***
— Печать на назначение господина Шена начальником морского порта Лэнду. Мо Жань протянул руку и не глядя приложил свою печать к документу. — Печать на согласование переписи города Иншэ. Тасянь-Цзюнь сидел в тронном зале, в окружении своих приближенных и Императрицы, ставя печать на указы. Это была совершенно скучная обязанность, всегда сопровождаемая необходимой торжественностью. Достопочтенный даже не старался сделать вид, что не скучает, и считал чешуйки на драконе, который был вышит на его рукаве. Тридцать пять, тридцать шесть… Только его постоянно сбивали. — Печать на разрешение вырубки леса у города Дайчэн. Печать. — Печать на выделение ста миллионов золотом нуждающимся для покупки риса от имени Добродетельной почтенной второй супруги императора наложницы Чу. Мо Жань оглянулся на секретаря. — Дай сюда. — Он вырвал у него из рук документ и пробежал глазами. Все верно, Вторая жена Императора, наложница Чу, выделяет из своего содержания сто миллионов золотом на благотворительность. Внизу бумаги безупречным подчерком учителя выведена подпись «Чу Фэй». Учитель ума лишился? Сто миллионов? Золотом? Достопочтенный скомкал бумагу в руках. Ваньнин все пытается показать себя благодетелем, защитником нуждающихся. Старейшина Бэйдоу, чуждый всему мирскому! — Остальное позже. Император быстро вышел из-за стола и покинул зал. Сун Цютун переглянулась с секретарем, одобрительно кивнула и довольно улыбнулась. Такие бумаги не требовали печати Императора, но узнав, что Чу Фэй направляет свои средства на благотворительность, ей ничего не стоило как за небольшое вознаграждение секретарю подкинуть бумагу А-Жаню. Теперь этой выскочке придется объяснять свое поведение Его Величеству. Императрица сразу догадалась, что такие пожертвования делаются не с его на то согласия. В любом случае, чем больше трещин в отношении Чу Фэй и Императора, тем лучше Сун Цютун. Тасянь-Цзюнь ногой распахнул дверь в Павильон. Чу Ваньнин сидел у зеркала, прикладывая к губе холодный компресс. — Чу Фэй, Драгоценная почетная вторая жена Императора, уважаемая супруга третьего ранга, возлюбленная наложница… Что же ты подписался именно так? Лучше было написать Чу Ваньнин, старейшина Юйхэн. Ваньнин ничего не ответил, продолжая смотреть на себя в зеркало. — Разве Достопочтенный разрешал тебе это? — Тарелка горячего риса может спасти кому-то жизнь. Из-за осенних дождей был сильный неурожай. Крестьяне голодают. — И, конечно, они все умрут, если мой учитель не проявит милосердие? Голос Достопочтенного сейчас был сладок, обжигающе ядовит, столько насмешки и пренебрежения в нем было. Он криво ухмылялся отражению учителя в зеркале. Юйхэн на пару мгновений прикрыл глаза, собираясь с силами. Похоже, сегодня они снова поругаются. — Я не разрешаю. — отрезал Мо Жань. Тасянь-Цзюнь положил бумагу перед учителем. — Если Достопочтенный вновь узнает о таком, он запретит тебе покупать даже чернила без его разрешения. — Мои расчески стоят дороже, чем несколько мешков риса. — Чу Ваньнин нахмурился и подтолкнул к Достопочтенному свой нефритовый гребень. — Ты хотя бы представляешь цену этих вещей? Продай их, мне они не нужны. — Если мой учитель не помнит, Достопочтенный много лет голодал, много лет страдал от холода и голода, прежде чем попал на Пик Сышэн. — Тогда тебе лучше меня известно, каково сейчас людям. Мо Жань нахмурился. Учитель явно не желал раскаиваться и вообще был безразличен к упрекам. Тасянь-Цзюнь взял гребень и встал за спиной Юйхэна, распуская его волосы и проводя по ним ладонью. Он отлично помнил, как холод сковывает конечности, как желудок прирастает к позвоночнику от голода. Медленно расчесывая шелковистые волосы учителя, он вспоминал, как умирал, лежа на земле. И как тарелка горячей еды из рук доброго человека вернула его к жизни. Запах яблони стал таким обезоруживающим. Волосы гладкие, легкие… Достопочтенного всегда успокаивало это занятие. Гнев начал спадать. — И ты решился подписаться «Чу Фэй»? — голос уже спокойнее, даже мягче. — Не важно, какая там стоит подпись. Важно, чтобы эти средства попали к тем, кому они необходимы. Тасянь-Цзюнь отложил гребень на стол и развернул к себе учителя, сжимая пальцы на его плечах. — Чу Фэй, сколько раз Достопочтенный говорил тебе не лезть в государственные дела с советами? — Он прикоснулся к лежавшей на столе смятой бумаге превращая ее в пепел. Ваньнин строго и серьезно смотрел на него, брови сошлись на переносице. — Достопочтенному отобрать у тебя бумагу для письма? — Молчание. — Достопочтенному запереть тебя тут не выпуская на улицу? — Снова молчание. Ваньнин поджал губы. — Моя Чу Фэй жаждет ласк своего супруга и пытается обратить на себя внимание? Чу Ваньнин поморщился и попытался встать, хотя его снова пригвоздили к стулу. — Прекрати. — учитель разозлился и кусал губы, сверкая глазами. — Это последнее предупреждение. Если ты еще разозлишь Достопочтенного, он будет очень суров с тобой. — Тасянь-Цзюнь погладил его по щеке. — Ваньнин, ты слышал Достопочтенного? Юйхэн отвернулся. — Ты решил вывести Достопочтенного из себя? — он вздохнул. Учитель действительно порой упрям до невыносимого. Юйхэн почти не слушал его, он немного сжал пальцы на крае одежды. В груди очень болело, а голова стала кружиться. — Ваньнин, Достопочтенный бесконечно добр к тебе, но ты переступаешь все границы… Дышать нечем… — Ты просто моя наложница, не более того. Достопочтенный много раз тебе… Плохо, темнеет в глазах… Он импульсивно попытался схватиться за руку Мо Жаня, но осел на стул, глотая воздух, темно в глазах. — Учитель? — Тасянь-Цзюнь схватил его за плечи и встряхнул. Поднять руку не было сил. Снова боль в груди. Хотелось глотать воздух, словно рыба выброшенная на берег. Когда Мо Жань выпустил его плечи, он лишился опоры и начал заваливаться назад. Император подхватил его. — Прекрати, что с тобой? — он похлопал его по щеке. — Ваньнин? Молчание. Тасянь-Цзюнь бережно подхватил учителя и отнес на кровать. Он еще не видел, чтобы учитель вот так терял сознание в разговоре. Напротив, он обычно до последнего отстаивал свою точку зрения… А сейчас просто упал без чувств. Все-таки, Чу Ваньнин очень хрупкий… Впрочем, это имеет и хорошие стороны, и плохие. Приложив к виску пальцы, Император стал вливать в него духовную силу, прислушиваясь к дыханию учителя. Щеки Ваньнина чуть порозовели, цвет лица возвращался. Он открыл глаза и слегка вздохнул, рассеяно глядя вперед. — Достопочтенный напугал тебя? Ваньнин поморщился и положил руку себе на лоб. В голове кружилось, он не мог собраться с мыслями. Это было совершенно не похоже на него. Мо Жань потянулся к его шее и замерил пульс. Не ровный, похоже, Ваньнин и вправду сильно переволновался. Юйхэн попытался сесть… — Лежи, не вставай. — Достопочтенный лег рядом с ним на кровать, подкладывая под голову Чу Ваньнина свою руку и приобнимая его. Учитель закрыл глаза, отдыхая. Иногда его тело чуть вздрагивало, но он не произносил ни звука. На самом деле у него сейчас все горело в груди, а с левой стороны все сжалось, как в когтистых лапах. Он старался размеренно дышать и постепенно боль отступала. Лишь сумев свободно вздохнуть, он удобней устроился на груди Мо Жаня, приобнимая его. Если бы он упал в обморок раньше, Старейшина Юйхэн, наверное, не смог бы больше смотреть в лицо ученику. Странно, но сейчас ему было почти все равно. Скорее приятно удивляло, что Мо Жань не рассердился, а лег рядом, пытаясь успокоить. — Достопочтенный не хотел так испугать свою Чу Фэй. Ты поправишься, и мы погуляем по саду, Достопочтенный прикажет достать те засахаренные сладости, которые понравились тебе в прошлый раз. Что еще хочет учитель? Выписать ему новых книг? Достопочтенный достанет тебе самые интересные книги… Скоро Новый год, и у моей Чу Фэй будет много подарков. Ваньнин положил ладонь на грудь Мо Жаня и дремал. Во всем теле была сильная слабость, поэтому такие теплые объятия Тасянь-Цзюня сейчас были особенно приятными. Ученик играл его распущенными волосами, наматывая шелковые пряди себе на палец. Ему было досадно, что он так и не получил от учителя ответа. Уже три года он прогибает этого человека под себя, и все равно тот умудряется выказать неповиновение. Иногда ему кажется, что все, учитель покорился. Особенно, когда тот плачет от боли, вздрагивает или, наоборот, обнимает его после страстного соития. Но стоит отвлечься, и учитель снова проявляет характер. Это бесконечная борьба. Тасянь-Цзюнь отлично знал, что Сун Цютун, даже если бы захотела выделить беднякам деньги, никогда бы это не сделала, не получив на то согласие Достопочтенного. Император усмехнулся. Ему очень хотелось наказать учителя, но обморок немного обеспокоил его, поэтому Тасянь-Цзюнь решил проявить мягкость и снисхождение. Он накрыл Ваньнина одеялом, чтобы тот не замерз во сне. Юйхэн был все еще бледный, даже губы потеряли оттенок. Может, учитель болеет, просто снова не признается? Достопочтенный проверил его пульс. Все еще не ровный. Он вышел на крыльцо и позвал Тао. — Почему вы так слабо обогреваете павильон? Заварите учителю успокаивающих трав. — Тасянь-Цзюнь накинул на плечи плащ. — Достопочтенный придет сегодня вечером, приготовьте вонтоны…***
Чу Ваньнин откровенно изнывал от тоски. В последнюю неделю стояли сильные морозы, шел снег, и Юйхэну оставалось просто сидеть в Павильоне и смотреть в окно, читать книги. Разнообразие внес сам Мо Жань, который приходил каждый вечер и иногда засиживался днем. Приближался Новый год, Тасянь-Цзюнь как всегда завалил учителя подарками. В большинстве своем Ваньнин мог только качать головой. Зачем ему это? Новые гребни. А старые словно испортились? Новые одежды. Да он половину прежних еще не надевал. Духи? Он таким не пользуется. Мягкие сандалии… Ковер… Сколько лишних вещей. Сегодня Достопочтенный пришел посреди дня, заставил Ваньнина надеть черный шелковый халат и сесть у зеркала. Слуги принесли несколько увесистых шкатулок. Чу Ваньнин взял в руки первую попавшуюся, открыл и чуть не позеленел, вытаскивая одну из лежащих внутри шпилек. На конце висело множественные звенящие колокольчики, а вся она выполнена в виде цветущей ветви жасмина. — Ваньнин, повернись к зеркалу, Достопочтенный поможет тебе причесаться. Учителю понравится. Едва в Павильоне появились шкатулки, Ваньнин понял — эта затея ему не совсем понравится. Но спорить было бесполезно. Он не раз пробовал. Тасянь-Цзюнь распустил учителю волосы и уложил в пышный пучок, по примеру тех, что носят женщины. Ваньнин на это мог только вздыхать. Это был не первый раз, когда Мо Жань пытался примерить на него женственный облик. Почему-то Императору до невозможного нравилось украшать учителя всевозможными вычурными украшениями. Это ужасно унижало учителя. Достопочтенный примерял к ему все шпильки и заколки. В итоге, Ваньнину стоило только повернуть голову, как все украшения начинали звенеть, голова стала тяжелой, украшения больно впивались в кожу. — Мо Вэйюй! Это откровенная глупость! — он постоянно хмурился. Отражение в зеркале казалось ему нелепым. Мо Жань постоянно пытался нацепить на него нечто подобное, и это выводило учителя из себя. То браслеты, то заколки… Хватит алой серьги, которую он вынужден носить, не снимая который год. А сейчас у него на голове был настоящий цветник. — Чу Фэй, тебе следовало бы почаще так ходить. — Мо Жань открыл следующую шкатулку. Закончив все двумя парными браслетами, Достопочтенный оглядывал результат. Чтобы все это смотрелось лучше, он слегка потянул полы халата учителя, приспуская их с плеч, обнажая изящную линию шеи, которой позавидует любая девица, и погладил учителя по затылку. Ваньнин, тяжело вздохнул, угрюмо разглядывая себя в зеркале, и покачал головой. Какая глупость. Это так вычурно, так излишне, неуместно, нелепо. Почти омерзительно. Когда Мо Жань вырастет и прекратит играть в куклы? Он хотел сорвать с себя все побрякушки, но Тасянь-Цзюнь поймал его запястья. — Чу Фэй, ты очень нравишься своему мужу… Сними носки. — Что? Ты не мог выдумать более дурацкой затеи? — Достопочтенный сказал весьма понятно, сними носки. — Мо Вэйюй, объясни, зачем? Ты знаешь, как я не люблю эти дурацкие игры. — Тебе понравится, учитель. Понравится? Скорее всего, нет. Но тут уже любопытство взяло вверх.Чу Ваньнин сел на край кушетки, начиная снимать носки. Ему было немного неловко, что задумал ученик?.. На голове звенели эти заколки, а тяжелые золотые браслеты мешали сгибать запястья. Обнаженную кожу ступней обжег прохладный ветер, и он приподнял ноги, поджимая их под себя. Мо Жань как голодный зверь наблюдал за этим. Учитель вообще догадывается, как он соблазнительно выглядит в легком черном шелковом халате, с обнаженными ногами и этими украшениями? — И что теперь? — Ваньнин со свойственной ему прямолинейностью требовал продолжения. Достопочтенный сел рядом и заставил Юйхэна поднять ноги к нему на колени. У учителя были очень красивые щиколотки, тонкие, как у девушек, круглые пальцы ног с прозрачными аккуратными ноготками. Порой Достопочтенного разбирало любопытство. Если бы он не принудил учителя отдаться ему, Юйхэн бы и вправду никогда не решился отдать свое тело другому? Конечно, Мо Жань отлично понимал, что у Ваньнина ужасный характер, что только сломанные когти и вырванное духовное ядро сейчас вынуждают его стать более смирным. Ну и еще их сделка. Но неужели никто бы не решился… Хотя нет, Старейшина Бэйдоу в прошлом избил несколько желающих Тяньвэнью, больше никто не пытался. Да и как к нему подойти, когда он шипит от любого касания. Хотя с ним тоже пытался шипеть, но Тасянь-Цзюню было настолько наплевать на его возмущение, порой оно даже добавляло желания… Поэтому Ваньнину просто пришлось смириться и привыкнуть. Тогда для кого он берег все это? Ваньнин очень соблазнителен в постели, от его редких и томных стонов встанет даже у мертвеца. А это приятное тепло его тела, этот дурманящий запах яблони, который ассоциировался у Императора только с похотью. Он хотел заполучить всего Ваньнина, всю его душу, сковать цепями и привязать к себе. Но постоянно что-то ускользало. От этого хотелось вжать Ваньнина в себя и не отпускать ни на шаг. Чтобы каждый его вздох был под контролем. Сейчас он гладил обнаженные ноги учителя, раздумывая над ощущениями, которые давал ему этот человек. Для начала, с Ваньнином было спокойней, чем с другими. Уже не первый год обдумывая это, Тасянь-Цзюнь пришел к выводу, что причина в молчаливости учителя и том, что он никогда не просит, не навязывается. В отличие от других наложников, которые только и стремятся что поймать взгляд Императора. Мо Жаня порой невероятно докучало их желание угодить. Еще ему безумно хотелось тела учителя. Эта страсть была просто ненасытной. Он был готов трахать его днем и ночью, вообще не выпуская из своих лап. И сейчас развести эти стройные ноги и пронзить тело учителя… Он наверняка тугой, горячий, как всегда. Как он вздрогнет под ним, и едва приоткроются губы… И вместе с тем — неутихающая злость, раздражение, желание уничтожить, которое, почему-то, заканчивалось в кровати. Он ненавидел его, презирал, каждый раз ему хотелось сделать учителю как можно больнее. Унизить его. Каждый раз он припоминал ему удары лозой, каждый раз проклинал. И при этом, чтобы Ваньнин был его. Только его. Весь. И душой и телом. Мо Жань достал из шкатулки тяжелый широкий браслет, украшенный тонкой гравировкой, защелкнул его на ноге Ваньнина и уже потянулся за вторым… — Прекрати! — Юйхэн быстро подтянул к себе ногу и пытался открыть замок на украшении, от напряжения он даже поджал губы и пыхтел. — Сними это! Ты ведь не думаешь, что я стану носить такое?.. Эти все украшения, одна глупость, Мо Вэйюй! — Учитель, у тебя очень красивые ноги. Дай мне вторую… — Достопочтенный перехватил его руки и вернул учителя на спинку кушетки. Ваньнин сердито нахмурился. Он так был увлечен попыткой снять браслет, что даже не заметил, как полы халата раскрылись, обнажая его изящные голые колени. — Учитель, ты нравишься Достопочтенному. Посмотри, как мило ты смотришься сейчас. Достопочтенный сражен твоей красотой. Тебе это идет куда больше, чем холодные белые одеяния. Дай ногу… — голос такой мягкий, ласковый. Мо Жань про себя посмеивался над учителем, отлично играя интонациями, стараясь уговорить его надеть еще и еще… Ваньнин замер и покраснел. Мысли хаотично бегали. Ему было очень стыдно, но мысль, что таким он нравится Мо Жаню… Он нравится Мо Жаню вот в таком ужасном виде, с кучей шпилек в волосах? Это же смешно! Но Мо Жань сказал, что он ему нравится. Это не может быть правдой. Какая глупость! Чу Ваньнин пристально вглядывался в лицо Императора. Достопочтенный никогда не говорил подобное раньше. Или это очередная шутка и нельзя это воспринимать в серьез? Скорее всего, но… Ему хотелось понравится Мо Жаню. Сердце забилось чаще. К тому же, эти слова звучали так ласково. Ваньнин засомневался… Император попал в цель. Чу Ваньнин сглотнул, неуверенно протянул вторую ногу, и Тасянь-Цзюнь также застегнул на ней браслет. Тяжелые, не очень удобные. Явно созданные для красоты, а не удобства. Как вообще двигаться во всем этом? Юйхэн поджал ноги под себя, сгорая от стыда. Мо Жаню всегда нравились тонкие изящные юноши, которые совсем не были похожи на старейшину Юйхэна. А сейчас… он старый, некрасивый, обвешанный побрякушками… может ли он такой понравится ученику? Это так беспредельно глупо! Ученик временами в своем желании нарядить учителя переступал все возможные границы. Это было невыносимо трудно стерпеть. Но… Мо Жаню это все нравится? Он пристально смотрел на Императора, ожидая вердикта. Тасянь-Цзюнь притянул к себе Ваньнина поближе, сажая на колени. С одной стороны, Юйхэн выглядел нелепо, а с другой — так сексуально. Особенно браслеты на тонких запястьях и щиколотках. Если представить, как его обнаженные ноги обхватят его тело во время соития… Император приспустил с его плеч халат, начиная целовать обнаженную грудь, проводя по ней языком, оставляя влажный след. Затем шею… — Моя наложница Чу так хороша собой… Какая же у Ваньнина сладкая кожа. Как смешно он путается в длинных рукавах халата, чтобы положить ладони Императору на плечи. И все же нарядить Ваньнина во все это, чтобы так легко снять? Нет, этим надо полюбоваться в волю. Достопочтенный немного развратно улыбнулся, сжимая в ладонях нежное тело Ваньнина. — Чу Фэй нравятся украшения? Ваньнин уставился на него, пытаясь понять эмоции ученика. Тот сказал, что он ему таким нравится… Не понимая, Ваньнин вскочил, шлепая босыми ногами по полу, подошел к зеркалу, поправляя одежду, и заглянул в него. Хмурое, некрасивое, старое лицо старейшины Юйхэна, обвешанного непонятными побрякушками. Да еще и красного со стыда. А что еще он ожидал увидеть? Чу Ваньнин какое-то время смотрел на себя… — Мо Вэйюй! Ненавижу твои шутки! Ваньнин испытал острую досаду. В какой-то момент он поверил, что… Какая глупость, Юйхэн. Ты выглядишь посмешищем. Карикатурой себя. И еще решил, что нравишься ученику. Да кому ты можешь нравиться?! Ваньнин стал быстро срывать с себя эти украшения. Досада глушила его. Достопочтенный подошел сзади, обхватил его руками, заставляя остановиться. — Что такое, Чу Фэй, тебе не нравится? — Как такое убожество может понравиться? — Убожество? Учитель, ты о себе говоришь? — …! — Ваньнин застыл и обмяк. Эти слова, как оплеуха, сразу вернули его на землю. Мо Жань сам надел на него эти побрякушки и теперь высмеял, унизил, назвав убожеством. Это просто оглушило… Как глупо было пойти на поводу этих жестоких шуток и уловок?! — Уходи. — единственное, что он выдавил из себя. — Как старейшина Юйхэн ты и вправду жалок. Но как моя наложница Чу, весьма неплохо… — Уходи… Очень больно. Он сглотнул и положил на стол заколку, что держал в руке. Внутри все застыло и покрылось льдом. Достопочтенный взял украшение и воткнул обратно в прическу учителя. — Чу Фэй, Достопочтенный хочет тебя… Он не мог сейчас, нет… После такого он совсем не хотел близости. Ваньнин смотрел на себя в зеркало и видел… жалкого Старейшину Юйхэн с побрякушками в волосах. Совсем не похожего на себя. Он некрасивый, не любимый… посмешище. Зачем Мо Жань целует его в шею? Он же сам сказал, что учитель убожество, разве ему не отвратительно это? Достопочтенный крепко обнял Ваньнина за талию, прижимая спиной к себе, а второй рукой грубо сжал его ягодицы. Чу Ваньнину очень хотелось вырваться и убежать. Он… ничтожество. Снова. Снова этот хлыст, который бьет в самое сердце. Тут Тасянь-Цзюнь кинул его грудью на столик, прижимая бедра учителя к себе и задирая тонкий халат. Ваньнин зажмурился и не стал сопротивляться, он немного расставил ноги, как потребовал ученик и ждал боли. Обнаженными ягодицами ощутил, возбужденную плоть Мо Жаня. — Чу Фэй, ты сегодня очень сговорчива. Ваньнин молчал, сжимая в руках несколько шпилек, но когда Мо Жань стал проникать в его тело, пришлось ухватиться за угол стола. Ваньнин тихо застонал сквозь зубы. Ему даже не дали принять более удобное положение, и Тасянь-Цзюнь начал двигать бедрами, стараясь войти в тело Чу Фэй как можно глубже. Крепкие руки обхватили голые бедра… толчки. Он сдавленно дышал, пытаясь заглушить крики и держаться за стол, чтобы не ездить по нему грудью каждый раз, когда Достопочтенный делает резкое движение. Хлюпающий звук двух соединяющихся тел, рваное возбужденное дыхание Мо Жаня… Тот шлепнул его по ягодицам. — Чу Фэй, ты снова оседаешь на пол, стой прямо. Вот так… — Он крепче сжал его за талию, начиная рывком притягивать к себе, проникая в тело со всего размаха. Ваньнин выглядел невероятно сексуально, когда вот так стоял, выгнувшись и подставляя зад, иногда вздрагивая от удовольствия. Император вытащил свой член из прохода, и тот судорожно сжался, а Ваньнин чуть дернул ягодицами, невольно признавая, что сам сейчас получал не мало удовольствие… Мо Жань криво усмехнулся и снова резко вошел в него с размаха. — Ааах! Ммм… Огонь желания разливался по телу Чу Ваньнина, в какой-то момент ему захотелось поддаться этому импульсу, но он снова одернул себя. Император почти лег на учителя грудью, вдавливаясь в его тело. Ваньнин кусал губы, против воли выгибаясь навстречу его движениям, чувствуя как член ученика скользит в нем, раздвигая его плоть. Мо Жань так изучил его тело, что даже такой быстрый секс становился слишком приятным… Он не удержался, и с губ слетел тихий стон удовольствия, дыхание сбивчивое. Внутри все стало пульсировать от удовольствия… — Чу Фэй, мне так нравится, когда ты покорна… Ваньнин закусил губу и понял, что Мо Жань кончил в него, после выходя из тела. Горячая густая сперма потекла по внутренней стороне ног. Чу Ваньнин тяжело вздохнул с некоторой досадой и медленно распрямился. Внутри клубком свело от возбуждения, он сам был очень близок к развязке, но пришлось, сцепив зубы, поправить халат. Он увидел себя в зеркале в этот момент. Выглядел он словно его… Вот именно то, что было. Словно его поимели. Действительно убого. Бледное лицо, трясущиеся искусанные губы и затуманенный от желания взгляд. Ваньнин завязал потуже запутавшийся после секса пояс на талии. Его собственное возбуждение требовало выхода, но он вцепился в стол, пытаясь успокоить свое тело. Мо Жань побеспокоился о своем удовольствии, но не о его. — Оставь теперь меня… — Не стой на полу босиком. — Мо Жань, если я такое убожество, зачем ты все это делаешь? — взгляд Юйхэна был далек от романтики, скорее задумчивый и серьезный. Мо Жань оглянулся на учителя, внимательно его разглядывая. Ваньнин стоял, держась за край стола, пытаясь выровнять дыхание после того, как ему пришлось отдаваться. Тасянь-Цзюню всегда нравилось наблюдать за учителем после их соитий, как тот борется со своей слабостью. К тому же, Юйхэн был возбужден и еще не кончил, но как всегда молчал об этом. — Чтобы ты знал свое место. У тебя хорошая задница, учитель. Наверное, поэтому я тебя и выбрал. Полагаю, если бы ты расставлял для меня ноги в дни ученичества, я бы больше слушал твои уроки и поменьше ненавидел. Ваньнин опустился на стул и молчал. После траха ноги дрожали, и он не хотел выдавать себя. Дождавшись, когда ученик отойдет выпить воды, Ваньнин упорно стал вынимать шпильки. Только на сей раз руки не слушались. Он вынул все до одной и начал пытаться сорвать с себя браслет. Но если застегивался он одним щелчком… Юйхэн не мог понять, где же и как он открывается. Наконец, он нашел, что нужно потянуть небольшую шпильку на замке и, с облечением, скинул их с себя один за другим, отодвигая в сторону. Вдруг Мо Жань обнял его за талию, заставил приподняться и прижал к себе, чувственно, утыкаясь носом в его волосы. — Чем больше тебя ненавижу, тем… Тем больше понимаю, что… У меня все отняли. Но тебя я не дам отнять. Ты всегда будешь моим. Я никому не позволю тебя отнять. Ты принадлежишь Достопочтенному. Ты понял, учитель? Он не отпустит тебя. Никогда. Несмотря на более-менее спокойный голос, Ваньнин почувствовал, что в Мо Жане разгорается гнев. Его грудная клетка вздрагивала, руки напряженные. Он просто наизусть уже выучил признаки. Так и есть… — Вы, вам всем на меня наплевать, верно? — он отодвинул учителя от себя, — Что ты. Что Императрица, что каждый из этих слуг. Пока я задариваю ее золотом, она мила и готова служить мне. Слугам нужна только милость от меня, продажные твари. А ты? Ты… никогда даже не выкажешь радость, когда я прихожу к тебе! Ты вообще только и думаешь о других, о Сюэ Мэнэ, о бедных и голодных. Почему ты всегда заботился обо всех, только не обо мне? Чем… чем я был так ненавистен тебе?! — Он оттолкнул Ваньнина в сторону. — И сейчас Достопочтенный приносит тебе самое лучшее, а ты даже не можешь высказать уважение и благодарность? Гордый ЮйхЭн… Ты само лицемерие и надменность! Чу Ваньнин понял, что Мо Жань чем больше говорит, тем больше уходит в трясину безумия. Нужно было это остановить. Ваньнин все пытался отследить, как именно возникают эти приступы гнева, что служит причиной? Но причины всегда были разные. Иногда Мо Жань мог взорваться совершенно на пустом месте. Хотя сейчас попрек Достопочтенного заставил учителя устыдиться. Он ведь и вправду никогда не выказывал ему радости, видя Мо Жаня на пороге… Может, это нужно Мо Вэйюю? Он ведь обещал себе быть с учеником как можно мягче, попытаться заботиться о нем, а сам все выказывает холодность, отталкивая. Неправильно было с его стороны так безразлично относиться к своему долгу. Именно безразличие учителя поставило ученика на этот путь, ведущий к смерти в безумии. — Почему учитель так смотрит на Достопочтенного? Ты ненавидишь меня, верно? — Словно дикий зверь броском он метнулся к столику у зеркала и опрокинул на пол все принесенные шкатулки с украшениями. — Отдать это другим, так они в ногах будут ползать за это! — Мо Жань, они красивые… — Надо же, учитель хоть это может признать! Ваньнин судорожно пытался что-то придумать. Мо Жань с черными от гнева глазами навис над ним, схватив за ворот халата. — Ты всегда должен говорить это сразу, ты никто, ты ничтожество и твоя работа — угождать Достопочтенному. Так выполняй ее! — Хорошо. — Чу Ваньнин улыбнулся и попытался погладить ученика по руке, но тот отдернулся от касания, словно оно приносило боль. Оставалось только одно. Ваньнин встал. Ноги уже заледенели на холодном полу. Он подошел к кровати, развязывая халат и кидая его на пол. Под ним он был обнажен. Спиной он ощущал пристальный взгляд Императора. Ощущал в воздухе его желание… Юйхэн опустил глаза со стыда. Ему многого стоило перешагнуть через себя и так откровенно пригласить Достопочтенного в постель, предлагая свое тело. Поскорее бы Мо Жань подошел, потому что он не знал, сколько еще сможет бороться с собой. Кроме того… Тело еще ломило от их соития несколько минут назад, он еще не до конца сумел справиться со своим возбуждением. Пусть он стоял к Мо Жаню спиной, но все равно постыдное положение было очевидно. Достопочтенный с нетерпением подошел к учителю, крепко обнимая за талию, гладя ладонями по обнаженному животу и груди. — Ты весь мой, все это мое… Он толкнул учителя на кровать, прижимая своим весом и с жадностью целуя в губы. Ваньнин обвил руками ему шею и поцеловал в ответ. Глубокий страстный поцелуй, Мо Жань проник языком между губ учителя, и понял, как тот вздрагивает от наслаждения. Такой теплый поцелуй. Успокаивающий. Почему тепло учителя так успокаивает? Сладкое дыхание Юйхэна обжигало кожу, а его легкие нежные пальцы перебирали волосы Императора. Пожар злости потух, так и не разгоревшись… Мо Жань склонился, чтобы крепче поцеловать его, кончиками пальцем поглаживая бедра.Ваньнин прогнулся в талии навстречу любовнику… Его сердце бешено стучало в груди. — Обхвати меня ногами… — приказал Тасянь-Цзюнь. Чу Ваньнин посмотрел на него с теплом, слегка улыбнулся, и на щеках снова показался румянец, когда он закинул сперва одну ногу, затем вторую ему на талию. Взгляд учителя стал такой… смущенно несчастный, почему он постоянно боится всего, уже который год? — Ты разве не хочешь Достопочтенного? Учитель облизал губы и постарался улыбнуться. Получилось натянуто. — Ваньнин, в том, чтобы обнять меня нет ничего плохого… — И Мо Жань стал целовать его в шею, слегка покусывая. В какой-то момент даже слишком сильно, и Юйхэн вздрогнул от боли, понимая, что снова останется след… Но он лишь крепче прижимал ученика к себе, прикрывая глаза ресницами.