***
Вейверли стояла у раковины в доме Маккриди, погрузив локти в мутную воду, и изо всех сил старалась стряхнуть с края кастрюли остатки подгоревшей запеканки, пока Гас и Кертис сидели за обеденным столом. -И сколько она тебе платит? -Спросила тетя Гас, удивленная номером, который только что выбросила Вейверли. -Слишком много, -ответила Вейверли, вытирая лоб тыльной стороной ладони, и несколько пузырьков упало на кончик ее носа. -Похоже, ты считаешь, что не стоишь той цены, которую она платит, -ответил дядя Кертис хриплым, грубым и жестким от старости голосом. Остановившись, Вейв схватила полотенце с края раковины и повернулась, чтобы прислониться спиной к стойке. Вытирая руки, она пожала плечами, переводя взгляд с одного сидящего за столом на другого. -Я просто думаю, что это слишком много для куска стекла. Ее тетя и дядя обменялись взглядами, прежде чем Гас перевела взгляд обратно на Эрп, и в ее глазах появилось удивление. -Вейверли... ты делаешь больше, чем просто кусочки стекла. И я знаю, что ты это знаешь. -Что на самом деле происходит, орешек? -Добавил Кертис, и беспокойство отразилось на его лице. Сморщив нос при упоминании этого ласкательного имени, Вейвс одарила их обоих легкой улыбкой, а затем опустила глаза на пол и начала скручивать полотенце между ладонями. -Я... я не знаю. Я чувствую себя... странно. -Странно? -Уточнила Гас. -Ммм... и впервые я... нервничаю? Прежде чем кто-либо из них успел ответить, дядя Кертис издал тошнотворно громкий кашель, который, казалось, сотрясал всю его грудь. Вейверли вскинула голову, озабоченно наморщив лоб. Заметив огорчение племянницы, Кертис отмахнулся, предпочитая пока сосредоточиться на ее проблемах. -Чего ты так нервничаешь, орешек? -выдавил он хриплым голосом. Откашлявшись, он продолжил: -Ты самый талантливый художник по стеклу в стране! Черт возьми, ты самый талантливый человек на свете! Вейв фыркнула от смеха, остановила свои беспокойные движения и бросила полотенце на стойку слева от себя. -Может быть, и так, Дядя Кертис... но сейчас я просто художник по стеклу, который понятия не имеет, что она собирается сделать для этого раздражающе очаровательного директора галереи. Встав из-за стола, Гас подошла к Вейверли и положила руки на плечи племянницы. Устремив на нее строгий, но любящий взгляд, она сказала: -Вейверли, этот директор... -Николь Хот, так, по словам Вейверли, ее зовут! -Прервал ее Кертис с легкой понимающей улыбкой на лице, наблюдая, как его племянница борется с румянцем при одном упоминании директора галереи. -Да...ну, эта Николь Хот, кажется, верит в тебя, -с ласковым вздохом продолжила Гас. -но ты же знаешь, что это не так. И она там не одна, малышка. Мы всегда верили в тебя...и всегда будем верить. Натянуто кивнув тете, Вейв попыталась найти утешение в ее словах, изо всех сил стараясь не обращать внимания на бурлящую бурю нервов, бушевавшую внутри нее.***
Николь дала ей две недели. Две недели, чтобы изготовить изысканный кусок выдувного стекла ручной работы, а затем отправить его в первую остановку тура, семейную галерею Недли в Нью-Йорке. Поначалу ей казалось, что у нее есть все время на свете...но теперь, когда оставалось два дня и ничего не было готово, Вейверли забеспокоилась. И более того, она была разочарована. Главным образом в ней самой. Ладно, исключительно в себе. Как правило, ее идеи приходили отовсюду и ниоткуда, из внешнего мира и из того, что было внутри нее. Она не могла объяснить это, не могла выразить словами, как искусство вытекало из ее пальцев. Но сейчас ее вдохновение иссякло. Она никогда еще не была так творчески заблокирована, как сейчас, так неспособна к творчеству. Главное правило, по которому она жила, состояло в том, что искусство либо случается, либо нет, его нельзя заставить. Что, учитывая приближающийся крайний срок ... было именно тем, что она пыталась сделать. Но безрезультатно. Издав разочарованный рык,Эрп взяла свою последнюю попытку с верстака и швырнула ее в растущую кучу отбросов в углу, резкий звук разбитого стекла эхом отразился от стен мастерской. Тяжело дыша, Вейверли смотрела на разноцветные осколки, разбросанные по полу мастерской, - свидетельство ее многочисленных неудач. -Мне нужно отдохнуть, -подумала она, стягивая очки и агрессивно швыряя их вместе с фартуком на скамейку. Выйдя из мастерской, она направилась к дому, ее быстрые шаги несли ее по покрытой росой траве. Она только что закончила хлопать дверью с драматическим раздражением, когда зазвонил ее сотовый телефон. Ворвавшись в гостиную, Вейв взглянула на телефон, лежавший на кофейном столике. Мгновенно узнав американский номер на экране, она снова зарычала. -Конечно, Николь Хот звонит прямо сейчас, -подумала она, чувствуя, как в ней закипает раздражение. Вейверли не разговаривала с рыжеволосой с того самого дня, когда она была на кухне. День, когда она подписалась на этот проект, день, когда она по той или иной причине впустила Николь в свою жизнь, разделив с ней одно из самых темных и болезненных воспоминаний. Она все еще не была уверена, что заставило ее сделать это, и никакие размышления об этом не дали ей ответа. Отбросив эти мысли, она схватила телефон и приложила его к уху, выкрикивая приветствие. -Что?! -Ух ты...сколько в тебе сдерживаемого гнева, Эрп. Забыла свою утреннюю дозу кофеина? Закатив глаза, Вейверли обнаружила, что она не в настроении для их типичного кокетливого подъебывания. Она слишком устала и была чертовски взвинчена. -Нет, я в полном порядке, спасибо! А теперь скажи, Хот, ты звонишь не просто так? Или ты просто решила досадить мне? Сердечный смешок достиг ее ушей, усиливая ее раздражение. -Еще нет, Вейверли, но день еще только начинается! Так что... ммм... я просто звоню, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке? Я ничего от тебя не слышала и, наверное, немного волнуюсь. Свободная рука Эрп сжалась в кулак, ее тело напряглось, когда она продолжала ходить лихорадочным шагом. -Все в порядке, -выдавила она сквозь стиснутые зубы, не желая признавать свое поражение, особенно Николь Хот. -Знаешь, если ты хочешь, чтобы это сработало между нами, тебе придется перестать лгать мне, -ответила Николь, ее голос был полон дразнящей теплоты и нерешительной озабоченности. Почти без ее разрешения гнев брюнетки взорвался внутри нее, сделав ее слова резкими, а тон резким. -Ты хочешь знать правду? Отлично! А ты знаешь, что я уже целых две недели не могу сделать из стекла хоть какое-то дерьмо? Что впервые с тех пор, как я взяла в руки духовую трубку, я чувствую, что совершенно не понимаю, что делаю?! Тишина встретила ее вспышку, когда Вейверли жадно втянула воздух обратно в легкие, пытаясь прийти в себя после излияния гнева. Мертвый воздух так долго тянулся между ними, что Вейверли забеспокоилась, не закончила ли Николь разговор, но тут до ее ушей донесся ответ Николь-медово-сладкий, извиняющийся. -Мне очень жаль, Вейверли.…Я никогда... -Николь замолчала, тяжело вздохнув. -Да. Я могу тебе чем-нибудь помочь? Чтобы тебе было легче? Вейвс чувствовала, как сдувается с каждым добрым словом рыжеволосой, с каждым предложением поддержки. -Нет, спасибо.…Мне просто нужно дождаться вдохновения. Она услышала, как Николь что-то промурлыкала в ответ, и рыжеволосая ответила так, словно не была в этом уверена. -Ты уверена? Потому что я могу попытаться найти способ дать тебе еще немного времени. -Мне это не понадобится, -перебила ее Вейверли, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. -Ладно.…Пожалуй, я оставлю тебя и буду надеяться на лучшее. -Я действительно ценю твое доверие, Хот, -выпалила брюнетка с сухим сарказмом, в котором она могла винить только свое нынешнее взвинченное состояние. -Я и не знала, что тебе это нужно, особенно от такого человека, как я, -ответила Николь с оттенком горечи в голосе, словно повторяя собственные слова Эрп. Закрыв глаза, Вейверли почувствовала, как ее охватывает чувство вины. -Подожди, я... -начала она, но рыжая перебила ее: -Вейверли... ты одна из самых талантливых художников, которых я когда-либо встречала. Тебе не нужно, чтобы кто-то говорил тебе, какая ты потрясающая. Но на случай, если это где-то потерялось… ты необыкновенна. И я с нетерпением жду, что ты придумаешь. С этими словами Николь с громким щелчком повесила трубку, оставив Вейв крайне взволнованной, и легкий румянец пополз по ее шее.***
После поездки в магазин и мимолетной попытки поужинать Вейверли все еще ждала этой искры вдохновения. Чтобы скоротать время, она решила свернуться калачиком перед камином с книгой в руке и заняться легким чтением. Расслабившись в своем потертом кожаном кресле, она набросила на колени толстое вязаное одеяло и схватила с журнального столика свой экземпляр "Жареных зеленых помидоров в кафе "Уистл-стоп". Когда она открыла ее на случайной странице, ее глаза пытались сосредоточиться на словах, которые она знала наизусть, Вейверли обнаружила, что ее мысли дрейфуют к некоему рыжеволосому директору галереи. Николь Хот не была так открыта ей, как хотелось, и кое-что из этого Вейверли удалось узнать за очень короткое время. Она была умна и безумно сообразительна. Она была самоуверенна, была невероятно сложной и многослойной, ее тихие воды текли глубоко. Николь действительно была одной из самых красивых женщин, которых Вейверли когда-либо видела, такой же изысканной, как любое произведение искусства. Итак, Николь Хот была очень многим для Вейв. Но прежде всего, она была абсолютно, положительно, бесячей. С этими проклятыми ямочками на щеках и теплыми карими глазами…Николь проникла ей под кожу, пробиваясь сквозь оборону Эрп. Это сводило с ума , потому что, черт возьми, Вейверли не хотела ее любить. Не хотела чувствовать себя так. Но, несмотря на все ее усилия, Вейверли была бессильна устоять перед искушением. Она была всего лишь мотыльком для пламени Николь, слишком восхищенной своей красотой, чтобы беспокоиться об опасности. Когда ее веки отяжелели, а голова поникла, забытая книга свисала с кончиков пальцев, Вейверли не могла перестать думать о девушке с огненно-рыжими волосами и пронзительными, но мягкими карими глазами. Пара губ мягко коснулась ее обнаженного плеча, рука, обхватившая талию, сжала ее сильнее. С сонной улыбкой Вейверли переплела пальцы с рукой, прижатой к животу. -Доброе утро, малыш, -прошептала она, чувствуя себя совершенно умиротворенной. -Доброе утро. -последовал приглушенный ответ, единственное слово, прошептанное ей в кожу, когда нежный рот ее возлюбленной продолжил свой путь, двигаясь губами вверх по ее плечу к изгибу шеи. Тихо хихикнув, Вейверли сонно моргнула и откинула голову назад. Она едва успела заметить огненный ореол волос, как почувствовала, что эти теплые губы, которые раньше были заняты нанесением на карту каждого ее изящного изгиба и впадинки, теперь внезапно приземлились на нее. Испустив блаженный вздох, Вейверли растворилась в объятиях и начала целовать ее в ответ. Она подняла одну руку, чтобы обхватить щеку девушки, а другой запуталась в рыжих локонах, не в силах устоять перед искушением перекрутить несколько прядей между пальцами. Они обменялись ленивыми поцелуями, губы двигались друг против друга с неторопливой легкостью, ароматы лаванды и ванили переполняли чувства Вейверли. Но затем Вейв почувствовала, как кончики пальцев девушки начали целеустремленно двигаться вверх и вниз по ее боку, поднимаясь к выпуклой груди и затем спускаясь вниз к изгибу бедра. От этого прикосновения между ними что-то вспыхнуло. Вейверли почувствовала, как огонь заплясал под ее кожей, пламя их страсти, когда-то превратившееся в остывающие угольки, теперь разгорелось до душного пламени. Резко дернув за копну рыжих волос в своей руке, Вейверли нетерпеливо провела языком по приоткрытым губам и полностью прижала девушку к себе, длинные ноги ее любовницы теперь обхватывали ее бедра. Она скорее почувствовала, чем услышала стон рыжей от одновременных ощущений. Проглотив этот звук, Вейверли почувствовала, как матрас опустился рядом с ее головой, когда Хот опустила туда одну руку, а другая призрачно скользнула по низу живота, приближаясь к верхушке бедер. С каждым движением Вейверли чувствовала, как их тела выстраиваются в линию с головы до пят, словно так и было задумано. Как будто они были двумя кусочками головоломки, соединившимися в самом интимном акте кисмета. (Кисмет–в исламе-неизбежность, предопределение) Но внезапно давление губ девушки исчезло, а вместе с ним исчезла и приятная тяжесть ее тела. Широко распахнув глаза от удивления, Вейверли взглянула в уже знакомые шоколадно-карие глаза.… Вздрогнув от неожиданности, Вейв резко очнулась от сна и тут же выпала из кресла. Она тяжело приземлилась на пол, запутавшись руками и ногами в одеяле. Тяжело дыша, она оттолкнулась от стягивающей ее ткани, чувствуя, что горит изнутри, и ей нужно было немедленно снять с себя одеяло. Отбросив его далеко через комнату, Эрп откинулась на спинку кресла и провела рукой по потным волосам, ее раскрасневшаяся грудь вздымалась, когда она начала осознавать, что именно только что произошло. Ей только что приснился сон. Очень сексуальный сон. О Николь Хот. Девушка, которая во всех отношениях была ее боссом. Девушка, которой она не хотела признаваться в том, что она ей нравится. -Ох, ебаный пиздец, -подумала Вейверли, разочарованно выдохнув. Это официально сложно. Несмотря на то, что она уже проснулась, эта сцена продолжала разыгрываться в голове брюнетки. Она чувствовала призрак губ Николь на своей коже, чувствовала шелковистые локоны рыжих волос между ее пальцами, чувствовала возбуждение, горящее внутри нее... И с внезапным толчком Вейверли поняла, что нашла то, что искала, нашла то, чего ей так не хватало. Ее творческий блок был официально прекращен благодаря вдохновению, вызванному только что увиденным сном. Тот самый, на котором изображен некий директор галереи...запутавшийся в ее простынях...толкающий ее к пропасти наслаждения... Подавив дрожь при этой мысли, Эрп вскочила на ноги и выбежала из дома. Накинув фланелевую рубашку, она почти побежала в мастерскую, образы Николь Хот плыли перед ее глазами, идеи для работы, которые раньше ускользали от нее, вспыхивали в ее голове.