Пятница

      Что по вашему мнению отвратительнее всего? Блевать после очередной знатной попойки у кого-то на хате с паленым алкоголем? Засовывать в себя холодец или грёбнную невкусную рыбу, заедая всё это кинзой, потому что «ну мама же старалась»? Быть униженным толпой первоклассников? Может, пить кисель из школьной столовой? Так вот, я скажу, что это всё даже близко не стоит с тем, чтобы сидеть с виноватым лицом и каменной эрекцией в штанах в квартире учителя, пока тот готовит материалы для занятия. Как бы мне не хотелось быть честным с Евгением Александровичем, я не мог признаться просто так в том, что бесстыдно прогулял сегодня его уроки.       Учитель вызывал у меня дичайший восторг вместе с негодованием и возмущением. Я не мог спокойно мыслить в его присутствии, поэтому официально вас заверяю: вся та самая неправдоподобная ложь, сказанная когда-либо вами, звучала в любом случае гораздо правдивее моих отговорок. Я стоял перед ним на пороге и смотрел, точно кролик на удава. Возможно, кому-то это и покажется милым, что ученик так сильно боготворит своего учителя, что этот своеобразный культ слегка делает его чересчур тупым в присутствии преподавателя. Но только если не знать про ту часть, что этот самый ученик буквально спит и видит, как этот самый учитель трахает его на всех возможных и невозможных поверхностях. Даже сейчас мне почему-то хочется верить, что вернётся в комнату Мильковский с верёвками, чтобы «заняться моим воспитанием» по средствам траховой терапии.       И да, конечно же, всё можно было бы списать на гормоны и подростковую зависимость от секса, но не поймите меня неправильно. Есть же столько вариантов для безотказного перепихона, да и нужды я в этом не имею обычно, но по какому-то поводу с Евгением Александровичем я веду себя, как кролик в брачный период. Но пометочка: только с ним. Вот это поистине отвратительно… Я стараюсь одёрнуть себя до прихода педагога, понимая, что щеки у меня естественно красные, а сам я похожу на сваренного рака, со своей-то обыкновенно бледной кожей. Мужчина, будто почуял неладное, тут же выплыл из комнаты с какими-то методичками, сборниками и прочей лабудой. Весь такой улыбчивый и невозмутимый. Походу, это карма и мучаюсь я сегодня за нас обоих. — Ну что, Кирюша? Ну давай мы наконец с тобой уже займёмся… — учитель кинул всё свои книжки на журнальный столик и как-то странно посмотрел на меня, очевидно специально остановившись на половине фразы. У меня аж дыхание перехватило от его слов. Я всё больше был уверен, что он телепат или что-то вроде того, хотя по моему лицу можно было бы, наверное, с лёгкостью прочитать при желании все сюжетные повороты нашего недо-романа и моего хронического недо-траха с Мильковским. Но сейчас мне не было стыдно, я просто замер, думая, что сплю, готовый по одному щелчку его пальцев начать раздеваться, — Историей. — победно ухмыльнулся Евгений Александрович, приняв наверняка мои красные уши и щеки за смущение. Если бы это было только обычное смущение… — Д-да… — слегка запинаясь, ответил я. Господи, какой стыд. Как же удачно этот человек умеет шутить, однако… Я сглотнул вязкую слюну и натянул худи, очень кстати надетое сегодня, ниже, чтобы скрыть свой небольшой секрет. Больше всего мне хотелось в данный момент плюнуть учителю в лицо. Ну а потом повалить его на диван, но это совсем другая история. Я был неудовлетворённым, смущенным, возбужденным и злым. Вдруг мне в голову пришла гениальная идея, которую мой затуманенный мозг решил не фильтровать, поэтому я выпалил это перед тем, как успел подумать, — А может, лучше кое-чем другим займёмся? А то я теперь пятерку по истории хочу. — поверьте, мысленно я себе заехал с ноги по лицу и уложил в нокаут. Мильковский мою дебильную шутку тоже явно заценил и рассмеялся, от чего у меня по спине пробежали мурашки. У него такой красивый смех… Та-ак, стоп, голубой вагон переебало, спокойно, не уплываем. — Губу закатай, пятёрка по истории только честным трудом. А кое-чем другим заняться мы ещё успеем, не переживай, — Евгений Александрович подмигнул, а меня передёрнуло. Тотальный пиздец. А я думал, такое только в фильмах бывает. Сказать, что мне было стыдно, — ничего не сказать. То есть, по идеи я предложил ему только что переспать за оценку, а он согласился, но все под личиной шутки. Если бы я знал раньше об этом, я бы не за что сюда бы не пришёл, притворился бы больным или мёртвым, я не знаю… Я выдохнул, когда учитель взял в руки учебник и сел рядом со мной на стул так, что при желании я мог бы до него дотронуться. Желание было неимоверное, но реализовывать его себе дороже. — Не шутите больше так, пожалуйста, Евгений Александрович, — я издал истеричный смешок, вжимаясь в своё место. Мужчина повернул ко мне голову так, что между нами оставались какие-то ничтожные двадцать сантиметров плюс-минус, улыбнулся и принялся искать по оглавлению нужную тему. Клянусь, если бы я был пьян, я бы даже не думая, поцеловал бы его. Нужно взять на заметку: прийти на занятие не совсем в дрова, но приблизительно к этому, что называется для храбрости. Или же лучше это пометить в списке своих дел, как то, что никогда и не при каких обстоятельствах делать нельзя? — А кто тебе сказал, что я шучу? — тихо хмыкнул педагог, и я уже хотел переспросить, чуть ли не поперхнувшись собственной слюной и с глазами по пять рублей. — Ой, ну хватит уже краснеть, Кирюш! Да шучу я, шучу!       Не знаю точно, разочаровался ли я или же наоборот после его слов наступило облегчение, но для себя в чётко решил, что такие ситуации только усугубят моё положение. Мильковский был слишком близко, чтобы я мог спокойно вздохнуть полной грудью, его запах витал в воздухе. Чёрт возьми, да это же его квартира, естественно его запах будет везде! Стараясь не отвлекаться, чтобы лишний раз не злить учителя, я постарался сосредоточиться на истории. Евгений Александрович открыл материал, пробежался по строчкам глазами, кивнул своим мыслям и посмотрел на меня с улыбкой. Я невольно тоже робко улыбнулся ему в ответ. Преподаватель глянул на мои писчие принадлежности, тетрадку и книжки, которые дал мне сам вчера. — Эту огромную книженцию за день выучить, конечно, практически невозможно. Надеюсь, ты додумался посмотреть по оглавлению, там всё тезисно указано и помечено мною, на что ты должен был обратить внимание, — сказал педагог, глядя на меня сквозь прищур. Я тут же кивнул, даже не задумываясь над смыслом его слов, — Ну давай тогда начнём с повторения того, что ты должен был выучить. — мужчина ободряюще улыбнулся мне, будто бы хотел даже погладить, точно кота, за то что я такой смышлёный. А вот я в это время понял одну роковую вещь… Заглянуть в оглавление-то я додумался, даже слегка попытался прочитать перед занятием нужные темы. Только вот я сейчас совсем ничего не помню. Вообще. Как будто ластиком из памяти стёрли.       Я посмотрел на него, внутри умоляюще о пощаде. Как же часто я стал с ним позориться… Он же сказал прямым текстом — вызубрить, а что сделал? Прочитал и забыл абсолютно всё. Я искренне пытался напрячь свою память, чтобы хоть что-нибудь вспомнить, но бесполезно. Тогда пришлось смириться со своей участью быть наказанным. Что он сделает со мной, интересно? Изобьёт до полусмерти? Или казнит на месте? Откровенно говоря, плевать, я чувствовал себя сейчас очень виноватым, даже больше, чем за свою неграмотную ложь о том, что сегодняшний урок я прогулял, потому что мама позвонила и попросила меня домой по личным причинам. Во всяком случае, поздно пить боржоми, когда почки уже отвалились. Накажет и накажет, ничего страшного, заслужил. И хотя идея о моем воспитании, о чём Евгений Александрович обмолвился раньше, не прельщала меня, но ему, наверное, лучше знать. Я изо всех сил пытался подавить внутренний протест, пока мужчина с невозмутимым видом искал помеченное в оглавлении. — Евгений Александрович? — робко начал я, понимая, что дороги назад уже нет. Мама говорила, что лучше сознаться, пока всё это не вскрылось раньше, иначе будет только хуже. Что ж, стоит проверить. Преподаватель заинтересованно посмотрел на меня, отрываясь от поисков, — Я ничего не помню. Я честно пытался выучить вчера это всё, но сейчас понял, что вообще ничего не могу вспомнить. — я потупил глаза в пол. С каких это пор мне стало страшно увидеть разочарование в глазах учителя? Мильковский в ответ лишь прищурился, ничего не говоря, и остановился в листании страниц. Мои красные щёки в момент побледнели до нездорового оттенка. — Кирилл, посмотри мне в глаза, будь добр, — мягко попросил Мильковский, и я тут же без сопротивлений уставился на него. Учитель не выглядел слишком разочарованным, но под таким настойчивым взглядом карих глаз хотелось выдать всю правду. Но я ничего не мог добавить, потому что не соврал ему, — Ладно, хорошо, прощается в этот раз. Долги расскажешь на следующем нашем занятии. — наконец смилостивился мужчина, от чего я внутренне выдохнул, — Кирюш, учить нужно тщательно, а не просто пробежаться пару раз глазами по страницам. Если тебе не хватает мотивации, ты не забывай, что у меня есть несколько прекрасных углов в квартире, в которых ты можешь при особом желании постоять, и даже коженный ремень, после которого ты с недельку нормально сидеть точно не сможешь. А я в силах такое устроить, поверь, поэтому думай своей головкой. Договорились? — Договорились, — пискнул я, кивая его словам. Я сглотнул ком в горле, которого по сути и не было, глубоко вздохнул и постарался отвлечься от этих мыслей. Знал бы он, как точно ударил под дых своими словами. Господи, моя фантазия меня когда-нибудь погубит точно. Я знаю, что Вы в силах сделать так, чтобы я не смог с недельку сидеть, даже без всяких ремней. А Вы вот, Евгений Александрович, не знаете, что я почти мечтаю об этом… — Чудесно, тогда перейдем к теме нашего занятия. Записывай…

***

      Честно признаться, я не ожидал такого… Нет, я определённо принял свою эту тупую влюблённость в учителя ещё на этапе её зарождения. Пускай это и глупо, но это же не всегда так будет, верно? Я думаю, что вполне смог бы привлечь его внимание и, раз уж на то дело пошло, соблазнить, но пока он остаётся моим преподом, это весьма проблематично. Как и думать со стоящим колом членом, как я уже понял за нашу скромную практику, но это так, к слову… Но я даже предположить не мог, что будет настолько сложно. И если с желанием оказаться под ним в постели ещё можно как-то мириться, то я совершенно никак не могу вынести то, что уже на следующий день я почувствовал, как скучаю по нему.       Вот это явно не входило в мои планы. Мне хотелось провести последний год школы, зажимая девчонок по углам, постоянно тусуясь с кентами и плюя на все экзамены и учебу в целом. Это ли не безбашенная молодость? Тем не менее, где я оказался в данный момент? Скучный вечер воскресенья. Я сидел на своей кровати и листал фотки своего любимого учителя в социальной сети. Друзья приглашали погулять вместе, но я не пошел, решив выделить этот вечер самобичеванию. Долистав до фотографии, где Евгений Александрович стоит со скейтом в руках и широко улыбается, я с тоской глянул на свой скейт. Интересно, а если бы я предложил ему покататься вместе, он бы согласился или сразу бы въебал?       Далее была фотка с какой-то пьянки, где он, очевидно, грациозно выплясывал на барной стойке. Приятный сюрприз, однако! Так он, оказывается, не только может свою идиотскую историю вещать, но и отрываться умеет! Но следом шло другое фото, заставившее меня замереть на несколько секунд и задержать дыхание. Я не моргая смотрел на экран, где был учитель с обнажённым торсом возле какого-то водопада. По накаченному телу стекали капли, волосы были тоже мокрыми, но я глаз не мог оторвать. Он был лишь в приспущенных купальных шортах так, что виднелись тазобедренные косточки. Я с открытым ртом рассматривал его пресс, который обыкновенно скрывали под собой рубашки. Господи, да зачем он вообще одевается? Это же просто ходячий секс! Валить и трахать, отвечаю, валить и трахать…       За этими мыслями пролетел весь вечер. Я никак не мог понять причину своего такого поведения, но сейчас мне просто хотелось, чтобы он прилёг со мной рядом, погладил по волосам и начал бы что-нибудь рассказывать. Неважно что именно. Пускай даже про политику во время правления Карла V-ого, ей-Богу. Мне нравилось в нём, кажется, абсолютно всё. Его голос, внешность, телосложение, речь и мысли. Учитель поглощал все мои мысли, и от этого становилось реально страшно. Его двусмысленные намёки, шуточки и добрые издёвки надо мной, хоть и изрядно подбешивали, но всё равно грели душу и заставляли чувствовать себя нужным. Дома было тихо и одиноко. Мама ушла на ночную смену, а я лежал на своей кровати и думал, как сильно влип. Почему именно он? Это ведь мог быть кто угодно. Все было бы легче, если бы я влюбился пускай даже в Диму или в любого другого парня из параллели. Но в Евгения Александровича — даже подумать страшно.       Я не привык утаивать и замалчивать что-либо. Когда мне нравилась девчонка, я сразу же подходил к ней и говорил «привет, ты мне нравишься, давай встречаться». С Мильковским это было довольно странно, потому что рядом с ним я лишний раз слово сказать не решался, так сильно он на меня действовал. Я искренне не знал, как долго продлится эта моя влюблённость, но надеялся и свято верил, что уже скоро канет с концами в череде дней, похожих друг на друга. Только вот что-то подсказывало, что нет. Ну что ж, если и так, то рано или поздно придётся сознаться. Но сейчас я был категорически не готов к такому, поэтому лучшим решением было бы повременить и проверить сначала свои чувства на подлинность. А ещё лучше выяснить его отношение ко мне. Я всё ему обязательно расскажу, но позже. В данный момент мне нужно только одно — сон.

***

      Я шёл в школу с заспанным лицом и ужасно недовольным видом. День выдался неприятный. Небо полностью заволокло тучами, и я был практически уверен, что не успею дойти до школы, как ливанёт дождь. Классно, лучшее начало недели. Я поморщил нос, почувствовав порыв ветра, и сунул руку в карман, пытаясь нащупать пачку. Ну же… Я же взял с собой её… В конце концов я остался ни с чем, так как сигареты, по видимому, либо оставил дома, либо уже скурил. Я стал ещё более недовольным. Вдруг за спиной послышалось какое-то копошение и через секунду на меня чуть ли не запрыгнул Гончаренко. Я вздрогнул, испугавшись до чёртиков, а затем хмуро смерил чересчур весёлого для утра понедельника друга. Глаза Димы задорно блестели, и сам он выглядел жутко весёлым. Есть же у людей поводы для веселья… Парень сощурил по-лисьи глаза, будто что-то замышлял. — Дима, блять, ну чё ты хочешь? Меня чуть инфаркт не ёбнул, честное слово! — Гончаренко моим словам значения не придал и продолжил рассматривать меня, что я невольно напрягся. Не люблю я эти гляделки. Ничего хорошего это не предвещает. Он хмынул, запустил руку в карман и достал из пачки две сигареты, протягивая одну мне. Мы молча подурили их от зажигалки. Я глубоко затянулся, чувствуя приятную слабость в теле. Кайф… — Ну так что? Можно тебя поздравлять, вы поебались? — я аж поперхнулся дымом, что не мог никак откашляться. Дима, как самый настоящий верный друг, заржал надо мной и только потом попытался помочь. Как только приступ кашля прошёл, я уставился на него настолько удивлённо, насколько только мог. Гончаренко ничего не ответил, снова затягиваясь. — Что ты имел в виду?.. — Ну тебе же, вроде, историк наш понравился, нет? — Дима с самым непринуждённым видом смотрел на меня, вдыхая и выдыхая дым. Мои глаза поползли на лоб, но я вовремя себя остановил. Как он догадался? — Тебе показалось, — сухо ответил я и опустил взгляд. Гончаренко с сарказмом угукнул, а затем снова засмеялся. Мда, видимо, я и правда отвратительный актёр и совершенно не умею лгать. — Не-а, Кирюх, кому угодно это говори, но меня не обманешь. Я же вижу, как ты на него смотришь. — Дима закинул руку мне на плечо, и я понял, что отнекиваться бесполезно. Окей, он это понял, кто ещё так думает, интересно? — Думал, что я дурак совсем? Когда ты захотел прогулять общество с историей, а потом к нему на хату пошёл, я всё сразу понял. — Это так заметно? — несчастно пропищал я, — Ты теперь со мной общаться не будешь, да? — я реально испугался. У нас никогда не заходил разговор на эту тему, а сейчас вот так вот в лоб и сразу. Я не знал, что буду делать, если лишусь лучшего друга. Да и не думал я об этом, честно говоря. В последнее время все мои мысли были сосредоточены на Евгении Александровиче, поэтому я даже ума приложить не мог, как отреагируют на это друзья. — Расслабь булки, балбес. — Гончаренко рассмеялся и похлопал меня по плечу, — Какая разница, в кого ты там втюрился, если человек в принципе нормальный? А он нормальный, вроде бы. Если нет, то я лично ему переебу. — я выдохнул и благодарно улыбнулся. Господи, спасибо за такого хорошего лучшего друга, — Ну так что, у вас уже произошло ледовое побоище, он смог растопить лёд и войти своим войском в черту города? Или ты, как обычно, встал свиньёй? — я не выдержал и откровенно заржал с его слов. — К сожалению, ничего не было. Крестоносец оказался слишком тупым, но таким сексуальным, что у Чудского озера чуть разлив не случился. — на этот раз заржал Гончаренко, а я вновь затянулся. Настроение заметно повысилось, и я был безумно благодарен Диме за это. Всё-таки умеет он меня развеселить, когда я сам себя загрузил. — Ну вообще, хорошего мало, конечно, — выдал парень, вдоволь насмеявшись, — Значит, тебе придётся его соблазнять. Я напишу Ане, она соберёт женский консилиум, который поможет охомутать его. — Охомутать кого? — вдруг послышался за нашими спинами знакомый голос. Внутри меня всё разом перевернулось, я снова закашлялся, подавившись дымом. Позади нас стоял он. Тот самый, о ком мы разговаривали всё это время. Гончаренко выглядел не менее ошарашенным, чем я, но оказался сообразительнее, развернув нас обоих лицом к учителю, который улыбался во все тридцать два. — Здасьте, Евгений Александрович, — сказал Дима, выкинув тут же сигарету себе под ноги. Я стоял в полном оцепенении, даже не удосужившись потушить никотиновую палочку, — А Вы чего тут делаете? — Да вот, в школу шёл, вас заметил. Дай, думаю, подойду, а Тимошенко тут дымит, как паровоз. — я замер. Мильковский выхватил у меня из рук бычок и потушил его об асфальт. Гончаренко сочувственно посмотрел на меня, мол, расторопнее нужно быть. — Ещё раз тебя, Кирилл, курящего застукаю, уши надеру. Так кого вы там охомутать хотели? — А подслушивать нехорошо, Евгений Александрович, — обиженно пробубнил я. Учитель прищурился и ухмыльнулся. Мысленно я уже поплыл. И каким таким образом за столь короткий срок я успел уже по нему соскучиться? Дима очень кстати ущипнул меня за спину так, что я чуть не подпрыгнул, но вовремя опомнился. — Нам, кажется, уже пора. — сказал я, собравшись с мыслями. Мильковский всё ещё сверлил меня взглядом, но Гончаренко быстро подхватил меня за руку и потянул меня в сторону школы. — Да, мы уже опаздываем. До свидания, Евгений Александрович, хорошего дня, — засуетился Дима и потащил меня как можно скорее от преподавателя, а я даже не сопротивлялся. Сам бы я там ещё минут пятнадцать стоял и соображал, что делать. — И вам, мальчики, — послышалось уже позади нас.

***

      Утро среды настигло меня совсем неожиданно, как обухом по голове. После того случая, мы с Мильковским больше не разговаривали, лишь изредка встречаясь взглядами в коридоре и здороваясь. Только я уже даже от этого чувствовал себя гораздо лучше. Мне было практически необходимо видеть его, поэтому каждый раз, когда это происходило я глупо улыбался, и настроение автоматически повышалось. С Димой к этой теме мы пока что больше не возвращались, но я прекрасно понимал, что это ненадолго. Гончаренко это так просто в покое не оставит. Очевидно, он что-то придумывает, чтобы потом обрушить это на мою бедную головушку. И казалось бы, сегодня было самое обыкновенное утро, но только до одного момента. Я хмурый стоял посреди коридора и пытался найти глазами свободный подоконник, на который можно было бы сесть. Дурная привычка — приходить раньше осталась у меня ещё со времени, когда я был отличником. Вот именно тогда всё и началось.       Ко мне подбежали Дима с его девушкой Аней, которая училась в параллельном классе. Я посмотрел на них с непониманием, не вкуривая чего от меня хотят. У Ани были длинные рыжие волнистые волосы, стройное телосложение и детские черты лица: большие голубые глаза, пухлые губы и аккуратный носик. Девушка была красивая, но не в моём вкусе, а вот Гончаренко она правда нравилась. Дима положил мне руку на плечи, улыбаясь слишком ярко для первого урока. Аня подошла ближе, немного стеснительно переминаясь с ноги на ногу и одёргивая свою тёмную юбку-карандаш. Я недоумённо глядел на них, не понимая, нахрена ко мне явилась эта делегация, пока друг не заржал. — Кирюха, расслабься, я привёл к тебе эксперта по соблазнению взрослых мужчин, как и обещал, — я нахмурился. В смысле обещал? Какие ещё взрослые мужчины? Зачем мне их соблазнять? Дима увидел моё замешательство и цокнул языком, — Ой, да ты заебал, Тимошенко… Проснись и пой уже! Женёк твой сам себя не соблазнит, забыл? — друг гаденько улыбнулся, заставляя меня покраснеть до кончиков ушей. Боже мой, я хоть и не верил, но до последнего надеялся, что он забудет. Я состроил самое жалостливое лицо, что было у меня в арсенале, — Отказы не принимаются! У тебя завтра его урок уже, один день для обучения. — Ну Ди-и-им… — захныкал я, но Гончаренко смерил меня строгим взглядом. Ну а на что я, собственно, рассчитывал? Ладно, хорошо, путей для отступления у меня нет. С этим стоит сразу смириться. Я резко выдохнул, — Хуй с вами, что делать надо? — Аня улыбнулась мне и взяла под руку, готовая куда-то повести. — Расслабиться, Кирюх. Считай, что сегодня у тебя выходной. Я тебя отмажу перед учителями, Аньку девчонки тоже. Всё, идите, мои красавицы. — Гончаренко послал нам вслед воздушный поцелуй и заржал, пока девушка утаскивала меня к гардеробу, где я только пять минут назад разделся. Я показал другу третий палец и скрылся вместе с Аней за углом.

***

— Нет, девчонки! Даже не пытайтесь! Я ни за что не стану это надевать! — я усиленно сопротивлялся и противился, пока Аня с подругой Ланой упорно пытались натянуть на меня чулки. Господи, ёбаный стыд! Я такую петушню никогда в жизни не надену. На столе в моей комнате сидела ещё одна девушка, держа в руках какой-то модный журнал, кидая на меня взгляды, будто бы примеряя образ. — Ань, ну ты-то меня пожалей! Хер с ним, что это чулки, с этим ещё можно как-то смириться, но они же, блять, с кружевами! Они колятся, блять, девчонки, давайте не будем, по-братски прошу! — Карина, а именно так и звали девушку, сидящую на столе в сетчатых колготках с ассиметричным осветлённым каре и довольно провокационной внешностью, спрыгнула со стола. Вот она мне внешне нравилась больше остальных, но с Евгением Александровичем даже в сравнение не шла. — Колюсь здесь только я. Успокойся, они тебе пойдут, — хмыкнула Карина, подходя ко мне ближе, — Кирилл, ну надень ты уже их, там очень красивый поясок и узор, умоляю. Тут даже я бы выебать тебя захотела бы! — девушка присела рядом со мной и улыбнулась. Я тяжело вздохнул, понимая, что она права. Аня радостно захлопала в ладоши и полностью стянула с меня мои чёрные джинсы. Лана, заправив прядь длинных розовых волос за ушко, принялась натягивать на мои ноги чулки с узором из цветочков под сопровождение из моих мученических вздохов. Как хорошо, что мама всё-таки на работе, уж очень сильно всё это походит на оргию. Я тряхнул тёмно-русой чёлкой, но Карина тут же взяла меня за подбородок, не давая шелохнуться, и разделила отросшие волосы на прямой рядок. Когда Аня закончила с креплением пояса у меня на талии, девушки вместе отошли немного дальше от меня. — Есь, иди сюда, глянь! — крикнула Лана, и в комнату тут же вошла ещё одна кареглазая темноволосая девушка с какой-то маленькой сумочкой в руках, похожей на косметичку. — Кирюш, встань и покрутись. — я тут же послушно встал и начал вертеться так, что у меня чуть не закружилась голова. Девушки восхищённо смотрели на меня, и улыбались. — Так, ну это идеально. Был бы хвостик тёмненький с пробочкой ещё… Но не знаю, понравится ли твоему Евгеше, поэтому рисковать не будем. Если он фетишист, сам потом тебе купит. Ты и так на котёночка похож чем-то, — Есения умильнулась, подошла к мне ближе и задрала рубашку, осматривая крепление ближе. Я несмело улыбнулся. Да, кружева начали чесаться, но я потихоньку привыкал и к этому. Бросив короткий взгляд на себя в зеркало, я закусил губу. Красиво, не поспоришь… — Я завтра в школе тебе чокер чёрненький передам, он подойдёт. Анька в пятницу тебя обрядит… Ну задница у тебя, конечно, зачётная, — Карина подошла за Есей и шлёпнула меня по пятой точке. От неожиданности я даже взвизгнул, а девчонки залились смехом. Тут у меня в голове пролетели слова Мильковского. Стало жарковато, но я старался не придавать значения. Каждая мысль об учителе меня заставляет краснеть, да что это такое, в самом деле? — Была бы я Евгением Александровичем, Кирюха, я бы прям на учительском столе разложила бы тебя. — Аня улыбнулась и взгромоздилась на стол, где сидела до этого Карина, — Так, сейчас будет маникюр и сделаем масочки, параллельно обсудим технику соблазнения. Ну а потом подберём тебе наперёд одежду в школу и на частные уроки. Можешь снять с себя чулки пока что. Эти в пятницу наденешь, когда к нему пойдёшь. Дальше потом решим. — я послушно снял с себя чулки, видя небольшой узор, который они оставили на коже. Что ж, красота требует жертв. В принципе, вполне предсказуемо было ожидать, что на мои длинные худые ноги девушки обязательно захотят что-нибудь нацепить. Не так уж это и стрёмно, хочу вам сказать… — Ну теперь, Есь, можешь приступать пилить. — А ты, Кирилл, расскажи нам всё, о чём говорил историк, мы попытаемся вычленить нужное. — сказала Лана, отрезая мне все пути для отступления. Серьёзно? Ну я же только что забыл это, зачем снова вспоминать? — Не переживай, всё конфиденциально. Скажи, что тебя в нём возбуждает, какие конкретно слова, действия там, я не знаю… — я сдавлено кашлянул, но Еся тут же схватила мою руку и достала набор для маникюра, велев не дёргаться и говорить. — Ладно… Если честно, он него настолько энергией «папочки» веет, что я абсолютно каждый раз улетаю с этого. — начал я, думая, как бы перейти к самому главному. Лана, очевидно заделавшаяся мои психотерапевтом, сидела рядом и кивала. Карина с Аней тоже молча слушали, но активную деятельность не принимали. — Короче, история была такая. Я проебланил время, за которое должен был выучить параграф, и Евгений Александрович, будь он неладен, спросил меня. Я нёс реально чушь, соврал с его помощью, что у меня голова болит, и он попросил остаться меня после урока. Два он мне не поставил, но немного поругал. Что-то там начал говорить про то, что он готов, если ещё раз такое будет, заняться моим воспитанием. Сказал, что нужно меня наказать, а у меня крыша от этого чуть ли не поехала. От него такие дэдди-вайбы шли, вы бы знали… — я остановился, не слыша воплей осуждения со стороны девушек. Они внимательно слушали, а Еся продолжала пилить ногти, придавая им красивую форму, и загадочно улыбаться, — Ну вот, потом он велел мне вызубрить к следующему дню огромную книжку, но там было всё в оглавлении понятно отмечено, что нужно. Я пытался, правда, но когда к нему пришёл на допы, всё абсолютно забыл. Я решил тогда сразу сдаться и не нарываться, и он мне поверил. Только… — я слегка смутился от того, что говорю это вслух, но на меня были уставлены четыре пары заинтересованных глаз. — Только что?.. — нерешительно спросила Лана, подталкивая меня к ответу. Я вздохнул, думая, что сейчас умру со стыда, сознаваясь во всех своих фетишах, которые вдруг так неожиданно появились. — Он сказал, что на этот раз простит мне мои долги, но на следующем занятии всё ему должен рассказать, иначе… Цитата: «у меня дома есть несколько углов, в которых ты можешь постоять, и коженный ремень, после которого сидеть с недельку точно не сможешь». Вот после этого я поплыл… А, а ещё он обещал мне уши надрать, если ещё раз с сигаретой увидит, — девушки раскрыли от удивления рты, но Лана всё-таки была в роли психолога, поэтому отреагировала более сдержано. Все замолчали, не зная, что и сказать. В комнате было слышно только звуки, издаваемые пилочкой. Мне было с одной стороны стыдно, но с другой — радостно, что наконец с кем-то этим поделился. — Кирилл, скажи мне, пожалуйста… — начала Лана, нарушив устоявшуюся тишину. Я повернулся к ней лицом и с надеждой уставился на девушку. Она улыбнулась мне, давая понять, что ничего плохого в этом нет, — Предположим, Евгений Александрович решил сдержать своё обещание и… кхкх, наказать тебя… Ты готов к тому, что недельку не сможешь нормально посидеть, но при этом у вас будет секс после воспитательного процесса? — у меня в голове появилась та самая пресловутая обезьянка с тарелками. Может, я жутко тупой, но ничего не понял. Готов ли я к тому, что Мильковский в буквальном смысле выбьет всю дурь из меня? Наверное, да, но доводить до этого не стоило бы. Но вот при чём тут секс, я искренне не понимал. — Да ла-а-адно! — вдруг засмеялась Карина, улыбаясь пошлой улыбкой, — Ты и правда хочешь спровоцировать Женька, чтобы тот отходил Кирилла по заднице ремнём? Я думала провокации — это по моей части, а ты у нас белая и пушистая, всегда за романтику. Вот ведь чертовка, а! — девушки все засмеялись, кроме Ланы, которая лишь ухмыльнулась. — Я вас не понимаю, на что вы намекаете? — вмешался я, пытаясь понять, о чём они. Зачем его провоцировать? О чём они вообще, господи! — Теперь по-русски для Кирилла, — остановила ржач Аня, — Ты специально нарушишь правила, показательно и бесстыдно. Он заведётся, попытается найти в себе силы тебя простить, но ты начнёшь ему дерзить. Он охуеет, тормоза снесёт. Ты только не перестарайся, иначе можешь умереть. — ответила девушка, поправляя свои рыжие локоны. — Окей, у меня один вопрос есть, — девчонки с интересом посмотрели на меня, — Нахуя? — А для того, чтобы он тебя раздел, пока пытался наказать, увидел чулочки и тебя самого там. Тут только слепому ты в таком виде можешь не понравиться, а у тебя ещё и болевой порог низкий довольно. — добавила Еся и принялась отодвигать кутикулу, чтобы потом её обрезать. — И чё? — я приподнял бровь, не веря в эту затею. Нет, ну серьёзно? Это и есть их план, ради которого я должен пожертвовать задницей? Я, конечно, не против, но никому об этом знать необязательно. — А то, Кирилл, что на пятницу ты уроки по истории и обществу не учишь, да и на завтра тоже. На дополнительное занятие приходишь в чулках, подобранном нами образе с маником и вкусно пахнущий. Заявляешь в процессе, что ничего не выучил снова, пререкаешься и прыгаешь ему на колени прямо под ремень. От такого вида он явно должен возбудиться, ну а дальше он весь твой, седлай и прыгай. — Лана подмигнула мне, и я, сопоставив все за и против, не долго думая, кивнул. Всё равно идей получше у меня не было, а это звучала достаточно убедительно для меня, — Ну а чтоб наверняка, сейчас будем учиться красиво постанывать!

***

      Честно говоря, мне было страшно. Да, я тот самый человек, который ни за что в жизни этого бы не признал никогда, но, как только я увидел учителя, зашедшего в кабинет в явно хорошем расположении духа, мне стало не по себе. Вчера девчонки до самого вечера крутились вокруг меня и подбирали какие-то вещи. Мне кажется, я теперь смог бы соблазнить абсолютно любого мужика. Ах, да, поправочка: абсолютно любого, но не Евгения Александровича. Как только он ступил на порог, я уже готов был молиться всем богам, чтобы он ушёл. Я добросовестно не выучил уроки, как мне вчера и посоветовали, вспомнил все самые дерзкие фразочки, но сейчас уверенности как небывало. Я судорожно полез листать параграф в учебнике, надеясь успеть хотя бы ознакомиться с темой за время пятиминутной перемены, но тут меня уже остановил Дима, сидящий рядом, который был в курсе всего и грозно посмотрел на меня. Я готов был уже захныкать от безысходности.       Звонок прозвенел слишком быстро. Мне показалось, что даже скорее обычного, будто специально мне назло. Я пару раз глубоко вздохнул, выпрямил спину и нацелил уверенную ненавязчивую улыбку, вспомнив, чему меня так тщательно вчера обучали. Моя белая выглаженная рубашка была расстёгнута на парочку пуговиц, от чего я чувствовал себя некомфортно, а напяленные обтягивающие чёрные джинсы вообще меня смущали. Скинни, хоть и подчеркивали выгодно задницу, но я ощущал себя слишком несуразным в них. Это всё не моё, но сейчас так было необходимо, как вчера меня заверили девушки. Причин им не доверять к меня не было, собственно поэтому я и терпел это всё. Никогда не думал, что поебаться с мужиком настолько сложно…       Мильковский встал около доски и улыбнулся всем. Одноклассники тут же замолкли и выжидающе уставились на него. Педагог, как ни странно, за столь короткий срок умудрился стать всеобщим любимчиком, хотя начало нашего общения было не слишком радужным. Зато теперь радужным оказался я, а точнее — моя ориентация, но это уже мелочи. Учитель поприветствовал всех и посадил. Мне было безусловно страшно, так как я знал, что по традиции сейчас будет проверка домашнего задания, о котором я ни сном, ни духом и даже посмотреть не могу. Мужчина сел за учительский стол, отмечая в журнале отсутствующих. Я всегда удивлялся умению некоторых учителей запоминать настолько быстро поименно всех учеников. Евгений Александрович был из таких, поэтому он молча поднимал глаза на класс, делая пометки.       Я смотрел на него в упор, и это сложно было не заметить. Карина сказала, что нужно быть уверенным, иначе жертва почувствует твой страх, что я и старался проецировать на себя. Было сложно, но я справлялся, успокаивая себя тем, что я делаю это ради благой цели. И с каких пор соблазнение стало благой целью, интересно? Я и понятия не имел, но нужда отвечать на этот вопрос практически сразу же отпала. Когда, видимо, подошла моя очередь в списке, Мильковский поднял снова глаза на класс, и мы тут же встретились взглядами, так как сидел я за своей привычной последней партой. От идеи Еси для большей провакации сесть поближе я категорически отказался. Во-первых, я и так не слишком уверен в своих силах и действиях, куда уж мне ближе-то. Во-вторых, Димка вперёд не пойдет ни за какие гроши однозначно, а я без него никуда тоже. Ну и в-третьих, я откровенно дурею от запаха преподавателя, и это никакие не шутки. Лучше уж сзади посидеть, но по-нормальному, зато не безмозглой амёбой спереди. Тем не менее, одного его взгляда хватило, чтобы я чуть ли не растекся по парте.       И да, «один его взгляд» — мягко сказано. Евгений Александрович, встретившись со мной глазами, остановился на несколько секунд больше положенного, видимо, рассматривая мой сегодняшний образ. Обычно я так не запаривался над своим внешним видом, но девушки мне зато промыли мозги, что теперь мне и самому стало бы стыдно показаться в не сочетаемой одежде. Особенно перед ним. Карина подробно мне расписала вчера, что надевать нельзя вместе, а что можно, что смотрится, а что не смотрится. У меня аж башка разболелась от этого всего. Потом ещё полтора часа мы провели в парфюмерном, чтобы выбрать мне туалетную воду, которая бы удовлетворила все рецепторы запаха девушек. «Сладенько, легко и не навязчиво». Мне и самому не по себе, насколько сильно мы запарились, но сейчас я искренне собою гордился. Мильковский просверлил меня заинтересованным взглядом ещё секунд пять, но я даже не думал проигрывать в этой схватке взглядов. И только когда он вернулся к списку, я смог выдохнуть и снова напрячься. Домашнее задание само себя не расскажет…       Когда преподаватель закончил с журналом, он наконец обратился к классу. Вот в этот момент я и правда почувствовал приближение пиздеца. Никогда ещё в моей жизни не было настолько стрессового четверга. Мужчина улыбнулся вновь, но как бы я не искал его взгляда, он не смотрел на меня больше. Внутри что-то переклинило от обиды. Это значит, я тут наряжаюсь, стараюсь, задницу ради него брить собираюсь, а он вот так вот даже и не посмотрит на меня. Я раздаженно фыркнул себе под нос. Гончаренко глянул мельком на меня и подмигнул. Моего траура друг, видно, не разделял. Да и чёрт знает этого Диму, что у него в голове. Почему-то одна и та же ситуация вызывает у нас самые разные эмоции. К этому стоило бы уже давно привыкнуть, но в данный момент я был немного занят — неистово внутренне бесился, как обделённый вниманием капризный ребенок, внешне изображая самую невинную фифочку. Господи, Кирилл, да ты настоящая сучка… Какая уж там фифочка, гламурная шмара уж скорее!.. — Ребята, у нас сегодня не так много времени, поэтому начнем с проверки домашнего задания. Спрошу всего одного человека, и перейдем к новой теме. — Евгений Александрович заглянул вновь в список. И вот тут до меня дошло, что за тема параграфа задана к сегодняшнему дню. Моя «любимая» холодная война. Пиздец. — Евгений Александрович, пускай Тимошенко отвечает, он же в прошлый раз нам так и ничего не рассказал, — вдруг я услышал голос своего соседа по парте. Не может такого быть… Я уставился на Диму с широко распахнутыми глазами, ресницы вокруг которых покушались вчера накосить девчонки, взглядом «какое я тебе плохое зло сделал, чтобы так меня подставлять?». Но Гончаренко стыдно не стало, даже совсем наоборот. Он действовал, видимо, по плану, в который меня не посвятил. Очевидно, для натуральности эмоций и актерской игры. Со всех сторон одноклассники закивали и засмеялись, и я уже почти смирился со своей участью. Опозориться второй раз на той же теме, что может быть лучше? — Отставить дебош, — ответил с улыбкой на лице мужчина, но в мою сторону так и не посмотрел. Я нахмурился, не понимая его такого поведения, — Кирилл уже достаточно рассказал мне по этой теме, и я уверен, что он всё выучил. Я бы вот хотел сегодня послушать Григорьеву Кристину, если вы не против.       Против, конечно, не был никто, включая и меня самого. Пускай эта стерва сегодня помучается, вопросов нет, но есть одно «но». До конца урока учитель ни разу больше так и не взглянул на меня. Я уже затрахал себе мозги, что я мог сделать не так, но понять никак не мог. Весь урок я сидел, как на иголках, стараясь не пропустить хотя бы небольшого жеста в свою сторону, но не было, ровным счётом, ничерта. Я первым вылетел из кабинета сразу после звонка, чуть ли не сбивая с ног зазевавшихся младшеклассников. От обиды мне хотелось плакать и крушить все на своем пути. Это же насколько нужно быть слепым, чтобы не заметить, как я прихорошился специально для него? Ну и хер с ним, пойду поем с горя. Ещё нервы я себе не трепал из-за мужиков. Уже около столовой меня нагнал запыхавшийся Дима, слишком весёлый для такой ситуации. Я недоуменно посмотрел на него, желая от всей души заехать ему по ебалу чем-то тяжёлым, чтоб стереть эту тупую улыбку, но сдержался. Всё-таки он мой лучший друг, потом сам же буду его в травмпункт везти. — Чёт ты грустный какой-то, — поразительная внимательность! Да, я грустный, а ещё я очень злой и агрессивный, поэтому тебе стоило бы отъебаться прямо сейчас по-хорошему. Я устало потер виски, успокаиваясь. — Димас, не до тебя сейчас, правда. — выдал я и зашёл в столовую, надеясь, что меня оставят в покое. Но не тут-то было. Гончаренко не был бы Гончаренко, если бы не поплелся за мною хвостиком. В принципе, этого и стоило ожидать. Друг молча шёл за мной, глядя мне в спину так, что у меня даже между лопаток засвербило. Заняв очередь, я повернулся к нему и выдохнул, стараясь собраться с мыслями, — Ну чего тебе? Чего ты лыбишься, что хорошего произошло? — А ты чё такой грустный? — Дима пихнул меня в плечо, на что я показательно закатил глаза. О да, после уроков с девчонками, я и правда настоящая сучка!.. Здесь должна была быть шутка про «хуй сосал невкусный», но Гончаренко, наверное, заметил, что я не в настроении, и смолчал. Я посмотрел на него взглядом, а-ля «ну ты и тупой», и обиженно отвернулся. Серьёзно? Он же знал, как я старался, а этот мудак Евгений Александрович даже не посмотрел на меня. Действительно, блять! Почему это я такой грустный! — Историку похуй, он на меня даже не посмотрел толком. — лаконично прокомментировал я, стараясь не разойтись на эмоции. Как говорится: краткость — сестра таланта. Дима хмыкнул, и мне захотелось его припечатать лицом об асфальт. Господи, как же все бесит… — Да с чего ты это вообще взял? — друг не наигранно удивился, будто я на серьезных щах сказал только что абсолютную глупость. Я пытался сдержаться, чтобы не закатить прямо здесь истерику, но получалось дерьмово. Глубокий вдох. Выдох. И… Остапа понесло. — Да потому что я, блин, нарядился как не пойми кто, старался, делал всё возможное! Вчера весь день с девчонками учился быть привлекательным, забив на уроки! Надушился этой хернёй сладкой, чуть ли не накрасился, рисковал своими отметками и репутацией, а он что мне?! — голос сорвался на последних словах, и я с обидой глядел на ошарашенного друга. Благо, в столовой было много народа, поэтому мои вопли нельзя было различить среди общего шума и гама, — Хуй на руль, сиди дуди, блять! Будто бы нихуя он не увидел, великий слепой! — на глазах появились слёзы, которые я тут же сморгнул, чтобы Гончаренко не успел рассмотреть. — Да успокойся ты, Кирюх! Если бы знал, что ты за день такой истеричкой станешь, не отпустил бы тебя с девчонками ни за что. — Дима постарался улыбнуться, но получилось плохо. Меня всё ещё трясло от несправедливости, — Ты не видел, что с ним происходило? Он весь урок слюни на тебя пускал и глотал, посмотреть лишний раз боялся. Будто когда ты за другую команду играть начал, тебе собственную память с инстинктами стёрли. Он настолько старался не спалиться, что спалился ещё хуже. Дурак ты, если этого не понял. — я посмотрел на друга сначала с недоверием, но надежда мелькнула где-то на задворках сознания. То есть… Это правда?.. Он меня заметил? Интересно, а о чем он подумал в этот момент? Это было что-то из разряда «какой милашка» или «я б вдул»? Он меня захотел? — Получается… Сработало?.. — всё ещё недоверчиво спросил, стараясь как-то смириться с этим фактом. Гончаренко хмыкнул, улыбнулся мне, похлопал по-дружески по плечу, вселяя большего доверия. В столовой всё также было ужасно шумно, на нас даже никто не смотрел, но у меня было ощущение, будто все глядят именно в мою сторону с восторгом. Ну? И где мои аплодисменты? Господи, когда я уже успел стать таким драматичным? Королева драмы прямо. Видно, за патетику в наших будущих отношениях с Евгением Александровичем, на которые теперь я был серьёзно настроен, отвечаю определённо я. — Всё идёт по плану. Запомни, братан, всегда нужно брать в расчет мелочи. — друг ободряюще мне улыбался, за что я был очень благодарен ему. И чем я заслужил такого хорошего друга, как Дима? Другой бы на его месте давно бы распсиховался, послал бы меня ко всем чертям, а он ведь нет. Наоборот. Пришёл, разъяснил, поддержал. Я в ответ ему улыбнулся и обнял его. В это время в столовую вошёл Мильковский, бросая на нас заинтересованный взгляд, и встал как вкопанный прямо за нами, что я успел заметить краем глаза, пока не уткнулся Гончаренко в плечо. Дима не проявлял ни единой эмоции, будто бы все это вообще не видел, и всё это мне померещилось, но со спины меня также продолжали сверлить глазами. Я почувствовал, как по всему телу пробежала рота мурашек от такого пытливого взгляда, но собравшись с мыслями, уверенно развернулся, самодовольно улыбаясь. Да уж, нагловато на этот раз вышло. Ну ничего, я ещё только учусь. Я приподнял брови, желая осведомиться причиной такого пристального внимания к моей скромной персоне. Преподаватель сразу же опомнился, чуть ли не рукой себя по лбу ударил из-за такой нелепой осечки. — Ах, да, Кирилл, хорошо, что Вы здесь. Я Вас как раз искал, — я ещё более удивлённо глянул в его сторону, желая выкрасть все путные мысли из головы. Пускай почувствует себя на моем месте. Мучайтесь, Евгений Александрович, на здоровье. И да, мне Вас слегка жаль, — Я вот, что сказать хотел… М… — мужчина замялся, а Дима чуть не заржал в голос от моих манипуляций. Я тут же ущипнул друга за спину, чтобы тот не палил нас. Гончаренко актер хороший, но я и правда заигрываюсь чуток. Но это ж для дела, верно? — Так вот, завтра у нас с Вами дополнительное занятие, если помните. Думаю, такой график пока что и оставим, ведь он как нельзя кстати прекрасно умещается в расписание. Приходите, как в прошлый раз. Адрес помните? — Да, разумеется, — я кивнул учителю, не отводя от него глаз. Мильковский уставился вдаль, будто нашел там что-то интересное. Но что может быть интереснее меня? Я нарочито медленно поправил воротничок рубашки, сглотнул так, что кадык двинулся, заставляя педагога почувствовать себя загнанным в клетку. Манипулятор из меня хороший, нужно признать. Почему я раньше этого не попробовал? Мужчина постоял ещё так пару секунд, тупо кивая своим мыслям, стараясь не смотреть на меня. А это ведь действительно очень палевно… Затем он вдруг взглянул в телефон, что-то там увидел и собрался обратно к выходу, неожиданно притормозив. — Тогда до завтра, — Евгений Александрович улыбнулся нам, на что мы ответили аналогично, — И да, кстати. Отлично выглядишь, Кирилл. — учитель подмигнул мне, будто бы и вовсе не замечая стоявшего рядом и охуевающего Диму, а затем направился прочь из столовой. Опомнившись, я бросил ему вслед «спасибо» и понял, что попал очень крупно. Он немного переиграл меня. Но это означало только одно… — Победа! Мы победили! Птичка в клетке! — завопили мы хором с Гончаренко, как только преподаватель скрылся за углом и отошёл на безопасное расстояние. Я от счастья запрыгал на месте, и вовсе теряя интерес к еде. Ну какая еда, тут такие страсти! Школьники в очереди, стоявшие недалеко от нас, повернулись, глядя на нас как на умалишённых. А мне было всё равно. Сейчас главное не наложать, ведь у нас походу сейчас произошел мощный прорыв.

***

      Может, я полный дебил, а может, просто слишком везучий, но в пятницу на уроки пойти мне вновь не разрешили. Хотя, наверное, я всё-таки дебил, каких поискать надо и спасти уже никак нельзя, потому что иначе бы не влюбился бы в своего учителя истории. Абсурдность ситуации просто зашкаливает. Аня с самого утра крутилась у меня в пустой квартире, а я снова благодарил судьбу за то, что мама так много работает и не сможет видеть этого стыда. Я бы умер, если бы она увидела меня в таком образе. Девушка загадочно улыбалась, постоянно подкалывала меня, кидая в мою сторону многозначительные взгляды. Хотя знаете, нет. Не многозначительные. Её взгляд означал только одно: у кое-кого сегодня будет секс. И она явно не про себя. Я чувствовал себя нелепо и у меня вполне себе были на то причины.       Ну во-первых, это мой первый раз. С мужчиной. О боже… Я посмотрел, наверное, роликов сто, как это бывает, которые вызывали у меня только стыд и даже намёка на возбуждение не было. Видимо, я никакой не гей. Просто я евгениясексуал. И причём это правило распространяется на Мильковского и только на него. Аня к этому относилась серьёзно, поэтому девушка с самого начала вручила мне в руки бритву и отправила бриться в ванную. Ну спасибо, хоть что не сама решила помочь. Единственный вывод, который я из этого мог сделать: я. никогда. не. думал. что. брить. жопу. так. сложно. Это пиздец… Сейчас же эта пытка была уже позади, но кружева, которые уже находились на моём теле, давали чётко понять — всё только начинается.       Во-вторых, вы когда-нибудь носили чулки? Что это за адское приспособление, чёрт их подери! Мне кажется, что мои ноги зажали в тиски и не собираются выпускать, но был и факт, который пугал меня гораздо больше: самостоятельно я их никогда не сниму из-за такого мудрёного крепления. Я конечно не дуб дубнем, но сообразить до сих пор не могу, как это на меня напялили. Надеюсь, Евгений Александрович будет поумнее и справится с множеством застёжек, освободит меня из этого кружевного плена. Аня умилялась мною, остервенело расчёсывающим свои ноги. Потому что, блин, чешется! А мне в этом целый день ходить, ведь в одиночку с тем, чтобы их надеть, я не справлюсь. Девушка каждый раз улюлюкала, когда я чесался, и давала мне подзатыльник, обзывая котом. Класс. Зверинец, блять.       Аня, которой, кажется, тоже передалось моё волнение, наконец успокоилась, встала и посмотрела на растерянного меня, сидящего на диване, сверху вниз. В этот момент мне хотелось несколько вещей сразу: снять с себя кружева, лечь под одеяло, отменить все планы и начать смотреть дешёвые мелодрамы, поедая мороженное прямо из тазика. Да. И ещё желательно, чтобы перед этим меня хорошенько оттрахали, предпочтительно Евгений Александрович. От всех этих мыслей у меня плавился мозг. Мне бы и нужно сейчас сгонять в уборную передёрнуть, но рыжеволосая была всё ещё тут. А ещё именно она сказала, что этого предварительного «выстрела в воздух» в этот раз не требуется, ибо ебать буду не я, а меня. Я готов был сгореть со стыда на месте лишь от одного этого осознания, но покорно оставался на диване. До нашего занятия оставалось… Два часа. И то с натяжкой. Аня поправила чокер у меня на шее и улыбнулась. — Кирь, не переживай, всё будет хорошо. — она ободряюще улыбнулась мне, а я в ответ попытался выдавить что-то похожее. Держу пари, получилось если не страшно, то странно точно. Девушка задумалась на секунду, — Я не хочу тебя пугать, но… Просто предупреждаю и надеюсь, что ничего такого не случится. Если всё же что-то вдруг пойдет не так, не стестняйся, уходи сразу. У него нет никакого права распоряжаться твоим телом. Это ты разрешаешь ему делать с собой определённые вещи, но у него никаких руководств, кроме твоих желаний. — я недоверчиво глянул на неё и поступил глаза. Она вроде и очевидные вещи говорила, но будто из другой реальности. Аня заметила мою растерянность и мягко улыбнулась, присаживась у моих коленей на корточки, — Ничего не бойся, этим вечером ты будешь королевой бала. Усёк, малой? — я улыбнулся в ответ на её слова. — Усёк, — кивнул я и обнял Аню. Всё-таки она реально хорошая, зря я так недооценивал ее, когда они с Димкой только начали встречаться. Кому расскажи, что она самолично готовила и успокаивала меня перед ожидаемым сексом с учителем, — не поверят. — Ань, спасибо тебе большое. И девчонкам передай. Я без вас бы не справился. — Ну конечно, Кирюх, — рассмеялась она по-доброму, — Друзья же для этого и нужны, чтобы помогать друг другу. Мы же друзья? — я не задумываясь кивнул. После всего того, что между нами было, мы однозначно друзья. Таких друзей терять нельзя, хотя бы потому что они слишком много знают. Либо вместе до конца, либо перестрелять и застрелиться самому. — Ну всё. Я пойду, мне ещё к Димочке надо заскочить, он мне реферат подготовил, — победно улыбнулась Аня, — А ты давай тут не накручивай себя. Постарайся сильно вещи не мять пока что, чтобы всё по фен-шую было. Удачи, я мысленно с тобой. — мы прошли с подругой в прихожую, где та спешно начала натягивать на ноги кроссовки. А ведь уже и правда холодно… Скоро зима, пора бы уже утепляться. Аня обняла меня, — Ты лучше всех, Кирилл, не забывай. — Я знаю, сучка, — ухмыльнулся я, на что девушка рассмеялась. Мне от этого так уютно, даже чулки не так чешутся будто бы. — Молодец, моя школа. — кивнула она, чмокнула по-дружески в щёку на прощание, махнула рукой и скрылась за дверью. Что ж. Кажется, сегодня будет жаркая ночка…