Новогодний триптих

      — Свет в окне. Там что, есть кто-то?       — Нет, я соседа попросил, он печку затопил заранее, чтобы дом протопить как следует.       Орлов ныряет в багажник машины и выволакивает на свет божий две доверху набитые продуктами хозяйственные сумки. Бенкендорф с сомнением рассматривает участок, заваленный снегом почти по пояс, с торчащими там и тут из сугробов тонкими прутиками кустарников. Набрякшая снегом, белесоватая туча на горизонте выглядит угрожающе.       — Иди вперёд, — Орлов захлопывает багажник. — Заботливый дядя Миша даже тропинку нам протоптал.       — Лёш, а всё-таки, зачем нам было так далеко уезжать? — Бенкендорф опасливо косится на тучу. — Разве плохо было бы в городе?       — Плохо, — отрезает Лёша и легонько подталкивает Сашу в спину.       — Да и не похоже это на тебя, — Бенкендорф оборачивается и забирает у него одну из сумок. — Обычно твою ленивую жопу с дивана не соскребешь.       — Мы так далеко уехали ровно затем, — назидательно начинает Орлов. — Чтобы никто тебя в очередной раз никуда не выдернул из дома под бой курантов. Естественно, по очень важным и совершенно неотложным государственным делам.       — Ну то, что в прошлом году было, это же только на один день, — виновато начинает Александр.       — Ага, и в прошлом на один день, и в позапрошлом на три, и два года назад… — Орлов дергает на себя незапертую дверь и бесцеремонно вталкивает Бенкендорфа внутрь. — Поэтому ещё в начале декабря я понял, что пути у меня таким макаром будет два: тихий одинокий новогодний алкоголизм или развод и девичья фамилия.       — Чего?! — Бенкендорф чуть не подпрыгивает на месте.       — Вооот, — поучительно машет пальцем у него перед носом Орлов. — И я так же подумал. Чего это у нас за хрень такая каждое тридцать первое декабря получается. И решил принять меры, потому что оба ранее приведенных варианта меня совершенно не устраивают.       — Меня тоже, — быстро поддакивает мгновенно присмиревший Саша. — Совсем не устраивают.       — Вот и славно, — Алексей как ни в чём не бывало скидывает в сенях пуховик, стягивает такой же с Саши и распахивает дверь в дом. — Прошу.       — А у тебя тут уютно, — Саша вертит головой, осматривая большую, неожиданно светлую комнату, обставленную добротной деревянной мебелью, с большой белёной печью в углу. — Откуда это всё?       — Небольшой родовой уголок, — загадочно изрекает Алексей. — Семейное предание гласит, что некий мой прапращур получил сии хоромы от одной, скажем так, высокопоставленной дамы. Чтобы было этой даме куда наведываться, когда нужда придёт.       — Какая нужда? — непонимающе хлопает глазами Саша.       — Ну, не знаю, — тон у Лёши совершенно нейтральный. — О высоком поговорить, например.       — А мы тут чем будем заниматься? — осторожно осведомляется Саша. — Там у тебя в сенях лыжи стоят. Ты меня, случайно, по лесам гонять не планируешь?       — Да бог с тобой, — Лёша едва ли не крестится.       — Хотя, — Бенкендорф виновато гладит себя по слегка выпирающему из-под свитера животу, — Мне бы не помешало. Это всё дрянь всякая в сухомятку на работе.       — Ну уж нет, — решительно заявляет Лёша. — Твоё пузо — моё пузо. Я категорически протестую против любых территориальных потерь. Лыжи эти тут с сотворения мира стоят, никто их не трогает и я традициям изменять не намерен. А планы у меня просты и незамысловаты.       Бенкендорф глядит искательно и с надеждой.       — Есть, спать и трахаться, — Алексей оттопыривает три пальца и по очереди их загибает.       — Звучит неплохо, — Саша плюхается в массивное, старинное на вид кресло, вытягивает ноги в толстых шерстяных носках и вздыхает с облегчением. — Мне нравится.       — Сейчас я сварганю нам пожрать, потом мы нарядим ёлку во дворе, — Лёша громко шуршит бесчисленными пакетами, выгружая их из сумок, извлекает откуда-то со дна внушительный кусок мяса в вакуумной упаковке. — А далее можно выполнять программу в произвольном порядке.       — А может начнём с десерта? — Бенкендорф чуть съезжает вниз по спинке кресла и склоняет голову к плечу.       — Не отвлекай меня от важного дела, — Лёша крепко сжимает в руке мясо и в голосе его нет никакой уверенности.       Саша вопросительно выгибает бровь и слегка прикусывает нижнюю губу.       Лёша замирает на месте, глядит плотоядно. Потом мотает головой, словно стряхивая наваждение, поворачивается спиной и снова ныряет в сумку.       — Нет, сладкое, как известно, только после борща. А ты посиди пока, подумай над своим типичным новогодним поведением. К этой теме мы ещё вернёмся.