Когда цветут ирисы

      Кагура явственно видела, что между ее Изуной и девчонкой Хьюга происходит что-то странное. Это совершенно не было похоже на сражение. О, она знала, как он сражался, когда желал разделаться с противником. И не приходилось сомневаться, что если бы он захотел — эта Аямэ (или как там назвал ее старик) была бы уже мертва. Да, он сказал ранее, что цель вылазки — не столько добить оставшихся Хьюга, сколько изучить возможности Бьякугана получше. Но ее ли Доудзюцу он изучает конкретно сейчас, шепча ей на ухо что-то отстраненное?       Ярость ее достигла пика, и, желая разделаться с Хьюга как можно быстрее, Кагура решила покончить со стариком прямо сейчас, желая переместиться к Изуне и прервать их вопиющее изучение друг друга. Старик уже был сильно изранен, пусть и не проронил ни единого стона ни тогда, когда нагината девушки вонзилась в его ключицу и повредила бедро здоровой ноги, ни теперь, когда удалось вонзить острие в его подреберье. Надавив на рукоятку сильнее, Кагура почувствовала, как выскочил стальной кончик с другой стороны его тела из-под лопатки, и земля окропилась очередной порцией крови. Эта рана была смертельной.       — Дядя! — очнулась Аямэ, когда услышала характерный удар сраженного, упавшего в бессилии тела.       Изуна все так же держал у ее горла катану, и не думал, что девушке удастся освободиться, но внезапно ощутил сверхсильный толчок — это была волна, созданная чакрой. Но юноша был готов поклясться, что эта Хьюга просто физически не смогла бы создать ни единой печати. Тогда какого черта он просто отлетел в сторону?! Помимо этого, раненое до этого момента запястье, что почти не беспокоило его после перевязки, дернуло резкой болью, а потом и вовсе онемело и правая ладонь Изуны оказалась парализована.       «Она может видеть каналы чакры и узлы тенкецу! — осенило его. — Шаринган тоже способен видеть чакру, но эта девушка обладает способностью не просто различать чакру в теле, ее глаза видят все: даже поврежденный до этого в бою узел тенкецу в области моего запястья. К тому же, эта Хьюга обладает контролем чакры на невероятно высоком уровне, хотя я не уверен, что это тоже заслуга ее глаз. Но прямо сейчас она произвела столь сильное высвобождение своей чакры из ее тенкецу, расположенных на позвоночнике и шее, что этой силы хватило откинуть меня в сторону, как тряпичную куклу. Девчонка и впрямь довольно сильна».       Аямэ тем временем уже отбросила от тела своего дяди Кагуру в сторону, использовав «Небесное вращение», и уселась рядом, понимая, что уже ничем не поможет ему.       — Его Бьякуган тоже помутнел! — сраженная Кагура отлипла от стены, в которую ее вдавило силой удара Аямэ, и, едва обрела возможность говорить, поделилась знаниями с Изуной, который тоже успел встать на ноги, и теперь думал, что ему делать дальше.       Выходит, что глаза старшего Хьюга тоже носили на себе запечатывающую технику, и теперь в его распоряжении остался лишь Бьякуган девушки. Но и этого было вполне достаточно.       — Убьем ее! Я вижу, ты уже узнал достаточно, Изуна! — с вызовом высказалась Кагура, но молодой человек, вытянул в ее сторону ладонь, заставляя замолчать.       — Подожди.       Лицо Кагуры снова скривилось в ярости. Почему он не желает убить ее?!       — Дядя, прости меня, — послышался тихий голос девушки у тела поверженного Хьюга. — Я подвела тебя.       Ладонь Изуны постепенно приходила в норму. Но он поймал себя на мысли, что не спешит захватить девушку не только по причине того, что стоило дождаться окончательного восстановления. Он желал услышать, что она скажет, и как будет вести себя, когда на ее руках умрет любимый член семьи. Он сам не знал, зачем ему это было надо. Душа его настолько почернела, что теперь еще и желала быть свидетелем чужих страданий? Или дело было совершенно в другом?       — Аямэ… — прохрипел ее родственник, и потянулся дрожащими пальцами в сторону лица племянницы, невидящими глазами стараясь взглянуть на нее в последний раз. Тщетно. — Ты еще сможешь… стать счастливой… за всех нас…       Девушка почтительно склонила голову перед ним, и ни одна слезинка не оросила ее осунувшееся лицо. Коснувшись ладонью его предплечья, словно простившись уже окончательно, Аямэ снова поднялась, и медленно развернулась в сторону Кагуры, желая убить ее. Юная Учиха, столкнувшись с выражением ее глаз, невольно съежилась, но когда Хьюга ринулась к ней, с едва различимыми очертаниями двух львиных голов, словно голубоватым пламенем объявших ее сжатые маленькие кулачки, Изуна закрыл свою девушку собой, отвечая на выпад, и теперь он хотел продемонстрировать и свои навыки Тайдзюцу, а не просто пытаться блокировать ее удары.       Они били друг друга, падали навзничь, и снова вставали, старались найти слепое пятно, соревнуясь своим Доудзюцу, силой не столько своего удара, сколько обоюдной враждой. Для Изуны эта вражда была следствием недоверия и презрения, а у Аямэ — стала олицетворением ее боли от утраты. Ни один из них не проронил ни слова во время этого поединка.       — Изуна! Прикончи ее! — не понимала, чего добивается ее капитан Кагура. Создавалось впечатление, что этой битвой он просто отводит душу, старается выплеснуть все те эмоции, что постоянно держит в себе. И параллельно с этим его физические раны тоже кровоточили, и это пугало Кагуру.       — Я еще не все узнал о ее глазах, что хотел, — откликнулся Изуна, продолжая сверлить Шаринганом противницу.       Аямэ услышала его реплику и вытащила из своего светло-серого, испачканного кровью осодэ, прикрытого короткой черной накидкой тэнаси, увесистый резной футляр. Оружие? Изуна думал, что ее руки — это ее оружие. Но почти сразу он понял, что ошибся. Едва юноша успел метнуться к ней, девушка изъяла из серебряной оболочки два глазных яблока, в котором Учиха сразу же узнал Бьякуган. И Аямэ просто в мгновение ока уничтожила его! Что это были за глаза, почему девушка прятала их в футляре — одному ками было известно. Но, очевидно, понимая, что ее оппоненты не успокоятся, пока не раздобудут от нее информацию, решила действовать более отчаянно.       — Она уничтожит свой Бьякуган! — прокомментировала ошарашенная Кагура, когда Аямэ приставила к своим глазницам два куная, но, разумеется, Изуна уже смог оказаться достаточно близко, чтобы не позволить ей этого сделать. Теперь он схватил ее руки, что удерживали оружие, и, опустив их, заставил Хьюга врезаться своими дрожащими зрачками в его Шаринган, оказавшийся от нее на расстоянии не более полуметра. — Изуна! Изуна, ты поймал ее в Гэндзюцу?       В ответ последовала тишина, и Кагура поняла, что так и есть. Теперь он и эта юная Хьюга просто стояли друг на против друга, и Изуна все еще удерживал ее за запястья, но Кагура не могла мешать. Просто стояла рядом и ожидала, когда техника подойдет к концу. Что сейчас происходило там, в мире, созданном Шаринганом его возлюбленного? Изуна будет говорить с ней? Или пытать? Разумеется, ей хотелось бы второго. Но пока она могла лишь догадываться. Наконец, молодой человек развернулся к своей соклановке, давая понять, что его допрос окончен.       — Свяжи ее, — был его новый приказ.       — …Уж не решил ли ты взять ее с собой? — возмутилась Кагура. — Она хотела уничтожить свой Бьякуган — это говорит о том, что глаза этой девки после смерти не будут запечатаны! Иначе она бы просто вспорола себе брюхо!       Изуна удивился, что она смогла догадаться о том, что эта девушка отличается от предыдущих Хьюга. И был уверен, что в итоге и впрямь убьет ее, и изымет Бьякуган для более детального изучения. Но не сейчас.       — Я сказал тебе связать ее, а не досаждать мне советами, Кагура, — констатировал он металлическим голосом, и девушке пришлось подчиниться.       Хьюга не сопротивлялась, все еще пребывая в мороке, и ожила только спустя несколько часов, когда они уже расположились на привал в лесу. Аямэ поняла, что ночь уже вступила в свои владения, мучительно выдохнув от облегчения, что иллюзия Гэндзюцу, наконец, рассеялась.       Слегка оглядевшись, Аямэ смогла немного осмотреться, и поняла, что крепко привязана к стволу, а руки ее заведены за спину, не позволяя двинуться. Но попробовать разорвать веревки, высвобождая поток чакры, все же стоило. Не получилось.       — Должен предупредить, — вдруг услышала она все тот же ненавистный уверенный голос подле себя. Не нужно было активировать Бьякуган, чтобы понять, что чертов Учиха совсем рядом. Он сидел с другой стороны дерева, к которому Аямэ была привязана. — Если маленькая Хьюга вырвется и попытается скрыться — мне придется снова отдать ее во власть Гэндзюцу. Надеюсь, маленькая Хьюга понимает, что сбежать от меня все равно не получится.       — Не называй меня так, — спокойно, на одной ноте, молвила Аямэ. Впрочем, ее сопротивление и впрямь прекратилось. Снова оказаться в плену его Гендзюцу было бы слишком невыносимым наказанием. А Бьякуган был бессилен против подобных техник.       Изуна переместился к ней, усевшись напротив, и Хьюга смогла увидеть выражение его черных глаз, не объятых Шаринганом. Все равно эти очи были ей отвратительны.       — Тогда я буду называть тебя Пухлые Щечки.       Он явно подшучивал над ней, но Аямэ по понятным причинам было не до смеха.       — Не думаю, что ты захочешь есть с моей руки, или, тем более с руки Кагуры, что убила твоего дядю. Однако, освободить тебя я не могу, а до селения Учиха два дня пути. — Не отрываясь от ее лица, сказал Изуна, и Кагура вставила свое слово, откуда-то сбоку, что и сама не собирается опускаться до того, чтобы кормить раздражающую ее девчонку. — Сможешь протянуть до этого?       Про себя Аямэ подумала о том, что ей приходилось голодать и более долгое время, но ничего не ответила. Изуна счел это за согласие. Теперь ему стоило внимательно следить за ней. Но она, как ни странно, не пыталась убежать, не старалась освободиться. Изуна решил, что девушка утратила свою волю. Что ж, ему это было лишь на руку. Пусть молодой человек и был слегка разочарован. Он думал, что она более стойкая.       — Как отвратительно! Твой Бьякуган — самое мерзкое, что я видела в своей жизни, — с ненавистью бросила Кагура во время очередной остановки, уже днем, коснувшись острием своего куная ее подбородка, плавно перемещая его ниже. Юная Учиха с неудовольствием обнаружила в себе чувство страха к своему врагу в лице Аямэ, однако, заметив, что девушка совсем поникла, ушла в себя и почти ни на что не реагировала, решила поизгаляться над ней. — И как только земля терпит подобное уродство на себе! Вот бы воткнуть кунай тебе в горло, и избавить наш мир от существования столь отвратительного существа, — так и не дождавшись ее ответа, Кагура надавила кончиком куная ей в область впадины на шее, прошипев более тихо и еще более презрительней: — О чем Изуна говорил с тобой в Гэндзюцу?       — Кагура, — голос возлюбленного прозвучал над ухом, и заставил ее дернуться назад, спрятав кунай за пояс, — не будь столь мелочной. Это недостойно поведения девушки, которую я люблю.       Юная Учиха, под действием столь обнадеживающих слов, была вынуждена отступить, а Аямэ все так же не выдавала своего участия ни в чем, что касалось ее на прямую, или же косвенно. Изуна коротко глянул на нее, силясь понять, уж не свихнулась ли она под действием его Гэндзюцу? Хотя он ничего такого ей не сделал. Просто спросил, что Аямэ смогла увидеть, заглянув своими бесцветными глазами ему в душу.

***

      — Куноичи из клана Хьюга?       Мадара Учиха непонимающе уставился на девушку, раздраженно переводя взгляд с ее опустошенного выражения лица на своего младшего брата, и обратно, пока отец просто стоял рядом, и не торопился высказываться.       — Старший брат, я не смог получить оплаты с нашей последней миссии. Заказчик оказался мертв, — спокойно пояснил Изуна, устремив свое лицо на девушку подле себя. — Эта Хьюга — мой утешительный приз.       — Я запрещаю тебе брать в наложницы куноичи из враждебного нам клана, младший брат, — грубо высказался Мадара, сложив руки на груди.       — Ты неверно истолковал мои слова, старший брат. Я хочу не спать с ней, а изучить ее способности. Всю информацию о ее глазах, что смогу узнать, я намерен передать вам и другим членам клана, чтобы в будущем наши собратья имели преимущество на поле боя. Разумеется, если ты и отец позволите, — вежливо поклонился он обоим мужчинам, и на какое-то время задержался в этой уважительной позе.       — Мы не так часто с ними сражаемся, — парировал Мадара, но более весомых доводов для отказа не мог найти. Но ему все равно не хотелось, чтобы носительница Бьякугана оставалась в их логове. — К тому же, если она убежит и сможет добраться до сородичей — то информацией уже будет располагать их клан. А не наш.       Изуна едва заметно надулся, но перечить не имел права. Юноша в редких случаях обращался к своему отцу за советом, стараясь решать свои проблемы через брата, но будто бы инстинктивно покосился на Таджиму, надеясь увидеть поддержку в его лице. Он понимал, что если и глава клана тоже выскажется против содержания врага на их территории — ему придется уступить и вырезать Бьякуган этой Хьюга прямо сейчас. Девушка, понуро стоявшая рядом, тоже это понимала, и не знала, желает ли она и впрямь прекратить свое существование, или, следуя последней воле своего почившего дяди, продолжать борьбу за существование.       Таджима, закончив разглядывать Изуну и девушку подле него, вдруг снисходительно улыбнулся, махнув в свою сторону ладонью, предлагая ей подойти к нему поближе.       Аямэ не сдвинулась с места, и Изуне пришлось взять ее за связанные запястья и поставить перед своим отцом собственноручно.       — Как тебя зовут?       Девушка не ответила, и Изуна решил снова делать за нее то, что требовал глава.       — Аямэ.       — Каково твое положение в клане Хьюга, Аямэ?       — Думаю, что она из высокородных, — снова вещал за нее Изуна, пока Аямэ, не шевелясь, стояла рядом, и едва заметно водила прозрачными зрачками туда-сюда. — На ее глазах блокирующей печати нет. И способности отличаются от рядовых Хьюга.       — Хм, — усмехнулся Таджима, решив приподнять лицо пленной девушки за подбородок. — В таком случае я тоже хотел бы увидеть демонстрацию ее способностей.       Аямэ милостиво позволила ему это. Разъяренная таким уничижительным жестом со стороны мужчины, она сконцентрировала всю свою чакру в области рук, довольно крепко стянутых веревками, и в одно мгновение разрубила направленным потоком энергии эти сковывающие путы.       — Двойная львиная сокрушающая атака восьми триграмм!       Удар ее ладоней приходился прямо в область живота Таджимы, и Мадара с Изуной даже не успели опомниться! Раздался треск балок перекрытия и половых досок, помещение стало объято пылью, свечи потухли.       — Отец!!!       Когда пламя свечей сызнова задрожало повсеместно в комнате, смог рассеялся, и братья увидели, как Таджима Учиха навис над рухнувшим навзничь телом их пленницы. Теперь она была без сознания, изо рта сочилась струйка крови, а горящий яростью Бьякуган потух. Изуна подумал, что отец убил ее одним лишь ударом, но, к счастью, это было не так.       — Действительно, занятный экземпляр, — констатировал Таджима, выпрямившись. — Изуна, я дозволяю тебе оставить ее. Но позаботься о том, чтобы она и впрямь не убежала.       Младший сын облегченно выдохнул, глянув на растерянное лицо своего брата, и снова обратился к главе клана.       — Она была так послушна всю дорогу сюда. Я думал, эта Хьюга уже достаточно сломлена, для того, чтобы не допустить мысли о причинении вреда главе клана Учиха, — сказал юноша в свое оправдание.       — Быть может, она была так спокойна как раз потому, что стремилась попасть сюда и отомстить, — высказал свое предположение Мадара, и Изуна понял, что это не лишено смысла.       — Прости отец. Я подверг тебя опасности, — присел Изуна на колено перед родителем, но Таджиму, кажется, вовсе не заботило то, что произошло в приемной комнате только что.       — Видишь ли, Изуна, опасность, исходящая открыто, не так страшна. Гораздо важнее то, что спрятано вот здесь, — он показал в область виска, и, обойдя лежащую без сознания девушку, направился к выходу. — И здесь, — коснулся мужчина своей груди. Засим он скрылся, и братья остались в комнате вдвоем, если не считать лежащую в обломках разломанного деревянного настила Аямэ, лишенную чувств.       — Мне не нравится, что ты притащил ее сюда, младший брат, — высказался прямо Мадара, безучастно наблюдая, как Изуна аккуратно приподнял девушку на руки, собираясь отнести ее в место своего заключения. — Теперь прикажешь выделить ей комнату и позволишь разгуливать здесь, черпая о нас сведения? Я уже не говорю о том, что теперь эту девку придется кормить. А у нас нет лишней еды.       Изуне не хотелось спорить с братом, но раньше Мадара не был таким упрямым с ним. Это немного разозлило юношу, и врожденная настырность и зловредность дали о себе знать.       — Разумеется, я не дам ей свободно здесь разгуливать. Она будет жить в селении Учиха, как заключенная, а не гостья. А на счет еды — не волнуйся. Пока изучение Бьякугана будет продвигаться — я буду сам кормить ее. Своей частью пропитания. А затем убью ее и извлеку Бьякуган.