«Ветер жизни иногда свиреп. В целом жизнь, однако, хороша. И не страшно, когда чёрный хлеб, Страшно, когда чёрная душа…»
Омар Хайам
***
Окидывая взглядом Большой Зал, Том сдерживал желание раздраженно поморщиться. Маггловская война имела незначительное влияние на учеников, что радостно делились летними впечатлениями и историями, редко обращая внимание на отсутствующих однокурсников, которых с каждым проходящим годом становилось меньше. Война с Гриндевальдом, в действительности, волновала лишь тех, чьи семьи были втянуты в это, однако, будучи в Хогвартсе, не видя военные действия своими собственными глазами, почти все до единого расслаблялись, позволяя теплу и защите школы взять верх над чувствами и переживаниями, чтобы на мгновение забыть о том, что происходит снаружи этих стен. Том не забывает. Бестолковые, безмозглые, наивные идиоты. Впрочем, это ему и на руку. Среди стада овец всегда найдётся волк в овечьей шкуре, дергающий за поводки, пока играет роль травоядного. Учителя его обожают, ученики, что не знакомы с ним, стараются подражать ему, а те, что имеют хоть малейшее представление о том, кто он такой, — смотрят вслед с уважением, смешанным со страхом. Так и должно быть. Хищник и добыча. Хозяин и слуги. Лорд и подданные. Лишь немногим он позволил приблизиться, и лишь один человек имеет представление о том, что прячется за маской прилежного ученика. Альбус Дамблдор. Это имя поднимает целый гвалт эмоций: от опасения до жгучей ненависти. Единственный, кто сидит на другой стороне шахматной доски и двигает фигуры в его сторону. О, он будет сидеть очень долго, ведь настоящий смак игры заключается в терпеливом продумывании ходов. Ловя на себе взор Дамблдора, губы Тома слегка приподнимаются вверх, и он невинно склоняет голову в приветствии, поправляя значок старосты на своей мантии. Реддл замечает подходящих к столу Лестрейнджа и Малфоя, перекидывающихся какими-то короткими фразами, и узор его улыбки принимает некую искренность, хоть и еле заметную. — Добрый вечер, Том. — произносит Абраксас, садясь рядом, когда как Лестрейндж просто кивает и пристраивается с другой стороны. Все знают, что это их места, именно поэтому они пусты. — У нас достойное пополнение, полагаю. Том приподнимает бровь, показывая, что готов слушать, попутно аккуратно накладывая себе еды на позолоченную тарелку. — Ведьма из Колдовстворца и один дурмстранговец. Оба русские, знакомы друг с другом, но не сказать, чтобы близко. Чистокровные, судя по тому, как ведут себя и по фамилиям. Ярослава Горчакова и Антонин Долохов. — продолжает Малфой, с непривычки слегка запинаясь на русских именах. Том с интересом кивает, говоря, мол, продолжай дальше. — Про семьи знаю мало, что-то слышал о Горчаковых, однако Долоховы мне неизвестны, хоть и кажутся знакомыми. Могу попросить отца прислать подробности, если тебе угодно. — Было бы славно. Спасибо, Абраксас. — говорит Реддл и, собираясь вернуться к своей тарелке, неожиданно слышит голос Реджинальда, до этого не произнесшего ни единого слова. — Грегори Долохов, дед Антонина, герой Первой мировой войны, очень известный и сильный боевик в своих кругах. Был убит с женой гриндевальдовцами, при этом утащив с собой почти всю группу, пришедшую только за ним одним. Удивлён, что вы этого не знали – иностранные газеты были переполнены статьями в прошлом году. — Лестрейндж рассказывает об этом с несвойственным ему сожалением, но, если учитывать тот факт, что дуэли и боевая магия — это всё, к чему у него лежит интерес, то, в целом, даже и неудивительно, что он по крупицам собирает любую информацию о всех громких сражениях за последние несколько лет. Абраксас не сдерживает ироничное возведение глаз к потолку, бормоча что-то о фанатиках. Реджинальд лишь ухмыляется на это, но ничего не говорит. — Да ладно тебе, Эйб, в отличие от некоторых, мы хотя бы не засиживаемся допоздна, читая книги по экономике и финансам. — Том позволяет себе слегка улыбнуться, дразня человека, которого из всего его окружения можно назвать кем-то вроде друга (Это первый и, наверняка, последний раз, когда он это признаёт). — Touché, mon ami, touché! — смеётся Малфой, приподнимая руки в шутливом жесте «сдаюсь!». Разговор прерывает звук открывающихся дверей, что заставляет Реддла повернуть голову в сторону входа в Большой Зал, словно кошка, учуявшая крысу. Внимательным взглядом он быстро проходится по первогодкам, подсознательно отмечая, кто возможно попадёт в его факультет, а затем переходит к разглядыванию беженцев. Волшебников и волшебниц, которые были вынуждены покинуть свои дома для того, чтобы выжить. Побитые, разбитые, с горбленными спинами, загнанными глазами и неуверенными шагами. Таких пятерых он сразу же изгоняет из головы, ибо ему чьи-то сломанные игрушки не нужны. Они бесполезны и точно не представляют никакой угрозы. А вот эти двое… к ним бы он присмотрелся. Как там? Долохов и Горчакова? Парень стоял прямо, с расправленными плечами, с почти-солдатской выправкой, будто вместо позвоночника у него стальной жезл. Телом слегка прикрывает рыжеволосую девушку и расположен в толпе так, чтобы в любую секунду суметь защитить себя и свою спутницу. Лицо безэмоциональное, издалека сложно разглядеть хоть какую-либо эмоцию, голова наклонена немного вбок. Натренированный боец. Интересно, очень интересно. Лицо девушки, из-за положения мага, разглядеть довольно трудно, но что-то подсказывало Тому, что он найдёт скучающую маску, присущую большинству чистокровных дам. Ниже своего спутника дюймов на пять, рыжеволосая… с седыми прядями? Результат магии или естественного происхождения? Том мысленно хмурится, но не обращает внимания, наблюдая дальше. Осанка прямая, но скорее высокородная, чем солдатская. Обычная домашняя леди, но что-то в ней кричало другая-другая. Чем больше Том на неё смотрел, тем более знакомой она ему казалось. К этим двум обязательно нужно присмотреться, к юноше, конечно, поближе. Реддл пропускает ежегодную, меняющуюся только в отдельных словах, речь Диппета и распределение первокурсников, хлопая лишь тогда, когда старая шляпа кричит «Слизерин!». Слегка откинувшись назад на скамейке, Том обращает внимание на учителей, сканируя взглядом их позы, чтобы понять, узнают ли они кого-нибудь из новых учеников. Дамблдор, очевидно, уже знал всех грязнокровок, будучи их проводником в Волшебный мир. Момент, который должен был быть особенным для одиннадцатилетнего Тома, однако испорченный присутствием старика, что считал своим долгом наставить бедного сиротку на путь истинный. Обычные бредни сумасшедшего. Профессор Вилкост являлась учителем Защиты от темных искусств, именно поэтому она и занималась беженцами, ибо знала, на что обращать внимание при повреждении проклятием, признаки Империо на будущих учениках, и всякое прочее. Выражение её было сострадающим, когда она смотрела на сломанных пустышек, как прозвал их про себя Том, а вот при взгляде на Долохова и Горчакову (Мерлин, какие же странные у русских фамилии!) что-то непонятное пробежало у неё по лицу, но тут же исчезло. Как же он сейчас пожалел о том, что не может заглянуть в её мысли… Краем глаза Реддл заметил, как оживились многие рядом сидящие, когда к табурету грациозно подошла русская ведьма. Она обернулась, и Том был немного разочарован, обнаружив, что она не была той поразительной красавицей, на которую намекали её яркие волосы и дорогие одежды. Бледноватая, с блеклыми, словно неживыми, глазами и выделяющимися скулами. Она не была некрасивой, но в тоже время и не писанной девой, чья красота моментально привлекала взгляды. Однако назвать её незапоминающейся было бы кощунством. Слизерин. Том не удивлён ни капли, лишь доволен этим фактом, именно поэтому не возражает, когда Малфой приветствует её и вежливым кивком указывает на соседнее место. Он отворачивается в тот же момент, как слышит ещё один возглас шляпы, приносящий ему крайнее удовлетворение и знаменующий о том, что дурмстранговец приближается к их столу, и только из-за этого Том не замечает мелькнувшее отвращение, тенью набежавшее на лицо новой студентки. Год обещает быть полон событиями.