Кто я без тебя

      Бард рухнул на колени напротив изголовья кровати. Геральт выглядел ужасно – синее вены испещряли его мертвецки бледное лицо, а на разбитых губах чернели язвы. Смотреть ниже, на в кровь истерзанное тело, Лютик не решился, боясь потерять самообладание, которое и так колебалось на грани - пожалуй, это был первый раз, когда он почувствовал, что в груди теплится настоящая ярость, не сравнимая с той наигранной неприязнью, которую он питал к Вальдо Марксу. В этот момент менестрель был готов самолично броситься за Риенсом, чтобы придушить, но осадил свою злость – прежде всего надо было заняться ведьмаком.       - Боже, Геральт, ты выглядишь паршиво, - попытался съязвить Лютик, чтобы взбодрить себя и показать другу, что всё под контролем. На же самом деле на смену гневу пришло чувство растерянности и толика страха. Легкая дрожь электричеством прошлась вдоль позвонков барда. Его беспокойный взгляд мазнул по зелёным флаконам, стоящим на прикроватном столике:       - Эта сволота тебя отравила, - заключил Лютик. Ведьмак глухо прохрипел в ответ, не в силах связать что-то внятное онемевшим языком, и посмотрел на друга непонимающим взглядом.       - Геральт, ты же обычно принимаешь Иволгу в таких случаях?.. Курва, от тебя никакой помощи не дождешься, когда надо! Уф, будем надеяться, что у меня хорошая память, а у тебя в сумке есть этот чёртов эликсир.       С памятью у барда были особые отношения. Он великолепно запоминал жизненно необходимые ему вещи, такие как тексты популярных баллад и собственное творчество, имена близких и дальних родственников великосветских особ, веяния моды в том или ином сезоне и другие мелочи, полезные в ремесле менестреля, но мог напрочь забыть что-то другое, что было малопригодным для вдохновения и сочинительства. Удивительным образом знания о ведьмачьих эликсирах также нашли своё место в голове Лютика, чему он был бесконечно рад – мужчина без особого труда отыскал знакомый прозрачный бутылек, в котором плескалась насыщенно красная жидкость с яркими всполохами, напоминающая лаву.       Бережно, чтобы не потревожить раны, бард обхватил лицо Геральта, приоткрыл его губы большим пальцем и влил внутрь живительный эликсир. Всё это время руки предательски тряслись.       - Так, теперь нужно тебя развязать, - пробормотал под нос Лютик и суетливо обернулся, вспомнив, что в комнате они с Геральтом были не одни. Однако Филиппы нигде не наблюдалось, а на полу, раскиданные в разные стороны, лежали бесчувственные наёмники в количестве трех штук. По кровавой слюне, стекающей изо рта одного из них, бард понял, что в ближайшее время можно спокойно заниматься ведьмаком. Неловко пошарив рукой в голенище сапога, бард выудил оттуда потайной кинжал, который прибрел со вступлением в ряды шпионов на всякий случай, но так никогда и не использовал, и принялся разрезать канат на руках друга, приговаривая, что «самолично убьет эту падлу чародейскую».       Геральт всё ещё был беспомощно слаб. Действие элексира наступало не сразу, однако часть симптомов начинала спадать – бугристые вены на теле ведьмака разгладились, и он понемногу вышел из паралича:       - Лютик, что ты?.. – начал было он, но осекся, и в глазах его мелькнуло какое-то безумие. – Они и тебя поймали... Лютик, оставь меня! Спасайся сам!       - Геральт, у тебя токсикозный бред, - перебил друга бард, делая последнее усилие. Канат треснул, и затекшие руки ведьмака, привязанные ранее к изголовью, упали на матрас. – Я вообще-то пришёл тебя вызволять, дубина, и убегать никуда не собира…       Рывок за ногу, и менестрель оказался распластанным на полу. Он резко перевернулся, пытаясь освободиться из цепких лап нападавшего, его взгляд уперся в незнакомую ехидную рожу. От испуга неожиданности Лютик замахнулся рукой и всадил кинжал воскресшему наемнику в плечо прямиком в стык доспехов, так и оставляя его торчать внутри вогнанным по самую рукоять. Нападавший взвизгнул и отшатнулся назад, пугая Лютика ещё больше.       - Ах ты гнида!.. Да я ж тебя твоим же, - мужчина нащупал здоровой рукой черен кинжала и выдернул его, не заботясь о кровопотере. Лютик сразу же осознал свою ошибку, оказавшись зажатым между взбешенным противником и царгой кровати без оружия в руке. Повезло хотя бы в том, что у наемника не было меча – его отбросило в другую часть комнаты магией Филиппы.       Разъяренный мужчина рванул вперед. Бард же, повинуясь инстинкту, попытался отпрыгнуть в бок и подставить под удар бедро вместо грудины. Пахнуло пламенем. Наемник с пронзительным воем вскочил и слепо бросился в сторону, хлопая по горящим волосам руками. Описав круг по комнате, подкошенный болью, он упал, и больше уже не поднимался.       - Геральт?.. – менестрель поспешно отвернулся от сгоревшего бедолаги, чтобы узреть, как ведьмак, истощенный пытками, а теперь ещё и применением игни, теряет сознание. И если до этого в душе Лютика жила надежда, что он перекинет руку Геральта на свои плечи, помогая тому стоять, они вместе покинут особняк, одолжат у Риенса кобылу и поскачут в безопасное место, то теперь приходилось ожидать Филиппу с её магическими порталами – всё-таки, тащить вырубившегося Белого Волка на себе барду было не под силу.       Пока чародейка не вернулась, Лютик обрубил второй канат, связывающий ноги Геральта, и решил наконец заняться открытыми ранами на его теле – обильно полил Ласточкой, как это временами делал и сам ведьмак. После этого, полагая, что неучтиво оставлять друга в чём мать родила перед глазами Филиппы (да и, признаться, Лютика самого смущала эта внезапная нагота), менестрель стащил с одного из наемников покрупнее штаны и натянул их на ведьмака.       Филиппа возвратилась в пыточную так же незаметно, как и ушла – менестрель был слишком занят размышлениями, и чуть не подпрыгнул от резкого «Он сбежал». Выглядела женщина безупречно, лишь только одинокая прядь, выбившаяся на лоб, была свидетельницей недавних событий.       - Что?.. Но каким образом? – опешил Лютик. Риенс, судя по наблюдениям барда, не спешил пользоваться магией, что обычно делают сильные чародей, а значит, с большой вероятностью являлся второсортным выходцем из Бан Арда.       - Портал.       - Подожди, разве порталы не требуют особого мастерства?..       Чародейка задумалась, недовольно сжав губы:       - Этот портал был создан не Риенсом, а человеком намного более могущественным.       Бард лишь закатил глаза и пробурчал себе под нос:       - Конечно же, мне ты об этом ничего не расскажешь.       - Конечно, - усмехнулась женщина. - Говорить будем позже. А сейчас нужно отправить Белого Волка в безопасное место. Как ты сам верно подметил, бард, я за тобой следила, и смогу создать портал в Университет, в твои покои. Какое-то время ведьмака там не догадаются искать.       В словах чародейки был смысл – вряд ли Дийкстра или Риенс сразу поймут, что Геральта спрятали в наиболее очевидном месте. Проследить же за магическим перемещением ни они, ни их пособники не смогут. А как Геральт отлежится, можно будет вернуться за лошадьми и продолжить свой путь.       - Ох, погоди, - опомнился Лютик, тщетно озираясь по сторонам. – Нам же ещё нужно найти его доспехи.       ***       Просыпаться не хотелось. Ведьмаку казалось, что стоит ему открыть глаза, как тут же обманчивое спокойствие и окутывавший его приятный запах растворятся без следа, и Геральт снова окажется один на один с больным на голову Риенсом, посягающим на его честь и достоинство. Несвязные воспоминания роем закрутились в голове ведьмака –предсмертный крик, привкус металла, магический портал, Лютик. С глухим рычанием Геральт рванул вперёд и сел на кровати, обнаруживая себя в незнакомой комнате.       У окна за небольшим столиком сидел менестрель, он тут же бросил водить гусиным пером по листу бумаги и развернулся к другу:       - О, слава богу! Я уже было подумал, что влил в тебя что-то не то, - он поспешно встал и подошёл ближе с легкой улыбкой на губах. – Ты выглядишь куда лучше, чем вчера, Геральт.       - Лютик, - прохрипел ведьмак. – Какого чёрта?..       Менестрель присел на край кровати и удивленно захлопал глазами:       - По правде говоря, я ожидал услышать слова благодарности, - признался он с наигранной обидой в голосе. – Между прочим, ты, Геральт, сейчас не крутишься на вертеле как загнанный кабан не без моей помощи.       - Лютик, блять, – чуть не брызнул слюной Геральт, - ты, что, не понимаешь?! Это я ведьмак, я создан, чтобы терпеть боль и унижения, я, не ты! Что если бы с тобой что-то случилось, а?! Я бы никогда себя не простил!..       - Геральт, успокойся, - менестрель скрестил руки на груди, крайне недовольный внезапным штормом. – Я бы не сунулся к Риенсу один. У меня, всё-таки, есть голова на плечах, хотя ты так настойчиво отказываешься в это верить.       - Ага, привёл с собой невесть какую чародейку, так ещё и через портал! – не унимался ведьмак. – Наверное, захотел, чтобы я твои ошмётки собирал по всему Оксенфурту!       Тут уже менестрель не выдержал и, полный негодования, вскочил на ноги. У него просто не укладывалось в голове, почему Геральт временами мог быть таким неотесанным болваном.       - Я, я, я!.. – всплеснул руками Лютик. – А ты представь, каково было мне, Геральт! Неужели ты, будучи на моем месте, бросил бы друга в беде, оставил бы на растерзание этому грязному подонку?.. Неужели я должен был как ни в чем ни бывало плясать на пирах и распевать баллады? Ты этого от меня хотел? Ну, уж извини, что я обманул твои ожидания, Геральт. Снова!       - Лютик!..       - О, нет, дорогой друг, лучше помолчи, я ещё не закончил! – бард потряс указательным пальцем перед носом оторопевшего ведьмака. – Скажи-ка мне, пожалуйста, чем думал ты, направляясь в бордель, в то время как тебя искали прихвостни Риенса и шпионы Дийкстры, м?.. То-то и оно, Геральт, что совсем не тем, прямо вот вообще! Я хотя бы вышел из этой передряги целым и невредимым, а на тебе буквально вчера живого места не было, без боли не вспомнишь! Да ты даже сейчас выглядишь помятым. И что с тобой таким прикажешь делать?       - Чем я думал, чем я думал, - сжал челюсти ведьмак, а его взгляд метнулся в дальний угол. – Я влюбленный идиот, я ничем не думал.       Бард насмешливо прыснул и отошёл к окну, поворачиваясь к Белому Волку спиной. Сердце Лютика взволнованно стучало в груди, дыхание только начало выправляться после бурного представления.       «Сколько ещё осталось Лютику? - подумал ведьмак, впиваясь глазами в затылок друга. – Тридцать лет, сорок? По меркам ведьмака это ничто. А вдруг бард не протянет и этот срок? Вдруг на него нападут бандиты или подкосит неизвестная зараза? А с учетом того, что он и сам постоянно лезет на рожон…» Лютик. Он казался Геральту таким полным жизни, таким сильным и в то же время чрезвычайно хрупким. Что-то внутри ведьмака надломилось, когда он в полной мере осознал, что время менестреля неизбежно утекает.       Лютик же, под задумчивым взглядом друга, вернулся на прежнее место, присаживаясь рядом - насколько быстро бард воспламенялся, настолько же легко прощал обиды. В его глазах больше не плясал бунтарский дух, но поселилась тоскливая забота:       - Послушай, Геральт. Тебе нужно помириться с Йеннифэр.       - И при чём здесь она?       - При том, что ты без неё начинаешь сходить сума, - спокойно как ребенку объяснил бард. – То на меня срываешься, а то чуть ли не в руки к чародеям-извращенцам прыгаешь. Ты же сам и признался, что из-за неё перестал думать.       Геральт подался вперёд и сжал плечи барда:       - Лютик, я говорил не о Йенне, - ведьмак шумно вздохнул. «Сейчас или никогда», - решил он.       – Для ведьмака привязанность – это слабость. Это ненужный груз, тянущий за собой вниз, требующий свернуть с пути, помочь, защитить, вмешаться. Не ввязывайся в дела людские, ведьмаку суждено по жизни идти одному, не оборачиваясь назад и не заглядывая вперед – этому нас учили в Каэр Морхене. Я в это верил и следовал этому завету. Следовал, пока не встретил тебя, Лютик. Ты стал дорог мне, и когда я осознал, насколько, то испугался – казалось, я теряю себя. Я не понимал, что делать с этими чувствами, морочащими мне голову – я отталкивал тебя и был груб, пытался убедить самого себя, что твоё общество меня раздражает. А потом… Потом были джинн и Йен. Могущественная и прекрасная чародейка. В порыве исступления я решил, что она стала бы лучшей спутницей для ведьмака на пути, чем просто человек, и я связал с ней судьбу, - ведьмак горько усмехнулся, отводя взгляд. — Это была ошибка глупца. Мои чувства к тебе никуда не делись, я только запутался ещё сильнее. Но теперь, после нашей разлуки, всё стало на свои места. Ты дорог мне больше, чем друг, Лютик. Я принял эти чувства и больше не хочу убегать, - он выпустил барда из хватки. - А теперь, если хочешь, можешь накричать на меня и выставить за дверь, я пойму твоё презрение.       - Во имя Мелитэле, - смущенно прошептал Лютик, кончики его ушей слегка покраснели. – Это, несомненно, неожиданно, Геральт, но скажи, пожалуйста, почему ты решил, что я должен тебя презирать?..       - Потому что ты известный любитель дамских прелестей, Лютик, - ведьмак безучастно откинулся на кровать, отдавая себя на волю судьбе, и упёрся взглядом в потолок, - и тут ты вдруг узнаешь, что тебя хочет вонючий волосатый мужик.       - Геральт, иногда я поражаюсь твоей внимательности, - мягко улыбнулся менестрель. - Мы с тобой знакомы больше двадцати лет, а ты так и не понял, что бард-сердцеед – это лишь образ, удобный для меня в обществе.       Ведьмак хмуро взглянул на барда, не понимая, к чему тот клонит. Радовало одно – хотя мужчина и выглядел озадаченным, его не расстроило и не разозлило внезапное признание.       - Лютик, да от тебя постоянно несёт женскими духами, пудрой и ещё чёрт знает чем, - проворчал Белый Волк.       - Да, временами я бываю в борделях и засиживаюсь в покоях у светских львиц, но при этом всё, чем я занимаюсь с дамами, в отличие от тебя – пою им баллады и выслушиваю сплетни. Совсем другое дело мужчины, с ними можно куда интереснее провести время, - Лютик развел руками. - Теперь даже смешно подумать, что первое время я всё ждал, что ты, с твоим волчьим обонянием, догадаешься и выкинешь меня за шиворот как кутёнка.       Менестрель был прав. Ни раз и ни два Геральт примечал, что сквозь привычный шлейф вербены, тянущийся за Лютиком, пробивается чужой мужской запах, да и кокетничать бард не чурался не только с дамами, но и с мужами. Ведьмак же, как обычно, решил проявить заядлое упрямство и избирательное дуболомство в отрицании очевидного и всё это время чистосердечно полагал, что Лютик делает то, что необходимо ему в профессии барда – т. е. иногда проводит ночи с влиятельными мужчинами. Посему Геральт заметно удивился, узнав, что спал Лютик с мужчинами не «иногда», а «только», и к тому же ради собственного удовольствия, а не положения в обществе. После удивления настал черед и гордости отвесить ведьмаку оплеуху:       - Хм, - Белый Волк перевернулся к менестрелю спиной и подтянул одеяло на себя. – Видимо, я с такой рожей тебе не интересен, раз за всё это время…       - О-хо-хо, Геральт! - Лютик запрокинул голову, звонко смеясь. - Как раз-таки в первый день нашего знакомства я подумывал о том, чтобы тебя… искусить. Только вот коварный удар под дых отбил всю мою решительность! Знаешь ли, те, кто заинтересован в моей персоне, ведут себя совсем по-другому. Так что не удивительно, что я бросил эту глупую затею, решив, что ты по девочкам. Ан оказалось, что был не прав! Оказывается, бьет – значит, любит, - заключил Лютик, на что ведьмак мученически заворчал. – Ох, прости, Геральт. Ты ждёшь от меня серьезного ответа, а я даже и не знаю, что сказать. Понимаешь, всё это время я считал тебя другом и даже не задумывался о чём-то ином, и сейчас для меня вся эта ситуация выглядит немного нелепо. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе, и чтобы привыкнуть к мысли, что я тебе интересен. В любом случае, я буду рад остаться твоим другом, что скажешь?       Как бы двояко Геральт ни чувствовал себя, услышав ответ барда, он не мог отказаться от него. Даже если в итоге Лютик захочет остаться просто друзьями, что скорее всего и произойдет, решил ведьмак, то это тоже будет хорошим исходом по сравнению с тем, что Геральт изначально обрисовал в своём воображении. В конце концов, Белый Волк был рад, что менестрель не поднял его на смех за выражения чувств, а отнесся вполне серьезно (по его бардовским меркам, конечно). Геральт перевернулся обратно на спину и кивнул в ответ. Бард задумчиво потирал пальцы на руке.       - Лютик. Спой мне что-нибудь, - попросил ведьмак, и менестрель встрепенулся, смотря на мужчину по-детски удивленными глазами. – Я так давно не слышал твоего бренчания, что даже соскучился, что ли.       Пока Геральт не передумал, Лютик проворно схватил футляр, прислоненный к стене, извлек оттуда эльфийскую лютню и уже вместе с ней на показ элегантно опустился на кровать, кладя ногу на ногу. Длинные пальцы в перстнях пробежались по струнам, извлекая минорный мотив, который Геральт слышал впервые, и менестрель затянул тихим тревожным голосом:       Снова веет дыханием осенним,       Ветер северный просит забыться.       Так должно быть, мы то не изменим,       Лишь слеза как брильянт на ресницах.       Там, где ты, замело всё снегами,       Льдом покрылись пруды и озёра.       Так должно быть, судьбу не обманем,       Боль в груди ещё стихнет нескоро.       Но вернется весна, дождь размоет пути,       Отогреется сердце как прежде.       Так должно быть, то пламя, что вечно внутри,       То огонь, что зовется надежда*.       Надрывный голос Лютика стих, и венчающий перебор мелодии плавно перетек в безмолвие, оставляя Геральта со щемящим чувством у сердца – выбранное другом произведение странным образом резонировало с душой ведьмака. Он тоже ждал весны, тоже хотел верить в лучшее будущее, но предчувствие подсказывало, что самое страшное уготовано им с Цири впереди. Но они обязательно с этим справятся. Вместе с Йен. И вместе с Лютиком.       - Ну, Геральт, - менестрель отложил лютню, выводя беловолосого мужчину из ступора, - как тебе моё пение?       Вопрос застал ведьмака врасплох. Он ограничился неуклюжим, но чистосердечным «У тебя, хм… прекрасный голос». На лице менестреля расцвела широкая улыбка и глаза возбужденно взблеснули, как будто он наконец заполучил желанный подарок:       - Я так и знал, что ты в восторге от моего пения, Геральт! - триумфально заявил он, а Белый Волк лишь покачал головой, в мыслях ругая себя за раздувание самолюбия Лютика, которое ему ещё может аукнуться. – Так что теперь, когда ты наконец-то признался в очевидном, я не поскуплюсь на частные концерты для моего дорогого ведьмака!