***
— Изуна, куда ты ходил ночью? — это был первый вопрос, который волновал Кагуру, едва они с ее возлюбленным поднялись с футона. — …Тебе не нужно знать, — юноша не особенно любил врать, поэтому предпочитал просто не говорить. — Ты ходил к ней, да? К этой Аямэ. Я знаю, что ты ходил к ней. Изуна не понимал, почему она тогда спрашивает, раз знает, и продолжал хмуро одеваться, предусмотрительно избегая ее взгляда. — Не думала, что ты станешь ходить к ней теперь и по ночам. Она, что же, нравится тебе? Она же Хьюга! Разве может она тебе нравиться? — Кагура была слишком взнервированная, чтобы делать хотя бы небольшие паузы в своих ревнивых упреках. — Не может, — кивнул Изуна, спокойно подтверждая ее догадки. Затем устало вздохнул, и обнял любимую за плечи. — Я ее ненавижу. Как и любого другого представителя любого другого клана. Только Учиха имеют для меня значение. И только ты, Мадара и отец имеют место в моем сердце, Кагура. — Честно? — дрожащим голосом вновь и вновь переспрашивала девушка, желая слышать, что дорога ему до бесконечности долго. — Да. Я хожу к ней отвести душу. В том смысле, что могу упражняться в Тайдзюцу, не сдерживая своего презрения. И это помогает мне изучить ее способности, как носителя Бьякугана, как нельзя лучше. Что ж, он звучал очень убедительно, и Кагура не могла не поверить ему, когда спустя пару часов втихомолку спустилась в подземелье к пленнице своего возлюбленного, и увидела, что та и впрямь была избита просто донельзя сильно. Ее сердце даже возликовало, что ей так достается. Однако, когда решила посмотреть на Хьюга еще и вечером, чтобы получить новую партию приятных эмоций, вдруг увидела, как Изуна по́ет ее молоком, и даже принес ей рисовый пирожок. Как это понимать?! Она сама не пила молока и не ела белого риса уже как неделю. А он вместо того, чтобы угостить свою любимую — кормит эту Хьюга? Неужели он был не в полной мере с ней откровенен? Хорошо, что она все же решила покинуть место заключения Аямэ и не услышала их дальнейшего разговора. — Ты уже больше недели не выходила на свет, — сказал Изуна, углядев как впали глаза пленницы, а пальцы сковал едва заметный тремор. — Думаю, я могу вывести тебя на несколько минут к солнцу. Перед закатом. — Хм. Мучает совесть от того, как оприходовал меня вчера ночью? Пустое. — При чем здесь совесть? Не хочу, чтобы ты умерла раньше того момента, как мне опостылит твое присутствие. — Забавно. Не думала, что мое общество может быть тебе приятно, Учиха Изуна, — сказала она с издевкой, сама не понимая, откуда у нее нашлись силы на иронию и усмешки. Видимо, вкусная и питательная еда придала ей сил. Юноша не сразу нашелся, что ответить. Впервые она обратилась к нему по имени, и от макушки до пяток шиноби ощутил будто бы отвращение. Она недостаточно сильно его ненавидит, для того, чтобы произносить его имя с большей неприязнью. «Учиха Изуна», это прозвучало слишком мягко и спокойно, и разум молодого человека воспротивился этому. Мысль о том, что ему и впрямь могло бы быть приятно ее присутствие, бросала в дрожь. — Ты слишком много о себе думаешь. Всего лишь жалкая, побитая, униженная, слабая девчонка, что оказалась носителем Доудзюцу, что завладело моим вниманием, — небрежно бросил он. Аямэ не собиралась с этим спорить. Разве что, она не понимала, почему Изуна, или кто-нибудь еще, до сих пор не надругался над ней, дабы унизить ее уже окончательно. Составив в своей голове определенное мнение о шиноби клана Учиха, девушка будто бы ждала этого, боялась обмануться в своих убеждениях, дабы понять, что и эти люди не понаслышке знакомы с понятием «честь». Любой не-Хьюга представлялся ей грязным презренным животным, и пока нескончаемый поток сражений и стычек с другими шиноби только подтверждал это, а не опровергал. Однако, с кланом Учиха она впервые имела возможность общаться так близко. И девушка даже представить себе не могла, насколько сильно возрастет эта близость уже совсем скоро.***
— Ты звал меня, отец? — Изуна вежливо склонился сперва перед главой клана, затем развернулся с приветствием к старшему брату, понимая, что сейчас состоится какой-то разговор. Обычно эти трое шиноби редко теряли минуты за праздным времяпрепровождением друг с другом, а ближе всего общались, выполняя совместные миссии, поэтому юноша ощутил неприятное ощущение принужденной обстановки их залы для переговоров. — Я могу предположить, что речь пойдет о моей пленнице из клана Хьюга. — Ты очень проницателен, сын мой, — кивнул Таджима, и жестом дозволил младшему сыну выпрямиться и присесть напротив них с Мадарой. — Что можешь сказать об этой девушке? — Прошло две недели с тех пор, как Аямэ Хьюга поселилась у нас в клане. И за это время я очень многое узнал об их глазах. Я готов поделиться этими знаниями прямо сейчас, отец, старший брат. Таджима и Мадара переглянулись, и изъявили желание послушать. — Бьякуган даёт поле зрения приблизительно в триста шестьдесят градусов, хотя где-то в области спины есть небольшое слепое пятно. Но в целом, это Доудзюцу имеет мощный диапазон зрения, способный увеличивать визуал буквально до клеточного уровня на своих целях или просматривать большие расстояния. Также Бьякуган может проникать сквозь любые твердые предметы или препятствия. Как и Шаринган — он дает возможность предвидеть поток событий и действий, и все же абсолютно бессилен против Гендзюцу. Однако, их глаза могут видеть чакру в более высокой степени, чем наши. Я почти уверен, что Аямэ Хьюга могла определить с невероятной точностью расположение всех каналов чакры в моем теле и узлов тенкецу, чтобы находить слабые места и анализировать способности. Все ее техники построены на этом. Глава клана задумчиво промычал, давая понять, что сведения кажутся ему достаточно полезными, а Мадара решил спросить: — Как долго Бьякуган может оставаться в активированном состоянии? Изуна постарался припомнить, какой из их поединков с Аямэ был наиболее длительный. Прошлой ночью они сражались не менее трех часов, и при этом девушка была очень истощена и ослаблена, почти не имела чакры, и при этом на Бьякугане это совершенно никак не отразилось. Этими доводами он поделился с отцом и братом, делая вывод, что активация Бьякугана не требует особых сил, и может использоваться исключительно долго, не влияя на зрение или общий уровень чакры. — Как я и думал, — приподнялся Таджима со своего дзабутона, неспешно прошествовав к веранде, дабы приоткрыть седзи и убедиться, что внутренний дворик понемногу становится объятым пасмурной непогодой. — Их Доудзюцу является врожденным, и не требует ни особенных условий для пробуждения, ни внушительных сил для активации и поддержания. Да, сила их глаз в разы слабее. Однако я снова убедился в том, что малая выносливость — она из самых серьезных минусов Шарингана. — Хм. Если бы существовал способ совместить недостижимые способности Шарингана и длительность использования Бьякугана — то подобная сила подчинила бы себе весь континент, не иначе, — высказал свои измышления Мадара, просто размышляя вслух, а не вкладывая в свое изречение какой-либо намек. Но его отец будто бы зацепился за вышесказанное, и сказал: — Именно поэтому я и вызвал тебя, Изуна, сюда, чтобы узнать кое-что еще, — Таджима снова развернулся к сыновьям, смерив взглядом младшего, заставляя его напрячься. — Как ты относишься к Аямэ Хьюга? Изуна опешил, лицо его вытянулось, а глаза стали неестественно округлившимися. Даже Мадара явно не ожидал подобного вопроса, и уставился на отца, с застывшим во взоре немым вопросом, к чему его родитель клонит. Хотя оба наследника уже и так поняли, к чему именно. — Как я отношусь к ней? — повторил вопрос отца Изуна, в неуверенности покосившись на брата, но тот был ошарашен внезапной сменой их разговора не меньше, чем он сам. — Как и должен относиться к человеку, являющемуся пленником в нашем селении, выходцем из враждебного клана. С презрением. И враждебностью, — уверенно отчеканил юноша, горделиво вздернув голову. — Хочешь сказать, что эта девушка тебе абсолютно не интересна? — не отрываясь от выражения лица младшего сына, продолжал допрашивать Таджима. Голос его звучал спокойно. — Эта Хьюга в первую очередь мне отвратительна. Изуне показалось, что отец желал бы услышать нечто другое, пусть это ощущение и было совершенно необъяснимо. Да, к Хьюга особенной ненависти Таджима не питал, и, как сказал Мадара до этого, с данным кланом Учиха сражались не так часто, как с теми же Сенджу или Узумаки. Однако чувство непонимания его неестественной заинтересованности в их пленнице усилилось, когда Таджима отошел от приоткрытых седзи, усевшись напросив младшего сына, и какое-то время вслушивался в беспокойную колготню дождя со стороны озябшей террасы, позволив проему поделиться обжигающей прохладой, что тотчас ворвалась в помещение, в котором вдруг стало тяжело дышать. — А она как относится к тебе? — снова развернулся навстречу лицу Изуны глава клана. — И того хуже, — молодой человек изо всех сил старался придать себе независимый вид, но тема их беседы ему не нравилась. Он не любил, когда его прижимали к стенке, подобно тому, что происходило сейчас. И начинал нервничать. Оттого показания его окрасились слегка заметным преувеличением действительности. — Я приказал убить ее дядю на ее глазах, и избивал почти что каждый день, даже зная, что она не сможет ответить на мой вызов и защититься. — Понятно, — кивнул Таджима. Но не успел Изуна выдохнуть с облегчением, подумав о том, что странный допрос, кажется, не привел к тому, о чем твердило ему предчувствие, как глава клана тотчас разбил его надежды в пух и прах. — В таком случае, я думаю, что будет хорошей идеей сочетать вас узами брака. — Что?.. — стоит ли говорить о том, какие чувства захватили разум, едва юноша услышал подобное. Он до последнего верил, что его опасения о внезапных и необъяснимых намерениях его родителя на его счет — просто чушь! И даже сейчас он надеялся, что просто ослышался. — Отец, объясни, о чем ты. — Когда я заметил, что вы оба увлеклись друг другом, я решил разузнать об этой девушке, связавшись с представителем из ее клана. Не в силах слушать откровенный бред, Изуна подскочил со своего места, желая выругаться, но все же сдержался. Сейчас стоило найти более подходящие слова, дабы вразумить отца, что его задумка — не что иное, как ахинея. — Увлеклись?! Отец, я сказал тебе, что ненавижу ее! А она меня — еще сильнее! — И тогда я узнал, что эта девушка — Аямэ — младшая сестра нынешнего главы клана, — будто бы не замечая бешенства сына, продолжал рассказывать Таджима. Он считал, что такой подход — самый лучший к его маленькому проблемному ребенку, с которым всегда было на порядок сложнее, чем с Мадарой. Одного он не учел, перед ним нынче стоял не ребенок, а мужчина. — Иными словами, эта особа, как ты и говорил, имеет достаточно высокое положение, и это идеальная возможность для нее связать себя узами брака с младшим сыном главы нашего клана. — Отец! Ты меня не слушаешь! — в бессилии развел руками Изуна. — Я не женюсь на этой Хьюга! У меня уже есть невеста, и ты прекрасно осведомлен об этом! Кагура, которую я люблю! Таджима указал юноше ладонью усесться обратно, но Изуна, высвободив все свои колючки, не желал понять или прислушаться. И его гнев был вполне себе оправдан. — Никто не запрещает тебе любить ее и после заключения брака. Она останется твоей наложницей, и решительно ничего в твоей жизни не поменяется, — уверил сына Таджима, глянув на Мадару, желая увидеть в его лице поддержку сих доводов, но он был ошеломлен не меньше Изуны, и пока что не спешил вставать на сторону отца; просто старался понять его мотивы. Но если бы старший сын поддержал его — Изуна не упорствовал бы так рьяно. Таджима знал, что Мадара был для него бо́льшим авторитетом, чем он сам. — Тот ребенок, что родится от тебя у Аямэ Хьюга — станет первым Учиха, Шаринган которого не будет иметь ни единого изъяна. Это важнее всего остального. Умом Изуна понял стремления отца, но сердце его воспротивилось, а душа восстала против такой крайней несправедливости! Неужто он сделал для клана недостаточно?! Теперь даже последние светлые чувства будут растоптаны и проданы во всеобщее благо! Также его мучала совесть перед той, кому он обещал быть верным супругом несмотря ни на что. Он не знал, как сможет уважать себя, стараясь объяснить возлюбленной, что она теперь на втором плане. — Кагура не простит мне! — Придется смириться, — парировал Таджима, будто бы это было так же просто, как привыкнуть к новым гета взамен старым истертым, но привычным. У Изуны просто опустились руки. Также, как и Таджима, он бросал разочарованные взгляды на Мадару, ожидая его поддержки, но старший брат не знал, чью сторону стоит занять. Изуна понимал, что в отличие от него самого, слово отца старший брат превозносил слишком сильно, и имел с ним довольно близкую душевную связь. Юноша чувствовал это, потому что такие же чувства испытывал к Мадаре. Оттого он понимал, что старшему брату трудно предать доверие любого из них двоих. — Раз это так важно — почему сам не женишься на ней и не заделаешь этого ребенка?! — говорить так с отцом было просто верхом грубости, но Изуна уже давно не был в состоянии сдерживаться. Да, он всегда терпел до последнего, но когда очередной удар приходится от самых близких — выдержать намного сложнее, чем в противостоянии с заклятым врагом. — Ах, да! Ты ведь все еще любишь маму, и, разумеется, в отличие от моей любви, твоя — священна и неприкасаема! — Не нужно сравнивать вашу мать и Кагуру Учиха, Изуна. С этим действительно трудно было спорить, и Изуна сокрушенно осекся. Кагура была плохой кандидаткой в законные жены. И, да, в отличие от нее, матушка была не просто красива. Гениальная куноичи, самая умная женщина из всех, которых знал клан, достойная и мудрая, бережливая и аккуратная — она была не в пример вообще никому из известных им всем женщин. Единственный был у нее недостаток — абсолютное отсутствие страха. Потому и почила. — Отец, если тебе интересно мое мнение — я тоже не хочу, чтобы эта Хьюга вошла в наш дом, — наконец-таки и Мадара соизволил высказаться, запоздало принимая сторону брата. — В связи с тем, что сказал Изуна — она пожелает отомстить за смерть близкого ей человека, и обязательно кого-нибудь прирежет. Не средь бела дня — так во сне. И Изуна — первый кандидат для ее возмездия. Не стоит забывать и того, что она учинила в первый день. И на этот довод Таджима приготовил свой ответ: — Аямэ не сделает этого, если ее брат прикажет быть достойной женой наследнику Учиха. И я намерен получить согласие главы Хьюга на этот брак в самое ближайшее время — взамен на непререкаемую неприкосновенность между нашими общинами отныне. Это очень своевременные взаимовыгодные условия, и началу этим отношениям положит ваш договорной брак, — устремил свой взор на Изуну отец, даже глядя на него снизу в верх, умудряясь выглядеть покровительственно. — Возможно, с появлением на свет наследника Изуны — удастся даже договориться о настоящем союзе, а это было бы совершенно не лишним в столь тяжелое для нас время. Почти все наши друзья разгромлены и стерты с лица земли. — Иными словами — ты все продумал. Мои поздравления… — Изуна даже не постеснялся захлопать в ладоши. — Изуна, — покачал головой Таджима, едва ли сдерживаясь, чтобы не отшлепать непослушного сына. Подумать только, даже в детстве с ним не было так трудно, как в последнее время! Что с ним происходит? — Ты уже не ребенок, и хорошо понимаешь, что любая возможность, что усилит наш клан — должна быть использована. Неужели ты думаешь, что я делаю все это, потому что не люблю тебя или желаю зла? Все это — ради обретения силы, что спасет нас… — Всю жизнь мы только и делаем, что стараемся стать сильнее! А когда тогда жить? Просто жить! Ты не оставляешь мне шанса даже на крошечное счастье! — Младший брат. Сперва дослушай, — шикнул на него Мадара, чем вывел из себя Изуну уже окончательно. — Тебе хорошо советовать, старший брат! Отец тебя любит, он всегда делает так, как ты хочешь, поэтому тебе не понять, каково это — чувствовать себя запасным вариантом! Надежным тылом будущего главы, но не более. А теперь я еще и подопытный для селекции. — Младший брат! Отец любит нас обоих! — Тогда почему он решил устроить этот предосудительный союз для меня, а не для тебя?! — Мадара — будущий глава клана. Ему следует жениться на Учиха, — милостиво пояснил Таджима, подтверждая точку зрения Изуны на счет всего вышесказанного им. — Нет, отец! Ты уважаешь чувства и желания моего брата, поэтому ждешь, когда он сам найдет себе кого-то, а он ведь никогда не найдет, пока думает об этом чертовом Сенджу!.. Мадара опешил, и даже ощутил неприятный прилив стыда внутри солнечного сплетения, поразившись тому, что упреки младшего брата дошли до такой степени. Но он быстро взял себя в руки, не собираясь бранить его или упрекать в ответ. Лишь отвел взгляд в сторону, желая прекратить этот разговор, пока не наговорили друг другу что-нибудь еще более обидное. Таджима же разозлился, позволив себе повысить голос на своего ребенка. — Изуна! Остановись, пока не поздно! — сжатая в кулак рука гулко стукнула о низкий столик у его коленей. Но вовсе не этот жест, а оскорбленное лицо старшего брата, который все равно не опустился до ответных упреков, и смиренно принял удар на себя, заочно прощая Изуне все, как и всегда, заставил юношу сдержать свою ненависть. Нет, ему лучше уйти сейчас. Чем вымещать свой гнев на единственном брате — лучше пойти в темницу к Аямэ, которая, собственно, и была причиной навалившейся на него проблемы, и отвести душу на ней.