4 эра. 745 год от прибытия Олрида Старого. Императорский Дворец Кинхарта.
Конец войны Пепла.
Эйдэн сел на край материнской кровати. Альвева, Пятая этого имени, императрица Кровогорья, сомкнула веки. Её лицо сморщилось в болезненной гримасе. Сухой кашель уже пятый день мучал великую Альвеву, жену Галмерона, вождя всех племён Ли’Кар-Карана, пророчицу, предрёкшую гибель собственного сына. Великая императрица-мать открыла изумрудно-зелёные глаза и посмотрела на сына. Пусть и молодой Эйдэн, названный четвёртым этим именем, был не так сильно похож нам мать, что-то в их внешности позволяло сразу определить, что они одной крови. Страшный хрип сухим кашлем вышел из груди уже не молодой женщины, и она вновь зажмурила глаза, пытаясь стерпеть боль. Всё-таки, для женщины возраст в семьдесят девять лет это уже большой порог. Прожила ли она так долго, потому что каждый её подданный желал её долгой жизни, или же боги отвели её столько времени, чтобы она увидела гибель единственного сына? Эйдэн сжал её тонкую руку. Это всё что он мог сделать для своей любимой матери. Быть рядом и беспомощно наблюдать за тем, как жизнь покидает её час за часом. Вскоре и он сам уедет на север, к Кардинийскому Ущелью, чтобы остановить натиск Эш’Хайгара, и может быть в последний раз увидеть ту, которая запала так глубоко в сердце. Его отец умер давно, когда самому Эйдэну был год. Альвева оплакала мужа и с честью приняла на плечи правление страной и воспитание сына. Помнится ему, что она всегда была добра, как к нему, так и к своим подданным. Когда надо она была злой, строгой, справедливой и даже жестокой, но кем бы она ни была для Кровогорья, для него она была в первую очередь матерью. Мамой. И сейчас он ненавидел себя за то, что не мог облегчить её страдания, кроме как просто быть рядом. Он больше ничего не мог. Кашель утих. Лёгкой и аристократично тонкой рукой императрица-мать смахнула с лица локон поседевших волос, и сильнее сжала руку сына. — Я видела, как ты истечёшь кровью на её коленях. Как погибнешь под Карден-Холлом. Она же проживет до тех пор, пока не встретит юношу, что поднимет твоё знамя, сын мой. — Мать хриплым и болезненным голосом обратилась к нему. Она улыбалась. Эта улыбка была знакома Эйдэну. Самая тёплая и родная во всем Зантаре, эта улыбка всегда сопровождала его на пути, будь то турнир или же пограничный бой. — Они придут к нашим воротам, и тогда нам придётся воевать с телами наших же людей. Их нужно остановить в Кардинийском Ущелье. Бел’Еаль Тангер уже спешит к нему. Я же поведу основные войска, и мы остановим Ход Нежити. — Альвева еле заметно кивнула, когда Эйдэн поцеловал её в лоб. Слова эти были предназначены не для матери его, но для него самого. Наследный сын Кровогорья не может сомневаться в том, что он делает. Он должен быть готов пожинать последствия своих ошибок, вместе со своим народом. — Я видела, как огонь станет крыльям за твоей спиной. Как молнии станут короной из мечей. Я не желала тебе судьбы мессии. Не хотела, чтобы ты стал Наследником проклятого Нерана! — Словно провинившаяся перед ним, она молила этими словами прощения у сына. — Я знаю. Я никогда тебя не винил. — Эйдэн встаёт перед материю на одно колено, и заключает её ладонь в свои. Вскоре он уйдёт в свой последний бой. Пустится в последний пляс в тенях. — Прости меня, матушка… — Шепчет он, и Альвева, конечно же, простит. Она помнила его совсем юным мальчиком, со смешной детской опухлостью. Помнила его юношей, что так сильно походил на своего отца. И теперь перед ней стоял мужчина, готовый пойти на смерть. — Мой сынок, мой дорогой сын. Ступай. Вскоре вместе мы будем петь под крыльями Матерей и Отцов Основателей. — ласково сказала она, чувствуя как силы покидают её. — Честь семьи, право рода, кровь сыновей и дочерей. — Еле слышно прошептали он в один голос древний девиз дома Стонн’Касселов. Через полотора месяца прибыл гонец. Он был лично приглашён к умирающей императрице, чтобы объявить её о том, что её сын погиб под Карден-Холлом. Совсем юный, с зелёными глазами около изумрудного отлива и каштановыми волосами. Сын её брата. — Его Величество, Эйдэн Четвёртый, пал, моя императрица. Армии Эш’Хайгара уничтожены, госпожа. — Сказал юнец, снимая шлем со своей головы, пытаясь не заплакать. Перед тем как покинуть этот мир, она посмотрела не него широко раскрытыми глазами. Значит, была надежда. Брат её нашёл время, чтобы обзавестись потомком. Род Стонн’Касселов не прервётся на её сыне. Она смотрела на племянника, на точную копию своего брата, Марка Третьего. Альвева Пятая, Пророчица, Великая Императрица-Мать, прожила ещё пять дней, после того, как узнала о смерти сына. Род Стонн’Касселов и вправду не прервался, и возродился из пепла подобно фениксу, благодаря сыну её брата. Но их империя, преемница Нерана, вскоре погибла, и после долгой войны Престолонаследия, красные легионы возвели на трон Ричарда Первого, Чёрного Волка, из рода Кон-Итьенов.***
7 эра. 205 год от прибытия Олрида Старого. Карден-Холл.
Резкая боль пронзила виски. Зверь внутри него требовал крови и Айдан был полностью согласен с этим желанием. Толпа ревела, когда Анкитов вывели на эшафот. Золотистые локоны Лары пропитались кровью, на её нежном и хрупком теле не осталось ни целого места. Лицо Мартина было синим от всех пережитых побоев. Сторонники церковников, бывшие соседи, люди, которых они называли друзьями, поставили на колени и вознесли над их шеями мечи. Айдан тихо и глухо прорычал, давая волю зверю… дракону внутри себя. Меч в его руках со звоном вышел из ножен, и лезвие его обагрилось кровью первого из толпы, поднявшего на него руку. Это был его сосед. Молодой парень. Уорен. Так его звали. Затем он вихрем помчался вперед. Кто-то похватал топоры и вилы. Айдан убил и их. Это были братья Кастеры. Их Анкит разрубил пополам. Все они заслуживали смерти. Они упивались кровью своих соседей и друзей, за которых должны были стоять насмерть. Айдан позволили зверю взять полный контроль. Теперь он стоял за кровавой пеленой, решеткой, с которой стекала алая вода. Айдан ударил уже в десятый… или же это был двадцатый раз? Он уже не считал. Под ударами его меча падали самые смелые, коих оказалось три десятка. Он их всех убил. Каждого, кто был виновен в том, что его родителей вытащили на эшафот. Он помнил каждого кого убил, ведь он рос среди них, вместе с ними! Кровь семьи Кастеров на его руках. И не только. Он рубил головы, конечности, разрубал пополам тех, с кем рос. Он убивал своих друзей и соседей. С тем же Уореном он вместе ходил на охоту. Братья Гарвей, сыновья стражников, которых он ни как не мог обыграть в дуэли на деревянных мечах, теперь лежали, захлёбываясь собственной кровь на холодном снегу. Он ранил даже женщину, всего одну, но всё же ранил, но не убил. Это была сирота одногодка, Ратина. Девушка накинулась на него с ножом. Он лишь взмахнул мечом и отрубил её руку по локоть. Халор, Гарвей, Уорен, Ратина, и ещё двадцать пять человек. Братья Фарнары, старики Ренор и Гориат. Айдан помнил каждого из них. Помнил вкус крови на зубах и её пьянящий железный запах в холодном витавшем воздухе, жар, из-за которого тело сгорало в пылу битвы…. нет, резни, что учудил именно он. Последнего человека, которого он убил в тот день, был священник, устроивший всю это катавасию. «Как же его звали? Ах да, Арсган Дейсер» Как же Айдан мог забыть?! Нет-нет, он должен помнить всех, кого убил! Всех те, чья кровь обагрила его руки! Этого ублюдочного священника он убил, пробив насквозь боевым копьём. Наверное, Дейсер считал себя бессмертным и безнаказанным, раз на его лице выступила гримаса удивления, что у него может идти кровь. А уж когда Айдан в ярости поднял его к небу на боевом копье, и его кровь с кишками оросила ледяную землю, Арсган Дейсер взмолился к богам, чтобы они спасли хотя бы его душу, ведь он был предателем, помогавшим Рендону Пэтроту. А после люди поняли, что произошло. Поняли, какого зверя пробудили и истошный вопль пронзил весь город. В какой-то момент Айдан хотел вырезать всю толпу, но Лара схватили его за руку. Тогда дракон в теле семнадцатилетнего мальчишки отступил. Зверь спрятался в клетку. Почти неделя прошла с момента резни, и никто не смел подойти к дому Анкитов. Семь дней Айдан носился по городу в поисках лекарей и лекарств для родителей. Все деньги, привезённые им с турнира, были спущены за пять дней. Айдан не был лекарем, не были магом-целителем, но он был готов сделать всё, лишь бы спасти своих родителей. Лишь бы спасти, самому погибнуть, но спасти их! Айдан ничего не мог сделать. Лишь беспомощно наблюдать, как смерть забирает Мартина, а за ним и Лару. — Нет-нет-нет! Только не так! — Срывал он глотку в кровь, когда Мартин умирал на его руках. — Я всегда хотел, чтобы у меня был сын. Упрямый, как и я… — — Прости меня, мальчик мой. Сынок, мой птенчик. Я так сильно люблю тебя. — говорила Лара, чувствуя, как её лёгких сгорают. Они умерли на руках собственного сына, пусть и не родного.***
7 эра. 210 год от прибытия Олрида Старого. Дейн-Пед.
Айдан шёл по улице внутреннего кольца Дейн-Педа. Шёл, закрыв лицо сворованным минутою ранее капюшоном. Анкит или же Стонн’Кассел шагал вперед, не разбирая дороги. Для людей он был простым путником, ибо в городе было разрешено скрывать лицо маской или же капюшоном. Быстро слившись с толпой, он ходил и слушал. — Ни как Скверный объявился! — «Скверный», так в Дейн-Педе звали Наследника Нерана, ибо считали, что кровь дракона была пропитана скверной Ненасытного. — А что Академия? Хоть бы хны, хоть как-нибудь бы маги отреагировали! Сидят там на своих островах… — судачил один, как тут же его обрывал другой. — Цыц! Тупоголовый ты дурень, хочешь, чтобы нас в инквизиторы в Дом Святого Раингора запихали?! — Среди толпы и вправду ходили инквизиторы, в расшитых камзолах, с шипастыми булавами на поясах и наручами из чистого серебра. Айдан сторожился их, он избегал всех, кто хоть как-то смотрел на него. Нельзя было допустить подобного второй раз. Нельзя! Айдан ступал по улочкам, пока не оказался на небольшой площади. Сотни, если не сотни тысяч камней, на которых высекаются имена павших, стоят во всём Климэнде. Самое страшное, когда лица погибших стираются из памяти, а потому-то человек пытается запомнить хотя бы подвиг, ради которого пали те, кого он мог называть братьями по крови или оружию. Память — все, что есть у человека, когда всё остальное отнимают. Здесь были выгравированы неизвестные ему имена. Видимо для жителей Дейн-Педа эти люди сделали многое, раз их выбили прямо здесь, месте, где обычно собирается слишком много народу. Почти полдня прошло. Поток людей на этой небольшой площади, по всей видимости, рядом с тем самым Домом Святого Раингора, резиденции магической инквизиции, что занял сеть улиц с яблоневыми садами. «Надо бы вернуться в Кулдар и сделать такой же камень» - подумал Айдан, всматриваясь в корявые письмена, где виднелись подобия имён, отголосков древней эры. — Эред Одир’Лир! — Воскликнул голос позади него. Парень со злобой оборачивается. Это был вовсе не Макар. Харгодор Тень Предателя, преследовавший его во снах, вновь явился к нему. — Ты так жалок, Эред. Что случилось? Сила оказалась не по зубам? Или же безумие манит тебя? Так вот, рядом стоит дом для безумцев и лжепророков, как раз для тебя, лживого мессии. — Тень Предателя хохочет во весь голос, и его гончая шагает на туманных лапах за ним, скаля бритвенно острые зубы. — Завидуешь? Сколько лет ты ждал, чтобы сказать, что я жалок? Сколько?! «О нет, Эред родился на день раньше меня! О нет, Эред раньше меня получил похвалу!» Проклятый предатель, где же Азгорон, а? Где Первый из Предателей, если здесь его тень, а? — Айдан резко выпалил это, когда перед его глазами замелькали ведения прошлого. Харгодор сжал кулаки. Люди, что сидели на лавочках вокруг обелиска, не видели и не слышали Тени Предателя вместе с его псом. Зато они видели и слышали Айдана. Инквизиторы с интересом наблюдали, но с почтительного расстояния. Было ли это из-за его мифрильные доспехов и дорогого плаща? Или же они просто наблюдали за ним от скуки? Тем временем, Харгодор скрестил свои ладони на поясе и улыбнулся. — Азгорон занят, он сейчас в Ангвире. Но он сейчас не важен, важны те, кого ты называешь семьёй, Эред. Семья тебя погубит. — За спиной тени материализовались две женщины, Ариана и Сейна. — Изыди, отродье Тай-Фера! Их здесь нет и быть не может! Я отвергаю враньё Прародителя Лжи! — Харгодор кивает, словно соглашаясь с ним, но затем ехидно шепчет. — За то ОНА, моя. И поверь, я могу делать с ней всё, что пожелаю! Всё, что мне ЗАБЛАГОРАССУДИТСЯ! —Него голос как стон ветра и гром бури ударяет по ушам Айдана, когда перед Тенью Предателя возникает женщина с золотистыми волосами и синими глазами. Её красное платье совсем простое, лишь белые и просторные рукава выделялись в её наряде. С плеч свисал полукруглый светлый плащ, а на поясе, перекинутая через плечо, как всегда красовалась сумка с лекарствами, бинтами и травами. — Ты врешь. Она мертва и ты ничего с ней не сделаешь! Это ложь! Ты ЛЖЁШЬ! — — Мой мальчик… — с губ Лары слетает почти что плач. — Мама…- шепчет ей в ответ Айдан, пытаясь дотянуться до неё. — Как бы я хотела верить тебе. Но что ты можешь? Разве владеешь ли ты силой света? Или же тьма повинуется тебе? Скажи мне, мой сын, помогла ли тебе кровь дракона? Прошу, мой дорогой, любимый мальчик, помоги мне, прошу, спаси, пожалуйста, не позволь мне снова умереть! ТОЛЬКО НЕ СНОВА! — Последние слова визгом слетают с её уст.«Ты не в состоянии спасти даже её! Какой от тебя прок?! Отдай контроль!» - Вопит Джейстен в его голове.
«Что ты можешь, жалкий червь? С твоей смертью ничего не изменится! Дай мне волю и тогда отдашь жизнь на благое дело!» — Генри рвется, пытается схватить его в аркан. Айдан с диким воплем затыкает уши и падает на колени, вызывая к свету. Харгодор смеётся, а Лара плачет в его руках. Тогда свет отвечает ему. Сам Свет! Он светящийся нитью окутывает его и подобно хлысту, Айдан хватает его, со свистом разрывая воздух. Тогда Харгодор кричит от боли, когда его руки обматывает огонь, и Лара сей же момент подскакивает к сыну. — Прости меня, мой сыночек, мой мальчик! Прошу, прости меня! Пожалуйста! — — Мама… — слезы сами текут из его глаз, когда он смотрит почти что на живую Лару. Его маму, самую любимую и дорогу женщину, которую он не защитил. — Спасибо, птенчик мой. — Шепчет она, растворяясь в тумане. — Проклятый Эред, утони же в своём безумие! — Истошно ревёт Харгодор, убегая прочь. Тьма в его голове резонирует. Генри и Джейстен готовы взять контроль. Зверь же рвет прутья клетки своими клыками и Айдан не в силах держать это мощь. Он вот-вот воззовёт к огню, ветру, молниям и земле, чтобы сравнять это место с землей. Инквизиторы Дейн-Педа хотели было его окружить, ибо их шипастые палицы и булавы уже были готовы к бою, но из-за переулка к обелиску, у которого стоял Айдан, прибежали близнецы Мейстланды. — Пошли прочь, проклятые инквизиторы! — Закричал Корр, дотронувшись до потоков магии в свое крови. Вихрь из синей энергии окутал мага, и его руки плавно загудели, готовы выпустить огненные шары во врагов. Почти два десятка инквизиторов окружают их, заманив в капкан. К ним подоспевают маги, что служат вместе с ними. Маги, одетые в богатые расы бирюзового цвета. — Айдан, ты как? — Терон попытался помочь другу подняться, но Айдан лишь ототкнул его, сжигая дорогие перчатки. — Я не могу это контролировать! То я хочу, чтобы Врата Харды разверзлись и пропустили меня в Цитадель Эдхута, то хочу как можно дольше отсрочить всё это. Проклятый Тай-Фер! Вот оно, моё поле битвы, Терон! Битва с самим собой с безумием, что дарует кровь дракона! Теперь ты меня понимаешь?! В руках тьмы моя мать! МОЯ МАМА! ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ?! — Айдан хватает себя за волосы, когда взывает к крови. Зверь готов его поглотить, но Генри и Джейстен рвутся вперед, чтобы перехватить контроль, и тогда Айдан взывает к тьме, из-за чего земля трясётся под их ногами. Он зовёт голос, что так давно дремал. Он взывает к Макару. Инквизиторы ломают защиту Корра с помощью других магов. Слишком быстро они скручивают близнецов и самого Айдана. Макар лишь шепчет ему, напевая:«Бойся голоса во тьме. Стерегись его! Поверь его словам, Ведь мрак возвратится!»
***
Дом Святого Раингора был лечебницей для сумасшедших. Старинный особняк некогда служивший домом для баронессы, купавшейся крови придворных девиц, теперь был домом для лекарей и магов, что лечили душевно больных и прочих безумцев, лжепророков и других ясновидящих. Инквизиторам стоило лишь ударить троих друзей дубинами по головам, что бы отвести их в комнату серого цвета, связав им руки за спинами. Некогда здесь жили дворяне, а потому больше комнаты приходилось разделять на малые коморки, где одному человеку то был тесно, не говоря о троих. Первым допрашивали Айдана. — Так значит, вы Наследник Нерана, Царь Рассвета и Дракон в одном лице? Что же, на лицо признаки множественного расстройства личности, будем лечить — констатировал вывод главный лекарь этой психушки, Святой Раингор. Кабинет этого лекаря представлял собой всё ту же коробку двадцать на пятнадцать метров, с серыми кирпичами и унылыми стенами. С чистыми полами и потолками. — Пошёл ты! Гори во Вратах Харды! — Черноволосый и смуглокожий мужчина лишь цокнул. Айдан же чувствовал, как раны от клинка Падшего гудят всё сильнее. Стоило ему зайти в этот особняк, как они заныли сильнейшей в мире болью. — Нет — и после закричал. — Вирна! — в комнату вошла высокая магичка в бирюзовом платье, с медными волосами и какой-то слишком доброй улыбкой. — Больного в комнату, следующего на допрос — Вторым был Терон. — А вы у нас значит, страдаете от алкогольной зависимости? Ну, ничего, это лечится куда проще. — Терон лишь сплюнул лекарю под ноги. Корру же определили совсем другую болезнь. — С вами всё ясно, лорд Мейстланд, чрезмерная тяга к сексу, но это тоже исправимо.***
— Умудрились же попасть в лечебницу для душевно больных! — Терон от безысходности сел на холодный серый пол. Всё здесь было серым, а потому-то и сводило их с ума. — Теперь нам промоют головы. Не видать нам Рога и свободы! — Корр обхватил руками свои коленки и принялся качаться на месте. — Ты понимаешь, что уже с ума сходишь, братец? — Терон даже сейчас продолжал смеяться. Айдан же молчал, облокотившись головой о холодные серые стены. — Доволен, Стонн’Кассел? — ехидно выдал лорд Сокол. Айдан продолжал молчать, лишь желваки на его лице продолжали трястись от злости. — Вот до чего доводит безумие! Нет выговориться нам, выпить с нами, поговорить по душам, ты решил со всем сам справиться! Ты же ведь всемогущий Наследник Нерана! — В дверь их камеры постучали. — А ну тихо там! — Голос магички Вирны вывел Корра из ступора, и он ответил её первее брата — Чтоб тебя дракон сожрал, сумасшедшая ты сука! — — Ты знаешь её? — Терон кивну в сторону запертой двери — Это Вирна Миреелис. Эта свихнувшая дура хотела, чтобы я женился на ней, когда я учился в академии! Она сумасшедшая! — Корр выпучил глаза и подбежав к двери, затарабанил в неё. — Выпустите меня, я не свихнувшийся! — — Угомонись! Меня твои объекта обожания уже доконали! Одна интереснее другой! — Терон огрел брата пощечиной, и когда Корр перестал реветь, они вновь сели на холодный пол. — Нужно выбираться отсюда — протараторил младший близнец. — Как? — спросил Терон. — У нас отняли оружие! Не допустите боги, чтобы с моими вещами кто-то сейчас игрался! — Наследный сын взмолился к серому потолку и вдруг услышал голос Айдана. — У нас будет шанс выбраться отсюда — — Надо же кто заговорил! Наш герой! Чего же ты не был спокоен так раньше? — Терон ехидно хохотнул, почёсывая нос. — До этого меня не доставали: «Ой, как мне тяжело без Рога и Аэйри! Ой, а мне страшно ехать в Дейн-Пед! Да что ты поднимешь?!» Я прекрасно всё понимаю! Это я выпил кровь Балкраса Бронегрыза под Амхарой! Я получил раны от клинка Падшего! Я прекрасно знаю, как вам тяжело! Но вы оба как два идиота, принялись повторять, что я ничего не знаю! Я устал! Не вас, а меня в мессии запихали! Хоть раз бы перестали жаловаться на нечестный мир, может быть, я бы тоже перестал! Но у нас лорды Мейстланды — великие мученики и страдальцы! Паиньки, чтоб вас блять по башке ушатали! — — Может быть это сон, а? Просто безумный сон, в котором сбылись мои желания? Я же ведь хотел этой проклятой славы, а теперь не знаю, что с ней делать. Я мечтал о войне, приключения и пророчествах. Может быть, я и вправду сошёл с ума? — Айдан закрыл лицо руками, вспоминая, что его мать была в плену Харгодора. — Ты же ведь слышал пословицу? С идиотами дружить — с ума сходить. — Айдан кивнул словам Терона, но он продолжил. — Я не знаю и не понимаю, какого тебе Айдан. Но знаю одно — в одиночку мы не справимся! Прости меня, слышишь?! Прости меня! Я был не прав! Услышал? Я — Терон Мейстланд, был не прав, Айдану намного тяжелее, чем мне или Корру! Я — Наследный сын Амхары, прошу у тебя прощения! — Терон в первый раз на памяти Корра и Айдана просил прощения так искренне. Анкит… или же Стонн’Кассел не стал временить с ответом. — Давай уже выберемся из этого сумасшедшего дома, вернём Рог и свалим из Дейн-Педа! — встав, Айдан протянул руку обоим близнецам и те незамедлительно поднялись. Наконец-то они примирились. — А как мы будем выбираться? — Когда Корр задал этот вопрос, в их камеру вошла Вирна, с окровавленным платьем, прикрыв за собой дверь. — О том, что за Рогом Алкирион пришли Стонн’Кассел и два Мейстланда знает весь Дейн-Пед! И всё благодаря вам, идиотам! — девушка не на шутку разозлилась. — Вирна, что происходит? — Вновь спросил Корр, и та даже ласково ответила. — Меня послала Лина. Харгодор и Алгирнор взял под руку всю Академию! Весь город! Корр, это нужно остановить! Нам нужно бежать. — Тогда Вирна скользнула назад, оставив дверь камеры открытой. Прождав десять секунд, друзья вышли в дилнный, узкий, серый коридор, по обеим сторонам которого расположились комнаты с людьми, которых здесь лечили. — Эй! Эта девка посадили меня сюда! — Раздался голос одного из инквизиторов в камере. Глядя на внешний вид Вирны, можно было сказать, что она сама сбежала их камеры, и сейчас блуждала, пытаясь найти выход. К тому времени, когда они сумели спуститься в казармы инквизиторов, во всю развлекавшихся с их вещами, в лечебницы забили тревогу. Корр дотронулся до магии в своей крови, как и Терон с Вирной. Втроём они ударили силовым толчком, опрокинув пятьдесят инквизиторов и все вещи по обширной комнате с двухъярусными койками. С трудом отыскав свои оружие и рюкзаки, которые ещё не успели толком обыскать, отряд метнулся к погребам, где, по словам Вирны, был вход в канализацию. Магичка не соврала. В погребах с едой и лекарствами за самой дальней стеной, заставленной бочками и ящиками, виднелся проход в катакомбы. Первым полез Терон и тут же он выдал: — Я застрял! — — Как это застрял?! — Воскликнула троица. — Жрал в Амхаре много! Пните там меня. — Втроём они пнули, протиснув Терона в катакомбы. — Надо был смазать проход мылом… — процедил Корр.***
— А ведь мы нам могли промыть умы! — Похохотал Корр, когда они, наконец, оторвались от погони. — Вас бы убили, отвели бы к Алгирнору и Харгодору, и плакали бы ваши пророчества! — Отвечала Вира, пытаясь сориентироваться в этих местах. — А как же те люди в лечебнице? — спросил Айдан, пытаясь не свалиться в сточные помойные реки. — Скверна их уже коснулась. Им не помочь. — — Как-то это бесчеловечно — отвечал Терон. — Тогда возвращайся к ним! — огрызалась Вирна. — Где нам лучше спрятаться? — спросила магичка совета у Корра. Близнецы переглянулись и с превеликой радостью в карих глазах кивнули друг другу: — В «Крылатую Кудесницу!» — Куда? — Переспросил Айдан.