Крутое пике в затопленные улицы

Воздух вдруг резко исчез из всей лаборатории и Уэйд отчего-то был уверен в том, что в следующую секунду задохнется и сдохнет прямиком у стекла чертового бокса. Легкие пекли огнем, будто кто-то взял и налил туда раскаленный металл, а взгляд прикипел к неуверенно мнущемуся на постели Питеру, пускай на глаза набежала пелена и его очертания расплывались. Уэйд раздраженно моргнул раз, затем снова, потом у него все-таки получилось вдохнуть и обжигающая рука, стиснувшая сердце изнутри, чуточку разжала хватку. Вместе с прохладным влажным воздухом вернулась способность мыслить и соображать. Разве не вышло так, что Паучок прямо сейчас сказал кое-что важное? Он начинал вспоминать? Он вспомнил Дэдпула? Он вспомнил себя как Человека-Паука? Он за эти несколько минут уже восстановил в памяти всё недостающее и теперь просто ждал, когда ссыкло Уэйд Уилсон отыщет свои яйца и войдет в чертов бокс? Что ему нужно сейчас сделать? Позвать Старка и остальных Мстителей? Ничего не предпринимать и молчать? Придумать тупой повод и уйти, оставив Питера одного? Войти самому и поговорить с Паучком нормально, лицом к лицу? Что ему сделать? Сердце колотилось быстро и странным образом — то практически останавливаясь, то срываясь в бешеную пляску ритма. Уэйд пытался справиться с собой и постараться что-нибудь ответить Паучку, ведь затягивать молчание было слишком клишированной тупостью как для того, кто услышал столь желанное подтверждение — еще не все потеряно. Питер вернется к нему. Даже во сне, утратив память, он понял, что мутный хер в красно-черной маске поймает его, несмотря ни на что. Уэйд судорожно подыскивал нормальные слова, а не жалкое невнятное хныканье, а Питер, напрягшись и явно расстроившись из-за резко оборвавшегося разговора непонятно с кем, начал оглядываться по сторонам. А потом и вовсе, закусив истерзанную покрасневшую губу, осторожно спустил обе голые ступни на пол и поднялся на ноги. Шумно втянул носом воздух, сделал парочку неуверенных и робких шагов и не удержался от облегченной улыбки — Уэйд был заворожен очаровательными лучиками морщинок в уголках глаз и потеплевшим взглядом. Судя по всему, Паучок действительно боялся пола-лавы и, убедившись, что ему ничего не угрожает, сумел немного расслабиться. Питер выглядел таким тоненьким и худым — Уэйд мог бы поклясться, что смог бы полностью обхватить его талию указательным и большим пальцами рук. Старк еще в первый день подыскал для него сменную одежду, но та висела на Паучке мешком и через широкую горловину футболки торчали острые ключицы и кусочек бледного гладкого плеча. Штаны на завязках еле держались на поясе — Паучок подтянул их повыше и затянул резинками спереди, когда понял, что штанины волочатся по полу. Длинные кучерявые волосы все еще удерживал белый обруч — Питер с любопытством пригляделся к своему отражению и накрутил на палец темную прядь, явно удивившись длине прически. Он будто бы знакомился с самим собой заново, пока вежливо и терпеливо ожидал хоть какой-то реакции на рассказ о своем сне от человека, разговаривавшего с ним при помощи невидимых динамиков. Питер подошел ближе к стеклу, по другую сторону от которого на раскладушке в дурацкой позе замер Уэйд, и смотрел на себя с беспокойством и недоумением одновременно. Дернул за волосы, провел пальцами под глазами и по носу, потер пробившийся на щеках пушок щетины, проследил кончиком указательного линию шеи и ткнул в твердую ключицу. Поморщился, когда надавил на желтый след от синяка. Уэйд наблюдал за этим, не отрываясь. Жадно, голодно и тоскливо смотрел на самое желанное существо во всем мире, при этом понимал, что Питер как был недоступным раньше, так по-прежнему таким же и остался. Даже если он вспомнит Дэдпула, между ними ничего не поменяется, не правда ли? Ему стоило бесконечно благодарить кого-то из тех всемогущих божественных чувачков, тусующихся (наверное) где-то среди спутников Сатурна, за то, что они вернули Человека-Паука из мертвых, а не сидеть, смотреть на него живого и все равно медленно сгорать от тоски по тому, чего никак не могло случиться. Не с ними и не в этой Вселенной. Питер смешно уткнулся носом в стекло и приложил ладони по обе стороны от глаз, будто намереваясь каким-то образом увидеть что-то через нано-волокна, имитировавшие прозрачную поверхность. Его карие глаза широко распахнулись — Питер явно прилагал нешуточные усилия, чтобы пробиться сквозь ложное стекло лабораторного бокса. Уэйд встал, подошел к стенке и медленно провел пальцем по ней в том месте, где виднелась правая щека Паучка. Он бы все отдал за то, чтобы прикоснуться к Питеру по-настоящему, а не вот так, через слой стекла. И чтобы Питер вспомнил не только Дэдпула, но и Уэйда Уилсона, которого Питер Паркер когда-то клятвенно обещал не оставлять. Пожалуй, этого хотелось даже больше прикосновений. Уэйду надоело быть одному. — Простите… сэр? — стеснительно пробормотал себе под нос Паучок. — Я все еще не знаю вашего имени, поэтому не совсем понимаю, как к вам обращаться… Простите! Но вы так резко замолчали и я… Ну, если это возможно и не тяжело, я хотел бы немного поговорить. Я не настаиваю, конечно, вы не подумайте! Из меня не самый лучший собеседник сейчас, еще и попавший в настолько дурацкий сюжет с потерей памяти, боже… Мне почему-то кажется, что я никогда не любил такой поворот в фильмах… — Да, малыш, — наконец-то справившись с чувствами и затолкав поглубже внутрь тупые размышления о несуществующем, хрипло проговорил Уэйд, отступив от стенки бокса на шаг и вдохнув порцию отрезвляющего воздуха. — Ты амнезию действительно ненавидишь. В твоем топе она на втором месте, сразу после того, когда персонажи в ужастиках берут и запросто читают тексты на латыни. Это пиздец как тупо! Питер отлепился лицом от стекла и энергично качнул головой, заулыбавшись. — Архитупо! Это ведь мертвый язык, так? Откуда его могут знать обыкновенные школьники? — Для этого они в фильм вводят персонажа-ботаника, который выучил все странные языки в ютубе, знает фазы луны, наиболее благоприятные для того, чтобы обратиться в оборотня, а еще он разбирается в группах крови и всех кругом подбивает вскрыть древнюю вампирскую гробницу, гнида очкастая. Паучок хихикнул, прижав ладонь ко рту. — Лучше бы я был очкастым придурком и вызвал при помощи латыни здоровенного монстра, — признался он грустным голосом. — Потеря памяти — тот еще отстой. — Здоровенный монстр мог бы всех нас сожрать, так что… В пасти у этих чуваков обычно адски воняет! Монстры не ходят к дантисту, и это я не говорю об Орбите или Трайденте! — сообщил Уэйд, но, кажется, Питеру существенного утешения его слова не принесли. — Эй, не особо расстраивайся, малыш, все наладится. Ты не останешься один. Питер печально улыбнулся и стеснительно пожал плечами. Уэйду безумно захотелось крепко его обнять и несколько часов кряду говорить только всякую сладкую утешительную фигню, лишь бы ему стало полегче. — Но я все еще не видел никого из вас, поэтому мне достаточно сложно просто смириться с тем, что вы — мои друзья, — мягко сказал Паучок, приложив ладонь к стеклу и широко растопырив пальцы. Уэйд со своей стороны сделал то же самое и проигнорировал многозначительный взгляд Старка, замершего с кофейной чашкой около входной двери. Уэйд махнул ему второй — незанятой — ладонью, одними губами сказал «кыш-кыш», но Железяка все и так понял, башковитый же. Он попятился и вышел из лаборатории, оставив Уэйда с Питером наедине. Точнее, где-то здесь всегда была ПЯТНИЦА, но… Говорящий двоичный код не совсем то же самое, что насмешливая морда язвительного миллиардера. Будь здесь кто-то еще, у Уэйда точно не получилось бы говорить с Паучком откровенно и мило. Он бы не сдержался, ляпнул что-нибудь тупое или пошлое и испортил бы о себе впечатление у этого, «нового», Питера. Он такое уже как-то проходил, спасибо. — Одного ты видел, а с двумя разговаривал по внутренней связи, — напомнил Паучку Уэйд. Тот кивнул, однако все равно не выглядел достаточно убежденным. И это нормально — Уэйд бы давным-давно разбил стекла и выбежал из бокса куда глаза глядят. Питер, к облегчению Мстителей, был спокойным и вежливым мальчиком, поэтому, видимо, просто ждал, что случится дальше. — А у того, кто приходил, металлическая рука настоящая? — Уэйд даже не сомневался, что Паучка так и подмывало об этом спросить. — Ага. — Она очень круто выглядит! — восхищенно выдал Питер. — Но это ведь не медицинский протез, верно? Ни разу не видел таких страшных и суровых одноруких людей. Военная разработка? Малыш Питер всегда был умным и проницательным мальчиком. — Типа того. Наш Мистер Железная Рука однажды просто вырезал купон на скидку из газеты. Думал, что он для апельсинового сока, а купон оказался для военного протеза. Ну, ладно-ладно, сока ему тоже налили после всего. Витамины и минералы для успешного симбиоза органики с механикой! Питер легонько улыбнулся, но его глаза остались серьезными и задумчивыми. Уэйд даже не сомневался, что сообразительный мозг Паучка уже классифицирует, каталогизирует и систематизирует поступившую к нему информацию, прибавив к ней все то, что он услышал из беседы со Старком, Барнсом и самим Уэйдом. — Я нахожусь на какой-то секретной базе? — спросил он спустя полминуты размышлений. — Я заметил глазок камеры в самом уголке, — Питер ткнул пальцем в дальний левый угол бокса. — Да и судя по оборудованию, которое здесь находится — это определенно не обыкновенная больница. Я видел такие капельницы в фильме про зомби-вирус, — он приподнял уголки губ в стеснительной улыбке. — Я ведь прав? Уэйд тяжело сглотнул, чувствуя, как язык превратился в наждак. А вот сейчас ему пригодился бы Старк для того, чтобы подсказать верные ответы на вопросы Паучка. — У тебя точно не зомби-вирус, малыш, — хмыкнув, заверил Уэйд. — Просто твоя… твоя, эм, амнезия случилась у тебя каким-то необычным образом, поэтому ее нужно тщательно изучить, понимаешь? Потому ты сейчас находишься здесь. — Здесь — это где? Черт побери — мурашки поползли по спине и загривку из-за того, насколько проницательно и строго смотрел Питер, пускай и никак не мог Уэйда увидеть. — Это что-то вроде независимой службы, занимающейся вот такими необычными случаями, — кое-как выкрутился Уэйд. — Никаких ФБР и ЦРУ, эти ребятки носят совершенно другие костюмчики. — Вы — один из них? — Неа. Костюмчик я, конечно, ношу, и он в тысячу раз сексуальнее, чем ты мог бы себе представить, но я не с ними. Я… приглашенный эксперт по потере памяти. — Вы тоже теряли память, сэр? — Было дело. И не называй меня «сэр», божечки. Я еще в самом расцвете сил, молодости и свежести, мне до «сэра» расти и расти. — А как мне вас называть? — с интересом спросил Питер, приподняв бровь. — Зови Красным, — припомнил Уэйд один из громких заголовков нью-йоркских газет, гласивших, что некий Красный разукрасил весь Манхэттен кровью. Современный преступник-авангардист и прочие дурацкие эпитеты. Тогда о Дэдпуле в Большом Яблоке особо не слышали. Да там и крови-то было всего ничего, а писаки раздули скандалище и сделали так, что его целых полгода потом называли Красным, пока не выучили правильное прозвище. Уэйд постарался. Пост в твиттере там, еще один хэштег тут — и про Красного все благополучно забыли. — Хорошо… Красный, — распробовал новое имя Паучок. — Так случилось что-то серьезное, раз меня закрыли в боксе и решили наблюдать? Я опасен? — Я… пока не могу тебе сказать этого, малыш, — извиняющимся тоном протянул Уэйд. Он бы и рад что-то Паучку объяснить, но Старк потом может взять и вытурить его из лаборатории за неповиновение. — Прости, но главный чувачок, с которым ты говорил, решил, что тебе нужно постараться вспомнить все самому. Он боится, что ты сам себе навредишь, если мы вдруг расскажем больше, чем ты сможешь принять. Ты… Тебе пришлось пройти через кое-что неприятное. А точнее, через кое-что страшное, кошмарное и бесчеловечное. — Разве не эффективней будет рассказать мне все сразу, чтобы у меня получилось быстрее вспомнить и помочь вам найти причину моей… болезни? — Когда ты проснулся в первый раз, ты уже увидел кое-что, что хорошо знал, — сказал Уэйд охрипшим голосом — звонкий и болезненный крик Питера все еще стоял в ушах. — И тебе стало больно после этого. Мы не хотим, чтобы ты страдал, малыш. Паучок медленно моргнул и отступил на шаг ближе к кровати. Губы его изогнулись, а глаза растерянно метнулись из стороны в сторону, будто он не знал, как ему полагается на подобное реагировать. Уэйду показалось, словно Питеру стало больно прямо сейчас. — Я… Я не помню, чтобы просыпался раньше, — сказал он дрожащим голосом и чуть не споткнулся, наступив пяткой на волочащийся по полу край штанины. — Я помню, что проснулся только сегодня. Хот-дог и фильм ведь были пару часов назад, да? Уэйд обеспокоенно следил за тем, как Питер неуверенно дошел до кровати, будто ступал по зыбучим пескам, и сел на нее, подогнув ноги. Все внутренности покрылись инеем из-за пугающей действительности — потеря памяти Паучка была куда серьезней, чем они предполагали. — Пять дней прошло, малыш. Питер истерично хохотнул и зажал рот ладонью в попытке справиться с эмоциями. — Ясно. Хорошо. Все в порядке. Наверное. Все ведь в порядке? Уэйд с трудом просипел, переждав спазм в горле: — Все будет отлично, не переживай! Мы тебя быстро починим и я куплю хоть целую палатку твоих любимых хот-догов! И колу! И тако! И я знаю, что ты любишь пирожные с клубничным кремом и… — А я не помню ничего из этого, — тоскливо перебил его Питер. — Извините, Красный, но я не помню и… Я пока не хочу разговаривать, простите. У Уэйда внутри все оборвалось. — Да, конечно, малыш, разумеется, тебе нужно отдохнуть. Не буду мешать. Питер улегся в кровать, завернулся в одеяло как в кокон и расположился к Уэйду спиной. Он выглядел таким расстроенным и беззащитным, таким маленьким, что сердце щемило, но Уэйд не позволил себе наплевать на просьбу Паучка и продолжить говорить с ним. Он и так в курсе, что не останется здесь один. Или… Питер забудет об этом, когда проснется в следующий раз? — Красный? Вы все еще здесь? — слабо, неуверенно донеслось из кокона одеял. — Да, я здесь. — Вы же не просто эксперт, да? Вы меня хорошо знаете, правда? Мы общались до того, как я потерял память? — Мы дружили, малыш. Лучшие друзья навсегда и все такое. — Я хочу вспомнить нашу дружбу, Красный. Очень хочу. — И я хочу этого больше всего на свете, — срывающимся голосом шепнул Уэйд. — Не позвольте мне насовсем растерять все воспоминания, Красный. Обещаете? — шмыгнул носом Питер. — Обещаю. Хотя странное неприятное чувство, заворочавшееся в животе у Уэйда, отчего-то намекало, что все давно уже растерялось насовсем.

* * *

Сначала Уэйд собирался взять с собой Соколиные Глазки или Вдову, или Кэпа, или всех троих, но в последний момент передумал и решил, что отправится по адресу, подкинутому знакомым Уизела, самостоятельно. Ему нужно было проветриться, почесать о чью-то противную рожу кулаки и постараться привести мысли в порядок. Ехидный голос в голове процедил, что мысли в порядке — это точно не про Уэйда Уилсона, так что лучше не питать ложных надежд, а просто дать своим крошкам насытится кровью и избавиться от навязчивой идеи прострелить себе башку. Ну, или довести дело до конца и перестать трахать мозг себе и своим раздражительным альтер эго хотя бы на несколько прекрасных и вязких мгновений забытья. После разговора с Паучком прошло еще два дня, но прогресса так и не наметилось. Паучок снова был вялым, сонным, отвечал на вопросы невпопад и просил оставить его в покое. Уэйд пытался опять начать с ним беседу о какой-то пришедшей в голову веселой херне, но Питер не мог (или не хотел) ему отвечать, поэтому после нескольких неудачных попыток Уэйд просто сидел и молча наблюдал за неподвижным одеялом, под которым скрутился Питер. Он не знал, забыл ли Паучок о нем или все еще помнил о Красном и хот-доге с газировкой и отстойной амнезии. Помнил ли о сне и знакомом незнакомце в красно-черной маске. Он боялся спрашивать, потому что не хотел услышать, как сонный и флегматичный Питер подумает немного, пытаясь припомнить, а потом скажет: — А вы кто? Мы знакомы? Старк не догадывался, в чем заключалась причина вот такого отката Паучка к тем дням, когда он был больше диким зверьком, нежели человеком, но всеми силами пытался выяснить это. Уэйд видел, что Железяка не планировал сдаваться и собирался вытащить ясное сознание Питера из той тьмы, в какую оно угодило стараниями гидромудил. Уэйд тоже не сдавался, однако чертово отчаяние медленно, но уверенно отравляло внутренности и текло удушающим ядом по венам. Воспоминания Паучка не возвращались к нему добровольно, а значит, и самого Паучка там, внутри этого тела, не было. Была лишь истощенная оболочка и был ничего не понимающий пацан, который во всем и во всех видел угрозу. А Логан сразу сказал об этом, еще в тот день, когда они спустились в канализацию в Уайт-Плейнс — будет намного хуже, если он действительно окажется жив, но вернуть его не получится. Уэйд осознал это только теперь и пугающе ясно — целый год Гидра издевалась над Питером и… в какой-то момент Питер вполне мог перестать существовать. Ведь без воспоминаний и ясного разума человек превращается в ходящее и дышащее ничто. Несмотря на то, что личность и память Зимнего Солдата удалось вернуть — не факт, что Человеку-Пауку повезет так же. От этого жуткого предположения избавиться тяжелее всего. Оно не поддается на уговоры, не уходит, когда его пытаешься прогнать, не принимает в расчет аргументы. Оно просто есть, сидит в самой черной глубине и наблюдает издалека, неторопливо выжидая, когда Уэйд окончательно сдастся. Когда еще один день, неделя, месяц пройдет насмарку, Питер не очнется и кошмарная, обволакивающая холодом мысль о том, что лучше бы Паучок погиб в том доме, не укрепится в сознании и не подчинит себе все остальные. Но пока что он и Мстители не оставляли надежд и боролись за Паучка всеми возможными средствами. Исключительно научными и рациональными, потому что все знакомые мастера волшебного ковыряния в чужой голове разлетелись кто куда, как по закону подлости. Ксавье и Фрост отправились в космос с дипломатической миссией (бла-бла-бла, как прокомментировал им со Старком Логан), Алая Ведьма с Виженом потерялись где-то в Европе, Стрэндж бороздил просторы других вселенных и, конечно же, никто так просто не смог взять и ответить на просьбу Железяки помочь с Человеком-Пауком. Еще оставался ЩИТ, но Уэйд не доверял этим говнюкам и, как оказалось, Мстители тоже не пылали к ним особо светлыми чувствами. Пока существовала возможность, даже самая малюсенькая, починить Паучка без их вмешательства, Мстители ею воспользуются в первую очередь. ЩИТ мог затребовать Человека-Паука себе для лабораторных анализов и опытов, мог закрыть его в психушке, посчитав, что сознание Питера Паркера больше к нему не вернется. Хрена с два Уэйд позволит кому бы то ни было, кроме Старка, притронуться к Паучку хотя бы пальцем. Но спустя неделю бестолковой борьбы с недружелюбным сознанием Питера у Уэйда потихоньку все внутри начинало закипать. Срочно требовалось выпустить пар и этим вечером ему сказочно повезло. Уэйд прибыл в заброшенный дом на Статен-Айленде, чтобы разобраться с зацепкой, какую ему подкинул один знакомый информатор, какой-то кореш Уизела, который, мол, никогда не пиздит и не разводит. Ходили слухи, что в этом районе начали пропадать наркоманы и бездомные и несколько человек, которые знали пропавших, утверждали, что те собирались посетить заброшенный дом на Теннисон-Драйв. Естественно, в полицию никто не обратился, потому что всем глубоко плевать на этих отбросов, а уж тем более на то, что они куда-то там подевались. Уэйду никто не обещал, что похитители непосредственно связаны с Гидрой или с Киллбрю, но ему, честно говоря, было глубоко плевать. Если там действительно обнаружится что-то интересное — хорошо. Если нет, он просто отпустит похищенных и вывернет наизнанку мудаков, которые решили, что красть с улиц бомжей и издеваться над ними — это отличная идея. Заброшенная четырехэтажная халупа на Теннисон-Драйв выглядела так, как и полагается выглядеть халупе, где творятся не самые хорошие дела: кое-где выбитые окна заколочены досками, облупившийся фасад зарисован граффити (конечно, Мстители и сюда добрались — на Уэйда взирал суровый лик Консервной Банки), входная дверь держалась на честном слове, но это вполне могло бы быть уловкой. Специально, чтобы отвлечь внимание копов от дома, на который точно никто не позарится, а уж тем более — любители издевательств над людьми. Просто одно из стремных и покинутых всеми жилищ здоровенного и шумного мегаполиса. Вокруг уже опустились прохладные и тягучие сумерки, поэтому окоченелый дом, торчавший вдалеке от обитаемого жилого массива, выглядел неаккуратной грудой великанского дерьма. Уэйд поморщился под маской — перспектива побродить внутри окаменелой какашки великана вообще не прельщала. Но куда деваться. Оставалось надеяться, что оттуда не выскочит какой-нибудь фекальный монстр — он только сегодня надел новый, чистенький костюм. Вытащив из ножен катаны (поднимать кипиш на Теннисон-Драйв и валить от копов из-за устроенной перестрелки не хотелось совсем), Уэйд толкнул носком ботинка входную дверь и проскользнул внутрь, всматриваясь в темный и захламленный холл первого этажа. Интуиция подсказала, что здесь определенно прежде специально навели марафет люди (или занимались этим в данный момент), потому что хлам выглядел каким-то неестественным. Будто намеренно разбросанным, чтобы отвлечь внимание и замылить глаза. Кожаные ботинки приглушали шаг, поэтому Уэйд бесшумно обследовал первый этаж, но не обнаружил ничего, кроме здоровенной жирной крысы, с визгом смотавшейся от стремного мужика с катанами в дырку в полу. Крыса и подсказала Уэйду, что стоит поискать вход в подвал. Никто не стал бы устраивать милейшие пыточные на верхних этажах, если хотел скрыть свое замечательное хобби от полиции и богобоязненных жителей Статен-Айленда. Дверь в подвал нашлась через пару минут и выглядела новее и крепче входной. И была плотно прикрыта. Уэйд прислонился к ней ухом, пробуя что-то расслышать по ту сторону — сумел различить какой-то шорох и шмыганье чьего-то носа. Или это ему просто показалось? Ну, в любом случае, здесь как минимум происходило что-то очень странное и подозрительное, поэтому стоило осмотреться. Уэйд не стал церемониться — выбил дверь ногой и быстро спустился по ступенькам, перехватив покрепче катаны в ладонях и ощущая, как внутри все забурлило, предчувствуя предстоящую кровавую драку. Голоса в голове зловеще выли и воинственно громыхали, призывая порубить всех в мелкое крошево, но когда Уэйд широким прыжком достиг конца лестницы и вошел в подвал, то едва не взвыл от разочарования. Сопротивление ему никто оказывать не собирался. Никаких охранников или дежурных, стерегущих клетки с истерзанными бедолагами, не нашлось. Помещение было тускло освещено и представляло собой прямоугольную комнату с голыми серыми стенами и земляным полом, от которого несло прелостью и влагой. Грязные стены частично покрывал темно-зеленый узор плесени. Горела всего одна лампочка, болтавшаяся на голом проводе, и оказавшаяся здесь явно во времена войны за независимость — настолько старой она выглядела. Из потолка торчали специально ввинченные туда новенькие кольца, куда были вдеты крюки. На крюках неподвижно висели обнаженные мужчины. Трое. Раздеты догола и подвешены, будто коровьи туши. Иссохшие и болезненно тощие — Уэйд мог с легкостью рассмотреть каждое ребро и выпиравшую из-под тонкой кожи грудную клетку. Их волосы свисали потемневшими слипшимися прядями, на щеках и шее рассыпалась рваными участками грязная щетина. Их руки были подняты вверх, запястья туго обмотаны пластиковыми наручниками и привязаны к металлическим кольцам, которые нацепили на крюки. Жилы на тощих предплечьях натянулись так сильно, что казалось, будто они с минуты на минуту лопнут от напряжения. Всех троих оскопили, кожу зашили неаккуратно и на отъебись — у висящего по центру рана начала загнивать. — Мда… Кажется, я видел как-то ситком, который начинался точно так же, — мрачно буркнул Уэйд, сделав пару шагов ближе к подвешенным и глубоко вдохнув тошнотворный запах немытого тела и мочи. Бедолаги. Спокойно смотреть на истерзанные тела было невыносимо, но Уэйд в хосписе у доброго доктора Киллбрю видел и испытал кое-что похуже, поэтому вполне мог понять страдания этих ребят. Но, кажется, Киллбрю ни разу не отрезал ему член — спасибо хоть на этом. Никто не имел права творить что-то подобное с живым существом, а поэтому Уэйд наполнился решимостью отыскать и сделать несколько десятков красивых, пропорциональных надрезиков на лицах и телах тех, кто причастен ко всей этой херне. После того, как разберется с Гидрой и поможет Паучку, конечно же. В дальнем углу подвала заскреблась крыса, а один из троицы подвешенных зашевелился и глухо кашлянул. Уэйду показалось, что он сейчас точно выплюнет легкие — настолько кашель был надсадным, — но все обошлось. Мужчина постарался приподнять голову и посмотрел прямо на Уэйда. В мутных глазах на несколько секунд засияла такая яркая надежда, что Уэйду пришлось отвести взгляд, чтобы не обнадеживать еще больше. Никто из этих троих не выживет, даже если он прямо сейчас доставит их в больницу. От них несло скорой смертью. — Ты… — хрипло выдохнул мужчина. Казалось, каждая произносимая буква приносила ему боль. — Ты… Уэйд… Уилсон? Скверное предчувствие искололо изъеденную шрамами кожу, будто предупреждая о грядущем пиздеце. — Так и есть, чувак, Уэйд Уилсон собственной персоной. Знаешь обо мне? — Да… нам… сказали… что ты яви…шься, — заговорил повешенный со странным присвистом. — Кто сказал? Внезапно пришел в себя еще один, которого подвесили по центру. — Нас попросили… передать тебе кое-что. — Должно быть, те, кто попросил это сделать, очень плохо меня знают, старик. Я ненавижу сюрпризы. И обычно стреляю под ноги курьерам, чтобы не вздумали нести в мой дом посылки. — Он с…сказал, что вы — стар…рые друзья. — Доктор Киллбрю, — зловеще и сипло пробормотал третий, тряхнув спутанными волосами и растянув губы в жутковатой улыбке. Злость и страх одновременно прокатились по внутренностям обжигающей и ледяной волной. — И что же этому гандону от меня понадобилось? — Он… передает тебе привет, — сказал один подвешенный. — А еще… — подхватил второй. — Он сказал — бум, — шепнул третий. Спустя три секунды раздался оглушительный взрыв.