***
Ваньнин не мог понять, чего было больше: похоти или ненависти в этих поцелуях? Его пугала эта безудержная страсть к ненасытности и звериная натура человека, которому он себя отдал. Каждый раз, когда он был вымотан до предела, Тасянь-Цзюнь все хотел продолжения. Даже когда он, мокрый от пота, падал без сил на кровать, Тасянь-Цзюнь нетерпеливо притягивал его к себе, не желая слушать никакие просьбы и возмущения. Только сломив все сопротивление, он мог оставить Ваньнина в покое, давая ему без сил рухнуть лицом в покрывало. Император заснул, беспокойно ворочаясь во сне… Чу Ваньнин лежал без сил, уткнувшись в подушку, и прислушивался к шепоту, но ничего не мог понять. Мо Жань о чем-то просил Ши Мэя, говорил, что не выдержит и… соглашался на что-то. Что же мучает Мо Вэйюя? Что терзает его? Этот гнев и ненависть в его сердце, разве он этому его учил? Где он допустил ошибку? Может, он и вправду был слишком холоден с ним в детстве? Сам не зная о нежности, он научил Мо Жаня жестокости? Почему стало так тихо? Только темнота, только эта комната, эта кровать. Император проснулся утром в очень угнетенном состоянии. Он перекатился на Ваньнина и, особо не дожидаясь, пока тот проснется, трахнул. Сонный и немного растерянный учитель невероятно возбуждал его, особенно, как тот распахнул глаза от пронзившей его боли, как его голое тело изогнулось в руках. Что может сравниться с этим наркотиком? Потом император сгреб его в охапку и жадно и требовательно целовал. Тасянь-Цзюнь поднялся после полудня. — Ты поешь со мной. Чу Ваньнин еле вылез из кровати и начал одеваться за ширмой, попутно оттирая себя от следов любви, которые оставил на нем его ученик. — Не собирай волосы. Оставь распущенные. Что за блажь? Юйхэн оглянулся на него и не мог понять этой просьбы, но не стал завязывать волосы лентой, только расчесал и сел напротив Мо Жаня. — Мо Жань, ты очень плохо спишь. Достопочтенный только нахмурился и даже не взглянул на него. — Я могу сделать отвар, который поможет привести в равновесие энергию ци. В ответ был пронзительный и даже гневный взгляд. Чу Ваньнин решил управлять им? — Я могу выпить его с тобой. — Тебе-то зачем? Ты лишен духовного ядра. Император безошибочно бил в самое больное. Всегда. В Лице Чу Ваньнина ничего не дрогнуло, он только вздохнул. — Хорошо. — Аппетита снова не было, и он просто перебирал палочками зерна риса в тарелке. Мо Жань посмотрел на него, оценивая. Еще пару месяцев назад учитель без сомнения выглядел здоровее. Сейчас — бледный и исхудавший настолько, что торчали ребра. Ему ли не знать это, когда он так часто ласкает его обнаженное тело? — Ешь. — он подтолкнул к Чу Ваньнину тарелку со свиными ребрышками. Учитель нахмурился и двумя пальцами отодвинул от себя тарелку. Он не любил ничего острого. Почему у них возникала эта неловкость? Два человека, которые каждую ночь соединяются воедино, днем с трудом произносят пару слов друг другу. — Тебе… стоит зайти к жене. Мо Жань сжал кулаки и резко встал. Чу Ваньнин обреченно вздохнул и поджал губы. Он покачал головой и поднял пронзительный взгляд на ученика. — Мо Вэйюй, прежде чем сорвать на мне злость, подумай — в чем именно я был не прав? — голос холодный, как лед. Он тоже резко встал, гордо вскинув голову. — Не скажи. Не двинься. Император так велик, что уже не хочет ничего слушать, кроме лести? В этом ли заключается сила власти? Я этому тебя учил?! — он встряхнул рукавами. Не сломленный раб, а великий старейшина Юйхэн. Гордая осанка и непоколебимый взгляд. — Мо Вэйюй, открой глаза! Самый главный враг себе — это ты! Император нахмурился и следил за ним с каким-то жестоким интересом, словно за жертвой, которой дали последнее слово. — Что ты мне сделаешь? Убьешь? Снова возьмешь силой?! Чу Ваньнин так разозлился, что, если бы духовная сила была при нем, точно бы наградил ученика ивовой лозой. — Если ты взял на себя эту власть, то… Крепкая рука хватила его за ворот одежды, почти поднимая в воздух. — А если снова возьму силой, то что? Тасянь-Цзюнь разжал кулак, и учитель рухнул на пол. Император медленно надвигался. Ваньнин замер на полу, гневно смотря на него. Мо Жань схватил его за запястье и опрокинул на пол, прижимая своим весом и затыкая рот поцелуем. Через несколько часов Мо Жань оставил его, истерзанного, на полу в ошметках одежды. Он выместил на его теле всю злость и досаду, которая накопилась за последнее время, взамен получая наслаждение и удовлетворение. Охранники примолкли у дверей, переглядываясь и молча загибая пальцы, когда начинали слышать очередные беспомощные стоны Чу Ваньнина. Тасянь-Цзюнь старался сделать как можно больнее, заставить страдать, но так и не услышал мольбы, как в первую ночь. Тогда учитель просил его остановиться, просил не делать ему больно. А сейчас он отворачивался от его поцелуев, в каждый момент готовый вырваться и отстраниться. Мо Жаню приходилось рвать его тело до крови, чтобы выбить крики боли, но ни единой мольбы, ни единого слова. Это заставляло его быть все более и более жестоким. Вспышка гнева и выплеск эмоций помогли снять вчерашний стресс и развеять плохое настроение. Довольный, он одевался, иногда поглядывая на учителя, который лежал на полу, сжавшись в комок, и отрешенно смотрел перед собой. Когда Мо Жань был готов покинуть павильон, он подошел ближе, так что носки его обуви почти упирались в лицо Чу Ваньнину. — Как бы ты не сопротивлялся, власть здесь моя. Но Достопочтенный добр, можешь приготовить настой из трав, если это тебя развлечет. Он присел на одно колено и погладил его по волосам. — Ты снова сумел порадовать Достопочтенного. Император медленно вышел, криво усмехнувшись и на ходу поправляя одежду.5. Достопочтенный очень странно женат.
28 декабря 2020 г. в 13:28
Когда император позавтракал и ушел, Чу Ваньнин с облегчением вернулся в кровать. После похода император велел закидать все шкурами животных, везде стоял непривычный звериный запах. Ваньнин расставил по комнате столько ароматических палочек, что их запах, перекликаясь с запахом шкур, стал почти удушающим и пришлось открыть окно.
Юйхэн присел на край кровати и легким движением руки скинул с одеяла шкуру. Некоторые идеи Достопочтенного ему было не понять, но больше всего он не мог понять, как Мо Жань мог превратиться из веселого и доброго мальчика в этого сумасшедшего, опьяненного собственной злобой и яростью.
— Наставник Чу. — подошел слуга и низко поклонился. — Вам сегодня позволено Императором наблюдать за фейерверком в честь его предстоящей свадьбы.
Чу Ваньнин распахнул глаза. Свадьба? Завтра? Мо Жань? В голове не укладывалось. Еще час назад Мо Жань сжимал его тело в своих руках и жадно целовал, а завтра женится? Он потряс головой. Если Император так сильно влюблен в женщину, что берет ее себе в спутницы, что он делал в его постели?
В душе учителя ревность пыталась бороться со здравым смыслом. Без сомнения, здравый смысл был прав. Мо Жань был крепким и, надо признать, невероятно красивым мужчиной, он должен создать семью, найти свое счастье. Но ревность впивалась когтями в сердце, не находя себе оправданий.
Да и потом… только вчера Достопочтенный снова вспоминал Ши Мэя. Совсем не похоже на счастливого жениха.
Чу Ваньнин весь день ходил по комнате, затем вышел в сад, посидеть под зацветающей яблоней. Когда стемнело, он упрямо закрылся в Павильоне, пытаясь сосредоточиться на чтении книг и игнорируя приглашение посмотреть фейерверк.
Сон не шел, и вокруг кровати были разбросаны книги. Очевидно, на улице глубоко за полночь. Он не мог сомкнуть глаз.
Мо Жань женится? Более того, по рассказам слуг, даже уже женился на пике Сюйин и привез невесту сюда, чтобы отпраздновать свадьбу! Кто она? Наверное, она прелестна, если тронула сердце Императора. Она добрая, нежная и любящая. Возможно, руки ее смогут даровать покой израненной душе?
Чтобы на следующий день не провоцировать слухи, Чу Ваньнин заставил себя плотно поесть те роскошные блюда, что ему принесли в честь свадьбы. На главной площади праздник, издалека можно было расслышать музыку. Видимо, сейчас проходила сама церемония заключения брака. Крики и радостные возгласы то и дело воспаряли в небо. Неужели он думал, что Мо Жань когда-нибудь поймет его сердце и сможет полюбить? Кто ты такой, Чу Ваньнин, неужели ты забыл, что он твой ученик? Почему ты не радуешься, что он обретает счастье? Посмотри на себя, холодный старейшина Юйхэн, разве ты заслуживаешь любви, ты, кто не знает даже как это слово произнести вслух?! К тому же, ты старше него. Посмотри на себя в зеркало, вспомни безупречную красоту Мо Жаня, как он мог польститься на тебя?
С этими мыслями прошел день. Стараясь выглядеть равнодушным, он рано лег спать и выставил слуг. Почему-то остро захотелось взять одну из этих шкур и обнять, словно она могла согреть и скрасить одиночество. Сегодня его ученик в первый раз войдет в спальню к своей жене.
— Я желаю тебе счастья… — выдавил он из себя, пытаясь победить самого себя.
Ваньнин не мог сомкнуть глаз, поэтому достал книгу и забрался в постель, но сосредоточиться на чтении не получалось. Дверь в Павильон толкнули, и она с грохотом распахнулась. Ваньнин приподнялся. Достопочтенный ворвался в комнату, кусая губы. Он был в красных свадебных роскошных одеждах с вышитыми золотыми драконами, словно горящий факел.
— Мо Жань? — Чу Ваньнин в удивлении распахнул глаза.
На лице ученика читалось раздражение и боль. Он походил на зверя, который угодил в капкан и рычит от боли. Глаза, как бездонные ямы, смотрели на учителя.
— Ши Мэй… — он произнес это так, словно это слово объясняло все.
Чу Ваньнин потряс головой, силясь понять, что произошло.
— Мне все противно, все неправильно.
Чу Ваньнин поднялся с кровати, подошел к Мо Жаню, который стоял, словно пораженный молнией.
— Что именно неправильно?
— Я желал его, только его одного. Все остальное лишь иллюзия.
Чу Ваньнин опустил глаза. Означает ли это, что он тоже иллюзия для ученика?
— Я смотрел в ее лицо. Она так похожа на него.
Так вот в чем причина? Мо Жань, что же ты за человек? Человек, который гонится за тенью, не в силах остановиться, сметая все на своем пути, и все равно в его руках лишь пустой призрак! Ты берешь девушку в жены только потому, что она напомнила тебе лицом утерянную любовь?
Руки императора обвились вокруг учителя, прижимая к себе. Он уткнулся в его плечо и так стоял в темноте.
— Только Ши Мэй любил меня. Остальным до меня никогда не было дела. Они ненавидят меня.
На это было сложно что-то сказать. Разве не сам Достопочтенный стремился к этому, убивая родных и друзей, вонзая меч в сердце моливших о пощаде? Разве не этот человек радовался, видя изуродованные трупы, и смеялся, празднуя свой триумф. Чу Ваньнин, разве не этот человек подвесил тебя на цепях истекать кровью, желая убить, но потом передумал, и ты стал беспомощной игрушкой ему на потеху?
— Мо Жань, учитель не может ненавидеть тебя.
Грудь Императора вздрагивала от каждого вздоха, столь напряжено было его тело. Безумный взгляд бродил по комнате, пытаясь что-то выцепить. Он осел на пол и крепко сжал в руках тело учителя.
— Тебе придется восполнить то, что ты отнял…
Тасянь-Цзюнь крепче обхватил Чу Ваньнина руками и потащил к кровати, швыряя на нее. Юйхэн закрыл глаза. Он знал, что будет дальше. Мо Жань скинул с себя верхний алый халат.
— Ты мне сейчас все восполнишь…
Он махнул рукой, и свечи погасли. Ваньнин ощутил, как горячее тело вжало его в кровать…