***
Ариана смотрела в белые небеса, закутавшись в теплые меха. Зима ни как не хотела уступать весне, а потому в Амхаре, даже во дворце, где стены неустанно топились, было слишком холодно. Казалось, что она просто вымерзнет, если что-то не предпримет. Но леди Стонн’Кассел уже как неделю смотрела на север. Там шла война, как и на юге. Как там Зашеир Пашар и Мивиль Оркалан? Как Орин и Гарет? Пусть прошла столь быстрая неделя, её сердце уже болело. Мысли об Айданt пришли неожиданно. Чего он добивался? Чему и у кого собирался учиться? Мучительное ожидание, от которого Кира только и делала, что рычала да бранилась, заставляло Ариану напевать колыбельные, которые она слышала в детстве. Она часто напевала их Адриане, когда девочка не могла уснуть. Именно сейчас леди Стонн’Кассел услышала, как её дочь играет на лютне какую-то балладу. Поразмыслив, что на балконе она окоченеет, Ариана двинулась к комнате дочери, откуда доносилась мелодия. Сама Ариана толком не умела играть на музыкальных инструментах, кроме, разве что, флейты и то, получалось фальшиво. Комната её дочери была подстать её собственной. Всё было аккуратно прибрано, никого хаоса. Адриана часто подражала своей матери и в какой-то мере, леди Стонн’Кассел-старшая этим гордилась. Адриана, столь похожая на мать внешне, почти неотличимая от ней, сидела в кресле, ловко перебирала и зажимала струны, напевая, почти неслышно.И вновь шагает Неран, сквозь холодные дубравы. Призренье в городах и страх в селениях, Вот спутники его. Судьба бастарда тяжела, Но он последний, кого Стонн'Касселом зовут.
— Ты раньше не любила эту балладу. — Чуть громче сказала Ариана испугав дочь, струны дёрнулись и издали вовсе не мелодичный звук. Адриана улыбнулась, когда её мать села рядом. — Хм, не знаю, она, последнее время засела у меня в голове… — Мило улыбнувшись, Адриана словно бегала по комнате глазами, пытаясь ускользнуть от взгляда матери. — Матушка, я знаю, что не вправе так говорить, но… я ревную… — Сказав это, девушка прикусила язык и поджала губы, пока Ариана непонимающе смотрела на неё. — Тебя к Айдану. — Сказала та, наконец, и Ариана вовсе перестала что-либо понимать. — Я знаю, что он очень важен для всех нас, но ты не замечала, что говоришь только о нём?! Даже Кира истерит только по тому, что ты как будто нас не замечаешь! — Зелёные глаза её дочери наполнились слезами и Ариана поняла, что её дочь ещё такая кроха. Почувствовав, как сердце горит от чувства вины, она прижала к себе дочь и сама чуть не разрыдалась. Она и вправду только после её слов поняла и осознала, что ни разу не поговорила с дочкой по душам, после битвы при Амхаре. Она часто была раздражительна и в памяти всплывали дни, когда она просто прикрикивала на дочь, дабы та оставила её одну. — Прости меня, дочка. Я столько всего пережила, что просто уже совсем запуталась. — Сказала Ариана, и Адриана что есть сил прижалась к телу матери. — Ты же ведь любишь меня? — Всхлипнув, спросила дочка. — Больше жизни — Отвечала мать, поцеловав её в лоб. Так они и просидели, почти несколько часов, пока в комнату Адрианы не вошла Кира. — Сидят, две голубки. — Сказала она, чуть пьяным голосом и прошла по комнате походкой абсолютно трезвой женщины. — Я сейчас реветь начну от такой милой картины — шепнула она, поняв, что Адриана заснула на груди матери. — Эта девка, которая Имнари, — Кира шмыгнула носом, положив подбородок на ладонь, упирая локоть в бедро — собралась и уехала вместе с Фаилом Акром в Сайн-Ктор. Представляешь? — Глаза Ариана вышли из орбит, когда она услышала это. Чтобы не разбудить дочь, она кивком попросила Киру помочь ей уложить Адриану в постель. С горем пополам, они сумели это сделать и сами легли по разные стороны от девушки. — Она у тебя самая добрая. Самая теплая. Самая любимая. — Ласково говорила Кира, наблюдая как Адриана спит. Глаза её уже давно стали стеклянными от выпитого вина, и она говорила шёпотом. — Ты знала, что она стала бояться спасть одна? Её слишком часто сняться кошмары. — Она провела пальцем по щеке племянницы и улыбнулась, но не весело, а очень даже грустно. — Ты — эгоистка, Ариана. Ни разу не поговорила, ни со мной, ни с ней. Забудь обо всех страданиях, хотя бы ради дочери, договорились? А перестану истереть! — — Истеричка. Договорились. — Выдала Ариана и Кира ухмыльнулась по-кошачьи, своими масляными глазками. — А меня ты любишь? — Ариана состроила непонимающую гримасу, и Кира заливисто улыбнулась. — Ну, ты мне не чужой человек… — начала она, сжимая свою косу. — Люблю! — Шикнула она, когда Кира кокетливо и наигранно вытянула губки. — Я сегодня не буду одна спать! — Сказала Кира, забравшись под одеяло. Ариана обреченно заперла дверь комнаты дочери и вмиг, ежась от холода, так же спряталась под одеяло.***
Корру как-то не улыбалась перспектива сидеть в Амхаре и ждать, пока всё разрешится само собой. Тем более, два старых интригана, имя которым: Марий и Бреатфор Мейстланды, справлялись со всеми обязанностями сами, без чьей либо помощи, смысла плясать под их дудку не было. Одарённый магией с рождения, Корр мог видеть лишь отголоски будущего в сновидениях. Он видел, как Айдан уходил из Амхары, даже пытался его остановить, но когда мутное видение мелькали перед его глазами, он лишь стоял, как статуя, не в силах даже колыхнуться. Айдан стоял на вершине горы и за его спиной красовались два огненных крыла. Одно из них было драконьим, второе принадлежало грифону. Затем он делал шаг и во тьме Корр слышал лишь оглушительный рёв крылатого ящера. Его мысли сейчас были закованы на видениях, которые касались его самого и Терона. Он видел прекрасный зал Академии Дейн-Педа и Терона, лежавшего мертвее мёртвого по центру пентаграммы в виде шестиконечной звезды. Доспеха его брата дымились, словно его только что ударило молнией, а сам Корр лишь стоял на коленях и рыдал. Повернув тело брата, он понял, что смотрит сам на себя, ведь на шее красовались рубцы от оспы и следы от белоснежных клыков. Хотелось бы Мейстланду верить, что всё это лишь кошмарный сон. Однако чувство того, что всё это он видит не просто так, не покидало его ни на минуту. Он не знало чего ждать, но сердце говорило ему, что Айдану, верному другу, нужно помощь, а эти из ниоткуда взявшиеся ведьмаки не внушали доверия. Коул СтоннКассел, пропавший невесть когда, и появившийся так неожиданно, был странным стариком, который всем сердцем ненавидел Варлоков. Хотелось бы Корру верить, что все его россказни о том, что Варлоки будут использовать Айдана как марионетку правда. Корру нужно было во что-то верить, а иначе жить как-то не хотелось. Отряд двигался на лошадях, но даже так они каким-то образом оставили от Айдана на пару дней. Казалось, его подгонял хлыст страха, наводимый безумием. Натыкаясь на его небольшие стоянки, можно было определить, что Айдан пытался обучаться той силе, что получил. Как показывали выжженные дубравы и перепаханные поля, вместе с перепуганными постояльцами придорожных трактиров, можно было понять, что учёба у него не задалась. Одни говорили, что он отдыхал несколько часов и двигался дальше, рассказывая страшные истории из древности Зантара. Другие утверждали, что он был Вестником Смерти, что проносился по полям. За ним следовали наводнения и страшные ветра. От всех этих слухов, спиной Корра овладевали мурашки. Когда на седьмой день пути солнце начинало заходить за горизонт, Кит Лионор, ученик Коула, взобрался на холм. Когда отряд подошёл к нему, он выдал: — Он в трёх днях пути от нас. Он пугающе быстро бежит на восток, к Аркинтору. — — Что за лихо несёт его туда? Гора же ведь проклята! — Недоуменно воскликнул Корр. — Чем это? — Спросил Дориан, подводя своего горного пони на холм. — Там погиб «один из Неранов ЛжеНаследников». Хеймдалнир Каменный Кулак — отвечал Мейстланд, поведя плечам от очередного морозного дуновения, подувшего с востока прям им в лица. — А ещё, путники говорят, что видят огромные тени над горой. Им не верили, до сегодняшнего дня. — Ведьмак Коул словно принюхался, когда Корр закончил сетовать на проклятую гору. — Остановимся в следующей таверне, лошадям нужны отдых, а нам ответы — с этими словами, он погнал своего гунтера к тракту внизу холма. Остальным оставалось только последовать за ним. Пока они загоняли лошадей, взгляд Корр был устремлён к горе, чью вершину огибали чёрные облака. Смотря в её сторону, в голову лезли проклятия в сторону Ненасытного, от того и страх, что Скверный Бог услышит эти нотки и явиться самолично. Мейстланд помотал головой, отгоняя мысли о Ненасытном. И без них приходилось тяжело. Ближе к ночи они остановились в трактире «Перевоз», где заправляла фермерская семья. В здешних полях близ дозорных башен, располагались фермы и к вечеру все хотели пропустить стаканчик другой. Главенствовал здесь мужчина по имени Урт, его семья насчитывала больше трёх сыновей и пяти дочерей, который наводили порядок в трактире. Сам Урт оказался плотно сбитым человеком, на стойке перед камином которого красовался боевой молот, явно принадлежавший хозяину этого места. Оставив лошадей в конюшнях, они заняли стол в конце длинного зала, заполонённого наполовину. Пока Дориан заказывал выпивку, Кит Лионор шёл по пятам за Коулом. Корр же уже сидел за столом, в ожидании ответов. Старик с грохотом распахнул перед ним старый фолиант, с раскошенными страницами. — Вам нужны ответы, они перед вами, юный лорд. — Ведьмак усмехнувшись, почесал пышные усы, когда им поднесли пиво и сразу же повеселел, когда на усах осталась столь же пышная пенка. Перед Корром лежала книга, словно это был том из библиотеки Илайтана. Обложка из кожи дракона, казалось, ещё горячая, а застывший глаз ящера, служивший центром обложки, прожигал взглядом саму душу. Открыв книгу по центру, где красовалась красная ниточка, глазу мага, предстала расписанная золотом картина. На ней, во всей красе предстал дракон, в точности как тот, которого убил Айдан в первый день зимы. Внизу было расписано витыми буквами его имя «Балкрас Бронегрыз. Убийца Королей» - однако, была и ещё одна строка. «Родственный брат и наставник: Рахварион Мудрый с Горы Аркинтор» На следующей странице как раз таки расположился этот самый Рахварион. Нельзя было сказать, что эти два ящера приходились друг другу роднёй, так как у обоих был разный окраса и Рахварион был намного крупнее Балкраса. Но то, что белый дракон жил на горе Аркинтор, уже много объясняло. — Айдан идёт на гору, чтобы убить этого Рахвариона? — Кит и Коул заржали во всё горло — Рахварион ему не по зубам! Он — старый прозорливец! Кровь Бронегрыза даровала ему силу и память убитого. Он идёт учиться у него и наша цель, добраться до них раньше, чем Варлоки. — Подвёл итог старик, вернув фолиант себе на пояс. — Варлоки то, Варлоки это, почему вы думаете, что они идут за нами по пятам? — — Для них нет преград. Они — армия с собственными интересами, а Айдан для них — инструмент. — В минуту помрачнел тот. — Где тогда вы пропадали раньше? Почему явились так поздно? И почему вы считает, что Айдан станет плясать под Вашу дудку? — Коул повёл седыми бровями и невесело улыбнулся. — У тебя хватает ума мне не верить. Далеко пойдёшь. Но у нас одна цель. Айдан будет никому не нужен, если станет безумцем, изничтожающим селения. Он — мессия. — Корр фыркнул. — Надо же, говоришь как пророк. — — Отдыхай, юный Мейстланд. Вскоре нам всем придется тяжело. — С этими словами, ведьмак повёл ученика на медитацию, оставив Корра и Дориана допивать пиво. «Как бы нам всем не поплатиться за доверчивость…» думал маг.***
Последствия трёх дней безустанного пути давали о себе знать. Огромные мазоли на ногах и чуть выше по телу, усталость от верховой езды, ветер, обдувающий лицо до ледяной корки. Зима упрямо не хотела уступать своей страстной сестре, а потому усиливала своё влияния жестокими ветрами и снегом, валившим крупными хлопьями. А вот Весна в свою очередь таяла снежные сугробы суровой сестры и позволяла солнцу всё чаще выглядывать из-за туч. Корру бы хотелось радоваться, что проклятый холод вскоре сменится жаркими деньками, но стоило ему глянуть в сторону Аркинтора, до которой оставалось пару дней пути, как радость улетучивалась, ведь у вершины горы хороводом кружились тёмные облака и чем ближе они подъезжали к склонам, тем холоднее становилось. Холод пробирал до костей, в особенности, когда взор падал на голые и овдовевшие скалы серого и тёмно-синего цвета, где даже намёка на живую растительность не было. Издалека виднелась тропа, змеёй обвивающая Аркинтор. Тропа из ступеней количеством в двенадцать тысяч штук, так говорила легенда. Лошадей им бы пришлось оставить у склона, только вот, там уже собрались люди, и их было слишком много… — Варлоки, мастер Коул — утвердительно рыкнул Кит Лионор, прибирая чёрные волосы в косу на затылке. Колу же в свою очередь стянул с себя капюшон и гордо выехал навстречу отряду конников, направлявшихся к их отряду. Корр приметил интересными двоих. Леди с черными кудрями, в искусных латных доспехах во главе и старого аст’каймена, бродячего народа Кровогорья, по правую руку от неё. Остальные были закованы в доспехи лат, с закрытыми забралами и стягами А’хоранта, на которых был изображен Восьмиглавый Дракон. — Приветствую, леди Лия Макстар! — В знак приветствия, старик поднял руку и остановил коня. Остальные последовали его примеру. Отряд гроссмейстера ордена, а именно такой титул был, насколько помнил Корр, у главы А’хоранта, склонил головы вслед за леди Макстар, которая так же приложила кулак к груди. — Лорд Коул. — Только и сказала она, с выраженным призрением. — Что привело гнома, сына Мейстланда и двух ведьмаков к склонам Аркинтора? — — Сначала ты назови свою цель, и тебя уважу. — Отвечал Дориан. — Ты слишком дерзок, гном. Следовало бы отрубить тебе голову, да ты даже на коне слишком мал. — Роследовало рычание её телохранителя, на что Корр протараторил, потянувшись к источнику магии в своей крови. — Умрешь, прежде чем схватишься за меч! — Всадники отряда гроссмейстер обнажили мечи и были готовы приударить коней в бока, чтобы учудить битву, но как назло, леди Макстар и Коул подняли руки, останавливая накипевший конфликт. — Мы пришли за Лок-Хай’Эредом! — Провозгласила Лия и Коул весело хохотнул. — А мы за Наследником Нерана! — Напряжение между отрядами начинало нарастать, словно электризуя воздух. Желваки, что на лице леди Макстар, что у Коула, заметно дергались, а в глаза читалась работа ума, но понять о чем, было довольно затруднительно. Корр уже мысленно готовился к бою, вспоминая все приёмы, которые знал. — Я не желаю работать с Ведьмаком. — — Как и я с Варлоком — — Вы вечно можете обмениваться оскорблениями, но, так или иначе, на всем надо на вершину той горы. И вы знаете, что нас там ждет, так что лучше будет действовать как два особняка. Поднимемся вместе, а там уже и будем решать, что делать. — зычно прогоготал Дориан, чем вызвал улыбку и Лии и Коула. — Что же, меня устраивает такой расклад. На вершине всё решиться. Вы можете оставить у нас лошадей и отогреться у наших костров. — сказав это, отряд А’хоранта вернул мечи в ножны и развернулись в сторону своего лагеря у подножья горы. — Будь я проклят… да я само красноречие! — Выпалил Дориан.***
Сейна устало зевнула, покачиваясь в седле гнедой кобылы. Эта безумная авантюра с каждым днём нравилась ей всё меньше и меньше. На что она вообще надеется? Фаил Акар, он же — Кеван Кон-Итьен, прекрасно знал о планах Мираны и лишь притворился, что поверил в её намерения попросить прощения у матери и отца. Он всё прекрасно знал, это читалось в его глаза. Приказала ли ему Мирана притвориться или же он сам так решил? Девушка не знала, за то понимала, что возможно, шагает в ловушку. Глупо было бы попасть в столь очевидную ловушку. Только вот Сейна намеривалась остановить Мирану. Не дать ей навредить её матери и сестре. Как? Она и сама не знала, но ждать больше не могла. Пусть эта говорливая богиня каждый раз доставала её до изнеможения, проникая в подкорки её сознания и узнавая самый сокровенные подробности, страхи и мечты, Сейна должна была предпринять хоть что-то. Лошадь стучала о мощёный камень копытом и недовольно фыркала, реагируя на поведение наездницы. Она устала. Устала очень сильно. Сил не было даже на слёзы. Девушка просто ехала, ведомая Фаилом Акаром и опьянённая голосом Феникса. Она чувствовала себя такой глупой дурой. Просто-напросто дурой, которая не распознала обмана и хитрости. Её бы хотелось вернуть всё назад. Хотелось бы сказать Айдану, как сильно она его любит, но Сейна упустила эту возможность. Упустила его, забыв про все обещания. «Пусть уже всё свершится» — думала Сейна, чувствуя, как слёзы в три ручья стекают по щекам.***
— Я не паду пред безумием! — Твердил Айдан толи всему миру, толи сам себе, мчась во весь опор вперед, к склонам Аркинтора. — Не уничтожу всё то, что должен защищать! — Вопил он, разрывая полуночную тишину. Гора Аркинтор была совсем близко, но столь многие хотели заставить его плясать под свою дудку, сделать из него марионетку-мессию, он просто не знал, кому доверять и не понимал, чем он овладел! Огонь, молнии, лютый холод, даже сама земля повиновалась ему, стоило ему разгневаться и подумать о стихиях природы. Кровь заводила его сны в столь стародавние времена, что Айдан мог увидеть Олрида Старого и его сыновей. Генри и Джейстена, прародителей всех СтоннКасселов! А свет? Он и был светом, если не вторым светилом. Энергия по его велению могла материализоваться во всё, что ему было угодно! Это власть и мощь не только Дракона, но и Царя Рассвета! Но во снах он видел женщину. Ему вновь снилась пристань с темной водной гладью, скрипучими досками и густым туманом, в котором дракон за его спиной сжигал его дотла. Только сейчас он понял, кем была эта женщина, стоявшая на краю с белой пеленой. Нет, это не была его мать Ариана, и она не могла быть Ларой, он знал кто это. Знал, но не мог поверить своим глазам. Юмкарана… Мать всего рода Стонн’Касселов, начиная с Третей Эры, чья душа по легендам заточенная в сломанном клинке Нерана — Юмкаре, названом в её честь. Она была чуть ли не самой красивой женщиной, которую когда-либо видел Айдан. В довесок, она была его предком. — Иди Айдан, иди к Чертогам Джерона… — Медовым голосом она звала его к себе. Но каждый раз он убегал, убегал как трус от судьбы, и она плакала горькими слезами, когда дракон сжигал его дотла. Он не знал, что ему делать, не знал, чьи сотни тысяч голосов поселились в его голове, но память убитого им Бронегрыза могла помочь ему. Гора Аркинтор и её хозяин Рахварион, они могли ему помочь, и восстать из пепла, победив безумие… он на это надеялся. В ночи, когда он пытался повелевать огнём, к языкам пламени его костра подлете мотылёк, опалив свои крылья. Почему-то Айдан подумал, что мотылёк летел и совершал то, что было предначертано. Где-то в лесу протяжно выли волки, ожидая, когда он пойдет в путь. Усмехнувшись, он заключил обгоревшего моталка в руки, и позволил свету с тёплой энергией окутать его и себя. Откуда Айдан знал заговоры на древнем наречии, он понятия не имел, но когда он выпустил мотылька из рук, тот полетел в ночи. — Я не допущу второго Года Пепла. — Говорил он толи сам себе, толи всему миру.