Амхара. Центральное Кровогорье
Ариана уже три дня не отходила от постели дочери. Её милая дочурка вот уже три дня бредила от горячки. Жар распространился по всему телу юной девушки, и младшая леди Стонн’Кассел тихо стонала, ворочалась в постели, не выпуская Кинжал Снов из левой руки. Её тело покрылось потом, дорогая одежда из синего шёлка была тёмной, тяжелой и грязной. Руки матери приподняли подол платья и дотронулись до бедер дочери. Они полыхали диким пламенем, как и руки, и лоб с губами. Жар до ужаса то поднимался, то снижался, мучая Адриану так долго. Как бы ни старался Алкион Альгольф, даже его заклятья и припарки давали лишь временный эффект. Ариана не просыпалась. Лишь бредила во сне, плутая по тем тёмным коридорам, что были домом для Царства Снов. — Только не ты… солнышко моё, ласточка… — прошептала Ариана, заключив руку дочки в свои ладонями, пальцами поглаживая горячую кожу ладони. Пальцы Адрианы дрожали вместе с губами, отбивая зубами горячечный бред. — …блеск…клинок…душа….цитадель… сила не в алмазе….сила не в клинке… — Доченька, моя родная, прошу, очнись, проснись ласточка… — слезы в три, нет, пять ручьёв текли по её лицу. Ей было плевать, что она испортит свой наряд, плевать, что слуги видели её слёзы. Её дочка была на грани жизни и смерти, и как мать, Ариана имела права не отходить от её постели, даже если императрица-истеричка прибежит сюда со всей своей гвардией. Пусть её попробуют утащить силой! Она лично вонзит кортик, подаренный Орином, в сердце каждому, кто попытается разлучить её с Адрианой! Лёжа рядом с ней, Ариана гладила дочку по голове и каштановым волосам, тихо напевала колыбельные, когда дочь закатывалась плачем во сне. Боги, ну почему она?! Почему они не дали эту способность Ариане, тогда бы она страдала, а не её милая и любимая Адриана! Ещё чуть-чуть и старшая леди Стонн’Кассел сама закатится горькими слезами, так, что сама Элерона услышит её сквозь толщу воды Штормового Океана. Но она должна быть сильной ради дочери. Обязана быть таковой, не имеет права сидеть сложа руки и смотреть на мучения дочери. Что же она могла сделать? Лишь одно. Обхватить своей рукой руку её малышки, в которой та держала Кинжал Снов, и попробовать вытащить её из Царства Снов. Хотя бы попытаться. Это она была виновата. Она отпустила её — слепого и не готового котёнка, туда, где не выживают даже драконы и грифоны. Боги! О чём она тогда думала? Почему отпустила одну?! Пусть на дворе и был жаркий день, спину Арианы холодом обдало, когда она легла рядом с Адрианой, обвив её руку своей. Ей тоже хотелось спать. До ужаса хотелось выспаться нормальным сном, чтобы её не мучил Лорд Тьмы, искажая её сновидения своими порочными руками. Со страхом и замирающим сердцем она закрыла потяжелевшие веки.***
Кира тоже спала у себя в покоях. Она измучилась не хуже Арианы, и судя потому, что вовсе не рассказывала о своих снах, можно было догадаться, как над ней издевался проклятый Харгодор, гореть ему во Вратах Харды! Кира всегда была рядом и лишь на пару часов отлучилась, потому что силы её иссякли. Тело болело, веки налились железом, а пальцы стали неметь. Но боги ей свидетели, как только она укуталась в перины, даже не смыв с себя дневной грязи, сердце её почуяло неладно. Один бок кололо, другой чесало, а в голову лезли самые страшные мысли. Безумно бегая глазами по комнате, пытаясь найти хоть какую-нибудь причину своего беспокойства, леди Стонн’Кассел соскочила с постели и рванулась в комнату племянницы. Ариана спала рядом с дочерью. Обе они еле заметно дышали, державшись крепко за руки, а кинжал в руке Адрианы чуть-чуть гудели. — Дура! — Чуть ли не завизжала Кира. В один прыжок она оказалась рядом с Арианой и Адрианой, тряся обоих за плечи, пытаясь пробудить ото сна. — Дура! Что мать, что дочь! — Прорычала она. Как же ей было страшно. До ужаса и холодного пота страх сковал её руки и ноги. Как земля трясется при извержении вулкана, так и Кира тряслась с головы до пят. — Боги Старые и Новые! Основатели и Предки! Почему?! Дура! Дура! Дура! — Что она скажет Орину? За то время пока она живёт с Арианой, они успели породниться, стать чуть ли не сёстрами, а Адриана вовсе была самым дорогим человек в жизни Киры, наравне с братьями и женой Орина. Нет-нет-нет, она не могла их потерять, она же вместе с ними тогда умрёт! — Дура… тупоголовая дура… — Ревела, она, обвивая руку Арианы, так же, как и она обвила руку дочери. Оставалось лишь закрыть тяжелые веки.***
Темнота — вещь странная. Вроде как не осязаемая. Но Адриана могла шагать по ней, могла разрубать её и ходить по чужим снам. Шаг за шагом младшая из Стонн’Касселов могла проходить всё дальше. Это чувство было трудно описать. Каково это — господствовать над чужим сознанием? Быть госпожой чужого разума и искажать сны так, как только захочешь? Адриана, конечно, не мучала людей разными кошмарами, а просто смотрела, наблюдала с интересом за тем, что снится людям. Императрицу мучали сны о погибших муже и сыне. Каждый раз она видела, как хоронит их, и сама ложится в могилу вместе с ними. Её младшим сыновьям и дочке во снах являлся убитый отец, предостерегавший своих чад о тёмном будущем. Адриана шагала по залитым кровью залам дворца Кинхарта. Запах смерти правил в коридорах, где еле заметно горели свечи. Тела прислуги и гвардии, порубленные в клочья. Изувеченные останки предателей Истон-Даров. Хелена и сама была из того рода, но теперь-то она Кон-Итьен и почти все дворяне Истон-Дары мертвы. Почти все. Кто-то догадался не учувствовать в мятеже и возможно сейчас скрывался от гнева гвардейцев. Какой бы не был по счёту этот сон, Хелена каждый раз закатывалась слезами, держа на руках тело мужа с пробитой головой. Адриана ничего не могла изменить в прошлом. Девушка могла лишь направить спокойствие на убитую горем женщину. Подойти к ней, сесть рядом. Обнять, пусть она и не ощутит этого. Это всё что она может. Так она и делает. Приобнимает во сне каждого. С наивной, детской, но из-за этого прекрасной верой в то, что весь это кошмар закончится. Каждого она успокаивает. Плачет вместе с Хеленой и Каллиной. Гладит по голове Артура и Ричарда. Стоит рядом с Найтом Акселем, и тихо поёт, чтобы унять гнев гвардейца. С Мейстландами всё по-другому. Все они робели за Терона и Корра, как будто чувствуя то, что Рог Алкирион изнутри изъедает близнецов. Все видели во снах смерть наследных сыновей, и Адриана могла лишь одно. Быть рядом. Каким-то необъяснимым образом она успокаивала их, и несчастья отступали, когда она была рядом. Кира стонала во сне. Боялась прихода темноты. Адриана только и могла быть рядом. Нежно гладить её по волосам. Шептать на ухо, что всё будет хорошо. Чувствовать вкус солёных слёз на губах тетушки. Её лишь остаётся надеяться, что всё это она делает к лучшему. А мама… её мама не спит. Она плачет, просит её проснуться, но Адриана не может. Она лишь стискивает зубы и идёт в тьме. Кинжал Снов, некогда клык драконицы, просто режет воздух. «Бесполезный кусок металла! » — мысль быстрее ветра пронесётся в темноте, и кинжал резонирует. Адриана боится, что больше она не проснётся. Что так и останется призраком, шагающим по снам. После битвы с Харгодором её ладонь до сих пор кровоточат, а спина ноет. С каждым шагом она чувствует, как сейчас её желудок сам себя переварит. Дышать уже не возможно. Ноги не держат и без того хрупкое тело. Девушка без сил сворачивается клубком в темноте и тихо плачет. Сверкает. Она вновь видит Чертоги Джерона и клинок в витрине. — Мама… — Адриана плачет, стонет. — Папа… — она просит саму первозданную тьму помочь её. Но ничего не происходит. Лишь звон в ушах и слепота.***
— Где она? — Голос Киры эхом разошёлся по тёмным коридорам без начала и конца. — Я слышу, она плачет… это я виновата! — Тогда Кира встряхнула Ариану за плечи, нервно прорычав — Хорош реветь, сука! Мы вытащим её отсюда и сами проснёмся. А если будем ныть и скулить, то помрём всей троицей! — Зелёные глаза Киры уставились праведным гневом в сине-карие глаза Арианы, и тогда они что есть силы сжали ладони друг друга, чтобы не заблудиться в этой проклятой тьме. Они шли, прислушиваясь к утихающему плачу и стону Адрианы. Совсем тихому, чтобы не слышать его, но столь громкому, чтобы сердце матери успела разорваться на сотни маленьких кусочков. Она лежала там, совсем холодная, почти не дышала, и слёзы боли сами стекали с её нежного, почти детского лица. Кира, вслед за Арианой, опустилась на колени. Мать прижала дочку к себе, и её тело почти, что безвольно колыхнулось в её руках. Тогда тьма содрогнулась. От дикого вопля Арианы. Вопля, что разрывал душу и сам разум. Кира тоже тихо плакала, пытаясь придумать хоть что-то, хоть какой-нибудь план спасения, но ничего не приходило в голову. Тогда, во тьме появился знакомый силуэт, мелькавший от одной точки вдали, к другой. — Ариана? — Голос до боли знакомый, родной, и ненавистный. Кира оторвала взгляд от племянницы. Орин сел рядом с женой, аккуратно взяв дочку на руки. Ариана опухшими глазами с мольбой посмотрела на мужа. Лицо Орина стало бледным и мрачным. Он осмотрел кинжал в руках дочери, и огонёк сверкнул в его глаза. — Разруби тьму этим оружием. Её рукой. Тогда проснётесь. — И он вернул дочь на руки жены. — Береги их Кира. Я не могу этого сделать. Я слишком часто убегал. Но теперь не должен. Не могу. — Брат кивнул ей, и обнял жену. — Вы выберетесь. Я знаю. — — Почему ты раньше мне не сказал? Я бы тебе поверила! Я должна была знать! — Старшая леди Стонн’Кассел срывается на крик. Но Орин не отвечает на её вопрос. — У вас мало времени, быстрее, уходите отсюда. Теперь нигде не безопасно, даже во снах. — Орин исчез в темноте. И Кира как можно быстрее вязала руку племянницы, державшую Кинжал Снов, и разрезала тьму под ними. Расщелина ослепила их, сия золотым светом. Они проснулись.***
Ариана смотрит на дочь и не может сдержать слёз. Наконец-то! Она живая! Она рядом! И Кира тоже! Боги, ей бы хотелось наорать на неё, за то, что она посмела оставить её одну, но сил на это нет. Адриана утыкается матери в грудь и плачет, так громко и заливисто, надрываясь всем телом. — Мама… прости меня, пожалуйста! — Ариана теперь поняла Орина. Видеть, как твой ребёнок шагает на грани — невыносимо. Орин не хотел этого своим детям, так же как и Ариана. Она не желала сыну всех этих пророчеств и мессианской судьбы. Не желала дочери этих страданий. Она сама чуть не умерла, когда дочка почти перестала дышать. — Ласточка моя, я здесь — только и шептала мать. Что она ещё могла? Только утешь, крепко прижав к себе. — Две дуры, что дочь, что мать. — Еле слышно хнычет Кира, обнимая их обеих. Для неё нет дороже людей, чем Ариана и Адриана. И за них она готова убить.***
В месяце пути от Кардинийского Ущелья.
Орин проснулся от холодного потока ветра, загулявшего в его шатре. Сон… а скорее всего видение, заставил его сердце биться сильнее и болью вырываться из груди протяжными вздохами. Лорд Стонн’Кассел наспех накинул рубаху с камзолом, и, выйдя из шатра, окинул свою армию взглядом. Из хороших новостей: его дядя, ведьмак Коул, привёл своих старых друзей, почти три сотни ведьмаков. Грозных бойцов с монстрами и вообще отличных мечников, воинов, которых обычно воспитывали на пограничье с Эш’Хайгаром, Аст’Морауном и Рок’Яндаром. Грандмастер Варлоков, Лиана Макстар привела чуть больше полутора тысячи бойцов своего ордена, славившихся своим мастерством Одного Пути. В чем-то одном варлоки превосходили абсолютно всех. Кто-то мастерски владел мечом, кто-то булавой, топором, а другие вовсе подразделялись на владение одноручным, двуручным и прочими видами оружия. Давным-давно орден А’хорант распался на варлоков и ведьмаков. Народ в те времена уйму шуток придумал. «Мастерам не нужны утки, которые будут ими поддакивать», и вправду, ведьмаки владели всем, но до уровня мастерства не учились принципиально. Варлок же мог владеть виртуозно мечом, но при этом не знать, как рубить топором или же точно стрелять из лука. Из плохих новостей: Ааронт взял в плен Пауля и Айзору. Орин знал, он будет давить на него с помощью них. Стонн’Кассел должен быть хладнокровен и невозмутим. Потери будут неизбежны, а значит ринуться в бой, когда Тангер, будь он не ладен, перережет им глотки — самоубийственная ошибка. Что там с Блексвордом и его связями с Зейрайной? Только одно письмо от него с двумя строчками.«Пограничники останутся на границе. Удачи, друг!»
Варлоки и ведьмаки — очередная проблема. Эти «бывшие товарищи» чуть ли не каждый день намеревались устроить какой-нибудь спор или ссору, отчего Орину пришлось расположить их лагеря по разные стороны. Это хоть как-то исправило положение. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей о своей семье, Орин решил пройтись по лагерю с инспекцией. Прозвучал рог, уведомлявший, что утро в лагере только начинается. Орин пробежался по ставкам своих солдат. Те с уважением приветствовали отца Наследника Нерана, а сам он подбадривал легионеров всем, чем мог. Взгляда было достаточно, чтобы увидеть, как они бояться предстоящего боя. Что они не верят в победу у Кардинийского Ущелья. Вид израненного Рахвариона, удручал положение ещё больше. Впрочем, страхи потихоньку отходили, когда стало подходить подкрепление и Карден-Холл стал подвозить провиант. Солдаты заметно повеселили, когда узнали, что их идет почти тридцать пять тысяч. Белый и мудрый дракон быстро походил на поправку, и даже стал поучать солдат, наблюдая за их тренировками. «Гнев — сила. Направив гнев в ноги и прыжок будет больше. Направь ярость в руки — у дар будет сильнее. Обуздай ярость и гнев своим умом — и удар станет точнее, движение ловчее, а врага обнимет смерть» Впрочем, Орину и Гарету тоже пришлось вмешаться. За одним обедом Сэм Трайден доложил о том, что растет недовольство среди солдат и есть один такой легионер, который, подстрекает других на дезертирство. Гарет предложил выпороть его, Сэм казнить. Однако, Орин кое-чему научился в Чёрном Легионе Уэйстека. Инспекция Орина нашла этого легионера. Им оказался некий Эберт из Кинхарта. Здоровый такой парень, хорошо владевший мечом. В чине сержанта. Завидев Орина, Эберт провокационно скрестил руки на груди и не выразил почтения командующим. — Я гляжу, солдаты готовы к предстоящей войны. Хорошо. Я вижу здесь умелых воинов и бойцов. А значит, на таких нет смысла беречь жалованье и зерно. Таких людей надо поощрять. Верные солдаты империи не должны прибедняться и голодать. Я вижу верных солдат, готовы превозмочь любую сложность и победить предателей, что идут сюда жечь и убивать. У них нет принципов, а вы — достойны после смерти вернуться на Ханкаром Тейг’Артун! — солдаты подняли головы, и заулыбались. Кто-то стал поправлять наплечники, кто-то встал по стойке смирно. Поднялся гул. Гул радости и надежды. — И близка ли наша смерть? — Спросил Эберт. — И что ты считаешь о ходе войны, сержант Эберт? — Спросил Орин, на что парень выпалил: — Вы ведёте всех нас на убой, как свиней! Почему уехали лорды Мейстланды? Где Неранов Наследник? Почему он где-то там, а не с армией?! Против нас выходит вся мощь Уэйстека, а нас даже половины от армии Лоренца нет! — легионеры опустили взгляды, кто-то зароптал, собралась нехилая толпа, почти легион. — Хочешь бросить мне вызов? Ты ниже меня по званию, потому права не имеешь. А вот другой сержант? — Тогда из свиты Орина вперед шагнул Вал. С ним, к великой радости Орина, вперед прошагали сержанты из других легионов, но Вал оказался первее, быстрее и проворнее. Было решено организовать небольшую площадку для дуэли. Вооружить бойцов тренировочными мечами и сделать круг из солдат, как арену. — Оглуши, сломай ребра, руки, ноги, но не убивая. Понятно, Маилаул? — — Предельно, капитан-командор. — Улыбнулся Вал. На этого парня можно было положиться. Бой начался быстро. Эберт понесся на Вала, намериваясь сбить его с ног, ударив того по ногам. Маилаул прошел Кулдар и проигрывать дуэль не собирался. Вал скакнул вперед и в сторону, играючи пнув зад противника. Эберт развернулся и ударил по круговой. Сержант принялся скакать зайцем шаг за шагом, пока щит солдат не уперся в спину. Тогда Вал прыгнул на врага и получил нехилый удар промеж ребёр. Пошатываясь, Вал прошагал к центру арены и припал на колено, опираясь на тренировочный меч. Эберту оставалось лишь ударить и победить. Тогда Вал подмигнул Суране, и когда его противник занёс меч над его спиной, он откинулся назад, просвистевшие в дюйме от его уха дерево ударилось об землю, тогда Вал вскочил на ноги и сломал меч о спину врага. Удар получился с такой спиной, что Эберт упал сразу. Припав на четвереньки, он попытался подняться, но Вал умело пнул его, сломав пару рёбер. Больше никто не слышал о подстрекателях к дезертирству. На следующий день они должны были выдвигаться. Большую часть времени Орин проводил с солдатами и Гаретом. С братом они зачастую устраивали спарринги, здорово наколотив друг друга по головам. За этим тренировками лорд-командор Стонн’Кассел заметил на себе взгляды одной особы, который было почти полторы тысячи лет. В ту ночь Эльнора пришла к нему. Орин читал письма от послов и отвечал на них. Вскоре должны были подойти последние резервы из Кинхарта, а значит, их было по меньшей мере — тридцать семь тысяч, вместе с войсками Арвина Фалоне и Бендреида Харрингтона. Войска императрицы были далековато отсюда. Так же как и остатки южных легионов. А вот от Синих Легионов Джейстена вестей вообще не было. Эльнора бесцеремонно вошла в его шатер, легкой, ветряной походкой от бедра, среброволосая некромантка, с неестественно бледной кожей, казалось, краснела. «Интересно? Кровь в ней горячая? Она чувствует тепло?» подумал Орина, когда женщина присела на лавочку, нагло уставившись на него. — Вам чего, леди Эльнора? — Спросил он отстраненно. — Не знаю. Мне холодно. Очень. Ничто меня не греет, понимаешь? Ни выпивка. Ни еда, ни плед. — Тогда её серые глаза блеснули зелёным огоньком. — Всё перепробовала. Только что увидала парочку Маилаулов, знаешь, ведь одно я не испробовала. Меня НИКТО не грел, понимаешь? Разве что Эйдэн, но его уже давно нет на этой земле. — Тогда она подошла к нему, когда Орин поправил доспех на стойке и прижалась к нему всем своим холодным телом. — Мне так холодно, Орин. Очень. Скажи, сколько раз твоя жена грела тебе постель? Тебе же ведь тоже холодно? Да? Пусть это будет нашим секретом, а? Прошу. — Тогда она потянулась к нему своим тонкими и бледными губами, приподнявшись на носки. Руки Орина легли на её красивую талию, поглаживая изящный изгиб спины. — Возьми второй плед, хорошо? — Проговорил он, увидев бесцветные, но полыхающие от гнева щеки. — Однолюб? — Прошипела Эльнора. — Женат — отвечал Орин, вручив ей свой плед. Она ушла, такой же легкой походкой, как и пришла. Вскоре они должны были вступить в битву. На такую вещь как любовь у них нет времени. Да и Орин и вправду любил лишь одну. Ей он сделал слишком больно. Больше он не хотел делать этого.***
Сайн-Ктор.
Северное Кровогорье.
Сейна устало открыла глаза. Солнце поднималось над Сайн-Ктором много раньше, чем над другими провинциями. В её комнату, как и много лет назад, солнечные лучи всегда попадали первыми. Однако она была здесь не одна. Сейчас девушка со страхом вглядывалась в темноту, в силуэт, вальяжно расположившийся в одном из кресел. — Что скажет Айдан? А? Моли её, чтобы она забрала твоё тело, ведь тогда тебе не придется рассказывать ему том, что тогда ты и я были в Карден-Холле. — Ехидный голос Пэтрота заставил её затрястись от холода, обдавшего её спину. — Я убила тебя! — Прорычала девушка. — Но Тай-Фер дал мне шанс! Так сказать, сам себе нашкодил, ибо я сам себе хозяин! — Тогда Пэтрот с горящими глазами склонился над ней, как зверь склоняется над жертвой, чтобы вдохнуть запах загнанной дичи. — Я даже коснуться тебя не могу, потому что ты принадлежишь ЕЙ. Какая досадная ситуация, правда? Мне не взять тебя силой, что же, остается смотреть на тебя. — Тогда девушка вспомнила Карден-Холл. Первый день когда увидела Айдана. Боги, почему они до сих пор её не убили? Тень Пэтрота пропала. В ушах девушки остался лишь его зловещий хохот и холодное хлопанье. Потом опять пришла Мирана. Пришла, чтобы утешить её, а затем продолжить искажать её память и душу, выуживая воспоминание одно за другим, чтобы забрать её тело, как сосуд. На что вообще Сейна надеялась? Что сумеет спасти мать и сестру? Что вспомнит за день все свои контрабандистские навыки? Отцы и Матери Основатели, наверное, так смеялись над ней и её наивностью. Почему она не дождалась Айдана? Почему не поехала с ним? Почему доверилась Фаилу Акару? Одни вопросы и ни одного ответа. Она была слишком глупой. За это и поплатится жизнью.***
Амхара.
Центральное Кровогорье.
Грефдон Хелдон и все командиры ренегатов обдумали всё-таки решение о помощи империи. Из Монс-Ранхара к Амхаре подошли пять тысяч ренегатов. Три тысячи остались охранять крепость и перевал. На поклон ренегаты не шли. Они шли, с надеждой предложить императрице союз, укрепить её войско и разваливающуюся по швам империю. Тогда Грефдон и ещё несколько офицеров выехали вперед своего войска, вставшего в лиге от Амхары. К ним на встречу выехали свита императрицы. Хелена, в сопровождении Мария и Бреатфора Мейстландов. Глядеть на них без жалости было невозможно. Они не спали, по меньшей мере, месяц. Если все эти слухи — правда, то им следует радоваться победе над Тенью Предателя. — Командор Монс-Ранхара приветствую Вашу Светлость. — Хелдон поднял руку в знак приветствия. — Ренегаты решил выдвинуть условия сдачи? — Прошипела Хелена быстро и достаточно громко. Ренегаты подняли хохот. — Знатная была бы потеха! Но мы отказались от присяги Ричарду Девятому, прапрапрапрадеду вашего покойного мужа. Но мы не отказывались от клятв нашей империи. Мы слышали, что вам нужны воины. Мы готовы обговорить условия нашего союза. Как там говорят Кон-Итьены? — — Наш вой созовет стаю. — Отвечала Хелена. — Вот и хорошо. Ваш вой её созвал! -