Нет дыма без огня

Ёсан провожает взглядом забегающего в стеклянные двери многоэтажки черного генерала. Когда двери за ним закрываются поворачивает голову и встречается взглядом с Сухо, который развернулся на водительском сиденье. — И мы не двигаемся, потому что?.. — вопросительно смотрит на начальника своей охраны Кан. — Только не говори, что тут где-то ещё просители, Сухо. Генерал второй звезды оглядывается по сторонам. Мозг начинает немного параноить. — Мы не будем его ждать? — Блять, — выдыхает Ёсан. Он на секунду подумал, что Чон переиграл его, и что сейчас либо электрокар взлетит на воздух, либо Сухо просто прикончит его. — Оставь один электрокар и поехали уже. Мне надо проверить, что вы там подготовили у меня дома… Времени очень мало, некогда рассиживаться. Сухо кивает, выставляет маршрут, проверяет пробки и возвращает руки на руль, посылая по сети команду третьему электрокару остаться на месте и дожидаться генерала Пак-нима. Они едут в тишине половину пути, но Ёсан замечает взгляды сидящего за рулём мужчины в зеркале заднего вида. Абсолютно бессмысленный предмет из прошлого, но зато по нему удобно отдавать команды придушить кого-нибудь на переднем сиденье, или выкинуть из машины… да и глаза подкрасить… — Что? Говори уже, — выдыхает генерал второй звезды. — Отец, ты правда поможешь Джи-Джи? — С чего такой вопрос? Я когда-нибудь давал тебе повод усомниться в моих словах? — улыбается Ёсан. — Она — семья. Конечно, помогу. Вообще, надо собрать информацию, может ещё у кого братья-сёстры где-то застряли… Он уже собирается отправить сообщение Уёну, как вспоминает, что тот больше не подчиняется ему. — Блять… надо найти нового секретаря… — Возьмите того же Чонхо, — предлагает Сухо. — Толковый же парень. Вам предан. — А ещё мы не уверены, что он жив. Потрясающая кандидатура, Сухо. Спасибо, — хмыкает Ёсан. — Что там сын госпожи Ким? Выпустился? — Да, в прошлом году. Но он получил работу в Окленде и уехал. — Она одна живёт сейчас? — Есть у неё там какой-то… — Ясно, — качает головой генерал второй звезды. Ему действительно надо найти себе толкового зама. Если с «Орой» всё пройдёт не самым худшим образом, он, скорее всего, просто выпадет из жизни на несколько недель. Нет, ничего не обрушится. Он слишком много всего делегирует. Но те же судные дни не делегируешь… Впрочем, можно намекнуть Сану, чтобы взял их на себя. Ему даже будет в кайф. Ёсан отправляет несколько сообщений одному из своих медиков. Ещё надо перегруппировать службу охраны и взять им трёх новых людей. Но всем этим он может заняться и после «Оры». Хотя, скорее всего, тогда ему будет похуй. Всё оставшееся в дороге время генерал второй звезды составляет списки задач и планы, чтобы потом не упустить что-то, когда голова перестанет работать или будет давать сбои. Один он остаётся только в лифте. Восемь минут. Двери лифта раскрываются. Всё абсолютно точно также, словно он вышел минут на пятнадцать, а не на полторы недели. Он оставляет берет на столике у лифта и, не снимая пальто, сразу идёт по широкому коридору в дальний левый угол этажа. Нужно проверить как переделали гостевую спальню. Комната по-прежнему осталась светлой. Кровать заменили на две медицинских, куча приборов, какие-то панели… Отдельная система подачи электроэнергии на случай аварийного отключения. Неплохо. Надо только бельё поменять с этого стерильно белого. Кана передёргивает. Он отправляет управляющему пентхауса комментарий по поводу белья, выходит из комнаты и закрывает её на ключ. Теперь им будет нужно успеть сюда вовремя. *** За две минуты в лифте Сонхва успевает отругать себя за беспечность, за то, что позволил отпустить свою голову, когда надо было ехать сюда ещё вчера. Замок на двери младшего выключен — во всяком случае кнопки не светятся голубым, как на двух других дверях на этаже. Сонхва поворачивает ручку вниз — дверь открывается. Он всерьёз думал о том, что придётся её вышибать. Ему бы хотелось быть здесь при других обстоятельствах. В квартире тихо. Черный генерал, не разуваясь, в пальто проходит по коридору от двери. Заглядывает в ванную. Никого. На кухне валяется несколько пустых бутылок от воды. В раковине несколько чашек. Сонхва проходит по узкому коридору между кухней и ванной. В спальне нет ничего кроме кровати. На ней под одеялом явно свернулся калачиком человек. — Чонхо, — тихо зовёт старший. Под одеялом начинается какое-то копошение. Сонхва осторожно проходит и садится на край кровати, чуть облокачиваясь о невысокую пластиковую спинку. — Детка, это правда я. Тут больше никого нет. Шевеление под одеялом усиливается, а потом резко останавливается. Комната погружается в тишину. Черный генерал просто продолжает сидеть и смотреть на скрытую одеялом фигуру. Он в очередной раз проебался. Его успокаивает мысль о том, что всё это, включая вину перед этим конкретным человеком, не продлится слишком долго. Совсем скоро он будет свободен от всех обязательств. Он встаёт с кровати, чтобы снять пальто. — Не уходи, — голос Чонхо приглушён. Пока Сонхва кладёт пальто на пол рядом с кроватью, он слышит тяжелый вздох младшего. — Я могу забраться к тебе, если хочешь, — предлагает Пак. Чхве молчит. Сонхва не дожидается ответа, обходит кровать, осторожно приподнимает огромное одеяло и прямо в обуви забирается под него. — Привет. Чонхо смотрит на него, неуверенно моргая. Его волосы путаные и немного жирнятся, потому что он уже несколько дней их не мыл. Ему вообще хватало сил только, чтобы почистить зубы после очередного рвотного позыва, да попить воды. Больше в него ничего не лезло. Старший отмечает опавшие щёки, мешки под глазами. Сами глаза выглядят немного воспалёнными, но это как раз один из симптомов работы мозга с ложными воспоминаниями. — Моя голова… мои глаза… всё болит… у меня такая каша в голове, хён, — хнычет младший. Он вдруг закрывает лицо руками. — Не смотри на меня… — Моё отношение к тебе не зависит от того, как ты выглядишь, — говорит Сонхва. Младший удивлённо смотрит на него. — Мне казалось, что всё дело именно в том, как я выгляжу, — горько замечает он. — Ты был прав, знаешь… — Мм? — По поводу хёнов. Ты был прав. Они только п-притворяются хорошими… я не понимаю… я всегда был предан Ateez… они — моя семья. У меня нет никого, кроме них, — голос Чонхо срывается. — Почему?.. За-зачем? Сонхва протягивает руку к плечу Чхве, но тот отшатывается от его пальцев. Черный генерал тут же убирает руку назад, не успев коснуться. — Не трогай м-меня… я весь грязный… я не могу зайти в ванную нормально. Мне тошнит от того, что я вижу в зеркале… это накатывает волнами… зна… ешь… бля… — Чонхо неловко икает, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. — Мне… мне лучше… Сонхва кивает, дергая одеяло на себя. Младший кое-как слезает с кровати, пошатываясь. Насколько ему позволяет его состояние, быстро уходит в ванную. Чонхо откровенно не знает, чем его сейчас рвёт. Скорее всего, уже желчью из желудка, потому что внутри каждый раз появляется тупое жжение. Он чувствует голод, но не может заставить себя поесть. Черный генерал слышит из ванной звук льющейся воды. Он ныряет в Сеть, чтобы заказать еду. Заодно подсоединяется к системе управления квартирой, снижает температуру, усиливает вытяжку воздуха. Встряхивает одеяло на кровати, взбивает подушки, перекладывает их обратной стороной вверх. Он не ориентируется в этой квартире, не знает, где у Чонхо сменное белье и есть ли оно у него вообще. Чонхо возвращается с немного влажными спереди волосами и почищенными зубами. — В душ пойдёшь? — спрашивает Пак. — Я понимаю, что надо… но… я не хочу… смотреть на себя… — наконец проговаривает младший. Сонхва вздыхает. — Сеть выключи. — Что? — Убери полностью Сеть из своей головы. — Х-хён… нет, — мотает головой Чонхо. Он никогда не делал этого добровольно. Несколько раз кто-то из хёнов отрубал доступы к Сети в местах, где они бывали, но даже тогда у младшего оставалась локалка. В единственный раз, когда он находился с реальностью один на один, случился взрыв на «Лик». Чхве помнит только свою абсолютную беспомощность. — Не бойся, просто закрой все доступы один за другим, — черный генерал указывает на кровать. — Просто садись и начинай отключаться. Я пойду схожу за водой. Хорошо? Младший кивает. Когда Сонхва возвращается, Чонхо сидит на кровати и трогает себя пальцами левой руки под ухом. Чип Ateez — догадывается Пак. — Все доступы, Чонхо, — качает головой черный генерал, младший тяжело вздыхает. Сонхва действительно не знает, через какой доступ Уён мог подгрузить ему ложные воспоминания. Лучше перестраховаться. Мужчина протягивает ему бутылку воды, но Чхве отрицательно качает головой. Парень зажмуривается на несколько секунд и снова открывает глаза. Осматривается по сторонам так, словно ему неуютно. Сонхва садится рядом с ним, выдерживая дистанцию. Младший обводит взглядом всю комнату и смотрит на Пака. — Я словно голый, — морщится Чонхо. — Ты одет. Можешь посмотреть на себя и убедиться в этом, — кивает черный генерал на полосатую пижаму парня. — Это так непривычно… я слышу свой голос в голове… — Чонхо дёргает головой, словно пытаясь встряхнуть её. — А теперь попытайся вспомнить то, что тревожило тебя последние два дня, — осторожно говорит Сонхва. Младший опускает голову, закусывает нижнюю губу. — Не хочу… — Попробуй. — Ты тоже пришёл издеваться надо мной?! — вскидывает глаза Чонхо. — Ты не понимаешь, что они… — Что? — Они… — Да? — Мы… — младший говорит всё тише. Он видимо пытается найти в своей голове слова для описания картинок, которые должны были всплыть, если бы воспоминания были настоящими. Но их нет в его голове. Прошло слишком мало времени, чтобы его мозг смог до конца приживить их. Обычно на это требуется от полугода. Чем больше времени проходит, тем более правдивыми начинают казаться такие созданные воспоминания, а человек действительно считает их частью своей жизни. Чем-то, что произошло в реальности. Почему-то эта мысль особенно отзывается в Сонхва, но он отбрасывает её и смотрит на молодого парня, сидящего перед собой. — Ты написал мне, что вернулся домой. Ты приехал сразу сюда? — Да, — кивает Чхве. — Я написал хёнам, что вернулся. И что, если есть, чем мне заняться, пускай скажут… Уён написал, что он как раз недалеко и заедет ко мне. И он приехал. Спросил, почему я выгляжу расстроенным. — И ты сказал, что я отправил тебя обратно? — Да, я сказал, что… — младший несмело отводит глаза в сторону коридора. — Неважно… мы поговорили, и Уён-хён сказал, что лучше всего в этой ситуации напиться… Что он попросит Сана привести нам что-то вкусное поесть и выпить… и самому приехать… — Ты сказал ему, что мы с Ёсаном соулмейты, да? — Прости, хён… я… я правда был очень расстроен. И я… какой же я тупой, — младший прячет лицо в своих руках. — Мне надо было догадаться… С чего бы Уёну-хёну приезжать ко мне просто так… Я так много выпил, я ничего толком не помню… я просто помню, утром он сказал мне, что уже написал тебе всё, что нужно, чтобы ты приехал как можно скорее… и дальше Сан вырубил меня… Чонхо опять трясёт головой. В ней какая-то странная абсолютная пустота. Он чётко понимает, что нервничал и переживал два дня. Он помнит, как его рвало и тошнило. Он помнит, как Уён лежал рядом и гладил его по голове. Он помнит его глаза, которые были слишком близко. Губы, которые говорили: «Просто расслабься, детка». Он помнит руки в своих волосах, на своем лице. Руки, которые удерживали его запястья. Но на этом всё обрывается. Дальше он помнит потолок над кроватью, окно в ванной, свою рвоту, уносящуюся в водосток, кухню, холодильник… дрожащие руки. Но его квартира была пустой. В ней никого не было. Он несколько раз подходил к двери. Толкал её, но она была заперта. Он пытался связаться с управляющей компанией дома, но никто не отвечал на его сообщения. Он писал хёнам, но они тоже не отвечали. — Сан заблокировал твои исходящие, — говорит Сонхва. — И квартиру. — Разве это возможно? — Это здание принадлежит Ateez. Локальная сеть для тебя здесь первостепенна. Неужели ты думаешь, что они не контролируют тех, кто им подчиняется? Это взято с модели управления Совета. Просто Совет управляет всеми нами, а они теми, у кого в голове есть ещё и их чипы, — поясняет старший. — То, что ты видел… Мм… Ты знаешь, что существует множество дополнений к Сети. Ты можешь путешествовать по миру, не выходя из своей комнаты. Можешь создавать интерьер, менять характеристики предметов вокруг тебя… Они будут меняться в твоей голове, но в реальности всё будет оставаться по-прежнему. Есть специальные дополнения для людей с ограниченными возможностями, которые позволяют им вести обычный образ жизни. Есть дополнения для спортсменов, артистов, да сейчас даже есть специальные бойцовские клубы, в которых ты можешь подраться с тем, кто тебе не нравится… Изначально же Сеть помогала отключить механизм стыда и тревожности в мозге… или настроить его… позволяла ускорить мозг там, где он не успевал за реальностью… Некоторые люди приглушают с помощью Сети какие-то свои черты характера, которые им не нравятся, или эмоции, которые они испытывают, которые не считают нужными… или просто не хотят испытывать… Или, наоборот, усиливают какие-то свои эмоции, чтобы решиться на определённые поступки. Это сложная система управления человеческим мозгом… Младший внимательно слушает черного генерала. — Твой Уён-хён был одним из лучших специалистов по развитию Сети в своё время. Ты же знаешь, что он был одним из первых, кого Совет назвал среди доверенных лиц в реальности. — Но они отказались от него… — возражает младший. Он всегда хотел поговорить с Уёном об этом. У его хёна была интересная жизнь до того, как он стал частью Ateez. Он всегда стоял особняком от Ёсана, Сана и Минги. В Ateez его не любили, называли служкой, ручным псом, но чаще всего серым кардиналом. Последнее прозвище произносили с презрением и липким страхом. Как-то раз Уён подвёз Чонхо до общежития. Это заметил один из его соседей. В тот вечер в комнате Чонхо собралась целая компания его сверстников, которые, перебивая друг друга, говорили Чхве не связываться с Уёном. — Я не понимаю, почему генерал Чхве с ним, — говорил тогда один из его соседей. — Да в смысле «с ним»?! — усмехался другой. — Генерал Чхве-сонбэним трахает всё, что двигается… они точно не вместе. — Да вместе. — Да, конечно, именно поэтому, когда мы разбирались с оклэндскими, этот стоял на коленях перед отцом… угу… прям так они вместе… — Да ладно… ты сам видел? — Ну отвлёкся на пару минут… — скалился самый старший из них — Джэбом. — И почему отец позволяет ему… Чонхо было ещё только семнадцать. Он ни разу не был на судных днях, но многое слышал от тех, кому уже довелось на них побывать. Для этого нужно было участвовать в боевых миссиях против других банд, Чонхо на них ещё не отпускали. — Когда он вступил в Ateez, то занялся архитектурой вашей локальной сети, — выдергивает младшего из воспоминаний голос черного генерала. — Это не так важно, Чонхо. Важно, что ты должен помнить и понимать, что если Уён получает доступ к твоей голове, то это навсегда. Если он один раз смог подсадить тебе ложные воспоминания… — Но, если это просто последствия травмы?.. — Спроси у Сана. Поговори с ним. — Я не смогу… — Я не имею в виду прямо сейчас. Тебе нужно будет поработать со специалистом, который сможет выделить ложные воспоминания в отдельные файлы и удалить их из твоей головы. Это может быть длительный процесс… — Говоришь со знанием дела, — смотрит на старшего Чонхо. Потом до него доходит. — Это часто было элементом пыток… или контроля со стороны Совета… или других людей… В общем, да, я, к сожалению, знаю, о чём говорю, — не вдаётся в подробности Сонхва. — Я понимаю, что ты молод… и, прости, мы никогда об этом раньше не говорили… Ты знаешь, кто твой соулмейт? — Да, — кивает младший. Он смотрит старшему в глаза. Там так темно. Бесконечная тьма. Глаза Чонхо всё еще ослепляют черного генерала. Его свет вкупе с красными волосами — это почти то, что нужно. Но чем дольше Сонхва продолжает смотреть в глаза напротив, тем отчётливее он понимает, что перед ним не Ёсан. Он словно ощущает внутри себя эту ошибку. Грудь снова сдавливает чувство вины. — Детка, я так виноват перед тобой. — Только не говори, что ты жалеешь. — Нет. Никогда. Я благодарен тебе. И тому, что было у нас, — произносит черный генерал. — Но я… я должен был защитить тебя от всего этого. — Ты не можешь защитить всех, хён, — отвечает Чонхо. Сонхва не видит в его глазах укора или обвинения в чём-то. Его это немного обескураживает, даже ошеломляет. Этот ребёнок действительно не держит на него зла. — И я… я займусь своей головой. Правда. — Если ты знаешь, кто твой соулмейт… Он может тебе помочь, — Сонхва облизывает губы. Он и не заметил, что они пересохли. — Он может, некоторым образом, заземлить тебя… Стать твоим якорем. Ты сейчас вряд ли поймешь, о чем я говорю. И я не знаю, видишь ли ты что-то в моих глазах, но когда ты посмотришь в глаза ему или ей, ты поймёшь… Чонхо кивает. — Минги ничего не знал про тебя. Думаю, он будет рад тебя видеть. Конечно, Ёсан тебе тоже постарается помочь… Он в курсе про ложные воспоминания. Он будет за тобой следить. — Ты окончательно всё решил, да, хён? — младший протягивает правую руку вперёд и касается ею руки Сонхва, которая спокойно лежит на кровати. Черный генерал переплетает их пальцы и кивает. Чонхо чувствует внутри боль, потому что в какой-то короткий период времени ему казалось, что Сонхва был счастлив рядом с ним, и что, возможно, из-за этого он хотя бы немного… — Ты и так задержал меня здесь на полгода, — улыбается Пак, поглаживая чужие пальцы в своей руке. — Я собирался предложить Ёсану «Ору» ещё до «Лик». Да и в целом с «Лик» можно было бы справиться быстрее… — Ёсан-хён согласен с твоим решением? — Делает вид, что согласен, — хмыкает Сонхва. — Но он ничего не может с этим сделать. Он принимает меня таким, какой я ему достался… Поэтому — да… Старший тяжело вздыхает и откидывает свободной рукой волосы со лба. Чонхо в очередной раз наслаждается суровой красотой лица черного генерала, которое так похоже на многочисленные портреты в Сети. — Мне кажется, твоё лицо преследует меня с детства… — замечает Чхве. Сонхва вопросительно изгибает брови. — Твой портрет стоял в рамке у нашей директрисы в детдоме на полке с книгами. Меня часто к ней вызывали… Она рассказывала, как ты спас её детей во время битвы за Тэгу. — Возможно, — пожимает плечами Сонхва. Он часто слышал такие истории. Сам он редко знал имена спасённых или их дальнейшую судьбу. — Когда Ёсан только забрал меня в Ateez, он спрашивал, кого из героев войны я знаю. Я, конечно, рассказал про них… и сказал про тебя. Уён-хён тогда сказал, что знает тебя, — продолжает Чонхо. — Он даже показывал ваши совместные снимки… Я помню, что спрашивал у него, какой ты… Мозг парня зацепляется за что-то. — Ещё… я вспомнил, что он сказал, что он приложил много усилий, чтобы отправить меня на совместную миссию с тобой… — Что? — Сонхва выпускает руку младшего. — Да… Он так и сказал. Правда, — удивлённо смотрит на чёрного генерала Чонхо. Раздаётся стук в дверь. Чонхо вздрагивает. — Наверное, доставка, — кивает Сонхва. — Сходи в душ, пожалуйста. Я пока разложу еду. *** Когда Сонхва выходит из многоэтажки Чонхо, то успевает закинуть под язык пару обезболивающих таблеток и сделать две затяжки перед тем, как замечает черный электрокар. Он собирался постоять и покурить, заодно подумать, как будет добираться до пентхауса Кана. Когда задняя дверь электрокара открывается и из неё выходит один из охранников в бордовом костюме, черный генерал понимает, что это действительно ждут его. Немного похоже на конвой, но он отгоняет ненужные ассоциации. На улице пасмурно, а оттого более сумрачно. Некоторые фонари уже горят, а круглосуточный свет от рекламы раскрашивает асфальт под ногами разноцветными кляксами. Чонхо принял душ, они поели, и старший взял с него слово, что он не будет подключаться к локалке, справляясь со всем по Сети, пока не начнёт работать со специалистом. Они несколько раз подключались и отключались от Сети. Чонхо всё еще мог найти перед глазами смазанные отрывки ложных сцен со своим участием. Его всё равно вырвало, Сонхва в итоге пришлось задержаться у младшего немного дольше, чем он планировал. Черный генерал делает ещё несколько затяжек, успевает отправить Уёну ответ, что он согласен пообщаться с ним завтра. Пак понимает, что, если приедет к Ёсану ещё позже, тот его четвертует и вполне возможно не в переносном смысле. Сонхва усмехается себе под нос и качает головой. Он прекрасно знает, что Ёсан ничего ему не сделает. Да, он побурчит, построит из себя королеву драмы, он может покидаться угрозами, но их время слишком ограничено и слишком ценно для него, чтобы он действительно что-то сделал черному генералу. Сонхва не до конца понимает Кана в этом плане. Он бы на его месте держался от себя как можно дальше. Так было бы проще. Кан же оставляет ему машину с охранниками. Утром Сонхва увидел рядом с тумбочкой сумку со своими вещами. Нет, было логично, что Ёсан позаботился об этом — потому что всё-таки он изничтожил его одежду накануне, но у черного генерала это вообще вылетело из головы. Он, только увидев сумку, немного осознал произошедшее ночью. Вышедший из ванной Ёсан при полном параде, просто клюнул его, стоящего и роющегося в сумке, губами в щёку и зарылся рукой в чёрные волосы, немного наклоняя к себе. Сонхва тогда неуверенно ткнулся кончиком носа в чужую шею, чувствуя дымный глубокий аромат парфюма соулмейта, что преследовал его в голове ещё с их самой первой встречи в кофейне. Сонхва забирается на заднее сиденье черного электрокара, кивает сидящим внутри охранникам. Те кивают в ответ. Их лица не выражают ровным счётом ничего. Черный генерал всю дорогу пытается собрать мысли во что-то целое, но мозг беспокойно перескакивает от одного к другому. То он думает, что, скорее всего, нужно изменить завещание, то он пытается найти в своей голове остатки чужого присутствия, хотя знает, что там ничего и никого давно нет, потом он думает, что нужно обсудить всё с Ёсаном, пытается составить какой-никакой план завтрашнего разговора с Уёном. Мысли перетекают на Чона, и Сонхва возвращается к некоторым моментам их юности, пытается что-то найти… Он вспоминает, как наткнулся на Уёна в недобаре-недопабе девять месяцев назад. Почему он был там?.. Почему там был Сонхва?.. Что он вообще делает в Сеуле и как тут оказался?.. Слишком много вопросов. Слишком мало толковых воспоминаний. Слишком мало времени, чтобы во всём разобраться. Сонхва не уверен, что хочет разбираться во всём этом. Восемь минут в лифте наедине с собой немного помогают привести голову в порядок. Когда двери раскрываются и издают звонок, Сонхва даже кажется, что он почти успокоился. Возможно, просто сказывается близость соулмейта. Комната под прозрачным куполом пуста. Черный генерал снимает пальто и убирает его во встроенный в стену шкаф рядом с бордовым пальто Ёсана. Замечает берет на столике около лифта. Свет в комнате немного приглушён, как и в коридоре. В спальне и вовсе не включен. В кабинете тоже темно и никого нет. Сонхва уже думает, что нужно было идти в другую сторону, но что Ёсану делать в крыле с гостевыми комнатами?.. разве что в тренажерный зал пошёл. С него станется. Он совершенно случайно натыкается на соулмейта в коридоре. Тот выходит из двери, которая просто отъезжает в бок. — Блять, — говорит Кан. В его руках большой кухонный нож. — Не делай так. Сонхва просто кивает, продолжая смотреть на младшего. Тот смотрит в ответ. — Что случилось? — он разворачивается и заходит обратно. Сонхва заходит за ним и оказывается на кухне. Он даже не удивлён, что ни разу тут не был. Он больше удивлён, заметив овощи, которые лежат на доске явно из натурального дерева. Некоторые порезаны, некоторые — нет. Генерал второй звезды молчит и не выдаёт своих предположений или версий, которых у него — небольшой список. Просто ждёт, когда Сонхва соизволит ответить. С ним он готов быть терпеливым. Пак обходит небольшой кухонный остров, за которым готовит Ёсан, и присаживается на высокий стул напротив. Он явно что-то обдумывает. — Отключи Сеть и локалку, — просит Сонхва. — От квартиры или от себя? — От всего, — морщится Пак, потому что тоже начинает убирать все доступы. Ему немного проще с локалкой, так как она настроена через виртуальный чип в Сети. Свет в квартире три раза мигает и снова включается, правда становится менее ярким — как будто матовым. — Реальное освещение через личную электроподстанцию, — поясняет Ёсан, ожидающе смотря на черного генерала. На мгновение в голове Кана появляется странная оптимистичная надежда на то, что его соулмейт вдруг отказался от своего плана. Но Сонхва умеет удивлять, потому что он говорит совершенно другое. Что-то, что Ёсан совсем не ожидает услышать.  — Уён продолжает работать на Совет. Подумал, что тебе стоит это знать. *** Уён почти успевает подняться на второй этаж и даже успевает отправить Сонхва сообщение о том, что их разговор не окончен, когда слышит позади себя шаги. Сан догоняет его на площадке между лестничными пролётами, перепрыгивая через одну ступеньку. Уён останавливается и смотрит на мужа. Ему в целом всё равно, да и устраивать забеги по особняку Минги уже давно надоело. Уён очень устал. Он устал от унижений, от непонимания, от людской тупости. Он даже в некоторой степени понимает усталость Сонхва, но в отличие от черного генерала, генерал третьей звезды Чон Уён всё ещё любит этот мир. Он запросто мог бы прожить тут ещё лет двадцать-тридцать. За это время, возможно, появилось бы ещё что-то или кто-то, кто заставил бы его хотеть жить дольше. Уёну всё равно на то, что говорят за его спиной. Он знает, что все считают его недостойной партией своему супругу, нализавшим своё место секретарём отца великой Ateez. Люди никогда не понимали, что он делает и в какой мере от него зависят их жизни. Уёну нравилось и до сих пор нравится такое положение дел. Потому что никто никогда не подозревает его, если в каком-то общежитии или жилом комплексе происходит замыкание, и кто-то умирает от импульсного инсульта, спровоцированного скачками Сети. Никто не проводит параллели с распущенным языком, сплетнями или попросту оскорблениями в сторону секретаря Чона. Ёсан запретил им называть его генералом. Уён проглотил это. Он вообще хорошо глотает. Рвотный рефлекс у него почти атрофировался с возрастом. — Я думал, ты дома, — говорит Сан. — Поэтому решил потрахаться с какими-то шлюхами? — изгибает бровь Уён. Лучшая защита — это нападение. Тем более, что ему действительно не улыбалось всю ночь чувствовать чужое возбуждение после того, как его морально и физически растоптал Кан. Он хотел, чтобы его соулмейт был рядом с ним, обнимал его, что-то тихо шептал на ухо. Лучше не соулмейт. Лучше было бы, чтобы Сонхва пошёл за ним, оставив Кана одного посреди коридора. Но Уён знает, что тому, ни другому не бывать. Он сам всё разрушил и разрушает до сих пор. Ему некого в этом винить, но это не значит, что он не будет предъявлять претензии Сану. — Не делай вид, что что-то чувствуешь, — хмыкает Чхве. Кто-то из обслуги уже наверняка донёс Уёну про его вчерашнюю ночь. У Чона везде свои глаза и уши. — И не собирался, — холодно парирует Уён, чуть вскидывая подбородок. Он не собирается разуверять своего супруга в чем-либо. Его взгляд направлен куда-то за плечи Сана. Там в начале лестницы тёмная фигура кого-то из обслуги разворачивается и выходит. В доме генерала Сона все обучены, когда вовремя выйти, прикрыть дверь, закрыть рот, уши или глаза. Чон переводит взгляд на соулмейта. Его чуть вытянутое лицо с раскосыми глазами, острым носом, высокими скулами, до которых спускаются немного волнистые волосы — предмет желания многих людей. Ёсан в Ateez — божество недосягаемое, а Сан — более земное воплощение всего божественного, готовое идти на контакт, приветствующее своих братьев и сестёр. Уёну следует радоваться, что всё так обернулось, что Сан встал во главе Ateez. Его популярность среди подчинённых непоколебима, но зависть съедает изнутри, потому что Уён это больше заслужил, он умнее, он хитрее, он столько сделал для этого и стольким пожертвовал, что он ничего не может сказать в ответ на: — Ты теперь супруг главы семьи. Тебе надо вести себя скромнее. Уёну хватает сил только изобразить кривой полузвериный оскал, да хрипло хмыкнуть. — Тебе стоило сегодня рассказать Ёсану про свои планы за завтраком, — замечает Чхве. — Ты что-то путаешь. — Что? — Я не должен перед ним отчитываться. Как и ты. Тебе стоит помнить об этом, — советует (?) Уён. Вот только его никто об этом не просил. Сан долго смотрит на своего соулмейта. Взгляд поднимается от широкой груди, закрытой бордовыми лацканами до шеи под черной тканью. Подбородок вздёрнут в немом вызове. Губы чуть раскрыты, нижняя пухло выпирает. Глубокие карие глаза излишне ярко подведены, словно чтобы показать, что у их обладателя всё замечательно. Лучше и быть не может. Ненавистные фиолетовые пряди уложены на прямой пробор. Чхве иногда накрывает, и он сбривает их под ноль. Надеется, что отрастут другие, но раз за разом фиолетовый возвращается. Это выматывает. Даже опустошает. Уён безумно красив. До боли притягателен. Искушающе коварен. И это Сан даже не касался его головы. Что там творится он не в состоянии понять. Для генерала второй звезды Чхве там всегда был поток — то сознания, то белого шума. Он не понимает, как можно существовать в таком потоке. Там не за что зацепиться. Сану удавалось всего несколько раз нырять в этот поток. Для этого Чону надо было сильно ослабить свою бдительность. Собственно, один раз Сану удалось это только потому, что он нашёл соулмейта практически мёртвым в ванной в их старом доме. Когда Уён открыл глаза и посмотрел на него, Сан полностью окунулся в чужое сознание и был поражен его глубине, величию и стремительности. Несмотря на то, что они были ровесниками, в Академии они не пересеклись. Таких, как Сан, Ёсан и Минги учили отдельно. Потому что их часто потом отправляли убивать тех, кто учился вместе с ними. Заводить дружеские отношения вообще было не принято. Это было основной причиной, по которой они скрывали свою клятву на крови. Их бы точно отправили в разные концы света, или заставили бы носиться друг за другом. У Совета была извращенная логика в этом плане. Почти человеческая. Возможно, это было от того, что на тот момент больше, чем на половину Совет состоял всё ещё из обычных людей. Сан как-то в пылу очередной ссоры посетовал на то, что они с Уёном слишком поздно встретились. Что возможно, если бы они встретились раньше, им было бы проще принять друг друга. На что Уён, к удивлению, боли и разочарованию Чхве, ответил, что если бы не трибунал черного генерала Пака, они бы вообще никогда не встретились, что он никогда бы этого не допустил, если бы продолжал контролировать свою жизнь. — Не пытайся встать между мной и Ёсаном, — медленно проговаривает Сан. — То, что он позволил мне… — Позволил?.. Тебе?.. А ты и рад чужим подачкам, да?.. — тут же вскидывается Уён, но его голос даёт петуха, и мужчина закашливается. — Да ему некуда было деваться. Вот он и сделал вид, что согласен… тебе надо было додавить его. Ты даже этого сделать не можешь… Просто смешно… Чон разворачивается, чтобы пойти по лестнице вверх, но путь ему преграждает рука мужа. — Смешно? Тебе смешно? — Мне похуй. Уён делает шаг вперед и чувствует пальцы на своей многострадальной шее. Недовольно морщится. — Давай, может, ты, в отличии от него, меня наконец задушишь, — хрипит Чон, откидываясь на стену и пронзая соулмейта взглядом. Сан сильнее сжимает пальцы на чужой шее, чувствует комок в своём горле. Он специально делает Уёну больно, чтобы хотя бы так почувствовать его. Сан знает, что их разделяет слишком много смертей и чоновское непринятие связи, чтобы они могли чувствовать что-то кроме особенно ярких эмоций или ощущений друг друга. Пальцы Уёна раздирают чужую хватку на шее. Чхве недовольно шипит и хочет уже замахнуться, чтобы ударить мужа. — Думаю, что вам стоит отправиться домой, — спокойно говорит стоящий на нижнем лестничном пролёте Минги. — Я рад, что это всё закончилось без потерь. Надеюсь, вы оба это понимаете. Сан медленно кивает, повернувшись к другу. — Уён, тебе стоит отдохнуть и набраться терпения. То, что ты хочешь, невозможно получить сразу и тем способом, что выбрал ты… Уверен, что приди ты к Ёсану и поговори по-человечески, он бы позволил всем снова называть тебя генералом… и дал бы свою команду, — Минги указывает друзьям рукой на двери у начала лестницы. — Сейчас у нас более важная задача. Вы сами всё понимаете. Думаю, как только всё будет закончено с текущей миссией, мы вернёмся к этому вопросу в другом ключе. Генерал Сон улыбается. Его глаза становятся привычными полумесяцами. — Я почувствовал в себе силы попросить ваших людей собрать ваши вещи, — мужчина поправляет манжеты бордовой рубашки. — Да, конечно, Минги-я, — кивает Сан. — Не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством. Идём. Генерал Чхве быстро спускается по лестнице, успевая на ходу хлопнуть Минги по плечам. Уён следует за ним. — Тебе стоит воспринимать это как победу, Уён-а, — мягко останавливает его за предплечье Сон. — Потому что для Сана — это победа. Победа твоего соулмейта — и твоя тоже. — Откуда мне знать? — кривится Чон, высвобождая руку. — Твоя правда, — хмыкает в ответ Минги. — Забыл, с кем я разговариваю. Бывает. Генерал Сон выходит за гостями на крыльцо дома, провожает их машины. Смотря им вслед, он потирает свои свободные от браслетов запястья и в одиночку возвращается в огромный дом.