Нет дыма без огня

South of Seoul. Restaurant “Utopia”. Network: Present. Ateez Network: Undetected. Сонхва не успевает переодеться после съёмки. Он весь на взводе из-за сковывающей его движения формы, когда двери лифта открываются и впускают его в черно-бирюзовый зал одного из самых шикарных ресторанов Сеула. Его встречает метрдотель. Шум в зале постепенно становится все тише и тише, пока черный генерал идет вслед за высоким работником ресторана в бирюзовой форме, по которой то тут, то там пробегают всполохи и световые шумы. Когда они подходят к столику, где сидит Юнхо, вокруг царит гробовая тишина. Чон поднимает голову, его голубые волосы и черный костюм слишком подходят этому месту. Сонхва как-то об этом раньше и не задумывался. Юнхо улыбается — этой своей ослепляюще доброй улыбкой на пол-лица, но Сонхва замечает в его взгляде недовольство и усталость. — Могу ли я предложить господам одну из наших приватных комнат? — излишне вежливо предлагает метрдотель. По его тону понятно, что это далеко не рекомендация. — Слышал, что у вас один из лучших видов на вечерний Сеул, — отзывается Пак, кивая. Когда они располагаются в комнате за круглым стеклянным столом, внутри которого бегают бирюзовые светодиоды, а дверь за метрдотелем и официантом с графином воды закрывается, Юнхо недовольно тянет: — Хён, некрасиво так подставлять меня. — Мм? — Сонхва выгибает бровь, делая несколько глотков воды из бокала. Он ослабляет узел галстука и расстегивает две верхние черные пуговицы на воротнике рубашки. — Нельзя заявлять на всю Сеть, что у тебя отношения, и в тот же вечер ужинать со мной в грёбаной «Утопии», — как для ребенка поясняет тонсен. — Я уверен, что… О, да… просто потрясающе. — Что? — Ты не в Сети? — после кивка генерала, Юнхо выводит изображение перед глазами в голограмму над столом: там весьма смазанный черно-голубой снимок с подписью «Черный генерал Пак на ужине со своим спутником». — Мы же с тобой знаем, что всё не так, — хмыкает Сонхва. С ним такое не в первый раз. — Это я потом на работе объяснять буду, — покусывает губы Чон. — Блять… — Прости? — смотрит исподлобья генерал. Ему это, если честно даже на руку. Он всегда предоставлял обществу шанс додумать и решить за него всё самостоятельно. Это помогает действительно важным людям оставаться в безопасности. «До поры, до времени… позволяет оставаться в безопасности», — поправляет себя Сонхва. Ситуация его забавляет. Юнхо впервые, на его памяти, выглядит чем-то действительно огорченным. Нет, он, конечно, видел его грустным, рыдающим и скорбящим. Но то были похороны сослуживцев, знакомых или родственников. Предполагается, что ты будешь выглядеть подобным образом. Все остальное время Чон Юнхо был радостным щеночком, который разве что хвостиком не вилял. Вероятно, если бы у него был хвост, он бы им действительно вилял. Пак мотает головой из стороны в сторону и замечает сведенные к переносице брови над глазами, зрачки которых чуть подрагивают. Юнхо явно читает сообщение. — Что там, капитан тебе уже пиздюли отвешивает? — Как ты… — Чон отрывает взгляд от сообщения и смотрит на сидящего перед ним спокойного старшего. Его выражение лица становится серьезным и даже решительным. Пак такое тоже видел и не раз. Юнхо ведет глазами по его лицу, шее, ослабленному узлу галстука, спускается к перевязи. У него дома в черной бархатной шкатулке где-то на антресоли среди коробок, каких-то злополучных плетеных корзинок, в которых мать все еще отправляет ему еду и овощи с их земельного участка недалеко от побережья на западе, лежит такой же крест, отделанный аметистами (Токио), медальон из лунного камня с птицей киви (Окленд), инкрустированная бирюзой серебряная медаль весом почти грамм триста в виде трех стоящих друг на друге слонов (Мумбаи). — А ты не изменился, хён, — вдруг произносит Юнхо. Выдерживает длинную паузу. — Или форма так на тебя влияет? Чон вспоминает закрытого властного командира, который был немногим старше их самих. Стоял между ними и штабом — то есть постоянно был между молотом и наковальней, тратил свои собственные средства, чтобы они не знали о задержках продовольствия или когда посылки скидывали после того, как линия фронта менялась. В штабе тоже работали обычные люди. Они иногда не успевали за событиями. Он помнит длинные дрожащие пальцы, испачканные красным, бордовым, розовым, которые отчаянно давили, зажимали рядом со смертельными ранениями тех, кто доверил полковнику, генералу, генералу первой, второй, третьей, четвертой звезды свои жизни. Сухие обветренные губы, шепчущие: «Сейчас… потерпи немного. Помощь уже в пути. Я тут. Будь со мной». Лицо, склоняющееся над каждым, выслушивающее отчаянные предсмертные просьбы, мольбы, желания. Он помнит его бледные идеально выбритые щеки, которые практически сливались с холодным оттенком русых волос, поджатые яркие губы, острый подбородок и черные, как ночь, глаза, что провожали в последний путь тех, кого не уберег, не защитил. — Кого на этот раз защищаешь? Мне, конечно, не сложно, но было бы приятно познакомиться, — на лице Юнхо снова легкая улыбка и ни одного намека на обиду или недовольство. — Капитан передает тебе привет и очень хочет увидеть. — Что, так и написал? — удивленно вскидывает брови Сонхва. — Нет, это я так перевел нескончаемый поток его ругательств, хён, — смеётся тонсен и пытается копировать манеру речи капитана Ким Хонджуна: — Лейтенант Чон, вы понимаете, что это недопустимо иметь связь с человеком подобной репутации?.. Он смеет критиковать Совет. Вы — полицейский и военный. Вы должны знать, что такое честь мундира… — Ебал я его с его честью, — ухмыляется Пак. — Когда он воровал нашу еду и торговал ей, как обычный барыга на рынке, где была его честь мундира? Сука, блять… — Хён, — качает головой Юнхо. — Прости, — выдыхает Сонхва. Он не должен был затрагивать эту тему. Война в прошлом. Все обиды в прошлом. Ким Хонджун теперь руководитель и командир Юнхо. Он просто не имеет права подрывать его авторитет перед тонсеном. Неправильно. — Что ты там хотел… А да… Ок, давай познакомлю вас. У него скоро день рождение… — О, — лицо младшего выглядит слишком удивленно. — Что? — Познакомишь?.. То есть это действительно не Чон Уён? — говорит он, и теперь наступает очередь Сонхва удивляться. — С чего ты взял, что это Уён? — Хён, ты только пообещай, что не будешь злиться… — издалека начинает полицейский. — Ты же знаешь, что это моя работа и все такое… — Юнхо-а, — тянет Пак весьма недовольно. — Когда капитан Ким узнал, что я встретился с тобой… — И как он об этом узнал? — Ну, он спросил, где я был, когда был этот взрыв на «Лик»… И я сказал, что встречался со старым товарищем… и… в общем, мне пришлось сказать, что это был ты, — выдохнул Чон. — И ты же понимаешь, что у капитана сразу замкнуло… Твое появление на юге плюс нападение на «Лик»… Что это не совпадение… поэтому нам пришлось запрашивать видео из клуба, чтобы подтвердить твое алиби на момент взрыва и всё такое… — Но… — Да, ты был на виадуке, я знаю, — отмахивается Юнхо. Сонхва не делает ничего, чтобы заострить на этой детали хоть какое-то внимание полицейского. — Но тогда капитан в принципе поставил задачу выяснить, а что ты тут делаешь… вернее, как ты вообще оказался в Сеуле, где живешь, имеешь ли доступ к местной Сети или используешь общую… Ты же понимаешь, что так как ты не гражданин… — Да, — кивает Пак. Дверь открывается и им наконец приносят заказ, который оба сделали по Сети. Блюда, благодаря виртуальным дополнениям, также выдержаны в черно-бирюзовой цветовой гамме. Тарелки красиво подсвечены — словно тельца прозрачных медуз в ночном океане. — Капитан сказал проверить, как ты снимаешь жильё, как покупаешь еду… Всё вот это. Потому что, ну ты знаешь, его это «деньги никогда не лгут», — продолжает Чон, когда официанты выходят. Сонхва накалывает на вилку половину помидора-черри, которая без Сети приобретает свой обычный красный оттенок, и отправляет себе в рот. Он сто лет уже нормально не ел — то какие-то перекусы, то заваренная лапша, а то — просто алкоголь и синтетика. — Он это по своему опыту знает, — пожимает плечами генерал. Он не выглядит недовольным, вопреки ожиданиям Юнхо. — Что?.. Слушай, ну было бы странно, если бы Хоня, узнав, о том, что я в Сеуле не попытался свесить на меня всех собак… Как раз-таки странно, что я еще не возглавляю, по его мнению, этот ваш Южный альянс, или какая там у вас беда ещё есть… — Да, он пытается туда тебя тоже притянуть, — кивает Юнхо, ножом расправляясь с жареной картошкой и стейком на своей тарелке. Его вкусы совершенно не меняются. — Не-не-не, даже не начинай. Не хочу слушать этот бред сумасшедшего… — Но основная цель альянса — не дать Ateez захватить что-то ещё кроме «Лик», — говорит полицейский. — Вот и объединитесь с ними. Используйте это знание себе во благо… — Мы не сотрудничаем с сопротивлением. — А как же враг моего врага — мой друг? — Нет, это так не работает в нашем случае, хён, — улыбается Чон. — Очень жаль, — пожимает плечами Сонхва и улыбается в ответ. — Но я все еще не понимаю, при чем тут я? — Ты живешь на севере в квартире, принадлежащей Уёну. Тут для тебя квартиру снял тоже он. Он же сделал для тебя гостевой доступ к местной Сети, и ты расплачиваешься его мощностями… — Ты знаешь, что мы с Уён-и с детства знакомы, — говорит Пак. — Он — единственный, кто проголосовал против признания меня виновным… — И потерял из-за этого всё, — между делом замечает Юнхо. — Не надо так драматизировать. Он знал, на что шёл. Он взрослый человек. Взрослый. Женатый. Человек, — медленно проговаривает Сонхва. — Бля, точно… — выдыхает Чон, сидящий напротив генерала. — Я и забыл. Он же работает на Кана, верно? Того самого, который возглавляет Ateez? — Предположительно. — Что предположительно? — Всё предположительно, — улыбка на лице черноволосого мужчины холодная и острая. — Юнхо-а, я не понимаю… ты решил, что я сегодня всем интервью раздаю? Или что?.. Если Хоне надо, пускай сам вызывает меня в отделение и допрашивает. Он замолкает, подгружается в Сеть, отыскивает среди контактов с фамилией «Ким» — тот, рядом с которым был прилеплен стикер феи Тинкербелл еще с военных времен. Юнхо смотрит на него, откидываясь на спинку стула, и тихо посмеивается себе под нос. Перед глазами Сонхва появляется недовольно-удивленное лицо Ким Хонджуна. Его по-прежнему темно-синие волосы уложены волнами, на правой брови все так же есть шрам в виде «Х». В уголках глаз скопились морщины, но он все еще выглядит сильно моложе своего возраста. Что говорить — маленькая собачка до старости щенок. — Чем обязан, генерал Пак? — Капитан, — Сонхва с удовольствием максимально растягивает это слово. Хонджун выглядит так, словно съел кислый лимон. Сонхва выкидывает его голограмму над столом между ним и Юнхо. — Капитан Ким, вы знаете, что у ваших сотрудников бывает нерабочее время? — Что? — Нерабочее время — это когда они могут делать то, что хотят, с кем хотят… Это я так на всякий случай, поясняю, а то вдруг ты забыл, что война кончилась, и у людей может быть какая-никакая жизнь помимо миссий… — Пак специально переходит на «ты». Они одного возраста, его звание в целом выше по рангу. Кого он обманывает — генералов четвертой звезды, в принципе, два на всем белом свете, почему он вообще должен думать о какой-либо субординации. Пусть остальные думают. — Пак, ты под кайфом, что ли, я не понимаю? — разглядывает его Хонджун. — Прекрати использовать Юнхо, чтобы выместить свои старые обиды. — Это его работа, принцесса, — фыркает Ким, выдавая себя старым прозвищем. То есть это действительно его личная инициатива. — Я отдаю приказы, он их выполняет. — По-моему, это было аргументом защиты на твоем трибунале, нет? — прикидывает Сонхва, пару раз ударяя указательным пальцем о подбородок. На щеках Хонджуна начинают ходить желваки. «Ещё чуть-чуть», — говорит себе Сонхва и начинает копировать интонации Кима: — Я ничего не знал, только выполнял приказы… Приказы не обсуждаются… Что там ещё… — Слушай, сука, я знаю, что ты стоишь за взрывом на «Лик»… Я не знаю, как ты это сделал, но, блять, я докажу это… — не выдерживает Хонджун. — Я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь приехать в Сеул, ты слышишь меня? — Неочень хорошо, капитан. Наверное, какие-то помехи с Сетью, — издевается Пак, смотря на горящие бешенством глаза Кима. — Что-то про Сеул?.. Да, наслаждаюсь видом ночного Сеула, знаешь ли… Столько света и мощностей… Вдохновляет. — Вдохновляйся, а я пока пообщаюсь с твоим спонсором, — зло произносит капитан. — Твои привычки не меняются, принцесса. И я их хорошо знаю. — Звучит, словно ты завидуешь, — Сонхва ухмыляется, а потом резко становится серьезным и смотрит своими драконьими глазами в глаза голограммы Кима. — Ещё раз ты без законных оснований заинтересуешься моей жизнью или жизнью Чон Уёна, твой трибунал покажется тебе раем. — Посмотрю, что ты сможешь сделать, не будучи даже гражданином… — скалится Хонджун, заставляя Юнхо недовольно поджать губы. Они не должны допускать никакой дискриминации в своей работе. Тут слишком много личного и старых обид. — Даже не могу представить, сколько и чего тебе нужно было вылизать, чтобы получить пять капитанских нашивок. Будет жаль их терять, капитан Ким, не так ли? — черный генерал приподнимает правую бровь и нарочито медленно проводит длинными пальцами по перевязи с орденами, задерживаясь на самом ближнем к ключице кресте (Кейптаун — самый близкий сердцу). Играется с рубином в его верхней части. Насмешливо смотрит в камеру. — Ты не в Кейптауне, — хмыкает Ким, замечая его маневры руками. — Ты в Сеуле. Здесь ты никто. Так что привыкай, принцесса. Капитан резко отключается, желая оставить последнее слово за собой. Пак хмыкает и отправляет записанное видео разговора своему адвокату. Он подносит черный стакан ко рту и делает пару глотков. — Хён, ты в порядке? — В полном, — хмыкает Сонхва. — Думаю, что дисциплинарную проверку в отношении вашего отдела начнут уже завтра. Мне правда жаль, Юнхо. — Это твое право, хён, как человека… и гражданина, — тихо добавляет он. Пак благодарно улыбается. — Так ты меня познакомишь со своим партнёром? — Если это не в рамках задания, Юнхо… — Бля, конечно, нет. Командир, ты чего, — вскидывается Чон, но тут же садится на место под взглядом черного генерала. Улыбка старшего становится теплее. — Давай на следующей неделе, — предлагает Сонхва. Чонхо как раз собирался приехать к нему на неделю в эту субботу, которая совпадала с его днём рождения. — Думаю, что вы быстро найдете общий язык… Он тоже смотрит все эти странные мультфильмы, которые смотришь ты. — Хён, он ведь совершеннолетний? — смеётся Юнхо, но всерьёз ожидает кивка головой от Пака. — Я что-то забыл, с какого возраста у вас нынче совершеннолетие? — шутит Сонхва, Чон делает большие глаза и чуть ли не давится куском мяса. — С двадцати… — Во-от! Ему как раз исполнится… — Ты сейчас шутишь, верно? — Нет, — пожимает плечами черный генерал, странно улыбаясь. — Ёбаный в рот, хён, — Юнхо всё же проглатывает кусок мяса, который вообще-то прямо сейчас в горло совсем не лезет. — Ты… бля… я даже не знаю… Это какой-то комплекс отца, потерявшего сына? Чон иногда действительно не думает, что говорит. Он много раз в своей жизни задавался вопросом, а есть ли все-таки между его висками, покрытыми ярко-голубыми волнистыми волосами, мозги? Потому что конкретно сейчас он понимает: их там нет. Иначе он бы никогда не сказал то, что сказал. — Бля… прости, хён. Я не знаю, что на меня нашло, — младший откладывает в сторону вилку и нож. Вечер вообще как-то по пизде сразу пошел — ещё с того момента, когда черный генерал зашел в ресторан. Тогда им лучше было просто уйти. Сейчас уже поздно. Около входа-выхода их наверняка ожидает куча фото-дронов и датчиков, чтобы сфотографировать «Генерала Пака и его синеволосую причину жить». За то время, что они в ресторане, в Сети уже успели составить полный профиль Чон Юнхо. Грёбаная государственная служба с её прозрачностью в отношении сотрудников. — Я никогда не думал об этом в таком ключе, — просто отвечает старший, тоже кладя приборы на стол. Он некоторое время молчит, явно о чём-то размышляя. — Мне правда жаль, что пришлось использовать тебя, Юнхо-а. Но тебя защищают оба мундира. А он… — А он — просто ребёнок, я понял, — кивает Чон, ухмыляясь. — Прекрати, — улыбаясь, качает головой Пак. Потом и вовсе прячет лицо в своих руках. Фото-дроны и датчики чуть ли не облепляют их со всех сторон, стоит им появится на улице. Валет-паркинг срабатывает хорошо — Юнхо за несколько мгновений оказывается на пассажирском сиденье черного электрокара представительского класса с полностью тонированными окнами. Сонхва неспешно обходит машину и садится за руль. Юнхо по номерам знает, что эта машина тоже принадлежит Чон Уёну, как и многие другие вещи, которыми пользуется его хён. Это начинает его беспокоить. *** Seonghwa’s (Wooyoung’s) apartment in South Seoul. Network: Present until stated otherwise. Ateez Network: Undetected. Чонхо не приезжает в субботу. Он не приезжает и в воскресенье, и в понедельник. Возможно, Сонхва было бы до это какое-то дело, если бы он не пытался одновременно усидеть на трех стульях — решившего наконец высказаться против Совета смелого и отважного, но такого человечного, черного генерала четвертой звезды; скрупулёзного хакера, выбирающегося через локалку в Сеть в середине ночи, чтобы незаметно находить тонкие трещинки в сетевой защите «Оры» и перенастраивать её доступы бит за битом, а также весьма заёбанного самого себя без прикрас, который огрызается на звонки капитана Ким Хонджуна, общается со своим адвокатом, фыркает в уши Уёну в ответ на советы по поводу его публичного образа, фотографий с Юнхо и отношений с Чонхо. Он пытается хоть немного поспать, потому что в выходные ломит всё тело, а голова становится просто чугунной. Он за всем этим списывает отсутствие Чонхо на обустройство в его новой квартире, подаренной хёнами на день рождение. Уён считает, что младшего нельзя так баловать. Сан и Минги, как не странно, идею Пака поддерживают. Ёсан пристально смотрит на них всех глазами своей голограммы и молчит, а потом просто присылает Чону адрес жилого комплекса, построенного одной из строительных компаний Ateez и в котором уже оформлена на имя Чонхо квартира. Во вторник, когда Юнхо интересуется — «Хён, когда вам будет удобно, чтобы я заскочил?», Сонхва режет по ушам это «вам». — Слушай, он всё ещё не приехал. Выясню и наберу тебе, ок? — отвечает Пак, сбрасывая вызов после кивка Чона, и идёт открывать дверь квартиры, в которую кто-то ломится как не в себя. Так как у охраны внизу есть список тех, кого можно допускать, Сонхва просто открывает дверь. Возможно, где-то в глубине душе он надеется, что это Чонхо. На пороге стоит Кан Ёсан. Черный генерал сначала даже думает, что ему кажется. Но карие глаза Кана ослепляют в реальности, и Сонхва мотает головой. Network: Undetected. Ateez Network: present through Yeosang. — Эм, привет? — он не отходит от двери, не пропускает его внутрь квартиры. — Я поцеловал Чонхо, — произносит Ёсан. Так вот, что это была за головная боль. Вот почему так чесались губы. Сонхва из-за нескончаемой суеты и недосыпа, не предал этому значение. Впрочем, не в первый раз в своей жизни. — О-оке-ей, — тянет Пак, смотрит на соулмейта и просто закрывает перед его носом дверь. Он разворачивается от двери. Идёт на кухню. Потом возвращается к дивану. Разворачивается, идет к окну. Пальцы сжимаются и разжимаются, цепляются друг за друга. Потом он возвращается к двери и открывает её. Кан по-прежнему стоит на пороге. — Поясни? — вопросительно смотрит на него черный генерал. — Впустишь? — Если пояснишь. — Сонхва, — Ёсан смотрит на него достаточно устало. Пак вспоминает, что он сюда добирался несколько часов, наверное. Опять же, смотря какие пробки на виадуках. На Ёсане — черные высокие ботинки с бордовыми шнурками и шлёвками для пазов мотоцикла, черные плотные брюки с множеством карманов, лент и железных колец по бокам, с правой стороны даже спускается несколько цепей, на нем слишком большая бордовая худи, капюшон которой натянут поверх черной кепки, в её козырьке несколько крупных колец. Сонхва даже удается заметить черный ворот футболки под кадыком, который постоянно дергается из-за тяжелого дыхания. Единственное, что выдаёт его усталость — чуть воспаленные от скорости глаза и отсутствие макияжа на лице. — Заходи, — выдыхает Пак, пропуская мужчину в квартиру и закрывая дверь. — Ты ведь… — Да-да, не попался на камеры, взял один из байков вне Сети, — бормочет в ответ Ёсан, разуваясь. — Мы вроде уже выяснили, что я не дебил, нет? — Не уверен, раз ты приехал сюда, — отвечает Сонхва, обходя склонившегося над шнурками нежданного гостя, и идёт на кухню. Достаёт бутылку воды из холодильника. Потом ещё одну. Ставит одну для Кана на барную стойку и остаётся стоять с другой её стороны. Открывает вторую бутылку и делает несколько глотков. Ёсан скидывает капюшон, оставаясь в кепке, проходит и забирается на стул. Благодарно кивает, берёт бутылку и, открыв её, начинает жадно пить. Потом они минут пять сидят-стоят в молчании, просто разглядывая друг друга. Прошёл месяц, как они виделись вживую. — Макнэ придаётся самобичеванию, а ты, как старший, решил взять ответственность на себя? — не выдерживает чёрный генерал. В его голосе, к удивлению, Ёсана, нет яда. — Что-то типа того, — пожимает плечами Кан. — Это случайно вышло. Прости, хён. Пак смотрит ему в глаза. Возможно, если бы это происходило в какой-то параллельной реальности, где они были совсем другими людьми, возможно, даже обычными людьми, Сонхва бы расстроился, устроил истерику, набрал бы Чонхо, выпнул Ёсана из квартиры. Однако, чёрный генерал прекрасно знает, кто сидит перед ним. Кукловод. — Без проблем, — хмыкает Сонхва. Он подходит ближе, ставит бутылку в сторону, облокачивается о барную стойку и заглядывает Кану в лицо. На нём — тень от козырька. — Ты же ничего больше не сделал ему, Ёсан-а? Мужчина напротив сжимает челюсти. Скулы сильнее выделяются на его лице. Он поджимает пальцы на левой руке, правой сильнее сжимает бутылку. Та издает странный щёлкающий звук. — Ёсан? — Сонхва забирает бутылку и отставляет в сторону по соседству со второй. Кан опускает голову, смотрит вправо. Бетонный пол квартиры прячется под тонким серо-синим ковром. — Я не с-смог, — выдыхает он. — Что не смог? — Не смог ему ничего сделать, — Ёсан втягивает голову в плечи, словно пытаясь уменьшиться. — Его так легко напоить, хён… Он горько усмехается. — Такой беззащитный, слабый… Замечательная получилась бы игрушка, — Кан вскидывает глаза на Пака. — Но я не смог. Он смотрел на меня этими своими большущими глазами. Его губы дрожали. Он весь дрожал… Что-то лепетал про тебя, когда я попытался… И я… Я просто ушёл. — Ёсан-а, — Сонхва неодобрительно качает головой, поджимая губы. Генерал второй звезды смотрит на него из-под своего козырька и внутренне умирает. Он знал, что его не поймут, осудят, в нём разочаруются. — Я даже понял, почему он тебе нравится, — продолжает Ёсан неожиданно сиплым голосом. Черный генерал наклоняется ближе и сплетает свои пальцы с его. — В нём нет ничего от войны. Он обычный. Самый обычный мальчишка. Такой, какими мы когда-то были… Настолько трепетно запутавшийся… одинокий… что ты хочешь его себе… я понимаю… Защищать. Оберегать… Большой палец Сонхва медленно поглаживает тыльную сторону правой руки Кана. — А я хочу его сломать. Уничтожить всё это светлое, блять, что в нём есть… потому что лучше я, чем кто-то другой… лучше он будет подготовлен к настоящей жизни, понимаешь? Я не он… я не… — Чшш, — Сонхва огибает барную стойку и прижимает Кана к себе. Тот сдавливает плечи чёрного генерала, чуть разворачивается на стуле. — Я так хотел сделать ему больно… я… — Дыши, — Пак чувствует, как кончик его уха холодят кольца на кепке. Он проводит рукой по горячей и чуть влажной шее Ёсана, отстраняя его от себя. — Ты смог остановиться… Это прогресс. Разве нет? — Это с-слабость, — бормочет Кан. — Я не знаю, почему ты называешь адекватность слабостью, — криво шутит Сонхва. Уголки губ на лице напротив дёргаются вверх. Они оба уже давно не знают, что такое нормально. Однако, чёрный генерал чувствует недосказанность во всей этой истории. Вряд ли бы Ёсан, у которого дел до черта и больше, и где-то ещё столько же, приехал сюда из-за какого-то поцелуя. Им не по шестнадцать лет, в конце концов. — Что произошло дальше? — Ох ты ж бля, — выдыхает генерал второй звезды и падает в глаза напротив. — Я… я хотел сначала отыграться на Уёне… Тем более, что Чхве ходит слишком довольный уже которую неделю… аж бесит… Наверное, очередной план по моему свержению придумал… Ёбаный идиот… — Что. Ты. Сделал? — генерал дожимает сидящего в его объятьях соулмейта. — Мы на прошлой неделе поймали пятерых китайцев в северном порту. Видимо, они решили снова вспомнить про свою экспансию… либо услышали, что Бродяг больше нет, — говорит Кан. Он проводит руками по плечам Пака, складывает их у него на груди. — Немного поиграл с ними… Сонхва похуй на китайцев. Он просто рад, что это не кто-то из Ateez. Не Уён. — Ко мне ты зачем приехал? — Наверное, я понимаю, что это несовсем ок… что из-за того, что я не трахнул твоего распрекрасного мальчика… я превратил в ничто пять человек… Как ты думаешь, ок это или нет? — Мне похуй, — глухо говорит Пак. — Если ты сюда ехал за одобрением или за тем, чтобы я тебя отругал, ты не получишь ни того, ни другого. — Какие мы суровые… — маска запутавшегося павшего ниц лидера дает трещину, и губы Кана расплываются в недоброй ухмылке. — А что я могу получить? Он сжимает чёрный свитшот Пака, чуть оттягивая его ворот вниз. Смотрит на его шею. — Я не с пустыми руками, — вдруг вспоминает. Запускает руку в карман худи, достает пакетик с голубыми крупными таблетками. Черный генерал потемневшим взглядом сканирует синтетику. — Давай… развлечёмся. — Прекрати. — Почему же?.. — Ёсан достает одну из таблеток и кладет себе под язык. Длинными пальцами ныряет за второй. — Открой ротик… Давай, будь послушным. Ну же… Он подносит таблетку к губам Пака, которые всё также сомкнуты. Их хозяин серьезно смотрит на Ёсана, который чуть надавливает пальцем на нижнюю губу, пытается просунуть синтетику ему в рот. Сонхва замечает небольшой неоновый всполох в глазах Кана. — Отключайся, — тихо говорит он. Пальцы Ёсана всё же успевают сунуть таблетку куда-то в его рот. Черный генерал прижимает немного расслабившегося Кана к себе, невозмутимо вынимает изо рта синтетику и кидает в сторону раковины. Забирает пакетик и кладёт его на барную стойку. Он дожидается, пока приход накроет Кана окончательно. Пальцы генерала второй звезды начинают медленно поглаживать его затылок, основание шеи, зарываются в короткие черные волосы. Network: Undetected. Ateez Network: Undetected. — Почему ты… — Кто-то из нас должен оставаться вменяемым, — хмыкает Сонхва. — Хочу тебя… — Кан притирается носом под левым ухом черного генерала. — Не хочешь, — улыбается Пак. — Ну пока ты в одежде, вполне… — не остаётся в долгу Ёсан. Старший тихо смеётся. — Придумал… Давай, ты меня трахнешь… — Какое интересное предложение, — черный генерал спускает Кана со стула, пытается снять кепку, но тот не дает. Сонхва понимает, что убийство китайцев — это далеко не та важная вещь, из-за которой соулмейт приехал к нему. — Приятное в своей новизне, Ёсан-а… Он осторожно приподнимает кепку вверх, убирает её назад, несмотря на слабые протесты Кана, касается губами лба. Волосы — яркие, малиновые. Непонятно, почему он так переживает. — Давай же… — Не хочу. — Сука, бе-есишь, — Ёсан дуется, двумя руками натягивает кепку обратно вниз. — Вот это уже больше похоже на правду, детка, — снисходительно улыбается Пак. — Называй так своего Чонхо. Не меня, — вырывается у Кана. — Хорошо, — кивает черный генерал и отступает назад, потому что Ёсан пытается куда-то идти. — Скажи уже, что мне сделать… — его ноги чуть заплетаются. Он, покачиваясь, останавливается посреди гостиной. — Ничего. — Но… — Тебе это не нужно. — Нужно, — упрямо мычит Кан, закусывая губу. Он наклоняется и стягивает носки, зарывается пальцами ног в ворс ковра. Забавно. Приятно. Сонхва подходит к нему и берёт за плечи. — Не хочу видеть отвращение в твоих глазах утром, — серьёзно произносит он. Ёсан как-то невесело усмехается. — Я могу разгадать каждый шрам на твоём теле, — он поднимает глаза на соулмейта. — Каждый… Один из китайцев даже почти стал похож на тебя к концу ночи… Ну кроме этой фигни с венами… Это я не могу повторить… без них. Я смотрю на тебя, и мне кажется, что всё это сделал я… или что это такая… инструкция… к действию… мне хочется взять что-то острое и распороть каждый твой шрам… посмотреть на кровь… я… прости… прости… я… Сонхва знает это чувство. Ему потребовалось больше пяти лет, чтобы перестать делать это с собой. С некоторыми шрамами было легче, но те, которые были перед глазами… поэтому некоторые из них до сих пор выглядят весьма свежими. — Мой медик может… — Я не хочу. Мы уже говорили об этом, — напоминает Пак. — Это часть меня. Я всё это заслужил. Я должен носить это также, как ношу свою перевязь. — Какой долбоебизм, — вздыхает Ёсан. — Ты слишком офицер, ты знаешь? — Знаю. — Можно я посплю у тебя? Завтра уеду, — устало вздыхает Кан, прикрывает глаза. — Как хорошо. — Да, пошли, — Сонхва поддерживает его за локоть и отводит в спальню. Ёсан забирается на кровать, устраивается на спине, не снимая ни худи, ни кепку, и смотрит в потолок. Пак хмыкает, приглушает свет и уходит. Когда он возвращается после душа, Кан спит, чуть повернувшись на бок. Одна рука покоится на животе. Сонхва осторожно ложится позади него, стягивает кепку. Смотрит. — Блядство, — выдыхает он и касается губами тёмно-русых корней на макушке соулмейта. Когда Сонхва просыпается, Ёсана уже нет в квартире. Нет ни ботинок у входа, ни пакетика с таблетками на барной стойке. Бутылки из-под воды выкинуты в мусорное ведро. Всю среду черный генерал посвящает «Оре». Он понимает, что через пару недель можно будет провести рейд. Это очень хорошо. Совпадает со сроками, поставленными Ёсаном. Он отправляет отчет Уёну. Тот благодарит и спрашивает, не знает ли Сонхва, где второй день пропадает отец великой Ateez. Черный генерал лжёт, что не знает, хотя, на тот момент, это даже является правдой. В четверг Сонхва получает повестку из полиции Сеула с приглашением явиться на опрос. Даже не на допрос. Он хмыкает и отправляет сообщение в спам. Последующие три уже автоматически считываются системой как нежелательные. Ему звонит Юнхо. Ким Хонджун. Еще раз Юнхо. Его адвокат. Сонхва всех игнорирует. Он садится на байк и срывается на побережье. Долго сидит там, отключенный от любой сети, к которой у него есть доступ. Смотрит на океан. Смотрит внутрь себя. По-прежнему, не видит ничего, кроме тьмы. В пятницу приезжает Чонхо.