Восемь лет прошлого

      Сун Цютун ласково и нежно улыбнулась супругу. Видя в глазах жены невысказанную печаль, Император ощущал себя виноватым. Она не упрекнула его ни единым словом за то, что он покинул брачное ложе в первую же ночь. Сейчас они сидели за праздничным столом, принимали дары и выслушивали торжественные речи.       — А-Жань, ты сегодня грустный. — заботливо и нежно сказала супруга. — Ты не хочешь смотреть на меня. Я прогневала тебя?       — Нет, не прогневала. — он резко опрокинул в себя сладкое вино, со вкусным ароматом. Как оно называется?       Почему у него перед глазами до сих пор стояла картина — свернувшийся на полу Чу Ваньнин с отрешенным взглядом… Он снова сломал его, и что? Почему-то сегодня он не ощущал от этого радости. Чу Ваньнин любую его победу оборачивал себе в выгоду.       — А Жань… ты ведь сегодня не оставишь меня одну? — ее белая нежная рука коснулась края его одежды, но Мо Жань аккуратно вытянул рукав из пальцев.       — Я занят.       — Занят? — в ее голосе прозвучала боль. — Как ты пожелаешь… Может…       Мо Жань не желал больше слушать. Он резко встал, и музыка остановилась. Император вышел из-за стола и уверенным шагом покинул зал. Придворные неуверенно оглядывались, а затем все взгляды устремились на императрицу, которая была белее смерти.       — Все хорошо, его величество получил срочные известия, он очень занят. — она одарила всех добрейшей улыбкой. — Пусть начнут играть музыку!       Служанка наклонилась к своей госпоже.       — Я уверена, он снова пошел к этой фаворитке…       — Ты знаешь, кто это? Кто так ему дорог?       — Не могу точно сказать. Этого Ши Мэя, которого так любит наш властелин, давно нет. Его кузен бежал… Учитель нашего Достопочтенного в плену и взаперти здесь, но, говорят, повелитель его люто ненавидит и просто держит в заложниках, вряд ли этот человек знает, кого посещает ваш супруг.       — Кто она… — Сун Цютун поджала губы, и на прекрасном лице появилась гримаса ненависти.       Мо Жань направился прямиком в Павильон Алого Лотоса. Он не мог понять, почему ему так хочется увидеть учителя? Что он хочет увидеть? Сломанного Чу Ваньнина, полного страдания, или безупречного Старейшину Юйхэна с пронзительным холодным взглядом?       Перед глазами все еще стояла картинка с этой бледной фигурой на полу, с растрепанными волосами и отрешенным взгляд.       Он вошел. В комнате было пусто. Иногда Чу Ваньнин целыми днями пропадал в библиотеке, иногда в саду. Когда была заключена сделка, в первые дни Достопочтенный ограничивал учителя в перемещении, но затем махнул рукой. Вряд ли Чу Ваньнин сможет противостоять императору, даже если возьмет в руки меч. Это просто смешно, так что пусть себе читает.       За стеной что-то звякнуло. Мо Жань приоткрыл дверь наружу, в сад.       Чу Ваньнин сидел на крыльце, наслаждаясь вечерней тишиной. Бледное лицо и руки контрастировали с черным одеянием, подол которого облаком лежал вокруг его коленей. На запястьях цвели синяки, искусанные губы выглядели сухими, а на его шее, почти как рана, виднелся след укуса. Юйхэн спокойно и невозмутимо помешивал что-то в чайнике и затем прикрыл крышкой. Ваньнин поднял на него взгляд. Что было в его голове? Напряжение, возмущение, обида, ненависть? Столько чувств просто не выразить.       — Садись, я только что заварил тебе лекарство, о котором говорил. Оно настоится, и ты сможешь выпить. — голос учителя звучал спокойно и ровно.       Мо Жаня словно пронзило насквозь. Этот спокойный невозмутимый тон, словно ему пятнадцать лет, и он совсем не император, не хозяин Пика Сышэн. Он молча сел рядом, наблюдая за учителем.       Чу Ваньнин выглядел так, будто не был удивлен его приходу, не выказывал ненависти или отчуждения. Холодный и невозмутимо спокойный он разливал напиток по чашкам. Это что-то напомнило Мо Жаню. Когда он болел в юности, ему давали чай с лекарствами. Ши Мэй? Наверное, Ши Мэй, кто бы это еще мог быть? Но почему-то воспоминания смешались, и он видел только лицо учителя.       Он молча принял от него чашку, немного вдыхая аромат. Что в этой заварке?       — Я добавил мяту, чтобы смягчить вкус и запах. — Чу Ваньнин налил в другую чашку себе, слегка подул на нее и сделал глоток, словно не замечая сомнений императора. Он отлично знал, что ученик полон мыслей о покушениях и видит заговор за каждым углом, даже чашка чая, заваренная учителем, для него полна яда.       Мо Жань тоже подул на чай и быстро выпил горячее залпом. Не очень приятный вкус, чуть терпкий. Теперь он рассматривал профиль Чу Ваньнина, который медленно, маленькими глотками пил чай. Учитель никогда не любил горькое. Когда тот поставил чашку, Мо Жань взглянул на его руку. Бледная и слишком худая… и вспомнил, что утром учитель так и не поел. До чего упрям этот человек!       Протянув руку, Император коснулся щеки Чу Ваньнина и слегка погладил. Тот сперва немного вздрогнул и вопросительно посмотрел на него. Достопочтенный почувствовал мерзкий вкус сожаления. Одной рукой обняв учителя за талию, он притянул его к себе и приподнял его лицо, желая поцеловать, но остановился — столько отрешения и обиды было в этом выражении: упрямо поджатые губы и зажмурившиеся глаза. Если он снова опрокинет и овладеет им прямо здесь, Чу Ваньнин вряд ли произнесет хоть один звук.       — Садись ближе. Я просто хочу обнять тебя.       Он повернул учителя спиной и прижал к себе, вдыхая привычный аромат яблони. Это немного удивило. Он сам запретил давать это мыло и масла, заменив самыми мерзкими на свой вкус ароматами. Чу Ваньнин был вынужден выбирать самое обычное мыло, лишенный привычных. Тогда как он умудряется пахнуть так приятно? Этот нежный аромат в его памяти всегда ассоциировался только с учителем. Мо Жань наклонился и поцеловал его в шею. Ему очень нравилось прижимать его к себе, ощущать частое взволнованное биение сердца, его тепло. Нравилось разглядывать эти тонкие руки.       — Ваньнин… — усмехнулся он, пробуя на вкус имя.       Учитель поднял на него гневный взгляд. Он не мог понять, что с Мо Жанем. Эти перепады безумия… Он все еще сидел напряженный, словно в ожидании боли. Он не знал, что значит расслабиться рядом с любимым человеком, пытался несколько раз, но каждый из них оборачивался болью. Это как ходить по острию меча. Император обнял его чуть крепче и прикрыл глаза.       Шелест ветра в саду, журчание воды. Юйхэну так хотелось позволить себе тоже немного расслабиться, насладиться красотой природы и теплом того, кого он любит. Но не будет ли это очередной ошибкой, за которую он поплатится, а потом будет корить себя за проявленную слабость?       Зачем Мо Вэйюй обнимает его, к чему эта близость, если сердце его полно ненависти к нему? Чу Ваньнин запретил себе надеяться, что когда-то сердце юноши будет биться и ради него. Для Мо Жаня существовал только Ши Мэй, а он был чем-то отвратительно противным, чужим. Юйхэн привык считать себя лишним, перезрелым товаром. Неужели он может надеяться, что ненависть растает? Эти поцелуи ночью, их близость…       Может, и для Мо Жаня она имела хоть какое-то значение?       Чу Ваньнин смотрел и смотрел в лицо Достопочтенного, пытаясь найти ответ на все свои вопросы, но потом все же закрыл глаза. Пришлось буквально сосредоточиться, чтобы отпустить цепи и позволить себе облокотиться на грудь ученика. Это как входить в клетку к дикому зверю, с опаской, медленно и постоянно наблюдая за ним.       — Почему тебе нравится именно запах яблони? — первым нарушил тишину Мо Жань.       — А почему тебе нравится невыносимо острая еда?       — Она вкусная. — пожал плечами император.       — Ну, а разве запах яблони и сливы неприятны?       — Не мой запах. — хмыкнул Мо Жань, а потом по-мальчишески улыбнулся. — Если я сейчас окликну слуг, кто первый прибежит, Лю или Тао?       — Какая разница? — нахмурился Чу Ваньнин.       — Я ставлю на Тао, он моложе.       — А зачем тебе слуги?       — Пусть накроют на стол. И пусть принесут побольше сладкого.       Мо Жань сошел с ума окончательно? Чу Ваньнин отстранился от него и удивленно посмотрел на его лицо. Это был их первый разговор, состоящий больше чем из пары фраз с того момента, как император первый раз овладел им. Чу Ваньнин с тех пор испытывал невероятный стыд и смущение и не знал, как теперь строить отношения с учеником, тем более что его чувства так и рвались на сотни кусков, перемешиваясь. Они с Мо Жанем стали близки как никогда физически, но никак не могли даже поговорить. Кроме того, Достопочтенный сперва вычеркнул для него всякую милость, а теперь даже позаботился, чтобы на столе было сладкое?       — Лю прибежит первый.       — Ну хорошо, если я проиграю, что ты хочешь? — Мо Жань вскинул черную бровь и слегка улыбнулся.       — Достопочтенный в течение десяти дней будет пить этот отвар два раза в день.       — Поишь меня этой вонючей гадостью? Ладно. А если я выиграю, ты меня сам поцелуешь.       — Мо Вэйюй! — Чу Ваньнин снова нахмурился.       — Ха! Хорошо, если я выиграю, я хочу узнать твое мнение на счет одного заклинания. Слуги! — загремел его голос. — Где вас носит?! Я сейчас десять палок вам назначу!       Сбивая друг друга с ног, на крыльцо вбежало сразу двое — Тао и Лю. Мо Жань не выдержал и рассмеялся, Чу Ваньнин же невозмутимо высвободился из его рук и отошел в сторону, стараясь скрыть свою улыбку.       — Принесите ужин, рыбу в кисло сладком соусе, много сладкого… очень много сладкого. И вино "Цветы груши".       — Что за заклинание? — Чу Ваньнин встряхнул края одежды, чтобы расправить ее.       — Я пока над ним только думаю. Возможно ли душу оживить так, чтобы это был не только призрак…       — Из Загробного мира? — не дал договорить Учитель. В его голове вихрем пронеслось имя «Ши Мэй». Значит, Мо Жань трудится над его возвращением, но что из этого выйдет? Не навредит ли такое заклинание душе самого Мо Жаня и душе уже ушедшего возлюбленного? Ведь Ши Мэй тоже был его учеником. Пусть он умер, но Чу Ваньнин не хотел, чтобы его покой был разрушен темным заклятьем.       И все-таки мысли ученика были заняты не им. Тепло в сердце снова погасло.       — Ты знаешь, есть такие заклинания. Но все воплощения — это лишь подчиненная душа. Все остальное — запретные техники.       — Даже если запретные, я буду пробовать, пока не добьюсь результата. Мне никто ничего не запретит. Идем. — он схватил Чу Ваньнина за руку и повел в комнату, где готовили стол. — Эту ночь я проведу здесь.       Сев за стол, Тасянь-Цзюнь первым делом пододвинул Чу Ваньнину несколько десертов, но тот молчал, застыв и глядя перед собой. Всего несколько часов назад Мо Жань безжалостно рвал его тело, насилуя и измываясь. Сейчас пытался шутить и накормить его сладким. Это сводило с ума, и он скоро станет таким же безумным, как император. Аппетита не было. Одна мысль о том, что снова придется отдаться в руки этому зверю, пока он не насытится… Сколько это еще будет? Жить в месте, где никто не уважает его. Каждый день ловить на себе насмешливые взгляды слуг, и каждую ночь засыпать в объятиях любимого человека, который тебя ненавидит. И полная невозможность что-то изменить.       Он обещал Мо Жаню быть рядом, это долг учителя. Еще пару месяцев назад иногда, в мыслях, он мог потешить себя мечтами, что рядом с ним будет тот, кого он любит, но не представлял, что эта мысль воплотится вот так.       Когда Достопочтенный хочет — он ест.       Носит одежду, что нравится Достопочтенному.       Отдает свое тело Достопочтенному, когда тот захочет.       Чу Ваньнин разглядывал сладости и понимал, что не в силах проглотить и кусочек. Он не ел весь день, но аппетита все равно не было. Мо Жань скосился на него. После пробуждения он точно помнил, что велел накрыть на стол, но учитель тогда вывел его из себя, и в итоге они занялись совсем не едой. Чу Ваньнин был невероятно бледен, под глазами синева, белые губы, при этом старался сидеть ровно и невозмутимо. Если он и дальше будет есть так мало, наверняка сляжет. Император вздохнул, поднялся и пересел к учителю, приобнимая его за талию и сажая между своих ног.       — Ты не ешь совсем. Тебе не нравится, чем угощает тебя Достопочтенный?       В ответ было молчание. Юйхэн отвернулся. Тасянь-Цзюнь взял палочки и подхватил кусочек жареного угря.       — Ну же, учитель… Открой рот. Ты их всегда любил. Достопочтенный сам кормит тебя.       Чу Ваньнин обернулся и окинул его взглядом. Он что-то хотел сказать, но было неясно, только губы вздрогнули.       — Достопочтенный проявляет невиданное терпение. Поешь.       Чу Ваньнин потянулся и попытался укусить, но кусок был слишком большой и пришлось придержать его пальцами. Кусочек за кусочком, и Мо Жаню удалось скормить большую часть сладкого, угря и немного лапши. Он не позволял учителю даже коснуться палочек, предпочитая кормить его сам. Это оказалось довольно интересным занятием. Для Тасянь-Цзюня все это было своеобразной забавной игрой, в которой главное, чтобы учитель был покорен. Впрочем, не только. Это хрупкое слабое тело невероятно заводило Достопочтенного. Один взгляд этих темных упрямых глаз, одно касание белых рук. Он видел этот красивый затылок, эти нежные пальцы и понимал, что больше всего хочет опрокинуть Чу Ваньнина на пол и трахнуть. И непременно трахнет, только надо того сперва накормить.       Неужели именно этот Старейшина Юйхэн держал в руках оружие и противостоял ему?              Тасянь-Цзюнь уже привык, что это тело покорно, в крайнем случае, попытки сопротивления очень легко сломить. Он всегда оставался победителем в этих битвах. Желание охватило его, и мужчина уверенным движением провел по ноге Ваньнина, останавливая руку на паху.       — Нет! — Чу Ваньнин резко отдернул его руку. Расслабленное выражение лица исчезло, брови сошлись на переносице. — Разве тебе сегодня было мало? Хватит.       Мо Жань ухмыльнулся, крепче обнял его талию, удерживая спиной к себе, и начал тянуть край его одежды, чтобы оголить ноги. Чу Ваньнин снова дернулся, и завязалась борьба.       — Мо Жань, достаточно! — Чу Ваньнин попытался вскочить и уйти, но Мо Жань опрокинул его на живот и лег сверху, задрав одежду и оголив ягодицы, не смотря на то, что он яростно сопротивлялся.       — Я ненавижу тебя… убирайся! — Чу Ваньнин так упорно предпринимал попытки вырваться, что это начало раздражать Императора. Он схватил его за шею у затылка и вдавил в пол.       — Успокойся.       Дождавшись, когда тот прекратит рваться, как пойманная птица, Мо Жань спустил штаны, подхватил бедра учителя и, приподняв их, в несколько толчков вошел внутрь. Чу Ваньнин только зажмурился, сдавленно застонал сквозь зубы и заводил пальцами по полу, словно пытаясь за что-то схватиться.       Когда Мо Жань проник в узкое тело, он понял, почему Ваньнин так яростно сопротивлялся. С их последнего соития прошло несколько часов. В прошлый раз он был очень груб и, стоило войти внутрь, он ощутил странную влажность. Кровь. В тот раз он порвал его, а сейчас обновил рану, но желание было слишком сильным, и он принялся яростно вбиваться в тело под собой, наблюдая, как оно вздрагивает от каждого движения. Каждый раз, входя в него полностью, Мо Жань видел, как из прохода выступает красная жидкость, размазываясь по белесым ягодицам Чу Ваньнина.       Когда Мо Жань вошел в его тело последний раз и кончил, Чу Ваньнин лежал, распластанный на полу, постыдно разведя ноги под учеником, с задранным одеждами, закусывая запястье, чтобы не кричать в голос. Император поднялся и поправил одежду. Крови было столько, что даже он оказался испачкан. Выругавшись, он вытер руки о ткань накидки и посмотрел на учителя, который пытался подтянуть полы одеяния вниз, чтобы прикрыть обнаженные ноги.       — Закончил? Проваливай… — хрипло произнес Чу Ваньнин. — Убирайся!       — Я тебе уже сказал, что останусь здесь. — Мо Жань поднял его с пола и отнес на кровать.       Он знал, что учитель хранит мазь для таких случаев в одной из тумб, и начал выдвигать один ящик за другим. Странно, но все они были пустыми. Он привык, что у учителя ступить негде, столько мусора, а сейчас все ящики были пустыми, или в них лежали одинокие предметы: пара лент для волос и шкатулка с невыносимо мерзкими духами, которые ради забавы Достопочтенный прислал ему.       После завоевания Пика Сышэн он совершенно не задумывался, что слуги вынесли абсолютно все, кроме мебели, и сейчас Чу Ваньнину принадлежит только то, что ему позволил вручить Император. Еще до вступления на трон одним приказом Тасянь-Цзюнь выкинул все личные вещи, которые хранили прежние жители, и вместе со всеми вещами вещи учителя.       Мо Жань не понимал, что его сейчас злило больше. Что Чу Ваньнин ни разу не сказал ему об этом, не попросил ничего, кроме книг и бумаги с чернилами, в то время как у него не было даже носового платка? Или что он сам даже не замечал этого?       После некоторого времени поисков ему удалось найти треклятую банку мази. Как и предполагалось, учитель из стеснения задвинул ее на самое незаметное место.       — Ты уже знаешь, что делать. Садись, я обработаю тебя.       — Убирайся! — холодно произнес Чу Ваньнин, держась за края своей одежды. — Мне не нужна твоя помощь.       Тасянь-Цзюнь хотел было схватить его за запястье, но Чу Ваньнин одернул руку.       — Как можно быть таким бесстыдным?! Убирайся, не желаю тебя видеть! — учитель поджал губы и гневно смотрел на Мо Жаня.       — Хорошо, желаю удачного выздоровления. — Достопочтенный процедил сквозь зубы и бросил мазь на кровать. Его глаза были похожи на две бездонные ямы.       Широкими шагами Император вышел из Павильона Алого Лотоса, хлопнув дверью. Чу Ваньнин закрыл глаза и сжал зубы. Не произнести ни стона боли, ни плача.       Он лег, поджав по себя ноги.