Моя жемчужина

      Щупальце удержало русалочку до того, как она опустилась на дно. Если бы не то, что Урсул знал, как действует препарат, он посчитал бы ее мёртвой. Дыхание почти отсутствовало, пульс слабый. Еще глоток, и она уже была бы на том свете. Но беспокоиться было не о чем, так как за годы осьминог отточил своё мастерство в совершенстве.       Как тряпичную куклу, он уложил её на рабочий стол, среди склянок. Её кожа в освещении пещеры и ее мутноватой воде казалась совсем бледной. Волосы рассыпались, ореолом обрамляя хрупкую головку. Ей точно ничего не снилось. Под снотворным снов не бывает, Урсул знал по себе. Изящный, зелёный плавник свисал со столешницы, плавно изогнувшись. Замерев, он рассматривал её тело, мрачно наблюдая за редкими вздохами. — Господин, — Флотсем осторожно подобрался ближе — Нам стоит плыть во дворец, чтобы известить Тритона? — мурена ехидно улыбнулась — Каковы ваши условия?       Глядя на своего слугу, Урсул непреодолимо сильно захотел сжечь его в порошок. Впрочем, такое не раз случалось, а колдун привык сохранять холодность. Так что быстро поставил его на место: — Ты вздумал решать за меня? — Никак нет, я… — он пугливо замялся — Я лишь хотел служить вам. — Вот и служи молча, пока не стал полипом.       Тяжело вздохнув, он вновь добрался до своего трона. В пещере стало невыносимо тихо. Мурены трусливо прижались друг к другу у входа, он сам молчал, а это неугомонное создание лежало как мёртвое. Изначально, ее трепня бесила, но теперь её не хватало. Как солнце злило солнцепёком, а потом Урсул скучал по нему зимой. Он стал слишком много вспоминать, словно в первую сотню лет под водой.       Щупальца вновь добрались до русалочки, обвили талию, хвост и шею. Так, он опять приподнял её. Не хватало только, чтобы из-за холодной столешницы она простыла — её кашель будет невыносимым до тех пор, пока он не вернёт её Тритону. Хотя, только ли из-за этого он нёс её в конец пещеры, к своей постели…       Ощущать ее тёплое тело было приятно. Гораздо приятнее, чем стеклянные колбы, раковины моллюсков и холодные течения. Это ощущение напоминало те мгновения радости, когда в его руках была горсть перламутрового жемчуга. Она и сама была бледной и гладкой, как жемчужина.       На шёлке её тело расправилось, податливо принимая форму, которую задавали щупальца. На спине, ладони сложены на животе, голова отброшена чуть назад, на его подушку… Щупальце едва не запуталось в огненно-рыжих волосах, так что почти бережно, Урсул высвободил его руками. Вот и всё. Она лежит на сотнях перламутровых жемчужин и белом шелке, истёртом от времени. Губы плотно сомкнуты, как и веки. Стоя над ней, осьминог почти любовался.       Да, конечно, он обязательно сообщит об этом Тротону, а потом захватит власть. Но сообщить он всегда успеет, а пока русалочка в его власти. Живая и спящая, она пробуждала давно забытые чувства. Они оживляли в памяти звонкий, детский смех, лодку и рыболовные сети. Сам того не заметив, Урсул подобрел в лице. Хотелось чувствовать дальше, не смотря на то, что три сотни лет он от этого убегал!       Его рука скользнула к ее шее. Он одним движением мог бы сломать ей позвоночник… Но вместо этого аккуратнее уложил голову на подушке. Ее кожа под его пальцами покрылась мурашками. Обычная реакция тела на холод. Урсулу нравилось их чувствовать, слегка сглаживать, словно он под гипнозом. — Господин, нам уйти? — Джетсем, представив себе намерения колдуна, рискнул высунуться — Мы не побеспокоим…       Бестолковая, грязная мурена… Урсул и не думал об этом, но хотел, чтобы они убрались отсюда. Ей… Ей нужна безопасность. Мало ли, что они вытворят. Шёпотом, осьминог процедил: — Вон… — Что, — Высунулся Флотсем — Простите? — Я сказал выметайтесь!       Щупальце сорвало со стола стеклянную чашку и метнуло в мурен. Те увернулись, привычные к такому, и выбрались из пещеры. Теперь стало совсем тихо, и осколки чашки поблёскивали на мутном дне. Не понимая, что с ним происходит, Урсул опять навис над русалочкой. Он даже не знал ее имени, но и при желании не мог спросить. Бледной рукой он погладил её волосы, шелковистые и слегка непослушные. Почти заботливо, как было с ним, триста лет назад…       Да что с ним делается?! Оторопев от осознания, Урсул отпрянул от кровати. Нет, не для того он выучился магии, чтобы отупеть при виде простой женщины-рыбы! На таких ведутся моряки, скелеты которых давно покоятся в морском песке. Он же другой, совсем другой. Полипы на входе жалобно заныли, словно церковный хор. — Заткнитесь!       Всё разом стихло. Резким движением, осьминог опять опустился на камни. Но даже оттуда продолжал смотреть на дочь Тритона. Словно не видел до этого красавиц, хотел снова прикоснуться к ней, и каждый раз одёргивал себя. От этого ему становилось все хуже. Хоть одно слово в этой тишине закончило бы его страдания! Но она не могла проснуться чтобы сказать его. Урсул сам ее усыпил.