При свете ярких солнечных лучей, вереск расцветал. И Неран там шагал по холодному по броду, Там рысью танцевала Юмкарана, запевалась соловьём! И огоньки её платья грели тот леденющий брод. Волосы каштана пропахли орехом, а карие глаза горели словно свечи. И рысью танцуя, звала его с собой: «Иди со мной же Неран! Станцуй со мной в реке!»
Эту балладу Ричард знал наизусть. Неран и Юмкарана. Почему-то, вслушиваясь в эти слова, Юный Волчонок, а именно так Ричарда прозвали при дворе, представлял перед глазами леди Адриану и самого себя, только более взрослого и мужественного. Хотя, куда ему, столько лет пройдёт, пока он вступит в совершеннолетие, Адриана выйдет замуж да и сам он уже будет другим. Во снах он часто видел себя взрослым, но ещё молодым и к его же ужасу — окровавленным. Почему такие кошмары посещали его? Почему во сне он слышал слова, который бросали его в холодный пот? «Дитя моё, берегись Врат Балдарена! Берегись Карден-Холла! Бойся ночи!» — Нет, это были не просто слова, но предостережение от отца, который во сне являлся ему в виде всадника с головой волка вместе собственной человеческой…. Об это он никому не рассказывал, даже Алкиону. Ну вот, стоило его вспомнить, как старый маг появился тут как тут! — Негоже, ваше величество, пропускать мои уроки! — Беззлобно, шутливо выдал старик, хватая Ричарда за ухо. — Алкион? Пусти! — Жалобно проскулил Ричард, тут же впав в ступор. Правой рукой, маг держал за ухо Артура. — Похоже, ты выиграл братец… — обиженно выдал он, шипя, когда шершавые пальцы мага с новой силой закрутили их уши. Пусть было больно, но Ричард улыбался от уха до уха, так как его брат теперь весь месяц будет исполнять все его прихоти!***
Ариана вновь плела венок. Эта джейстенская традиция в остальном Кровогорье казалась чем-то глупым и ненормальным. Однако венок могла плести лишь мать. Плести и читать молитвы великой Уне — драконице-матери из Дюжины Основателей. Как говорили старожилы из княжества: «Мать, кем бы она не была, в первую очередь мать. Если Уна слышит её молитвы, она молиться вместе с ней и дитя, будь оно уже взрослым и самостоятельным, будет в безопасности». Если же дитя погибло, венок нужно плести с право налево, чтобы, согласно традиции, душа помнила, с кем она связанна и стала для семьи, чем-то вроде Хранителя Небесного. Леди Стонн’Кассел остановилась, взяв очередную ветку алого горноцвета. Она не знала, что ей делать. Плести ли венок слева направо, чтобы её дети, Адриана и Айдан были в безопасности. Или же делать так, как она делала двадцать лет подряд. Плести справа налево, виня себя за то, что она не смогла родить живого ребёнка… а на самом деле, её сына воспитывала и любила другая, пока сама она была готова схватиться за разбитую бутылку вина, за её острый осколок и полоснуть по рукам… но слава всем богам, что то были только мысли. Лишь она смогла разглядеть в Айдане черты Мейнголдов. Черты самой Арианы. В отливе изумрудных глаз Айдана виднеется взгляд Мейнголдов. Это, наверное, заметила только она. Взгляд Айдана был не таким как у Орина, Киры или же Гарета. У него был взгляд Арианы. Эмоциональный, горящий как синее джейстенское пламя. Взгляд, выдававший его чувства сей же момент как они вспыхивали. Взгляд, помечавший всё и ничего сразу. Глаза его всегда смотрели в глаза собеседника. Этим он пошёл в мать. Мать. Мама. Она была его матерью, но не мамой. Она никогда не дарила ему тепла, потому что считал мертвым. Его мамой, его самой близкой женщиной была Лара Анкит. И Ариана хотела выть и реветь от этой мысли. Однако что-то было не так. Она знала своего сына только месяц, но ей почему-то казалось, что знает она его как облупленного. Знает каждый его шаг и следующее слово. Он же, говорил с ней, пытаясь выразить всё тепло, которое у него было. Словно, он готов был упасть перед ней на колени и взять вину Орина на себя. Лишь бы она позволила ему назвать её «мамой», «матушкой». Её уже как месяц было глубоко наплевать на мнение Киры, которая заводила истерику, стоило ей поздороваться с Айданом. Или же претензии Хелены, превратившуюся из императрицы в параноидальную дуру, которая видела во всех заговорщиков и предателей. Сейчас, даже её муж — Орин, к которому она до сих пор питала ненависть за двадцать лет лжи, был ближе всех. Они как раньше могли часами болтать обо все и молчать ни о чем. Решив, что венок она заплетёт слева направо, она почувствовала теплоту. В кой-то веки, она почувствовала спокойствие. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, она вязла ветку синего горноцвета, переплела её с алым и стала что-то напевать.***
— Легион на марше! — Прозвучал зычный голос командира и отряды красных легионов, развернувшись на месте, тяжелым звоном лат двинулись из центральной площади Амхары, по направлению к Альвевианскому тракту, чтобы позже перейти реки Аннону и двинуться сильным военным рукавом к южным провинциям, которые учинили гражданскую войну. Эти легионы вёл Мивиль Оркалан, доверенный знаменосец Стонн’Касселов. Пока старый воевода вместе с южанином — Зашеиром Пашаром, будет подавлять восстание на юге, на плечи капитана Гарета Стонн’Кассела возложили задачу по обороне северных земель, в том числе и главного шахтёрского и промышленного града — Врата Балдарена, который поставлял руду для всевозможных нужд государства. Разгребать всю ту кашу, заваренную Серым Герцогством Сайн-Ктором и Протекторатом Уэйстека, Гарету предстояло в команде старых друзей. Боевого капеллана Пауля Дейна и леди Айзоры Трайден, являвшаяся командиром особого отряда «Львов». Пойдёт ли его племянник, Айдан, который к тому же теперь и мессия, он не знал. Вспоминая, что при битве за Кулдар он потерял практически весь Пятнадцатый Красный Легион, находившийся под его командованием, Стонн’Кассел невольно услышал голос погибшего лейтенанта Нила Амелиона. «Удачи, командир» — Обернувшись, то ли отгоняя видение, толи в надежде, что погибший товарищ окажется позади, Гарет сплюнул себе под ноги и поёжился от дуновения восточного ветра. Рядом, со своими не многочисленными пожитками, стояли два сержанта. Вал и Сурана Маилаулы, молодые ребята, чью свадьбу так недавно благословил сам Гарет. «Они уже ветераны» — усмехнулся капитан, наблюдая, как рекруты нового состава Пятнадцатого Легиона выстраиваться в походную колонну. Пока Маилаулы по его приказу вели проверку, сам он направился во дворец Амхары, по просьбе брата, Орина.***
Тьма была его частью, впрочем, как и Свет. Свет обжигал как пламя дракона, которое обрушивается на него с небес огненным потоком. Тьма проникала в его раны скверным гноем, который вместо уничтожения заразы, только хуже разъедал рану до самой кости. — Я вновь победил, Лок-Хай’Эред! Я победил тебя, Царь Рассвета! — Кричит Ненасытный, пронзая его своим клинком из чёрного адамантита. Айдан знает, что эти слова адресованы не только ему, но и Царю Рассвета. Но был ли Айдан им? Был ли он в полном праве Наследником Нерана и Эредом одновременно? Рождённый в первый день Месяца Старых Богов, под Остриём Юмкары, самой яркой звезды всего небосвода, он испил крови дракона, и когда Тьма попыталась взять вверх, он изжёг её не огнём, а чистым светом. Может ли быть так, что все те пророчества, о которых он грезил, будучи юнцом, свалились на него в одночасье, или же он был тем, кому предначертано их исполнить, с самого начало? Неужели всё это было предопределено, когда он сделал свой первый вздох? Айдан не знал, да что там говорить, он даже не знал, кто он. Стонн’Кассел или же Анкит? Дракон или грифон? Но он был обязан выяснить. Иного выхода не было, иначе безумие охватит его и тогда он причинит боль всем тем, кого любит. Этого он не мог допустить. Ему нужно было уходить как можно скорее, но этот шаг мог навлечь на его родных слишком много бед. Ночь ушла на написания длинного письма, в котором он всё подробно расписывает. Начиная от кошмаров, заканчивая целью его ухода. Времени было катастрофически мало. Всё больше и больше сил уходило на то, чтобы бороться не с врагами внешними, но с врагами внутри. Безумный, тёмный Айдан, прозвавший себя Лок-Хай’Макаром, Царям Заката, в каждой битве становился всё сильнее, и каждый раз Айдану, светлому, который ещё не утратил разум в пучине скверны, было труднее одерживать победу. До рассвета оставалось несколько часов. Он уже собирался накинуть капюшон и ускользнуть ото всех, как услышал, стоны возлюбленной. Его любовь — Сейна Элерон, часто стонала во сне от боли и кричала, просыпаясь в холодном поту. Девушка, чьи рыжие волосы напоминал огонь, ворочалась в постели, мечась из стороны в сторону. Её красивое ромбовидное лицо сейчас выражало неподдельный страх и боль. Она нахмурила густые брови и скривила полные губы в болезненной гримасе, словно во сне её пытали или клеймили раскалённым металлом. Айдан знал, что времени мало, что контролировать он себя уже не может, но ради неё он был готов сделать всё, всё что угодно. Скинув походную сумку вместе с оружием рядом с кроватью, он лёг на перины, прижимая девушку к себе. Её светлая кожа была молочно-белая, от того и столь нежная. Сейна вновь застонала, болезненно, как будто скуля. Он прикрыл глаза и вдохнул пьянящий аромат её волос, слушая, в каком быстром ритме бьётся её сердце. Потёршись об её красивые плечи своим лицом, он заставил её перевернуться и она, почувствовав безопасность, прижалась к нему всем телом. Теперь Сейна уже не видела кошмаров, она спала крепким и светлым сном, в этом парень был уверен. Проведя указательным пальцем по её подбородку, Айдан не удержался и поцеловал её, едва заметно коснувшись своими губами её полных и алых губ. Сейна как будто почувствовала это сквозь сон и потянулась к нему, обвивая его руками, одновременно дремля. Её грудь вздымалась от учащенного дыхания, словно она уже там, во сне, знала, что он уйдёт не попрощавшись. Парень шепнул её на ухо: — Я люблю тебя, свет моей жизни. Я должен это сделать. Должен идти, чтобы ты жила. — и во сне, леди Элерон, как он её любил называть, заливисто улыбнулась. Рассвет наставал, а с ним начинался путь к горе Аркинтор, где и лежала цель Айдана Стонн’Кассел — Наследника Нерана.***
Ариана в то утро не спала. У её покоев был выход на балкон и когда солнце показалось из-за горизонта, ослепляя своими лучами тех, кто ещё не спал, она увидела, что в небесах над Амхарой кружит грифон. А ведь приходила дурацкая идея в голову, глянуть на мир с высоты полёта грифона, так сказать, зажечь кровь в венах. Сначала она подумала, что Айдан вновь летит на своей Альве, но императорский грифон был без ездока и вскоре зверь полетел на восток. Именно в тот момент леди Стонн’Кассел заподозрила что-то неладное. Сердце забилось в странной истерике, а в голову полезли самые потаённые страхи. Она уже намеривалась искать Сейну, как к ней пришли сыновья Мария, братья близнецы, Терон и Корр, омрачённые и обеспокоенные. Их кожа была как всегда бледной и чёрные волосы, взъерошенными кудрями устремлялись во все стороны. Они были сами не свои, не было улыбок и пьяного угара. Леди Стонн’Кассел чувствовала лишь боль. — Леди Ариана, Айдан… он пропал…. ушёл… — Выдал Терон.***
Сказать, что императрица была в гневе — ничего не сказать. Стоило только глянуть на её гневное лицо, а уже хотелось вжать шею, как черепаха вжимается в панцирь и убежать как можно дальше отсюда. Её острые скулы дрожали, как и губы, поджатые в тонкую полосочку. Восседая в главе Амхарского дворца, он чуть заметно фыркнула с презрением, когда Ариана и Орин вошли в зал. Поклонившись ей, СтоннКассел предстали как будто на суде. Императрица встала, надменно спустилась со ступеней, возвышающих трон Амхарского лорда над слугами, и встала в нескольких метрах от Ариана. — Я желаю знать, почему ВАШ сын дезертировал. Или же он отправился распространять свою ипостасью? Я требую ответа. — — В своём письме Айдан чётко разъяснил, что испив крови дракона, он получил силу, которой не может управлять. По крайней мере, здесь в Амхаре, нет тех, кто бы мог его учить. Он написал, что отправился на восток к горе Аркинтор. Больше он ничего не указал — почти равнодушно и спокойно ответил Орин, на что щёки Хелены полыхнули гневным румянцем. Императрица посмотрела Ариане в глаза и увидела в них самый настоящий страх, словно она и вправду боялась за новообретённого сына. Её даже стало стыдно перед верной подругой. — У нас война Орин, война с югом и севером на два фронта, почему он покинул нас в столь важный миг? — Хелена поправила косу золотистых волос и посмотрела в глаза Орину. — Если бы я знал, госпожа. Если бы я знал, я бы дал вам ответ, который вам нужен. — Ответил он и поникшая Хелена села за обеденный стол, рукой зазывая остальных. — Что мне теперь делать? — Спросила она толи у всех или у себя самой. До этого времени Орин не замечал человека, стоящего в тени колонн, державших потолок дворца. Из-за одной такой колонны вышли двое. Седой старец и совсем юный паренёк с чёрными волосами. — Думая, тут я могу помочь — Торжественно выдал старик и Орин впал в ступор, потому что он знал этого человека, он знал его слишком хорошо. До этого момента, Гарет, стоявший в стороне и молчавший, громко воскликнул, одновременно с братом. — Дядя Коул?! — Услышав это, старик улыбнулся и поклонился сразу всем. Мальчишка позади него сделал такой же поклон, но более неуклюже. Ариана и Хелена переглянусь и уставились на гостей с открытыми ртами. — Признали, значит, меня, племянники! — Старик подскочил к Орину и крепко обнял его, хлопая по спине — Ты всё такой же угрюмый, Орин! — Некое сходство позволяло чётко установить, что Гарет, Орин и этот старки, которого они называли Коулом, были родственниками. Затем Коул поцеловал руку Арианы, а после обнял Гарета, что-то шепнув тому на ухо, от чего оба они начали ржать как лошади. — Кто вы такой? — Недоуменно и одновременно в один голосу спросили уже Ариана и Хелена. — Мастер-ведьмак, Коул Стонн’Кассел, брат Эврадара Эфеса Солнца, к вашим услугам, как и мой ученик, Кит Лионор. — Представившись, оба ведьмака вновь поклонились и, засучив рукава курток, обнажили руки по локоть, отмеченные татуировками в виде Аистов. Бесцеремонно сев за длинный обеденный стол, и отпив вина, он начал говорить: — Я подслушал ваш разговор. Не буду томить, так как уже знаю, что сын Орина и Арианы, мой внучатый племянник испил крови Балкраса Бронегрыза и объявил себя Наследником Нерана. Я думал, что успею приехать сюда раньше, но слухи так быстро разносятся, что теперь ваша война открывает третий фронт. — Повисло молчание, который тут же прервал сам Коул. — Орден Варлоков открыл «охоту» на Айдана. Они поймают его, и будут диктовать ему свои условия, обучая его как марионетку. — — А’хорант? Варлоки с Пика Солдата? Но они же ведь поданные империи! Мои поданные! — Недоумевала Хелена, но что Коул выдавал смешок. — Им наплевать на вас, ваше императорское величество. Ой, как высоко. Для них Айдан — инструмент, способный возродить все их чудовищный опыты, а перспективе — захватить власть во всем Кровогорье. — Почему я должна вам верить? Вы явились из неоткуда — императрица Кон-Итьен гордо вскинула подбородок, Коул вновь рассмеялся. — Потому что Орин и Гарет верят мне. А вы верит им. — Хелена посмотрела на Орина, тот стоял как вкопанный и ошарашенный, Гарет недалеко ушёл от брата. — Если же Айдан станет безумен, будет нам второй Год Пепла. Падение оков Ненасытного, это не легенда, а вопрос времени. Я смогу научить его контролировать мощь крови дракона, но так же слухи ходят, что Сам Свет, изберёт его в чемпионы. Варлоки же не смогут его контролировать и скорее убьют.– — У меня нет людей, чтобы искать его! — Возразила Хелена. — У вас своя война, у меня своя. Я лично отправлюсь за ним, пока Орин и Гарет пойдут на север, к Вратам Балдарена. — — Выбора нет, ваше императорское величество, прошу, доверьтесь мне. — Хелена сейчас как раз-таки стояла перед выбором. И она его сделала.***
Самым логичным фактом о Тероне Мейстланде, был факт того, что он никогда не был подарком для окружающих. Но когда леди Кира Стонн’Кассел появилась во дворце Амхары, Терону пришлось потесниться и на фоне сестры Орина и Гарета, он казался тем ещё паинькой. Пока Кира всячески высасывала энергию из людей, по средствам вечных истерик и бесконечного докапывания с придирками самого разного рода, Терон мог спокойно гнать самогон и отпускать шуточки, потому что эти две вещи хоть как-то спасали людей от пучины мрака под названием: Киариана Стонн’Кассел. Учитывать так же необходимо было и его брата-близнеца Корра, или же Корреалеана Мейстланда, который в отличие от старшего, на семь минут, брата, предпочитал крепкому алкоголю и убитой печени, хороший папирус и прокуренные лёгкие. Если же говорить о том, почему они сейчас в комнате Корра бодяжили непонятные и подозрительные субстанции, то после открытия в себе магических способностей, Терон спалил ко всем чертям дворцовую кухню, после чего его отец — Марий, издал указ, запрещавший наследному сыну подходить к кухне на семь арбалетных залпов вперёд. Приходилось выкричаться из данной ситуации, так как пить Терон намеривался долго и протяжно. Как хозяин Рога Алкирион, Терон должен был направиться на север, под командование Гарета Стонн’Кассела. Поскольку великий артефакт мог исправно работать только в руках Мейстланда, наследный сын намеривался заполнить свои закрома самогоном на о-о-о-о-чень долгий поход. Для него не было удивлением то, что Айдан ушёл в самоволку. Учитывая то, как его лучший друг себя вёл в последнее время, Терон придерживался поговорки: «Не суди сам, и судим не будешь». Хотелось бы ему сейчас быть рядом с другом и поддержать его своей бодягой. Но поскольку какой-то там старый ведьмак, по совместительству дядюшка Орина и Гарета, уже собирался в поход, Терон решил, что больше пользы принесёт там, где будет большая драка. Корр же, на пару с их другим и братом по оружию, Дорианом-Ор-Моханом, пойдет вместе с ведьмаком Коулом. Почему-то Терон чувствовал себя погано. Это странное чувство будущей беды не покидало его, а голоса из Рога Алкирион с каждым часом становились всё громче. Это ему не нравилось ни капельки!***
Она пришла его проводить. Не только она, но и дочка, и сестра. Орин считал, что он этого не заслуживает. Он слишком много врал и скрывал. Поступал так, как только он считал правильным, за что себя и ненавидел. Однако, Ариана приучила не только себя, но и их дочку Адриану, а так же и Киру тому, что традиции уважать необходимо. Её каштановые волосы были заплетены в сложную косу, в то время как Адриана и Кира пресвободно распустили свои волосы. Первой провожала дочка. Она подошла к Гарету и обняла его. Затем обняла Орина и поцеловала наудачу в щёку. Затем подошла Кира, крепко обняв братьев, вновь сетуя на то, что она не может с ними пойти. Улыбнувшись Гарету и притворно поклонившись Орину, она отошла. Ариана исполнила реверанс Гарету и тот, поклонившись ей, вскочил на свою лошадь. — Муж — произнесла она, подойдя к Орину вплотную. — Жена — отвечал он, взяв её за тонкую, аристократичную руку. Она взглянула на него своими голубыми глазами и Орин понял, что вместе со злостью и обидой на все то, что он совершил, в её глазах горит беспокойство и любовь к нему. Орин прислонил к её лбу свой лоб и тихо шепнул ей: — Я люблю тебя — Ариана поцеловала его. Быстро, почти молниеносно, но он чувствовал, что она с болью оторвала свои губы от его. — Вернись ко мне с победой, душа моя. А если погибнешь, из-под земли достану. — Он улыбнулся и крепко её обнял. Теперь они уходил в бой. Ему было странно ощущать себя не чёрным, а красным легионером, носить красные доспехи. Но Ариана была этому рада. Теперь Орин и Гарет, как родные братья принадлежали одному легиону. Их ждали Врата Балдарена.***
Пламенные языки догоравших в камине поленьев плясали под дудку гневным ругательствам рыжеволосой девушки. «Он оставил тебя одну, ушёл даже не попрощавшись, оставил среди тех, кто тебя ненавидит, и только я могу тебе помочь, только я буду твоей опорой и верной подругой». Мирана стала появляться так часто, что начало казаться, что феникс и вовсе не уходила. Странным казалось то, что она болтает без умолку, рассказывая то о прошлом, то настоящем, то вовсе размышляя о будущем. — Как только ты согласишься на мою авантюру, всё взыграет новыми красками, поверь мне. — Сказала Мирана. Она была красива, здесь Сейна даже поспорить не могла. Крепкое тело с красивыми и длинными ногами, лицо её было воплощением гордости и страсти, а волосы, чёрные как ночь, казалось, могли вспыхнуть как угли, которые только на вид казались потухшими. В глазах так и горела ухмылка, так же как и на полных губах. — Ты считаешь меня дурой? Думаешь, я не знаю, что для того, чтобы переродиться, нужен сосуд, а душа сосуда сгорает как ветки в огне. — Почти что прорычала Сейна, когда Мирана оказалась у неё перед лицом. — Умная девочка. Знаешь, ты так похожа на свою матушку, она то согласится, стоит мне пальцем пошевелить. Ты, кстати, знала, что у тебя есть сестра? — Феникс улыбалась так сильно как могла. Ей хотелось хохотать, ведь сейчас она видела в Сейне страх и готовность столь отчаянно шагнуть. Мать-феникс набралась множество уловок от сына-змея. — Ты не посмеешь… — Голос девушки дрогнул, как бы она не старалась держать эмоции замкнутыми. — Я — Мирана, богиня-мать, Феникс Погибельного Огня. Мне всё дозволено. — усмехнулась женщина и глаза Сейны полыхнули гневом. — Я тебе не позволю! — — Надо же, кто это говорит? Изгнанница, контрабандистка и предательница? Поверь мне Сейна. Пойдёшь бок о бок со мною, я сделаю что угодно. Сделаю из тебя великую герцогиню, и если повезёт, твой Айдан будет с тобой, в качестве герцога. А если пойдешь против меня, умрёшь не только ты, но твой драгоценный Айдан. Я избрала тебя, но найду и других, если ты окажешься противный сукой. — — Поверь мне, Мирана, богиня-мать, Феникс Погибельного Огня, мы ещё посмотрим, кто здесь противная сука. — Отвечала Сейна, да так, что языки пламени в камине разыгрались как драконье пламя.