какая-то маленькая, но чрезвычайно важная деталь, которая бы мгновенно расставила все по местам, но каждый раз неумолимо ускользала. С момента, как я опустила все заслоны, реальность, обрушившаяся лавиной, давила с каждой секундой все невыносимее. И все невыносимее казался гул сомнений. Как Шепфа мог позволить своим детям совершить подобное. Что стало причиной? В какой момент ангелы вдруг решили, что полукровки опасны? И почему им вдруг стало мешать существование гончих? Мысли роились, как клубок ниток, протянутых между сотнями событий. Что было «До»? Ведь это события второй небесной войны? Что стало причиной первой? Почему Мальбонте недостаточно добиться равновесия? Почему он жаждет именно смерти Шепфа? И как далеко в прошлое уходят корни, которые в итоге привели к тому, что мои голос и кровь должны сместить весы равновесия во вселенной? — Что такого ты знаешь, чего не знают все остальные? — озвучивать свои мысли, как ни странно, помогало хоть немного их систематизировать, но клубок по-прежнему упорно не давал себя распутать. — Разговариваешь сама с собой? — язвительный смешок раздался совсем рядом. Люцифер завалился на песок рядом, как ни в чем не бывало и тоже направил в небо усталый взгляд. Я промолчала. — Я много думал, — начал Люцифер. — Надо же, — фыркнула я. Люцифер прыснул и широко улыбнулся. Видимо мы достаточно привыкли друг к другу за время похода, чтобы воспринимать сарказм, как элемент приятельского принятия. — Я размышлял о изображениях на стенах в тоннелях у Голода. Почему я ничего из этого не знал? И почему ничего из этого нет в истории? События второй небесной войны сведены к идеологии о сегрегации и равновесии, но ни слова о том, что было бы ее причиной. И, что более странно, ни одного бессмертного, кто был бы свидетелем тех событий. — Ты никого не знаешь с тех времен? — я повернула голову, чтобы увидеть лицо Люцифера. Он оттопырил нижнюю губу, задумавшись на секунду, и отрицательно покачал головой. — Разве что мой дед. Но я никогда его не знал. В памяти вспыхнула молния над площадью в Цитадели и эшафот, залитый кровью Бафомета. — А твой отец? Люцифер вновь покачал головой. — Он никогда ничего мне не рассказывал. Даже о кристаллах. Но он не изменил своим методам. Пока идиот Эрагон держал вверенную ему мощь на виду, как трофей, отец сделал все возможное для того, чтобы до кристалла никто не смог добраться, — Люцифер тихо рассмеялся. Сладковато перечную ауру пронизывали горькие струйки скорби. Каким бы отцом ни был Сатана, похороненная в черной душе Люцифра любовь к родителю, иногда давала о себе вспомнить. Как же он простил это Уокер? — Ответишь на один вопрос? — на сей раз Люцифер повернулся ко мне, закинув руку под голову. — Нет, — отрезала я. — Амулет подавления энергии, это тот самый, что ты украла у Абаддон? — спросил он, проигнорировав отказ, и, не дождавшись ответа на первый вопрос, задал следующий. — Зачем ты его использовала? Я устало вздохнула, на лету решая отвечать на вопрос или встать и уйти, послав засранца в неприлично глубокое путешествие. Услышав имя Абаддон, я тут же ухватилась за мысль о том, что он был там и точно что-то знает. Рано или поздно он все равно найдет меня, а значит у меня еще будет шанс задать ему прямой вопрос. Другое дело, почему больше нет ни одного бессмертного, кто помнил бы события войны? Кто они? И где? — Когда-то, еще при жизни, я попала в дрянную ситуацию. Меня подобрал и выходил старый егерь. Он не знал, кто я, и заботился, как мог, не обращая особого внимания на то, что мои раны затягивались почти мгновенно, или то, что я почти не спала, а если и спала, то днем. Он не знал, что во мне живет монстр, которого тогда я еще не умела контролировать. — Ты убила его?       Люцифер скорее констатировал факт, чем спрашивал. Словно дал мне возможность не озвучивать это самой. К горлу неожиданно подступил ком от воспоминания о пустом взгляде старика, когда я обнаружила его остывшее тело на полу после того, как пришла в себя. В моменты сильной жажды, разум покидал меня, и я превращалась в животное, не способное здраво мыслить и оценивать свои действия. Жажда овладевала мной полностью. — Из всех, кого я когда-либо убила, он меньше всего заслуживал смерти. Тем более такой. Я думала, что если не буду останавливаться, то смогу убежать от самой себя. От правды. От понимания того, что все, кто приближается ко мне неумолимо гибнут. Я не хотела такой судьбы и никому бы ее не пожелала. Вечность в крови по локоть. Неутолимая жажда и злоба. Талисман дарил мне призрачную надежду на то, что я могу быть не только чудовищем. Неожиданное откровение почему-то принесло значимое облегчение. Словно до этого момента я носила на плечах бетонную плиту, а сейчас наконец смогла сбросить ее хоть на время и надышаться вдоволь. Люцифер молчал какое-то время, подыскивая что сказать и, не найдя, шумно выдохнул. — Надо было отправить к тебе Мими, — сказал Люцифер, тихо рассмеявшись. — Она знает в какой момент, нужно подать носовой платок. Я в этих делах не спец. Я рассмеялась в ответ. — Кажется, вы близки? — спросила я. — Да-а-а, — неуверенно протянул демон, — по крайней мере были когда-то. Мы вместе росли. Малышка Мими была для меня, как младшая сестра. Когда-то я был готов разорвать любого, кто посмел бы ее обидеть. Однажды, когда мы еще только поступили в академию, ей очень заинтересовался сынок одного высокопоставленного демона. Редкостный ублюдок, привыкший всегда получать то, что хочет. Геральд вовремя появился и разнял нас, пригрозив, что я вылечу, если буду устраивать драки. Он провоцировал меня, дразнил, что я послушный папенькин сосунок и мое дело шлепать адские печати. Я терпел, пока однажды Мими не одернула его, — глаза Люцифера стали глубокого винного оттенка от подавляемой злобы, вызванной воспоминанием. — Он ударил ее по лицу. А я поджег его прямо в коридоре академии. Я отчетливо представляла себе эту сцену. Звонкий хлопок. Проступившие в серых глазах Мими слезы обиды. И пламя возмездия, охватившее ублюдка. — Конечно, обо всем сообщили отцу, — продолжал Люцифер. —Ох и досталось же мне тогда. Сатана искусно владел талантом наказать провинившегося так, чтобы тот никогда не захотел пережить подобное снова. Но если бы понадобилось, я бы поступил так же еще хоть тысячу раз. — Что изменилось? — спросила я, когда пауза слишком затянулась. — Время, — Люцифер неопределенно пожал плечами. — Мы выросли и со временем почти перестали общаться. — Прям, как у людей, — подытожила я. — А что на счет тебя? — В смысле? — я непонимающе взглянула на демона. — Каково быть по разные стороны баррикад с тем, к кому тянется твое безжалостное черное сердечко? Саркастичный тон пробрался под кожу разрядами тока, найдя уязвимое место. Что со стороны видят остальные, когда Дино рядом со мной? Когда видят его жесты заботы и до омерзения благородное отношение? Было ли это важным? Вряд ли. Он ангел. Я демон. Между нами пропасть, заполненная кровью многовековой вражды, искусно прикрытой скатертью наигранной терпимости. Как бы ни хотело мое тело снова ощутить его тепло, как бы ни хотел разум принять все его поползновения в мою сторону, я всегда должна была помнить, что проклята родиться гончей. — А сам-то? — переиграла я. — Каково торчать здесь, пока твоя пассия в логове дракона? — Туше, — Люцифер рассмеялся. — Что ты думаешь делать после того, как все это дерьмо закончится? — Если выживем? — Разумеется. Люцифер надолго замолчал, размышляя о мутном призрачном будущем. — Для начала оторву Мальбонте голову, если он посмел прикоснуться к Вики. А потом займу свое по праву место на троне. Сделаю то, чего не смог отец. Еще какое-то время мы лежали на песке, игнорируя холод и просто разговаривали. Словно уже были знакомы не одну сотню лет. Странное, но приятное чувство причастия разносило по венам вязкое, ядовитое чувство вины за то, что я собиралась сделать. С рассветом, после того как все справились с шоком от того, что проснулись как будто в совсем другом месте, мы собрали скудные остатки провизии и двинулись дальше вдоль берега Ахерон. Я смотрела на темную воду, вздрагивающую от бьющихся в агонии проклятых душ, и боролась с мыслями о том, что могла бы быть одной из них. Будь я человеком, каковы бы были мои шансы стать непризнанной или, тем более, попасть в сад Шепфа? Никакие. Время, как мне показалось, стало еще гуще и медленнее. Мы шли по ущелью, которое, казалось, никогда не закончится. Угрюмые скалы выглядели одинаково, словно мы застряли в пространственной петле. Зелья Лилу не действовали. Или действовали так плохо, что не имели никакого смысла. Силы продолжали утекать без всякой надежды их восполнить. Раны вовсе перестали затягиваться и начали нарывать, окрашивая новыми оттенками и так не утихающую боль. Хватило бы сил доволочь себя до обители последнего всадника. К вечеру, я уже не была уверена чего хочу больше: исполнить задуманное или мирно умереть, наконец.       Остальные тоже не могли похвастаться бодростью духа, хоть выглядели явно лучше. Лица осунулись, кожа плотно обтянула тела, которые уже не так старательно держали осанку. Лилу всю дорогу не поднимала носа от книги. По поручению Люцифера, она искала точный текст заклинания для того, чтобы открыть Колыбель и, в отличие от всех стальных, выглядела какой-то… Воодушевленной.       Мирабел злился. Его выводило из себя осознание того, что Чистилище играет с нами. Не выпускает из долины. Словно дает всем время хорошенько обдумать и подытожить произошедшее за эти дни. Осознать себя и свои роли. Убедиться в правильности выбранного пути или разувериться в нем. Принять правила или продолжать сопротивляться неизбежному. Когда наша потасканная стража наконец сдалась и согласилась остановиться на очередной ночлег, мы вытрясли последние крохи еды из вещ-мешков. Мы прошлись глазами по абсолютно смехотворным остаткам провизии сделав молчаливый вывод, что у нас максимум пара дней до того, как Чистилище выпьет нас через соломинку и навеки поглотит. Мертвые, не нашедшие смерти. Бессмертные, во веки застрявшие на краю лезвия между искрой жизни и тьмой Небытия. Я отказалась от своей доли и, встав, отправилась к берегу черной реки. Soundtrack: Youth Never Dies, ONLAP — My Demons       Я опустилась на колени у самой кромки воды. Было страшно прикоснуться к темной поверхности, но терпеть собственное тело уже не было сил. Кожу стягивало от запекшейся крови и пыли. Раны ныли, источая запах гниющей плоти. Волосы провоняли всеми дарами Чистилища от песка до ошметков убитых мной разношерстных тварей. Даже глаза чесались от исходящего смрада, словно я разлагалась уже несколько месяцев. Нагноения на незаживших ранах болезненно пульсировали, не давая шанса отвлечься хоть на секунду. Я сложила ладони лодочкой и зачерпнула воду. Кожу обожгло. В голове вспыхнул гомон чужих голосов, словно я открыла звуконепроницаемое окно. Они кричали, плакали и молили о спасении. Испугавшись, я разжала ладони, и вода пролилась обратно с характерным звуком удара капель о поверхность. Я сделала несколько рваных вдохов, пытаясь совладать с обрушившимися эмоциями. Успокоившись, я снова зачерпнула воду. Все повторилось. Сотни голосов без спроса ворвались в мою голову, заполняя собой пустоту, образовавшуюся после того, как я сняла всю защиту, а поставить новую элементарно не было энергии. Как призраки они метались меж пыльных стеллажей моего сознания, поднимая клубы пыли, разнося по воздуху одинокие страницы воспоминаний. Дрожащими руками я ополоснула лицо, смыв часть грязи.       Вода в Ахерон оказалась горько-соленой. Как слезы, пролитые по впустую растраченным душам. Пропитым, проданным за дешевые удовольствия, сожженным в огне гнева, зависти и жадности. Зачерпнув еще одну порцию, стараясь игнорировать сжимающие горло горечь отчаяния и одиночества, принадлежащих кому-то другому, не мне, я снова ополоснула лицо. Прохлада воды не приносила облегчения, лишь туже стягивались невидимые путы на шее и запястьях. Прикусив губу изнутри, я опустила руки в воду по локоть стараясь как можно быстрее смыть кровавые разводы и грязь. Стекающие струйки были заметно светлее на фоне почти черной воды.       Чужие страдания проникали под кожу, выуживая из глубин обнаженной души мои собственные. Смешиваясь с ними. Стирая грани. Лишая меня возможности отличить собственную боль от боли тысяч потерянных жизней, заточенных в водах Ахерон. Хотелось плакать, кричать, сдирать с себя кожу. В тот момент мной овладевало необъятное, всепоглощающее чувство, что все напрасно. Что бы мы не сделали, война все равно заберет всех. Не зря ведь в трактате говорилось, что третья небесная война станет последней для всего Бытия. Что все наши трепыхания бессмысленны. Если даже Шепфа плевать на наши судьбы. Если он не считает важным вразумить своих детей и остановить кровопролитие. Вмешаться. Напомнить нам кто мы. Слезы обожгли лицо, смешавшись с каплями воды, сбежали по щеке к подбородку и сорвались в реку. Теперь она будет хранить и мою боль.       Я не слышала, как он подошел. Теплая ладонь легла на мое дрожащее плечо и прикосновение разлилось приятным, уже таким знакомым теплом. Сколько раз он влиял на меня? Это уже не имело значения. Дино опустился рядом со мной на корточки и взял за мокрое запястье. Его аура дрогнула, светлые брови сошлись на переносице, отбросив тяжелую тень на голубые глаза. Я знала, что Дино тоже это почувствовал.       Ангел шел ко мне с конкретной целью. Это я поняла по нескольким кускам белой ткани, резко, неестественно выделяющейся на фоне его заляпанной формы. Стараясь быть максимально убедительным в своем притворстве, Дино намочил ткань. Лишь напряженная челюсть и потемневший взгляд выдавали то, что он чувствовал тоже, что и я. Ангел молчал. Лишь проникновенно смотрел мне в глаза, не переступая порог сознания. Как смотрят друг на друга смертные, пережившие ушат дерьма, которое приготовила им жизнь. Медленно и аккуратно, стараясь не тревожить раны, он начал протирать мои шею и плечи. Я неотрывно смотрела на Дино, пытаясь понять чего хочу больше, чтобы он ушел или чтобы продолжал.       Я не прогнала его. Окутанные полной тишиной снаружи, но тонущие в чужих криках внутри, мы не разрывали зрительного контакта, пока тряпки не становились красно-бурого цвета. Тогда Дино споласкивал их и продолжал, переходя к следующему участку кожи. Его пальцы казались обжигающе горячими на фоне холодной воды. Каждое прикосновение пронзало током, проникая в каждую нервную клетку.       Дино вдруг неловко прокашлялся, поняв, что слишком долго трет уже чистый участок кожи там, где я вырезала амулет из собственного тела. — Одежда, — тихо, чуть хрипло произнес ангел. — Она мешает промыть все раны. Его смущение могло бы показаться забавным, если бы у меня оставались силы на него отреагировать. Я покорно поднялась на ноги и, не разрывая зрительного контакта, развязала шнурок на топе. Грязная ткань соскользнула под ноги, обнажив тяжело вздымающуюся грудь перед ангелом. Но он не смотрел. Он продолжал смотреть мне в душу в поисках чего-то, что было известно только ему. Под этим взглядом обжигающая горечь воды больше меня не пугала. Словно почувствовав это, Дино протянул мне раскрытую ладонь. Я вложила свою и сделала шаг навстречу. Он сделал шаг назад. Еще один. И еще. Дино манил меня за собой прямо в воду. Его тепло разливалось по телу, хоть и не до конца, но все же приглушая растворенные горе, страх и отчаяние. Когда мы оказались в воде по пояс, точнее Дино по пояс, мне вода доставала почти до груди, он продолжил смывать с меня кровь и грязь. Невесомые прикосновения сильно контрастировали с холодом реки. Дино взял меня за плечи и аккуратно развернул к себе спиной. Словно боясь, что я могу рассыпаться, он бережно проводил ладонью вдоль позвоночника, шеи, предплечий. Я тяжело дышала и вздрагивала всем телом, но где-то глубоко внутри молила вселенную, чтобы он не останавливался. Я чувствовала невосполнимую потребность ощутить его всей поверхностью кожи. Развернувшись лицом к ангелу, я запустила ладони под некогда белую кофту. Крепкий пресс напрягся под моими пальцами. От неожиданности Дино шумно выдохнул. Не дожидаясь реакции, я стянула мешающую деталь одежды и бросила на берег. Сердце ангела вдруг споткнулось, когда я подалась вперед, и тут же успокоилось, когда я прижалась к широкой груди, обхватив руками талию. Ровное сердцебиение под моим ухом успокаивало. Дарило призрачное чувство покоя и безопасности. «Как же ты добрался до меня?» —спрашивала я сама себя, вбирая запах его кожи и тепло его тела. Чуть погодя, будто не до конца поверив в происходящее, Дино обнял меня, заключив в кокон крепких, сильных рук. Он гладил мои волосы, загребая пригоршни воды, чтобы промыть их, и не размыкал при этом объятий. Каждой клеточкой тела, я чувствовала потребность в его присутствии. Это чувство отравляло меня. Я не должна была испытывать такого влечения к ангелу. Мы с разных сторон. Мы заочные враги. Тогда почему же этот момент казался мне самым правильным поступком в жизни? — Стефани, — тихий бархатный голос, звучал неестественно уютно на фоне гудящих в голове воплей. Я подняла взгляд к его лицу. Дино замер в нерешительности. Решив, что лишние слова лишь испортят момент, я поднялась на носках и притянула его за шею. Горячие губы впились в мои. Жадно. Требовательно. Словно последний раз в жизни. Мы оба задыхались этим поцелуем, прекрасно осознавая безысходность того, что чувствовали друг к другу, но словно искали друг в друге спасения. Дино приподнял меня, прижав к себе еще крепче. Я обхватила его ногами, уже не боясь даже раствориться в черных водах Ахерон, лишь бы этот момент, такой редкий в моей жизни момент покоя и чувства безопасности, просто остановился. Но ничто не могло быть вечным. И это тоже.

***

Дино принес мне свою рубашку и брюки, которые пришлось подложить добрых раз шесть и нелепо стянуть на талии. Моя одежда не успела бы высохнуть ни при каких обстоятельствах, а в свете последних событий другой у меня не оставалось. Утром Люцифер, ехидно посмеиваясь, сможет высушить ее. А пока все что мне оставалось это довольствоваться возможностью лечь спать в чистом, испытывая щемящую тоску по прикосновениям Дино. Никому не стоило знать, что между нами есть что-то кроме спонтанного секса в долине Голода. Все думали, что под влиянием всадника никто не мог контролировать свое тело и разум. Тогда может так оно и было. Но многое изменилось. И знать им об этом было абсолютно не обязательно. Предсказуемо, на утро все подозрительно переглядывались, оглядывая нелепо висящую на мне одежду Дино. Но даже Мирабел ничего не сказал по этому поводу. Все берегли остатки энергии, не растрачиваясь даже на болтовню. Еще один день протянулся, казалось, бесконечно долго. В Чистилище не светило солнце и ориентироваться можно было лишь по количеству и направлению лучей света, пробивающихся сквозь плотно затянутое небо. Когда длинные тени ползли по земле, извещая нас об окончании очередного дня, Люцифер зло пнул какой-то мирно валяющийся камень и бросил свой вещ-мешок на землю. Закатав рукав, он выбросил шар алого пламени в какую-то, и та охотно занялась пламенем. Дав всем немой призыв к привалу, Люцифер грузно опустился на землю рядом с костром. Все молча последовали его примеру. Словно залипшее в смоле время лениво, раздражающе окрашивалось красноватыми сумерками. Мы потеряли еще один день. Чем больше времени проходило, тем больше сомнений снедали меня до костей. Доверие к ангелам было безвозвратно утрачено. Даже к Дино. Я не мгла позволить себе роскоши доверять ангелу, зная то, что знала. И никакие споры с самой собой о том, что конкретно эти ангелы не имели отношения к минувшим событиям не компенсировали желания как можно реже терять бдительность рядом с ними. Я чувствовала, что пытаюсь усидеть на двух стульях, ища лазейки, которые бы позволили мне приблизиться к Дино, не изменив принятым решениям. Стемнело быстро. Танцующие тени от пламени искажали лица сидевших вокруг костра бессмертных пуще прежнего, делая их похожими на потекшие восковые изваяния. Тишину нарушал только шелест страниц. — Я нашла, — вдруг вскрикнула Лилу гораздо громче, чем требовалось. — Вот, — тонкий палец уткнулся в пожелтевший пергамент, — я, наконец, смогла правильно трактовать перевод заклинания. — А можно поменьше текста? — фыркнул Люцифер, с усталой иронией взглянувший на ангела. Лилу обиженно цыкнула языком и вернула взгляд к тексту. — Как только кровь заклинателя коснется алтаря, страж, получивший все печати, должен подарить тьме его вздох. То бишь страж должен сделать ритуальное кровопускание, пока заклинатель прочитает это. Лилу протянула Люциферу кусок пергамента, на котором обвела текст заклинания. Мои глаза невольно расширились, когда увидела выведенные неизвестной рукой слова. Я подавила в себе вспышку эмоций, воззвав к здравому смыслу. — И это все? — спросила я, приподняв бровь, дабы удостовериться, что Лилу все правильно поняла. — Я перепроверила текст заклинания несколько раз, — кивнула блондинка. Вся братия заметно оживилась, почувствовав близкое завершение нашего пути. Мы с Люцифером переглянулись. В красных глазах вспыхнуло робкое пламя надежды на лучший исход. — Дело за малым, — подытожила я, взглянув на пульсирующие тусклым светом руны. Ночь оказалась на редкость холодной. Все жались друг к другу и огню, пытаясь сохранить тепло своих тел. Еды не осталось. Восполнить хоть толику энергии было нечем, поэтому приходилось прибегать к простым земным способам. Некоторые так и уснули, сидя, пользуясь возможностью, пока я несла вахту. Рагуил опустил голову на колени. Опершись на его плечо, едва не пускал слюни Кемуэль. Мирабел, как гордый полководец лег в стороне, подложив под голову пустую сумку для провизии. Рядом пристроилась Лилу. Мими, Энди, Люцифер и Дино жались друг к другу, как разномастные котята. Зрелище умилительное до омерзения. Я опустила взгляд на руку. На этот раз не на руны. А на забытую в этой канители ленту. За время похода ни разу не возникло необходимости проверить ее дальнобойность. А Люцифер не станет ее использовать. Не сможет. Нарушив мерное течение моих мыслей, на край острого камня, у самой кромки воды приземлился крупный черный ворон. Я ждала звучного «кар», что подняло бы на уши всю долину, но его не последовало. Птица пристально наблюдала за мной. Пламя отражалось в черных бусинах его глаз адскими искрами. Ворон повернул и слегка наклонил голову, оценив меня и вторым глазом, после чего раскрыл широкие крылья и, прежде чем набрать высоту и улететь, схватил когтистой лапой пригоршню моих волос. Я едва слышно выругалась, махнув рукой, чтобы прогнать наглеца, но он сделал круг и снова схватил меня за волосы, оцарапав голову. Я подорвалась на ноги и собиралась уже запустить в него кинжалом, но оторопела, когда взгляд поднялся к небу. На фоне ночного неба я заметила их не сразу. Черная туча из сотен кружащих над нами птиц. Они не издавали привычного клича, которым обычно вороны звали собратьев присоединиться к трапезе. Они словно выжидали. Но чего? Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, первый ворон снова дернул меня за волосы. — Да какого дьявола тебе от меня нужно? — прошипела я, быстро думая над тем стоит ли будить остальных. Ворон опустился на песок, подняв крыльями столб пыли и снова уставился на меня. — Я должна идти за тобой? — предположила я. Птица раскрыла крылья и быстро полетела вдоль берега Ахерон, маня меня за собой. — Интересно, что должно произойти, чтобы я удивилась, — пробубнила я и, по привычке нащупав на месте ли клинок, быстрым шагом направилась вслед за вороном, бросая лагерь без караульного. После всего пережитого, я была готова к тому, что нас атакуют. Но раз этого не случилось, значит придется читать знаки. Путь оказался неблизкий. Ворон в сопровождении всей стаи вел меня куда-то во тьму, в которую ныряло русло Ахерон. Далеко впереди, на фоне темного неба просматривалась еще более темная кромка горизонта. Острая. Вонзающаяся в затянутое низко висящими тучами небо. Лишь приблизившись в плотную я поняла куда попала. Здесь Ахерон заканчивала свой долгий путь. Здесь грешные души возлагали на чашу весов все свои поступки, мысли и решения, после чего получали свой последний билет. Здесь в оковах леденящей тишины устье реки растворялось в точке, где все заканчивается. Обитель Смерти. И я имела глупость припереться сюда одна. Я громко сглотнула, безошибочно считывая сигналы тела. Совсем рядом прошелестели черные перья. Ворон взгромоздился на голову уродливой гаргульи, охраняющей ворота ведущие к мосту через пропасть, в которую срывались черные воды проклятой реки. Обернувшись ко мне, он широко раскрыл крылья и громогласное «кар» разлетелось животрепещущим эхо в унисон с громом внезапно разорвавшей небо молнии. Вся стая отозвалась, вонзаясь в уши какофонией безжалостного, режущего шума. Ворон-проводник повел меня дальше, через мост. К пронзающему грозовое небо своими острыми шпилями готическому замку. Весь из черно серого камня он навевал холодящий душу трепет. Никакие представления о замках вампиров или черных магов из старинных сказок не шли в сравнение с этим архитектурным шедевром. Одновременно ужасающий он почему-то вселял умиротворение. Чувство близкое к тому, что испытываешь, когда после всех пережитых ужасов оказываешься на пороге родного дома до того, как узнаешь, что все жившие в нем мертвы. И даже ревущая над головой стая черных воронов не умаляет этого чувства. Холодный ветер оглаживал открытые участки кожи, вызывая волны мелкой дрожи по всему телу. Густой воздух наполнял легкие, как смог, одурманивая. Затягивая сознание в морок. Миновав мост, усердно стараясь не заглядывать в расстелившуюся под ним бездну, я попала во внутренний двор замка. С виду безжизненный и мрачный он хранил в себе множество тайн. В этом месте даже время никуда не спешило, а напротив, словно заканчивало свой путь. Здесь навеки засыпали столетия, несущие в себе миллионы историй, каждой попавшей сюда души. Они бродили вокруг, как безликие фантомы, запертые за зеркальным стеклом, неспособные понять, где находятся. Один, спеша куда-то, пронесся сквозь меня, разбившись сначала на бесформенное облако угасающей энергии, после чего вновь обрел форму и продолжил свой путь. Казалось, я даже слышала их голоса. Приглушенные множеством слоев искаженного пространства. Очередное «кар» привлекло мое внимание. Ворон сидел на карнизе над массивной дверью ведущей в замок. Я несмело зашагала через небольшую площадь. Фантомы появлялись и исчезали. Расплывчатая фигура ребенка сидела на бортике высохшего фонтана и болтала ногами в иллюзорной воде. Статуи двух дев с кувшинами, переливающие воду вцепились в меня взглядами неподвижных каменных глазниц. Мужчина, одетый в стиле сороковых годов, стоял на коленах и исходился немым криком, держась за голову. Множество фигур появлялось и исчезало на площади, пока я пыталась пересечь ее, не задерживая ни на ком взгляда. Тяжело дыша, пытаясь унять спотыкающееся сердце, я поднялась по ступеням. Дверь неохотно подалась внутрь и тут же закрылась, как только я вошла. Казалось, что до этого момента я не имела ни малейшего представления о том, что такое настоящая тьма. Густая, вязкая, как смола, удушающая, захватившая все пространство, окинуть взглядом которое не было ни малейшей возможности. Я сделала осторожный шаг вперед. Он разнесся вокруг глухим эхом. Еще один. Осторожное шарканье подошвами казалось неестественно громким. Я медленно двигалась вперед, медленно, но верно, теряя ощущения пространства вокруг. Казалось, что я просто левитирую в этой пустоте. Пока периферическое зрение не уловило место, где тьма была не столь густой. Я свернула в ту сторону, как мотылек, ищущий свое пламя, чтобы умереть. В кругу тусклого, непонятно откуда берущегося света стоял тяжелый каменный стол. Я подошла ближе, провела пальцами по холодной шершавой поверхности. Он был покрыт плотным слоем многовековой пыли. Но, как и эта пустота, пыль ничем не пахла. Обычно она хранила запахи, как старые архивные данные. Блеклые, едва различимые, способные нашептать свою историю лишь тому, кто действительно способен ее услышать. Но здесь не было ни-че-го… — Здравствуй, Стефани, — раздался ровный мужской голос. Я вздрогнула, резко обернувшись. Кровь мгновенно остыла, превратившись в кисель, с которым сердце едва способно было справится. Пожилой мужчина с полупрозрачной бледной кожей сидел во главе стола и умиротворенно наблюдал за мной подернутыми белесой пленкой светлыми глазами. Седые волосы аккуратно зачесаны назад. Классический черный костюм. На манжетах запонки в виде черепов, как символ смирения с неизбежным. На секунду в моем воспаленном сознании вспыхнула мысль о том, что сценарист сериала «Сверхъестественное» точно что-то знал. Костлявые пальцы аристократично помешивали какой-то напиток в чашке. — Присядешь? — всадник указал дряхлой ладонью на стул напротив. Безропотно подчинившись, я села, стараясь не смотреть Смерти в лицо. Удушающий страх сомкнулся на горле скользкими щупальцами. — Итак, — начал всадник, откладывая изящную серебряную ложку на блюдце, — что привело тебя ко мне? Вопрос слегка сбил меня с толку. Я была уверена, что все всадники в курсе того, что по Чистилищу ошивается Буревестник. — Вы не знаете? — Я знаю абсолютно все, — Смерть слегка улыбнулся, словно я была глупым ребенком, задающим наивные вопросы, — но знаешь ли ты? Я положила руки на стол, тыльной стороной вверх, демонстрируя шесть печатей. — Я не выбирала этой судьбы. Пророчество выбрало меня. — Пророчество всего лишь стало причиной твоего появления на свет, — Смерть отрицательно покачал головой. — Привело тебя туда, куда ты должна была попасть. Вынудило сделать то, что должно. Но оно не имело абсолютно никакой гарантии, что ты справишься. Это уже исключительно твоя внутренняя сила. — То есть на моем месте мог быть кто угодно? — переспросила я, сбрасывая с себя груз определенной роком уникальности. — Конечно, нет, — вновь улыбнулся всадник. — Рождение цербера с учетом преследования и уничтожения падших, с каждым столетием становилось все более сложной задачей для Вселенной. Но, как тебе известно, нужная душа все равно будет призвана к своей миссии. Исполнит ли? Не факт. Но призвана будет. До тех пор, пока описанное в книге бытия не исполнится, вселенная будет ткать реальности, которые приведут все к одной точке. Ты считаешь себя достойной этой миссии? Вопрос в лоб вынудил меня сомневаться в своей роли. Я ведь просто пешка, которой выпал шанс не только стать ферзем, но и сменить цвет, переиграв исход всей партии. Другое дело в том, что сначала меня вынудили сменить цвет. Поставили на вражескую сторону доски. Вражескую ли? Кем я была в этой партии, пока хотела просто избежать в ней участия всеми возможными способами? И кто я сейчас, когда нашла истоки существования своего вида? — Каким грехом хранима печать, которую ты должна получить от меня? — спросил Всадник, сложив руки домиком перед собой, когда мое молчание слишком затянулось. — Гордыня, — послушно ответила я, внимательно следуя за мыслями собеседника, пока он бесцеремонно изучал мои. — Ты ни разу не пошла вразрез с собственной безопасностью. Никогда не рисковала ради других. Не считала чью-то жизнь ценнее собственной. Что изменилось?       Смерть рылся в моей голове, как в россыпи фрагментов «Лего», выуживая те, где я наперекор собственным принципам спасала кому-то жизнь, начиная со дня моего обращения еще на Земле. Он пытался вызвать во мне сомнения. Каждый добрый поступок в моей жизни безоговорочно оборачивался против меня самой. Казалось, что проявляющаяся седьмая печать растворяла меня изнутри. Невыносимая ослепляющая боль прожигала каждую клетку тела. Первые несколько секунд я пыталась держаться, но вопль боли все же вонзился в окружающую пустоту осколками битого стекла. Не имей я к тому моменту четкой, испепеляющей своей решимостью цели, скорее всего я бы не выдержала этого. Пополнила бы коллекцию безликих потерянных душ. Но я не могла сдаться. Не в момент, когда отмщение за истребление моего рода прямо за углом. Не могла. — Ты готова отбросить гордыню и, если понадобится, пожертвовать собой ради высшей цели? — Да, — ответила я твердо. И солгала... Не ему. Всадник видел все мои мысли и эмоции так же ясно, как можно увидеть под микроскопом даже самый маленький вирус. Я лгала той части себя, которая за последние дни успела поверить в то, что равновесие между Небесами и Адом возможно без кровопролития. Той себе, которая успела поверить в то, ангелы и демоны могут жить в согласии, как до второй небесной войны. Я не была готова погибнуть за это. Никогда бы я не согласилась отдать свою жизнь за чужую идеологию, тем более, если она построена на лжи, угнетении и геноциде. Я по-прежнему не имела ни малейшего понятия как бессмертные пришли к тому, что начали убивать даже детей, но я точно знала, что больше не хочу тратить ни минуты на то, чтобы продлить их правление. «Не принявший решение, окажется между молотом и наковальней,» — напомнила я себе, наконец абсолютно точно осознавая кто я и какую сторону занимаю. Песнь предков вынуждала меня чувствовать жгучую ненависть и желать скорого падения Небес, и никакой рационализм не мог позволить мне простить небожителям того, что они сделали. Я была готова самолично утопить мир во грехе, лишь бы ангелы лишились насиженного места на Земле и в людских душах. Вот за это, я готова была умереть. Но это еще успеется. В тот момент, глядя в лицо Смерти, я позволила ему увидеть то, что полностью осознала в себе роль Буревестника и почему Шепфа отправил выкидышей из Ахерон за моей шкурой. Он знал. — Что ж, — задумчиво произнес всадник, улыбнувшись краем тонких бледных губ. — Шах, — он поднял руку и окружающая тьма содрогнулась от щелчка костлявых пальцев. Пробуждение больше похожее на попытку спастись из водоворота, хватая воздух так отчаянно, что он оцарапал саднящее пересохшее горло, стало для меня чем-то невообразимо пугающим. Вскрик напуганного кошмарами ребенка вырвался из меня, сбив с толку одновременно подорвавшихся бессмертных. — В чем дело? — взволновано спросил Дино, подскочив ко мне. Излишне взволнованно, что, естественно, не осталось незамеченным. Меня било крупной дрожью. Пульсирующая боль все еще вгрызалась в руки. Я опустила взгляд и застыла. Это был не сон и не видение. Седьмая печать излучала неяркое свечение, замыкая, наконец, эту чертову вереницу квестов. — Как ты?.. — начал было Люцифер, как его прервала Мими. — Смотрите! — Не может быть, — пробубнила Лилу, нырнув в свою сумку и выудив оттуда свернутую в трубку пергаментную карту, — это же…       Практически у самой кромки горизонта, где уже полыхало кровавое зарево виднелись острые шпили башен, вокруг которых вилось живое черное облако. Я подошла к ангелу и взглянула через ее плечо. Карта больше не была похожа на расплывчатое «нечто» с размытыми и постоянно видоизменяющимися границами. Теперь на ней четко были видны границы владений каждого из всадников, обнявших Колыбель черным кольцом русла Ахерон. Казалось, что если бы мы совсем немного сместились с курса с самого начала, то могли бы миновать все испытания и попасть в Колыбель, не потеряв никого по дороге, но абсолютно очевидным было и то, что весь этот путь был неизбежен. Чистилище провело нас, как слепых щенков через все испытания печатей, дабы сейчас удостоить нас чести лицезреть заброшенное сердце обители демонов и древних хтонических чудовищ. — Колыбель, — закончила я вместо Лилу. — Неужели дошли, — с долей облегчения в голосе произнес Кемуэль. — Не расслабляться, — отчеканил Мирабел. — Нам еще предстоит вернуться. Готовьтесь, скоро выдвигаемся. Ангел наградил меня долгим неоднозначным взглядом. Не нужно было заглядывать в его разум, даже не нужно было принюхиваться к переливам его ауры, чтобы увидеть метания. Ему очень хотелось верить, что все закончилось и вскоре мы будем в безопасности. Ему очень хотелось верить и в то, что он ошибался в демонах, о чем свидетельствовала тень благодарности в серо зеленых глазах. Но, как истинный воин, до окончания миссии он не мог позволить себе роскоши расслабиться. Что-то бередило струны ангельской интуиции, и я это чувствовала. Сборы прошли быстро, ведь собирать было нечего. Я смотрела вдаль не в силах отвести взгляда от манящего силуэта древнего покинутого города. Где-то там начиналась история, ставшая причиной моего рождения. Где-то там вновь должна пролиться кровь, чтобы все это закончилось. — Волнуешься? — подтрунил меня, подошедший Люцифер. Я чувствовала некоторую нервозность в его энергии, которую он пытался скрыть за сарказмом. — Не знаю, — сухо ответила я. — Мне кажется есть что-то еще. Что-то, что мы упускаем из виду. — Ты же не хочешь сказать, что все как-то подозрительно просто? Я повернулась лицом к демону, но не найдя что ему ответить, просто вернула взгляд к разгорающемуся пожару рассвета, на фоне которого темнели башни Колыбели. Дабы сократить время пути, все единогласно решили потратить последние силы на финальный марш-бросок и добираться до колыбели лётом. Чем ближе мы подлетали, тем тяжелее и гуще становился воздух. Низко висящие тучи, нанизанные на шпили темных каменных башен, гудели статическим электричеством, то и дело вспыхивая паутинами молний. Облако черных воронов кружило над колыбелью в ожидании чего-то. Какофония тысяч «кар» резала слух и внушала чувство скрытой угрозы, что послужило причиной того, мы решили не пытаться проникнуть в город, перелетев через стены. Мы приземлились у ворот, которые не были закрыты, а зазывающе покачивались на ветру, издавая леденящий душу скрип. Оглядываясь по сторонам, мы вошли в город. Не было ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что в Колыбели кто-то жил. Ни единого оттенка энергии на мили вокруг. Только опустевшие давным-давно постройки, снедаемые неутихающими ветрами Чистилища. Запустение, которое почему-то отзывалось щемящей тоской в моем сердце. Далеко впереди виднелся знакомый мне из видений замок. Та самая лестница, с которой Андрас произносил свою речь воинам перед битвой. Казалось, призраки из видений мелькали на границах моего периферического зрения, а их голоса отражались далеким эхо. Я знала, что то за чем мы сюда явились находится в замке. — Нам туда, — кивнула я в сторону дворца. — С чего ты решила? — спросил Мирабел. — Чувствую, — ответила я, не удостоив ангела взгляда. В напряженном молчании мы продвигались по городу. Здесь меня даже не преследовало ставшее привычным ощущение чужого взгляда. Полный энергетический вакуум. И мы в нем одни. Миновав несколько кварталов однотипных безжизненных улочек, мы подошли к лестнице, ведущей вверх, ко входу в замок. Впечатляющее готическое здание, следило за нами глазницами темных окон. Его величие заставляло чувствовать себя максимально незначительным созданием, подобно блохе, по стечению обстоятельств оказавшейся на полотне великого художника. В воздухе дрогнуло ощутимое магическое эхо. Оно влекло меня, как сотни невидимых нитей, натягивающихся все сильнее по мере приближения к цели. Кристалл звал меня. Звал голосом Андраса и всех гончих его стаи. Узы стаи едва ли слабее кровных, поэтому каждая волчья душа отзывалась во мне дрожью предвкушения. Зов предков еще никогда не был так отчетлив и заглушал даже шумящую в висках кровь с каждой пройденной ступенью. Уже почти не ощущая былой слабости, я подсознательно тянулась к сокрытому где-то там светилу всей темной энергии Бытия, как ночной мотылек на пламя, заранее зная, что моих крыльев оно не тронет. Преодолев последнюю ступень, я уже слышала Зов отчетливее, чем голоса присутствующих, которые все больше походили на раздражающий фон плохо настроенной радиоволны. — И что теперь? — спросил Энди, задрав голову к охраняющим шестиметровые ворота горгульям. — Стефани с Люцифером должны вместе открыть ворота, — услышать свое имя, произнесенное голосом Лилу, оказалось на удивление неприятно, отчего я невольно поморщилась, как от неприятного запаха. Люцифер подошел ко мне, выудив из кармана смятый листок с заклинанием. SoundTrack: Thousand Foot Krutch — Courtesy Call — Готова? — спросил он, с легкой дрожью волнения в голосе, кивнув на полуметровое возвышение в нескольких шагах от ворот. Алтарь из черного камня напоминал небольшой фонтан, от которого тянулась паутина трещин к самым воротам. Эти же трещины ползли по замысловатым изображениям на них самих, повествующим о былых сражениях. Подобно отравленным венам на моей шее, они изрезали картину на сотни фрагментов, ставших для многих лишь обрывками легенд. Сказками. Я кивнула Люциферу и встала слева от него, у алтаря. Демон вытянул татуированную руку, предварительно закатав рукав , и приготовился к ритуальному кровопусканию. — Только аккуратно, — слегка улыбнулся он, когда я вынула из ножен черный кинжал. Люцифер начал читать заклинание. Резко поднялся ветер. Словно предвкушая долгожданное освобождение, где-то внутри замка вспыхнула мощная пульсирующая энергия. Ветер трепал мои волосы, в нетерпении вторил словам на древнем диалекте шепотом чужих голосов. Руны на руках пульсировали сокрытой в них мощью печатей и светились ярче обычного, отзываясь на нарастающую концентрацию магии в воздухе. Едва ощутимая дрожь земли проникала сквозь подошвы и усиливалась по мере того, как Люцифер все громче и увереннее зачитывал заклинание. Остальные сделали несколько шагов назад, прикрывая лица от гонимой ветром пыли. Каждое слово больно ввинчивалось в виски. Неведомая доселе энергия, металась в груди, требуя освободить ее от бренного, изувеченного и обессиленного тела. Выворачивала наизнанку неправильно сросшиеся ребра. Эхом повторяя за Люцифером заклинание, я подняла кинжал, дожидаясь нужной фразы. — Отдаю тебе свою кровь, дабы исполнилось пророчество, и Тьма слилась со Светом, во имя Равновесия, — наконец сказал последний наследник Бафомета. Последний демон, кровь которого способна была открыть врата Колыбели. Я резко взмахнула рукой, дабы не дать никому успеть осознать произошедшее, и вскрыла горло Люцифера одним хирургически точным движением. Идеально наточенная адская сталь рассекла трахею и артерию, как теплое масло. Глаза демона распахнулись в удивлении. Кровь хлынула потоком, который он пытался остановить, зажимая горло руками, но та все равно вырывалась пульсирующими струями сквозь пальцы. Влажные булькающие хрипы вторили попыткам Люцифера сделать спасительный вдох, но каждая заканчивалась тем, что он кашлял, захлебываясь собственной кровью. — Не-е-ет!!! — закричали одновременно Мими и Лилу. Мирабел и его ангелы выхватили мечи и ринулись ко мне. Я вытянула свободную руку, собрав беснующийся вокруг ветер в один контролируемый поток. Едва успев раскрыть крылья, ангелы оказались отброшены на добрых метров тридцать, остальные покатились по ступенькам вниз, быстро исчезнув из виду. Не теряя драгоценные секунды, чувствуя, как мечется за воротами энергия кристалла, я запустила пальцы в черные волосы Люцифера, вынудив его упасть на колени и склонить голову над чашей алтаря. Густая алая кровь ринулась сотнями струек вдоль трещин, заполняя собой их пустоту. По мере того, как кровь проникала в каждую, земля все сильнее содрогалась, отдаваясь болезненной вибрацией в костях. Справившись с бушующим ветром, Мирабел и его прихвостни снова ринулись ко мне с оружием на перевес, но за мгновение до того, как я уже собралась принять бой, последняя трещина наполнилась кровью Люцифера, обмякшее тело которого безвольно упало у чаши, и ворота Колыбели распахнулись. Запертая на тысячелетия мощь вырвалась на свободу, сметая все на своем пути. Необузданный поток снес меня, как соломенную куклу, вместе с обескровленным трупом последнего наследника Ада. Я кубарем прокатилась по ступенькам, казалось, доламывая те кости, которые еще не были сломаны. Выпустив когти, я оставила глубокие борозды в камне, пытаясь погасить инерцию и остановиться, после чего с трудом преодолевая порывистый ветер, двинулась обратно. Добравшись до вершины, почти не осознавая происходящего, ведомая лишь Зовом, я ступила в замок Бафомета, что был запечатан мощнейшей магией несколько тысячелетий. Сливаясь с фантомом Андраса, я шагала по знакомым коридорам и залам, в которых никогда не была прежде. По крайней мере физически. Я знала, что кристалл в тронном зале.       Далеко позади послышались голоса. В тихой надежде, что мне не придется убивать остатки нашей экспедиции, я быстрее зашагала вглубь замка, пока еще не представляя, как собираюсь выбираться. Энергия кристалла звенела в воздухе, наполняя его густым магическим эфиром. Подобно смогу, он пьянил, манил меня к себе. Тронный зал. Тот самый, в котором решались важнейшие вопросы Ада. Тот самый, в котором Цербер занимал высокое положение и обладал авторитетным мнением. Тот самый, в котором было решено начать войну, и в котором будет решен ее нынешний исход.       Огромный кристалл, похожий на кровавый топаз с оранжево черными переливами внутри левитировал в центре зала окруженный десятками высоких зеркал. Он испускал волны энергии, наполняющей мое тело уже позабытой мощью цербера. Как биение сердца, она заполняла вены теплым медом восполняющихся сил. Кристалл чувствовал меня. Манил своим светом. Подойдя ближе, я расставила руки в стороны в подсознательном желании впитывать эту мощь всей поверхностью кожи, каждой клеточкой тела. Пульсация рун совпадала с пульсацией кристалла. Потоки золотистой энергии вдруг потянулись от камня к моим рукам, наполняя могуществом, которое мое тело еще никогда не испытывало. Невольно закрадывались мысли, а выдержит ли изнеможённая физическая оболочка такую силу, но ответа не потребовалось. Тело мгновенно восстанавливалось по мере того, как энергия Тьмы проникала в каждый, даже самый крошечный сосуд. Раны мгновенно затягивались, не оставляя даже шрамов. Кости возвращались на положенные им места. Боль растворялась, оставляя за собой лишь блаженную легкость.       За спиной послышался топот нескольких пар ног. Медленно обернувшись, я встретила полыхающие ненавистью взгляды готовых разорвать меня бессмертных. Вот только им никогда не справиться с чистой Тьмой, несущейся по моим венам. Даже яд Мальбонте растворился, не оставив никаких следов на коже. Я демонстративно подняла руку с лентой и хищно улыбнулась. Стоило лишь резко сжать кулак, и она превратилась в облачко никчемной фиолетовой пыли и мгновенно растворилась в воздухе.       Рагуил и Кемуэль выпустили в меня несколько стрел, но цели достигли только две. Одну я поймала на лету, а вторая вонзилась мне в грудь чуть правее от сердца. Глаза застелила черная пелена гнева, вслед за которой пространство зала захватил порывистый ветер. Не разрывая контакта, я резко выдернула стрелу из плоти. Лишь потеряв пару капель крови из мгновенно затянувшейся раны, я метнула ее в бросившегося в атаку Мирабел. Угодив в бедро, она быстро пресекла выпад. Остальные не решались на попытку нападения, лишь сверлили во мне дыру взглядами. Искра чего-то человеческого хотела все им объяснить, но была слишком мала на фоне беснующейся Тьмы.       Поглотив весь кристалл, оставивший после себя лишь разрывающее перепонки магическое эхо, я подошла к одному из зеркал, мимолетом вспомнив о произошедшем в башне академии ангелов и демонов. Я провела кончиками пальцев по серебряной поверхности, представив место, в котором хотела бы оказаться, но память подбросила лишь два зеркала: в покоях Мальбонте и в башне академии. Оба варианта мне, само собой, не подходили. Тогда меня осенило: если я могу использовать как портал любую отражающую поверхность, то почему бы им не быть поверхности Ахерон там, где ее воды скрываются во тьме грота субантр. В последний раз обернувшись к бессмертным, с которыми мы прошли такой сложный путь, задержавшись на разочарованном, полном горькой тоски взгляде Дино, я шагнула в портал, оставив их всех во тьме мертвого сердца Чистилища. Смогут ли они покинуть его живыми, я, возможно, никогда не узнала бы.