***
— Ты знаешь, мы ведь необычная пара, — протягивает Старк, наблюдая за тем, Питер примеряет новую шляпу, крутясь перед зеркалом. Паркер чувствует его взгляд на своих лопатках, даже не оборачиваясь, поэтому улыбается, крепче затягивая галстук. — М-м-м да, начиная с того, что мы — мужчины, — хихикает, пожав плечами. — И заканчивая разницей в возрасте. Агнес, соседка Ванды, вообще считает нас отцом и сыном. — Я не об этом. У нас нет колец. Нет истории. Нет музыки. — Тони проговаривает это немного недоуменно, а Питер отчаянно пытается вспомнить, как должна выглядеть семья пятидесятых годов, описанная в утренней газете. — Думаю, если ты хочешь иметь нашу особенную песню, мы можем выбрать что-то из AC/DC, — все так же беззаботно протягивает, прекращая возиться с костюмом. — Пойдем? Ванда и Нат наверное нас уже заждались. — Из чего? — Тони хлопает ресницами. — АС… что? Питер тоже останавливается. «Да, сейчас пятидесятые, еще далеко до мировой известности рок-группы, но… он не помнит?» задается вопросом про себя. «Не помнит своих любимых исполнителей? Не помнит… ничего?» Это странно, очень странно. Паркер не первый раз ловит себя на мысли, что все произошедшее будто стерлось — не только из головы Старка, но из этой реальности в целом. Никто не говорит ни о каком Щелчке. Никто не знает, что Тони спас вселенную. Никто. Все просто живут, наслаждаясь настоящим временем, улыбаются, здороваются по несколько раз за день… Если измененную память Старка можно оправдать его смертью, то как объяснить все остальное? Питер вновь ощущает странную лихорадку и чувство, будто он отрывается от реальности, будто его собственное сознание не подходит под эту иллюзию, созданную Вандой, и если раньше после этой дезориентации в пространстве он почти мгновенно ощущал тепло, незримую поддержку Ванды, то сейчас этого не происходит — эффект лишь усиливается, когда его беспокойно бегающий взгляд натыкается на Тони, уставившегося в стену и неподвижно сидящего на месте. — Тони? — осторожно зовет его Питер, вспоминая, что его объятья всегда помогали прийти в себя и вновь почувствовать спокойствие. Старк не откликается, продолжая сидеть без движения в той же самой позе. Холодные мурашки пробегаются по позвоночнику тягучим чувством страха. Тони сидит на диване в гробовой тишине и выглядит почти так же, как выглядел перед собственной смертью — холодным безжизненным трупом, в чьих глаза постепенно угасает последний огонек, — только сейчас Питер смотрит на него с другого ракурса, но это не помогает уменьшить приступ паники, накрывающей с головой и заставляющей коротко всхлипнуть. — Т-Тони? Тони? — беспомощно зовет его снова, подбираясь ближе. Что пошло не так? Что поменялось? Почему вдруг в какой-то момент все пошло… — Да, Питер? — неожиданно все-таки отвечает тот, встрепенувшись. Паркер едва ли подавляет испуганный вздох, все еще преданно всматриваясь в его подвижное лицо, когда Тони шевелит бровями и по-родному улыбается, вновь выглядя живым и бодрым. Он не подает виду, что с ним что-то произошло — или просто даже не осознает, что сейчас был слишком мертвенно-бледным для человека? — Прости, у меня что-то голова закружилась. Паркер на секунду зажмуривается, уже не зная, что реально. Это были галлюцинации? Ванда говорила, что ей потребуется время и много сил, чтобы создать эту реальность… — Ты хочешь потанцевать, да? — догадывается Старк, размышляя о чем-то отстраненном, своем. Питер лишь вскользь отмечает, что его мысли необычным образом вписываются во всю картину этого черно-белого мира, прежде чем Тони довольно уверенно помогает ему подняться и достает из шкафа пластинку, подстраивая ее в граммофон. — Вообще-то мы собирались пойти к… Питер замирает, когда Старк властно прикладывает свой холодный палец к его губам и улыбается. — Пять минут. Мы никуда не опоздаем. — Ладонь оглаживает щеку Паркера, скользит по его шее и зарывается в покрытые лаком волосы так, чтобы не испортить укладку под шляпой. Медленная приятная музыка разливается по комнате, окончательно расслабляя напряженного Питера. — Я не знаю, о каком исполнителе ты говорил, но думаю, что Пол Анка тебе понравится. Они двигаются неторопливо, вслушиваясь в мелодию и кружась вокруг друг друга. Тони ведет его уверенно, даже немного повелительно, и это настолько в его характере, что последние волнения и суета окончательно вытрезвляются из разума Питера. Это был его Старк. Его Тони, который глядит на него с преданностью и бесконечной любовью, нежно придерживая его за талию. Их переплетенные пальцы передают все невыразимые словами чувства через эти робкие испытующие касания, становящиеся крепче, тверже, надежнее. Паркер плывет по этому убаюкивающему ощущению счастья, окунается с головой и даже не сопротивляется, когда его сердце утягивает за собой на дно, в глубину приятного безумия, из которого он не будет пытаться вынырнуть. Легко почувствовать себя безгранично счастливым — нужно только отключить голову и перестать подмечать все странности.***
Питер едва ли не бросается в объятья Наташи, которая так же крепко обнимает его в ответ. Они не виделись… как давно? Паркер узнал от Ванды, что Романофф пожертвовала собой, только на похоронах Старка — получается, Нат не видела юного Мстителя больше пяти лет, но сейчас ее холодные мягкие руки ощущаются так реально, что хочется захлебнуться от восторга, настолько сильно грудную клетку заполняет солнечное ликование. Наташа очень красивая. Она почти не поменялась: ее короткие завитые волосы уложены в изящную прическу, темные, красиво изогнутые брови естественной ширины вместе с тонкими стрелками придают белому лицу теплое выражение и выделяют блестящие глаза — Питер еще помнит, что они должны быть голубого цвета. Пышное клетчатое платье, облегающее талию, подчеркивает покатые плечи и гордую осанку и принимает Питера в свои мягкие объятья, когда девушка вжимает парня в себя, чтобы покрепче его стиснуть. — Соблюдайте приличия, молодой человек! — звонко шутит Ванда позади них, уперев руки в бока и покачав головой. — Вы обнимаетесь непозволительно долго, а она все-таки моя девушка! Питер отрывается от Романофф, чтобы теперь обнять и ее. Максимофф принимает его с радостью, но менее жарко — ее руки с аккуратным маникюром зарываются в залаченные волосы парня и слегка их оттягивают. Тони и Нат обмениваются лишь галантным рукопожатием. — Я безумно счастлива, что вы все-таки пришли, — пропевает Ванда, приглашая всех к столу. На красивой белой скатерти, окаймленной кружевами, ровно расставлены тарелки с тостами. — Пришлось побыстрее проводить чету Хартов, чтобы встретить вас. — Мистер Харт — мой босс, — поясняет Наташа, как истинная домохозяйка помогая Питеру и Тони удобно устроиться на столом. — А миссис Харт — его жена. Довольно пренеприятные люди, — морщит носик, — я просто не люблю, когда мне указывают, что делать, а мистер Харт довольно строго обходится со всеми. Учитывая то, что я не понимаю, чем вообще занимаюсь, — тут она слегка теряется, — вроде бы секретарша в каком-то офисе, но совершенно понятия не имею, на что нацелена работа этой компании. — Я тоже! — неожиданно подхватывает Старк, в это время с удовольствием пододвигая к себе тарелку с глазуньей. — Работаю в престижной лаборатории, провожу эксперименты, но до сих пор не понял, с какой целью это делаю. Повисает тишина. Ванда и Питер переглядываются, и первая едва заметно меняется в лице. — Давайте приступим к трапезе, — спустя секунду вновь очаровательно улыбается, устраиваясь на стуле рядом с Наташей. Скрежет вилок о стекло, едва слышимое причмокивание и вздохи, полные блаженства от вкусной трапезы, наполняют помещение. Яичница и тосты, пусть такие странные для ужина, пусть черно-белые, бесцветные, действительно утоляют голод, и хочется облизать пальцы, только чтобы подольше продлить это удовольствие. Терпкое вино кружит голову и расслабляет — создается впечатление, что они действительно сидят здесь как одна большая семья, как очень близкие друзья, которые прошли огонь и воду и теперь выбили для себя редкий момент истинного счастья, который разделяют на четверых. Взгляды Ванды на Наташу нежные и теплые, она находится на седьмом небе, воспарив высоко над землей — ее мечты осуществляются, Наташа сидит рядом с ней и держит ее за руку, живая, целая, невредимая — и точно так же Питер смотрит на Старка, приобнимающего парня за талию и смакующего кусочки тоста на языке. — Ужин просто чудесный! — вежливо делает комплимент Паркер, когда, насытившись, откладывает вилку и откидывается на спинку жесткого стула. Романофф очаровательно улыбается, и на ее лице появляются смешные ямочки, которые Питер никогда не замечал раньше. — Конечно, ведь его готовила моя потрясающая девушка, которая является мастером на все руки, — мелодично смеется, подмигнув Ванде, прячущей свой смущенный взгляд в тарелке. — Хочется готовить самые изысканные блюда для тебя, потому что ты заслуживаешь всего самого лучшего, дорогая. — Питеру кажется, что, если бы в этом нуарном мире можно было краснеть, щеки девушки непременно бы покрылись румянцем. «Они такие… милые. Никогда бы не подумал, что могущественная волшебница и профессиональная шпионка смогут состоять в столь гармоничных… сладких отношениях», думает Паркер, вновь пригубив бокал, однако рука Тони внезапно останавливает стеклянный стакан в миллиметре от губ парня. — Я предлагаю тост. — Старк выдерживает торжественную многозначительную паузу, оглядев всех собравшихся в этой комнате. Наташа и Ванда внимательно уставляются на мужчину, который, отсалютовав им бокалом, облизывает губы и продолжает: — За переезд в Вествью. За семью. За все проблемы, которые мы разрешим вместе. — Тони переводит взгляд на Питера, и его глаза поддернуты дымкой безграничной любви. — За безоблачное светлое будущее, полное любви, которое ждет нас впереди. Будущее без горя, невзгод, ссор и даже смертей… Паркер прикрывает глаза, заставив себя унять предательскую дрожь, распространившуюся по телу. Хочется плакать. Наверное, от того, как сильно он любит Тони. — За всех нас, — подхватывает Наташа, чуть приподнявшись, чтобы их бокалы столкнулись со звоном. Питер присоединяется к ним, и с легким опозданием жест повторяет и Ванда. Ее рука ощутимо дрожит, когда она отнимает бокал и подносит его к себе, однако Паркер не успевает на это среагировать — поэтому стакан с треском падает на пол и разбивается. От звона уши невольно закладывает, и Питер несколько раз моргает. Повисает тишина. — Надо же, — тихо протягивает Ванда, встрепенувшись. Ее личико становится огорченным и печальным. — Я такая неуклюжая. Прошу меня простить. — Тебе нужна моя помощь? — тут же откликается Романофф, попытавшись встать, но девушка жестом ее останавливает. — Все в порядке! Я все уберу. Продолжайте наслаждаться таким чудесным вечером. Ее улыбка выходит слегка натянутой, когда Ванда наклоняется за осколками и собирает их в ладонь. Питер с сомнением наблюдает за ней, направившейся в сторону кухни. Пока Наташа и Тони продолжают беззаботно щебетать о чем-то совершенно отстраненном, на ум приходит мысль, что Максимофф тоже среагировала на слова о смерти — значит, она также осознает некоторую долю аномалии и парадоксальности в этом загадочном городке. Извинившись и сославшись на желание помочь, Питер вслед за Вандой отправляется на кухню. Комната отделяется от гостиной лишь закрытыми ставнями и дверью, не пропускающей посторонние звуки, когда Паркер прикрывает ее и осторожно подбирается ближе к Максимофф. Ванда высыпает осколки в урну легким движением руки, некоторое время стоит на месте, бездумно смотря в раковину, потом, нахмурившись, уставляется на свою ладонь, в которой держала остатки бокала. Питер намеревается окликнуть ее, но застывает в нерешительности, когда замечает окровавленную руку девушки. Из раны, оставленной осколком, вытекает кровь. Красная. Ц в е т н а я. Становится совсем тихо, и Питер, кажется, перестает дышать. — Пит? — Ванда вздрагивает, сжав ладонь в кулак, и мгновенно оборачивается к парню. В тот же момент его слегка отпускает, и несколько судорожных вздохов помогают наладить дыхание. — Что ты тут забыл? Я же сказала, что справлюсь сама. Взглянуть на ее ладонь снова не удается — теперь Максимофф старательно ее прячет, а затем и вовсе перевязывает бумажным полотенцем. Совсем растерявшись, Питер наблюдает, как она колдует, заставляя тарелки мыться самостоятельно. — Дело в том, что… некоторые вещи в этом мире кажутся мне странными, — все же протягивает, зачарованно следя, как пена с посуды смывается по волшебству, а чашки уже вовсю насухо вытираются о полотенце. — Понимаешь, Тони… он не помнит, что произошло до этого. Не помнит свое прошлое, свои интересы… Звяк! Чашка плюхается на полку слишком резко, потому что Ванда неожиданно опускает руки, прижав их к груди. — И если честно, я тоже не совсем помню, как тут очутился, как все это произошло, — заканчивает Питер, на секунду замолкнув. — Пытался вспомнить, но… — Питер. — Ванда старается улыбнуться, однако все еще выглядит встревоженно. — Пойми, я… ты думаешь, у меня есть все ответы на твои вопросы, но я могу сказать тебе лишь одно. — Паркер перенимает ее волнение, когда видит, насколько сейчас Максимофф выбита из колеи. — Прошлое нужно отпустить. Иногда это больно, но в данной ситуации ничего другого не остается. Ведь главное, Тони и Нат снова с нами, верно? — Девушка осторожно обхватывает сжавшегося Питера за плечи. — Придется чем-то пожертвовать, чтобы сохранить их. — Но без своих интересов и увлечений Тони… — Питер, мне тяжело. — Ванда порывисто выдыхает, закусив губу. — Мне стоит неимоверных усилий, чтобы все это провернуть, а все слова о прошлом, о произошедшем… они мне мешают. Пожалуйста, больше не упоминай об этом. Питер хватает губами воздух, пытаясь сказать хоть что-то. Максимофф воспринимает это молчание как знак согласия. Ее руки вновь обвивают Паркера, утягивая его в осторожные сестринские объятья, а ладони ложатся на его макушку. Питер чувствует тепло и легкую слабость, которая почему-то приносит долгожданное чувство облегчения. — У нас все получится, — успокаивающе звучит голос Ванды. — Мы с тобой заслужили этот отдых, верно? Питер кивает, капитулируя окончательно и бесповоротно. Его характер, непримиримый, стойкий, заставляющий цепляться за любые мелочи, подавляется влиянием Ванды и уступает дорогу сердцу, которое еще как желает забыть все, начать сначала. Он прошел через столько боли, он по-настоящему сломался, так неужели за эти горестные воспоминания действительно нужно держаться? «Прошлое нужно отпустить…» Но они оба не смогли. Именно поэтому здесь сейчас и находятся. — Тебе нужно идти. — Ванда отрывается от него. Ее улыбка снова озаряет весь мир, а лицо добреет. — Тони собирается подарить тебе кольцо и сильно расстроится, если ты ему откажешь. Извини за маленький спойлер. Максимофф красиво подмигивает ему, провожая понурого Паркера обратно в гостиную.***
— Фу-у-ух! — Ванда наконец-то закрывает дверь и разворачивается к Наташе, которая подпирает голову рукой и мечтательно смотрит на Максимофф в ответ. — Что такое? — деланно изумляется, приподняв брови. — Устала от гостей на сегодня? Ранее ты горела желанием встретить Тони и Питера. Они же просто очаровашки. Ванда качает головой, как бы показывая, что у любого решения есть плюсы и минусы, а Нат поправляет прическу и смеется. Так солнечно. Так ослепительно. Ванда не может оторвать от нее взгляда. — Сказать тебе правду, дорогая? — специально напускает интригу и старательно отводит взгляд в сторону, всеми силами показывая, что скрывает большой-большой секрет. — Это что-то новенькое, — ворчит Романофф, но приосанивается, а ее глаза выдают ее интерес. — Сказать тебе ВСЮ правду? — вновь осведомляется, сделав пару шажочков навстречу и почесав подбородок, как бы раздумывая, а точно ли стоит об этом говорить. — Такого еще не было, — округляет глаза та, явно принимая условия игры. Про себя Ванда прекрасно осознает, что любопытству Романофф нет предела и она едва сдерживается, чтобы не наброситься с расспросами, но старательно сохраняет прилежный вид. — Я солгала тебе по поводу наших отношений, Нат. — Притворно-опечаленное лицо еще больше подстегивает интерес Наташи, так что она нетерпеливо ерзает на месте, когда Ванда присаживается рядом с ней. — А вот это уже больше похоже на правду, — усмехается, обращая внимание на свою руку, которую Ванда берет в свои ладони и слегка сжимает. — Дело в том, что ты — не моя девушка. — Максимофф замолкает, довольствуясь произведенным эффектом, а затем касается безымянного пальца Наташи. Белая вспышка — и на нем появляется аккуратное колечко. — Теперь ты — моя жена. Глаза Наташи распахиваются от изумления, а в их уголках скапливаются слезы счастья, которые она сердито смахивает, шмыгнув носом. — Агнес считала нас лишь подругами, даже не догадываясь о наших отношениях. Да, в Вествью, наверное, двум девушкам не принято жить вместе, однако я поразмыслила над этим и решила наколдовать нам кольца. — Большой палец нежно гладит тыльную сторону кисти, затем Ванда подносит ее к губам и запечатлевает осторожный поцелуй на крайней косточке, выделяющейся под тонкой бледной кожей. — Теперь мы еще ближе друг к другу. На лице Наташи отображается столько эмоций, которые она безуспешно пытается подавить. — Моя жена — ведьма, — все-таки усмехается, ласково вглядываясь в лицо Максимофф. — Ты бы мою видела, — подкалывает в ответ, заботливо заправляя за ухо выбившуюся из укладки прядку Наташи. — Но, если хочешь, могу пообещать — больше никакого колдовства. Слово ведьмы. Наташа с умилением гладит ее по щеке. Бережно. Аккуратно. Заботливо. Точно так же, как обращалась с Вандой всю свою жизнь. «А она не одна» — сказала Романофф, выручая ее в битве против Ордена приспешников Таноса. «Я не одна» — думает сейчас Ванда, когда их губы встречаются в нежном поцелуе, от которого хочется растаять. Все это было ради нее. Ради Наташи, которая заслуживает всего мира. Которая сейчас согревается в объятьях Ванды и наконец-то живет нормальной жизнью, которой всегда мечтала жить.