* * *
Доктор и впрямь умел работать с невероятно сложными случаями, потому что Питеру вроде как становилось лучше после каждого сеанса. Прошло две недели, Паучок встретился с психотерапевтом уже пять раз и Мстители не могли нарадоваться прогрессу, какого Питер достиг. Уэйд тоже радовался, но его подозрительность, граничная с паранойей, не разрешала просто расслабиться и счастливо тискаться с Паучком. Он ждал, что все равно что-то когда-то обязано жахнуть, должен случиться сюжетный поворот — иначе и быть не может. Кому интересно наблюдать за событиям, где у всех все хорошо, поют птички и цветут цветы? Уэйд из вежливости поинтересовался, может ли он присутствовать на этих сеансах или хотя бы слушать, о чем там док перетирает с Питером, но Тони ему не позволил. Еще и демонстративно приказал ПЯТНИЦе отключать видеонаблюдение и запись в той комнате, где проходили встречи. Там и под дверью подслушать не получилось — звукоизоляция на каком-то охренительном уровне и ни одной щелочки, чтобы сунуть туда жучок. Уэйда слезно попросили успокоиться и позволить профессионалу работать и Уэйд, скрепя сердце, уступил. Питер опять стал странным (если он хоть раз за все время после возвращения переставал таким быть), но в хорошем смысле. Он снова начал нормально говорить, вернулось его упрямое любопытство и голодная жажда узнать обо всем, что он пропустил, пока весь мир считал Человека-Паука мертвым. Он спросил у Тони, в силе ли еще предложение переехать из лабораторий в старую комнату и Старк охотно подтвердил, что своих слов на ветер никогда не бросает. Паучка с его нехитрыми пожитками переселили в старое-новое место в тот же день и ему вроде как все понравилось. Ну, честно говоря, вид из комнатушки был действительно захватывающим — огромнейшее окно, выходящее на сверкающий огнями нью-йоркский муравейник — город, который Человек-Паук любил больше всего на свете. Железяка даже организовал там тайный козырек, если Питеру нужно было срочно куда-то отправиться, а ждать лифта и спускаться в самый низ не было времени и желания. С этого металлического козырька, выезжавшего прямо из-под окна снаружи башни, Паучок мог пульнуть паутиной в ближайший небоскреб и скрыться с глаз в мгновение ока. Питер начал проводить с Мстителями больше времени. Он не прятался в комнате, как раньше в боксе, и уже не боялся, что с ним что-то случится или что он может навредить остальным — Паучку хотелось поговорить с людьми и его прежние наставники и товарищи по команде в одном лице с удовольствием шли к нему навстречу. Завтраки, обеды и ужины Питер не пропускал, пускай даже стеснительно мялся за столом и скромно ковырялся вилкой в тарелке, слушая дружеские подъебы Старка ко всем остальным. Точнее, Уэйд соревновался с Железякой за звание мастера виртуозного подъеба, поэтому каждый раз старался выпрыгнуть из трусов, чтобы оставить Тони с носом. Ну и чтобы Питер улыбался только из-за его шуточек, а как иначе. Паучок смотрел вместе с ними фильмы по вечерам. Спускался вниз и робко застывал на пороге, пока кто-то (обычно это был Тони, потому что всезнайки-изобретатели и всякая остальная сближающая херня) не ворчал в его сторону и тот не садился в какое-нибудь кресло, придавленный сверху здоровенной миской с чипсами. Уэйд тоже был там в этот момент, но не торопился смущать Питера близостью или подколами. Он, если честно, даже дышать в его сторону боялся, потому что вся кропотливая работа с психотерапевтом могла пойти насмарку, если тупой наёмник скажет что-то не то или сделает какую-то херню. Вроде того поцелуя. Уэйд наблюдал за Питером исподтишка — так, чтобы не выдать никому своих тревожных мыслей, а еще оглушительного желания укутать Паучка своими объятиями и остаться в таком положении вечно, зарывшись лицом в его непослушные мягкие волосы. Наташа иногда смотрела то на него, то на Питера чересчур понимающим и хитрым взглядом, но не лезла туда, куда не просили. Да Уэйд и не согласился бы выслушивать ее нравоучения, состоящие из «Уэйд, ты, конечно, нормальный чувачок, но…». Увольте, лучше уж спрыгнуть с крыши Башни и позабыть обо всем на пару минут и мелькнуть ужасной новостью в соцсетях. Забыть, как все вокруг трансформировалось из невыносимой тоски по Питеру в тоску другого вида, уже давным-давно Уэйду знакомую — тоску из-за невысказанных и бесполезных чувств. Память пока не восстановила те фрагменты, какие понадобились бы Паучку для нормального возвращения к прежней жизни, а подсовывала всякие кошмары и резкие вспышки недавнего прошлого. Того, в котором вместо Питера был Каракурт. Но, видимо, психотерапевт действительно собаку съел в этом деле — после сеансов Паучок не слонялся по Башне неприкаянным, не уходил в себя и не пытался всех оттолкнуть, не твердил, что больше не может выносить воспоминаний обо всех тех людях, которых он (точнее, Каракурт) отправил на тот свет. Питер просто не говорил об этом, а никто и не горел желанием спрашивать. Даже Тони. Железяка боялся лезть в голову к Паучку, чтобы не вытащить вдруг то, что спустит в унитаз общие старания. Что опять сделает Питера безвольным и истеричным. Вернет его к самому началу. Тренировки по графику, расписанному Кэпом, продолжились, но без участия Уэйда. Он поговорил со Старком и Роджерсом и настоял на том, что в данных обстоятельствах полезней будет, если он на некоторое время оставит Паучка в покое. — На него и так свалилась куча всего сразу, — резонно заявил Уэйд. — Еще и док со своими психологическими штучками. Ему пока что хватит и этого, без лечебных процедур доктора Дэдпула. — Я не считаю, что… — попытался возразить Тони, но Уэйд его мгновенно перебил: — Я считаю, Железяка. Дайте ему возможность разобраться в себе. А общение с ебанутым наёмником вроде вашего покорного слуги, скорее всего, не очень хорошо скажется на процессе восстановления личности Паучка. Док не одобрит, что вы ему вместо адекватных и психически здоровых людей подсунете Уэйда Уилсона. Я наверняка нахожусь в черном списке всех уважающих себя ассоциаций психотерапевтов. Прошло две мучительных недели, в течение которых Уэйд метался между рациональными утешающими мыслями, что он все делает правильно, и тупой, зудящей херней, давившей на все болезненные точки. Эта херня говорила о том, что никому не стало легче от того, что он от Питера отгородился. Что ему бы прямо сейчас взять и пойти к нему в комнату. Сказать что-нибудь дурацкое. Прижать к себе. И будь что будет. Но Питер пришел к нему сам. Уэйд вечером воскресенья выбрался на кухню в поисках еды, нашел в холодильнике кусок пиццы, выковырял противные оливки, но не успел укусить, потому что в дверном проеме нарисовался Питер. Восхитительно смущенный Питер, чьи щеки миленько порозовели, когда он встретился взглядом с Уэйдом. Грудь свело от нежности. — Питти! — Уэйд! Они оба хихикнули из-за преувеличенно неловкого и забавного обращения друг к другу. — Так ты, эээ… Не говори, что ты пришел за вот этим куском пиццы! — Уэйд небрежно помахал им перед собой. — Я тебя, конечно, обожаю, малыш, но если я прямо сейчас что-то не сожру, то придется слопать одного сладенького паучка. Румянец со щек расползся по шее и ушам Питера, а Уэйд вспомнил, почему же ему так нравится дразнить Паучка. Именно ради вот таких реакций. Ради того, чтобы Питер шепнул ему стеснительное «придурок», но все равно остался рядом. — Я хотел поговорить с тобой, Уэйд, — сообщил Паучок негромко, все-таки решившись войти в кухню. — Правда? — Да. Я… скучал по тебе, — эти слова Питер шепнул вообще на едва слышимой грани, но Уэйд был бы трижды дураком, если бы не расслышал или попросил бы повторить. Его Паучок соскучился по нему. В животе словно перышком пощекотали. — Я вел себя отвратительно все эти дни, — продолжил Питер, скрутив нервными пальцами край растянутой футболки. — Мне… было стыдно разговаривать с тобой. — Чего? — удивленно переспросил Уэйд. Холодный кусок пиццы был благополучно отложен в сторону и забыт. — Стыдно? О чем это ты? — Я об этом, Втором, — с трудом выдавил из себя Питер. Док решил не заставлять своего пациента называть свое альтер эго прозвищем, какое ему присвоила Гидра, поэтому они звали его Вторым — Тони рассказал Уэйду об этом. Второй так Второй, лишь бы Паучку было легче. — Почему тебе нужно стыдиться из-за этого? — Я вспомнил, что мы встречались. Я сделал тебе больно. — Пустяки, малыш. Со мной можешь не переживать о таких глупостях — у меня тут код на бессмертие прописан, знаешь ли, — мягко заверил его Уэйд. — К тому же, благодаря этим встречам со Вторым я опять обрел надежду. Ну, ты понял. Такие акробатические этюды мог выписывать только мой паукообразный друг и это он и оказался! По напряженному лицу Паучка заметно, что утешительные слова наёмника его не успокоили. — Пусть так. Но прежний я ведь никогда не делал ничего такого, правильно? — Типа того. — Не поступал так жестоко с тобой? — Питти, ты не… — Только не нужно говорить, что это неважно и тебе все равно. Доктор Джонсон сказал, что от меня лучше не скрывать правду, — укоризненно произнес Питер. Уэйд прищурился. — Док ведь ничего такого не говорил, так? Питер невинно хлопнул ресницами, но тертого калача и наёмного убийцу этими похлопываниями не провести. Паучок тут же сник, когда понял, что Уэйд его в два счета раскусил. — Не говорил. Но лучше уж правда, чем… неправда, — не очень изящно закончил предложение Питер и опять принялся дергать руками футболку. Уэйд смотрел на него несколько секунд, пока унимал и приводил в порядок взбурлившие внутри чувства, после чего предложил: — Выпьешь что-нибудь? Ничего алкогольного, естественно, и даже не проси, — он нравоучительно выставил вперед указательный палец. — Зато могу сообразить чай. Поговаривают, что я просто мастерски завариваю чайные пакетики. Питер улыбнулся и согласно кивнул. Его плечи чуть расслабились и он уселся на табурет рядом с тем местом, где сидел Уэйд. Этому, конечно же, не стоило придавать большого значения, но Уэйд уже сам себе что-то придумал и по спине пробежались мурашки. Электрический чайник зашумел, а Уэйд поставил перед Питером самую большую кружку, которую нашел, сахарницу и изящно сунул внутрь чашки пакетик. — Могу сделать бутербродов с сыром и маслом, Питти, — предложил Уэйд, внимательно осмотрев содержимое холодильника и не найдя ничего получше. — Не нужно, спасибо. Чая хватит. — Ладненько. Но если что — я быстро их накромсаю, малыш. — Буду знать, — слабо улыбнулся Питер. Он выглядел таким мягким и домашним в этой футболке и широких пижамных штанах. Сел на табуретке, прижав к себе одну ногу, а второй зацепившись за металлическую ножку. Такой изящный, растерянный и смущенный. Уэйд с трудом отогнал от себя желание подойти к нему и ткнуться носом в местечко между шеей и плечом. Вдохнуть чужой запах и попробовать на вкус нежную кожу. Вместо этого Уэйд щедро налил кипятка в чашку, картинно, с видом виртуоза подергал пакетиком и выбросил в мусорное ведро. Питер смотрел на него с улыбкой, а потом насыпал немного сахара и размешал его ложкой. Он определенно хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать. — Так как у тебя дела с Шоном Мэгуайром? — С доктором Джонсоном? Уэйд не уставал по-детски радоваться тому, что даже потерявший память Паучок все равно понимал его отсылки. Но это ведь так странно, правда? То, что Питер помнит персонажей из кино, но не помнит свою тетю. — Ага. Небось добрался уже до самых неприятных воспоминаний? Как ты в детстве проглотил жука или наступил кому-то на ногу и не извинился? Хмыкнув, Питер еще немного постучал ложкой о края чашки, чтобы занять чем-то руки. Расслабленность ушла из его плеч и позы, он закусил губу, явно размышляя над тем, что и как сказать. — Мы… разговариваем. Точнее, он говорит и вытягивает из меня слова, даже если я не хочу. — Это изюминка психоаналитиков, малыш. — Он сказал, что я не должен оставаться один. И тут я с ним согласен. Мне… — Питер шумно сглотнул и отхлебнул чая. — Мне страшно сейчас находиться наедине с собой. Я все время думаю о том, что сделал и… — Это Второй сделал, не ты. — Да, я в курсе, — мгновенно ощетинился Паучок, хотя тут же глубоко вдохнул и бросил виноватый взгляд на Уэйда. — Извини. — Без обид, малыш. Не мне, амбассадору неоправданной агрессии и злобных ответов, на тебя обижаться, — он сам до сих пор учится и старается сдержаться тогда, когда хочется просто зарядить кулаком в рожу или прострелить ногу вместо поддержания диалога. — Второй это сделал, но это были все еще мои руки. Мое тело. Моя суперсила, которой я просто отрывал чертовы головы, — к концу фразы голос Питера стал сиплым и он часто заморгал, после чего опять вцепился губами в край чашки с чаем. — Питер, — начал Уэйд серьезным тоном, чем очень удивил Паучка, так как тот тут же уставился на него, широко распахнув глаза. — Ты пережил то, с чем большая часть населения этой частенько противной планетки даже не сталкивалась. Над тобой целый год издевались эти уроды из Гидры, твою личность пытались стереть, пробовали сотворить из тебя абсолютно другого человека, уничтожив саму суть того, что делало тебя собой. В какой-то момент у них получалось загнать тебя, Питер, так далеко, что у Второго развязывались руки и он делал то, что ему приказывали гидромудаки. Но тебя там не было, Питер. Понимаешь? Не было. Если бы ты в какой-то момент пришел в себя, то разве ты бы не остановился и не перестал подчиняться приказам Гидры? — Перестал бы, — хрипло согласился с ним Паучок. — Питер Паркер, которого я знаю, всегда был упрямым и благородным до безобразия. Он бы сделал все, что от него требовалось, сломал бы себе руки и ноги, но не стал бы слушаться каких-то мудаков, если бы у него был хоть малюсенький шанс что-то изменить. Но Питеру Паркеру не дали такого шанса. Его загнали в угол и выгнали из своего же тела. Слышишь меня, малыш? — Да. — И только теперь Питер Паркер потихоньку возвращается ко мне… к нам возвращается, — поправил себя Уэйд, чтобы не смущать Паучка. — И делает именно то, чего я бы от него и ожидал — корит себя за все смерти, какие он никак не мог предотвратить. — Но это нельзя так просто забыть и жить дальше. Эти воспоминания… — Никто и не говорит, что ты должен обо всем забыть. У тебя и не получится, малыш, уж поверь мне. Я вышибал себе мозги миллион раз, рассчитывая на амнезию после особо грустных дней, но они все равно возвращаются. В перемешанном виде, меняя местами события и лица, но возвращаются, — сказал Уэйд и не упустил то, как разволновался Паучок из-за его слов о вышибленных мозгах. Точно так же волновался и бесился тот Паучок. — Они будут мучить тебя еще долго, малыш. Всплывать в голове в самый неподходящий момент, приходить в кошмарах, корить за то, в чем ты никак не виноват. Но нельзя им поддаваться, Питер. Нужно собраться с силами, посмотреть на них и крикнуть что-то вроде: «Херушки, мои мертвые друзья, мне еще рано списывать себя же со счетов». Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, когда ты вернулся, это бороться за свою личность, а потом спасти такой хуллион котят с деревьев, которые своей массой благодарного мяуканья вытеснят вопли мертвецов. Кажется, это первый раз, когда он говорит что-то настолько связное и мотивирующее. Возможно, лайф-коучинги потеряли в его лице неограненный алмаз, но что поделать. Спандекс, запах пороха и сексуальная паучья жопка его всегда привлекали сильнее. Должно быть, Питера впечатлила речь, потому что он буквально залип на Уэйда, совсем позабыв про остывающий чай. — Питти? Он медленно моргнул, вернувшись из размышлений, в которые погрузился, после чего неловко улыбнулся и залпом выпил весь оставшийся напиток. — Спасибо, Уэйд. Я… почему-то я не смотрел на эту ситуацию с такой точки зрения. — Конечно же. Эта точка зрения приходит после просмотра минимум пяти сотен спортивных драм и жизни, прожитой в ритме Уэйда Уилсона, — покровительственно заявил Уэйд. — Но жить жизнь Уэйда Уилсона категорически не советую. Так себе реалити-шоу, никак девочек с упругими сиськами и бесконечной маргариты. Питер смерил его недоверчивым взглядом, но на губах все равно растянулась улыбка. Ох, Уэйд бы прямо сейчас с удовольствием сцеловал бы ее с этих самых губ. — Неужели там не было ничего хорошего, Красный? — Ты удивишься. Хотя… было кое-что. Тако, чимичанга, еще тако из той палатки в Бруклине — просто охуительная вкуснота. Но самое главное и самое хорошее, малыш, сидит сейчас прямо передо мной, поджав коленку, — хрипло добавил он, не удержавшись. Он же не признался в любви, так же? Он этими словами ничем Паучка не обяжет, так что все в порядке. Уэйд мог бы ожидать того, что Питер начнет смущенно лепетать что-то под нос, а то и вовсе убежит к себе в комнату, но уж точно не ждал, что он останется на месте и открыто встретит его осторожный взгляд. То есть, конечно, щеки Паучка опять очаровательно разрумянились и он снова начал кусать нижнюю губу, но при этом не прятался от взгляда и не собирался уходить от темы. В груди Уэйда разлилось тепло и прокатилось огнем по венам. Он сказал это хотя бы так. — Я… хочу сделать кое-что, Уэйд. Ты позволишь? — Все что угодно, Питти. Только не пихай ничего острого мне в глазницу — хочу увидеть то, что ты собираешься сделать. Питер поморщился, но загадочного плана не отказался. Уэйд, затаив дыхание, ждал. Питер опустил поджатую ногу вниз и встал с табурета, после чего подошел к нему совсем близко, закинул руки на шею и крепко обнял, притиснувшись всем своим телом к Уэйду. Господи боже. Уэйд одеревенел на секунду, потому что по рецепторам вдруг ударило, как кувалдой, всем сразу — запахом Питера, теплом его кожи, прикосновением искусанных губ к спандексу и крепкой хваткой за шею. Сердце застучало так сильно, что вот-вот должно было пробить грудную клетку и выскочить наружу. Внутри все болезненно и мучительно сладко перемкнуло. Он так давно хотел его обнять. Просидев несколько мгновений без движения, Уэйд осторожно и нежно прижал к себе Питера, обхватив одной рукой за талию, а вторую положив на острую лопатку. Питер застал его на кухне в тот момент, когда у Уэйда маска была поднята до носа — он наверняка тщательно рассмотрел то, что уже как-то трогал, но за все время их разговора никаким образом не намекнул, что ему неприятно или противно. А сейчас его губы зачем-то прижались к вороту костюма и к кусочку кожи прямо над ним — все ощущения теперь сконцентрировались именно там. Сосредоточились на горячем дыхании Питера и его прикосновениях. Обнимать его было так охренительно хорошо. Уэйд жадно дышал им, впитывал в себя каждую частичку тепла и с упоением ощущал, как мягкие волосы щекочут его щеку. — Ты такой теплый, Красный, — шепнул Питер. — Ты тоже, Питти. — Знаешь, я… Мне кажется, я потихоньку понимаю, почему именно тебя я вспомнил раньше всех, Уэйд. Уэйд, собираясь наслаждаться этим моментом, пока ему позволено, повернул голову и ткнулся носом в его непослушные волосы. — Почему? — невнятно промямлил он. — Тот, прежний Питер, он… Ты ему нравился, Красный. — Конечно. Мы ведь были лучшими друзяшками. — Нет, я не об этом, — Питер не спешил убирать губы с того местечка на шее Уэйда — наоборот, он поднялся чуть выше, и теперь влажно говорил прямо в его покрытую шрамами кожу. Интересно, можно ли умереть от того, что затоптали бегающие по телу мурашки? — Я не помню ничего конкретного, но я могу разобрать его чувства, Уэйд. — И что? — Уэйд тоже нашел применение своим губам — он касался ими краешка уха Питера. — Он… ты был для него очень важным человеком. И для меня ты… — Подожди, малыш, — Уэйд успокаивающим движением поглаживал его по спине и чувствовал, как Паучок расслаблялся в его руках. Как доверял ему и ощущал себя в безопасности рядом с наёмником. Это дорогого стоило. Это стоило, черт возьми, всего, что было у Уэйда Уилсона в наличии и даже больше, но правильно ли сейчас Питеру подчиняться внезапным эмоциям и говорить то, о чем он может пожалеть после? Уэйду тоже совсем не хочется собирать себя потом по кусочкам, когда на следующий день от этого тепла и этого нежного существа в его объятиях не останется и следа. — Не признавайся ни в чем, пока не будешь уверен в этом. — Но я уверен, — Питер поднял голову и посмотрел на Уэйда болезненно-острым и обнаженным взглядом. Его глаза просто кричали о том, что Уэйд хотел услышать больше всего на свете. И что не желал слушать сейчас. Они же могут просто молча обниматься? — Послушай меня, — сказал Уэйд, невольно отметив, что расстояние между его ртом и ртом Питера настолько ничтожное, что если он чуть-чуть придвинется, то поцелует его. Поцелует голодно и жадно, как давно хотелось. Внизу живота все мучительно стянуло от этой невозможной и сладкой фантазии. — Я так хочу услышать все, что ты мне хочешь сказать, малыш. И я обязательно выслушаю. И скажу много чего в ответ. Но не сейчас. Ты должен постараться, Питти. Ты должен вернуть себе то, что у тебя отобрали, окей? А потом мы поговорим. И если ты захочешь, чтобы я остался рядом с тобой или, ну, стал совсем твоим, то я им стану. Питер всерьез задумался над его словами. — Поклянись, Красный, что останешься со мной, когда я верну воспоминания. — Клянусь. — И даже если я их не верну, ты все равно никуда не денешься. — Клянусь. — Хорошо, — Питеру, кажется, было достаточно этой дурацкой клятвы. Он не спешил выбираться из объятий. Наоборот — Паучок опять ткнулся носом Уэйду в шею и попросил побыть так еще немного. Уэйд мог бы остаться с ним так навсегда.* * *
Когда Тони позвонил, Уэйд как раз возвращался в Башню после утреннего визита к Уизелу, которому его информаторы должны были сообщить все сведения, нарытые на подозрительных чувачков с подозрительным желанием приобрести те или иные штуки, в основном применяемые в опытах над людьми. Если не получалось отыскать Гидру или дока Киллбрю таким образом, то можно попробовать зайти с тыла. Хотя аналогия так себе, Уэйд не хотел долго думать о тыле Киллбрю, спасибо. В итоге они с Уизелом пиздели ни о чем битых четыре часа, его пыталась склеить какая-то разукрашенная девица с кошмарно низкой социальной ответственностью и татуировкой бабочки прямо на пояснице. Уэйд прочитал ей нравоучительную лекцию насчет заезженности таких татуировок и оригинальности выбранного жизненного пути, а потом наконец-то свалил. Он не видел Паучка целых четыре часа, кошмар. Точнее, час из этих четырех можно выбросить — у Паучка на утро был назначен сеанс с психотерапевтом, но вот остальные три — обидное упущение. Они могли бы пообниматься, если бы Питеру захотелось. Уэйд не собирался по собственной тупости упустить момент, когда Паучку захочется потискаться со здоровенным наёмником. Слава богу, что таких в Башне, кроме него, не было, а то пришлось бы под покровом ночи устранять конкурента и муровать его тело в стене. Раскладушка Мстюнов разоралась писклявым рингтоном и Уэйд поднял трубку, прогнусавив: — Вы дозвонились мсье Дэдпулю, сэр или мэм. Кого мне следуеть отправить на тот светь? — Уилсон, беда, — ответила трубка напряженным голосом Старка. — Питер? — Нет. Стиву звонила Лора, жена Клинта. Кто-то напал на них. Клинт… я, блять, не знаю, что там с ним. Но все плохо, если она была в истерике. В животе Уэйда похолодело. Какие бы отношения в стиле любовь/ненависть у них ни были, Бартон был неплохим чуваком и отличным Мстителем. Этого вполне достаточно, чтобы Уэйд вписался в любое дело, дабы найти тех, кто навредил Соколиному Глазу или его семье. — Я с вами. — Я так и думал. Стой на месте, Стив и остальные тебя подберут. Я пока не могу вырваться — у меня тут семьдесят старых пердунов, перед которыми я должен выступить и убедить, что я не поехавший придурок и идея выгорит. — Надо было надеть обтягивающие джинсы, Железяка, среди таких пердунов добрая половина — те еще извращенцы. — И где ты раньше был с этим советом? — нервно хмыкнул Тони. — Сообщайте мне обо всем сразу же. До связи. Квинджет вела Наташа, а Кэп и Сокол только сдержанно кивнули Уэйду, но никакой разговор после этого никто не спешил начать. На скулах Кэпа играли желваки, а Вдова, если бы могла, заставила квинджет забить хуй на скорость света. Дом Бартонов выглядел мрачной и недружелюбной грудой в свете произошедшего. Еще и небо все затянуло свинцовыми и тяжелыми тучами, усевшимися совсем низко над кронами торчавших неподалеку деревьев. Квинджет приземлился на поляне недалеко от дома, и Уэйд увидел, как к ним несется Лора — вся заплаканная и с синяком на лице. Детей она крепко держала за руки. По ее сбивчивому рассказу они поняли, что какой-то мужик выбил входную дверь и накинулся на Клинта, который в этот момент чинил трубу на кухне. У него толком не было шанса собраться или отбиться от этого ублюдка. Ему крепко досталось. Он жив, но… Выглядел очень плохо. Один из костюмов Тони прибыл сюда раньше Мстителей и забрал его в больницу, поэтому им оставалось только разобраться с камерами наблюдения в доме Клинта и достать из-под земли эту сраную гниду. Наташа взяла на себя Лору, а Сокол — ребятишек Бартона, пока Кэп и Уэйд осматривали дом. Крови на кухне было до страшного много. Кэп поджал губы в тонкую полоску, а его и так суровое лицо совсем окаменело. Уэйд никогда его таким не видел. Будто Стив Роджерс готов собственноручно кого-то разорвать на куски. Тони сообщил, что Клинта доставили в больницу и сразу отправили на срочную операцию — внутреннее кровотечение и разорванное легкое всерьез угрожали его жизни. Кэп стоял над Уэйдом окаменевшим изваянием, вцепившись рукой в спинку стула, пока тот разбирался с записями с камеры наружного наблюдения и той, что стояла над вторым выходом из кухни. — Лора сказала, около одиннадцати? — Да, — сухо ответил Кэп. Без пяти одиннадцать какой-то черный вихрь примчался хрен пойми откуда и ворвался в дом. Уэйд переключился на вторую камеру, отмотал до нужного момента и увидел, как кто-то, разодетый во все черное, вытащил Клинта из-под кухонной мойки и начал наносить ему удар за ударом. Лора попыталась вмешаться, но хлестким толчком по лицу урод отбросил ее назад. Жестко. Быстро. Беспощадно. Клинт закрыл руками голову и пытался сжаться, чтобы защитить внутренние органы, но этот ублюдок знал, куда и как бить. Кэп до треска стиснул в руке деревянную спинку стула, всматриваясь в экран. Когда все было закончено, неизвестный поднялся на ноги, подошел к двери и вдруг уставился прямо в камеру холодным и острым взглядом убийцы. Все внутри Уэйда похолодело, мгновенно покрывшись изморозью страха вперемешку с узнаванием. — Это же… — Тони, — Стив все понял еще раньше. — Пускай ПЯТНИЦА проверит, на месте ли Человек-Паук. Через минуту Тони доложил, что Человек-Паук исчез из Башни. Исчез, чтобы избить почти до смерти одного из Мстителей. Исчез, чтобы опять стать Каракуртом.