Нет дыма без огня

— Уён продолжает работать на Совет. Подумал, что тебе стоит это знать, — ровно говорит Сонхва. Серьезно смотрит на Ёсана своим невозможным тёмным взглядом. В этот момент Ёсану честно хочется сложиться пополам и побиться лбом о деревянную кухонную столешницу. Сука, блять. Ну, почему нельзя просто было побыть вместе всего пять, уже четыре с половиной, грёбаных дня… Нет, сначала, блять, Чонхо… завтра, да и не только завтра, наверняка Уён что-то захочет, а этому будет надо ехать… там ещё не объявляли четвертую мировую?.., а то с такой удачей остаётся только это. Ладно, допустим Ёсан и сам немного виноват с тем, что затянул с «постановкой» соулмейта на место. Стоило давно уже запереть его где-нибудь и не выпускать никуда. Нет, ну серьёзно… это ведь невозможно. Вот вроде же перед ним сидит взрослый человек, а с самым что ни на есть разумным видом произносит вслух полнейшие небылицы. — Я. Его. Чип. Лично. Вырезал, — чеканит Кан так, что скулы сводит. Он сильнее сжимает рукоятку ножа. — Могу тебе принести и показать. Он в Сеть заходит только через чип Ateez. Сонхва продолжает просто смотреть на него, словно ждёт, когда он успокоится. — Нет. Ты слышишь меня? Нет, — Ёсан откладывает нож и обеими руками упирается в столешницу острова. Чуть скрещивает ноги, потом отбивает носком левого ботинка какой-то странный ритм о кухонный остров и о пол. Качает головой из стороны в сторону. — Может быть, тебе передалась моя паранойя? — он с надеждой вскидывает глаза на соулмейта. Тот сдержанно улыбается. Секунда. Вторая. Сонхва не выдерживает и отрывисто смеётся. Смех обрывается так же внезапно, как и начался. Черный генерал чувствует внутри чужое беспокойство. Ёсан огибает остров, и оказывается рядом с ним. Внимательно заглядывает ему в глаза. — Я в порядке, — уводит голову от его взгляда и рук Сонхва. — Ёсан-а, прекрати. Кан настойчиво разворачивает мужчину к себе, проводит рукой по его волосам. Спускается ко лбу, пальцами разглаживает брови. — Ёсан-а… — Сонхва обхватывает пальцами запястья соулмейта и осторожно убирает его руки от себя. Ёсан вздыхает и возвращается обратно к разделочной доске. — Если допустить, что Уён, по какой-то одному тебе известной причине, всё еще работает на Совет… то… хм… что им тогда нужно?.. — младший задумчиво вертит ножом и берёт в руки очищенный батат. Нарезает его крупными квадратами. — Моя компания, — говорит черный генерал, кивая на еду между ними. — Им всегда была нужна только она. Они думали, что смерти моего отца, матери, дяди, его детей, моего изгнания из Сеула… что всего этого будет достаточно. Но это никогда не работало. Потому что управлять компанией может только человек, назначенный главой семьи Пак. Вынести вопрос о смене порядка корпоративного управления может только представитель семьи Пак, поэтому убивая нас одного за другим они отрезали себе возможные варианты… я не уверен, что они делали это осознанно. — Если они будут контролировать ещё и реальное перемещение продуктов питания… блять… — Ёсан выдыхает. — Они хотят контролировать всё. — Словно для тебя это новость. — Нет. — Словно ты не делаешь то же самое. Генерал второй звезды смотрит в прекрасное лицо напротив. Ему самому не стыдно, он сам не чувствует вины. Он надеется, что это всё чужие чувства. Чужие эмоции. — Я — хотя бы человек, — пожимает плечами мужчина. — Спорное заявление, — хмурится Сонхва. — Нет-нет, — младший поднимает руки на уровне груди в защищающемся жесте. — Только давай ты сейчас не будешь разводить полемику на тему, кто может считаться человеком, а кто — нет… мне хватает твоей безудержной тяги к смерти и потрясающей в своем отчаянье вины. Поверь мне, я уже давно так не развлекался… Я даже после того, как вырезал половину Тугегарао так не убивался… а тут вот третью неделю хожу и пытаюсь держать себя в руках, чтобы в окно не выйти… Черный генерал практически ложится на столешницу перед ним, зарывается пальцами в волосы, ерошит их. Это то, чего он всегда боялся: передать соулмейту свою тьму. Сонхва спрыгивает с высокого стула, качает головой и уходит с кухни. Ёсан не ебёт, куда он пошёл и что собрался делать. Может быть, это он сегодня найдёт кого-нибудь висящим в своей квартире?.. Генерал второй звезды фокусируется на дыхании, пытаясь замедлить его. Потом дорезает оставшиеся грибы, лук и морковь. Отправляет всё это вместе с бататом к мясу в большой кастрюле с двойным дном. Доливает воды. Включает электропанель, выставляет таймер, порядком помучавшись, потому что довольно давно не делал всё это вручную, и оставляет овощи и мясо вариться. Он моет доску, нож, руки. Вытирает руки о полотенце, снимает фартук и выходит с кухни. Черный генерал лежит на своём излюбленном месте — вытянувшись на диване под стеклянным куполом. Его глаза прикрыты согнутой в локте рукой, ноги закинуты на подлокотник и скрещены в районе лодыжек. Ёсан пытается мысленно потянуться к нему, почувствовать соулмейта. Но натыкается на стену. Ему казалось, что они уже прошли это. Кан проходит и садится рядом в районе талии старшего, упираясь рукой в мягкую спинку дивана. Дыхание Сонхва размеренное. Его грудь ровно поднимается и опускается вниз. Можно было бы подумать, что мужчина спит, но чуть дрожащие ресницы и веки, которые Ёсан может разглядеть под рукой, выдают своего владельца. Ёсан наклоняется ниже. Бодается лбом в руку. Сонхва открывает глаза. Скользит обратной стороной ладони выше к корням волос. Изгибает губы в легкой ухмылке, которая является полным отражением ухмылки на губах Кана. Сонхва медленно закидывает руку ещё выше за голову, изгибает запястье и медленно играется длинными пальцами с черными прядями. Ёсан немного зависает, наблюдая за этим. Старший перебирает пряди волос у виска, медленно блуждает взглядом по лицу соулмейта, останавливаясь на губах. Он сгибает ноги в коленях, правую кладя на бок, а левую поставив сверху. Ёсан пружинисто отталкивается рукой от спинки дивана, подвигается ближе и кладёт руки вокруг его левого колена, начинает водить правой рукой по ноге — от колена и до складки на бедре. Дыхание Сонхва ускоряется. Он чуть приоткрывает рот. — Я так хочу тебя, — лицо генерала второй звезды — лицо умелого обольстителя. Его голос завлекает. — Верю, — кивает Пак, потому что ради достижения своих целей генерал второй звезды Кан Ёсан готов на всё. Пальцы его левой руки ловят пальцы соулмейта на своём бедре. Ёсан наклоняется вперёд и утыкается своим взглядом в его. Сонхва немного выбрасывает в свет, но он насильно заставляет себя вернуться обратно. Сидящий напротив мужчина болезненно морщится. Сонхва протягивает правую руку и успокаивающе поглаживает его по щеке. Младший льнёт к его ладони, прикрывает глаза. Через пару мгновений оставляет быстрый поцелуй в середине ладони. Сонхва костяшками пальцев проводит по чужой скуле, убирает розовые волосы за ухо. Ёсан кротко смотрит на него из-под этой ласки. Сонхва на несколько мгновений с удивлением ловит чужую нежность. Она вся на разрыв. В этот момент он отчётливо понимает, что Ёсан солгал ему. И продолжает лгать. Но черному генералу всё равно. У него нет на это времени. Он разберётся с этим позже. — Мы… — Мы… Они начинают говорить одновременно и одновременно замолкают. Ёсан кивает Сонхва. — Мы всё равно пойдём за «Орой». — Да, конечно, — кивает Кан. — Они позволят нам это, — младший кивает. — Потому что думают, что после моей смерти компания достанется Уёну. — Почему? — Моё завещание. Оно составлено в его пользу. — Что? — Ещё с тех пор, как мне было семнадцать, — улыбается Сонхва. — Уён — единственный человек, которому бы я доверил компанию. — Ты… — Ёсан внимательно смотрит в черные глаза. Что-то ищет на лице соулмейта. — Ты и правда любишь его. — Конечно, — Сонхва поднимается выше, садится ровнее, выпрямляя ноги. Генерал второй звезды неловко дёргается вниз, теряя опору в руках. Он выпрямляется и смотрит на сидящего перед собой мужчину. Думает. Пытается понять, как ещё они могут обхитрить Совет. Не дать им доступ к последним управляемым людьми каналам продовольствия.  — Дай ему то, что он хочет, — произносит Ёсан. Черный генерал отрицательно качает головой. — Давай проверим его. Я серьёзно. Ты же наверняка уже договорился встретиться с ним завтра? — Да. — Так скажи ему то, что он хочет услышать. Нам надо понять, действительно ли он под контролем Совета или нет… — Это слишком жестоко… Сонхва замолкает, заметив выразительно изогнутую левую бровь Ёсана. О, у генерала второй звезды есть много мыслей на тему того, что такое «жестоко» на самом деле. Он скрещивает руки на груди и продолжает сидеть с идеально прямой спиной, буравя соулмейта взглядом. Сонхва не подпускает его к себе. Кан пытается поймать взгляд, настроиться на него, но черный генерал умело уходит от его глаз и попыток сблизиться. Сила притяжения, которая сталкивает соулмейтов, нисколько не помогает. — Что? — не выдерживает Сонхва Он подтягивает колени к себе, чуть задевая правой ногой локоть Ёсана. Смотрит на младшего в ответ. Слишком сложно. Ёсан слишком сложный, чтобы понять до конца. В нём столько всего намешано, а ещё приправлено сверху толикой безумия и щедрой долей паранойи. Но, несмотря на закрытую позу, Кан не прячется от него. Черный генерал продолжает своё наблюдение, и понимает, что поза соулмейта не закрытая, а собранная — это хищник перед прыжком. — Давай разберёмся со всем раз и навсегда, — предлагает Ёсан. — Что ты имеешь в виду? — старшему уже не нравится этот разговор. — Я — твой соулмейт. — Я в курсе. — Я не закончил. — Прости. — Я — твой соулмейт. Я не закрываюсь от тебя, хотя, как ты можешь догадаться, мне из-за этого достаточно хуёво. Я тоже не хочу делиться с тобой своей паранойей. Не хочу, чтобы ты в каждом видел врага, во всём новом — угрозу, а в изменениях привычного — подвох. Я вспыльчив и импульсивен, но при этом я рассчитываю всё на несколько шагов вперёд. Моё тело живет отдельной от мозга жизнью, потому что мой мозг не воспринимает температуры, не воспринимает боль и даже упивается ею, особенно если я причиняю её другим. Я не люблю людей, потому что, в большинстве своём, они — просто тупые выродки, которые не понимают, что хотят… поэтому я запросто режу их на полоски, слушаю их крики и мольбы о пощаде… и в эти моменты я. Абсолютно. Ничего. Не чувствую. И мне нормально. Понимаешь, нормально, — Ёсан медленно вдыхает и выдыхает. — Я люблю власть, она действительно доставляет мне удовольствие. Я люблю манипулировать людьми и умею это делать. Мне не стыдно в этом признаваться, потому что я не чувствую стыда или вины за то, что делал и продолжаю делать. Потому что я понимаю, что ради нормального будущего… человеческого будущего нам надо стараться. Надо избавляться от тех, кто хочет жить, как скот, кто не понимает, что значит «своё», а что значит — «чужое»… от тех, кто способен предавать не ради себя, а ради мощностей… мне не нравится этот мир, поэтому я строю свой. Он жестокий, невсегда правильный, но по крайней мере честный — без ёбаной морали, стыда или вины. И да, я считаю, что людьми должны управлять люди как раньше, а не грёбаный алгоритм… это очень хуёвая затея… — Что на самом деле произошло три недели назад? — Что? — Ты приехал ко мне, — говорит Сонхва, а Ёсан кивает. — Ты не мог приехать только из-за Чонхо… Я думал, что ты приехал из-за того, что принял нашу связь… — Да, это так. Ты прав. Я приехал, потому что принял тебя, — говорит Кан. Сонхва замечает, что его пальцы чуть подрагивают. — Но я… я так испугался этого… я испугался, что уйду вместе с тобой, а мне ещё столько всего нужно сделать для моей семьи… Они гораздо беззащитнее, чем ты думаешь… Чем я думаю… Сонхва опускает правое колено на ноги Ёсана. Соулмейт вскидывает брови, ведёт плечами и выдыхает. Расцепляет руки и кладёт их на колено черного генерала, чуть сжимает. — Мы не успели совсем чуть-чуть… Я не придал особого значения, когда Минги мне несколько раз сказал, что у него на территории начали пропадать дети, подростки… и он сам вроде держал ситуацию под контролем. Приструнил особо разыгравшихся мужиков, попросил по возможности сопровождать детей в школу и из неё. А потом у нас была отгрузка в северном порту, и мы с Минги заметили, что реально слишком много китайцев уже стало… и мы не связали это вместе сразу. Мы могли бы остановить всё это гораздо раньше. — На органы или секс-трафик? — спрашивает Пак. Пекин был, пожалуй, единственным городом-государством, которое Сонхва обходил стороной. Он старался не появляться там не только из-за количества убитых в своё время китайских офицеров — все-таки это государство было одним из последних, которое сдалось Совету, а из-за специфического уклада жизни, который там практиковался. Пекин получил большую автономию в плане внутреннего регулирования и превратился в муравейник с легализованными наркотиками и любыми медицинскими процедурами с человеческим телом. Поговаривали, что людей там научились выращивать в отдельных колбах с физраствором. Сонхва не горел желанием это проверять. — Я думаю, что и туда, и туда… они просто вповалку лежали в двух контейнерах… И из-за того, что это были обычные грузовые контейнеры без вентиляции… видимо, кто-то решил сэкономить — они все задохнулись ещё у нас в порту… на моей территории, моя собственная семья… — Сколько человек? — Тридцать восемь. За три месяца собрали их. Блять, — Ёсан закусывает губу. — Подростки и совсем дети… Я отправил Минги на поиски владельцев контейнеров, а сам ждал родителей и опекунов… Сидел в электрокаре, и понимал, что виноват перед ними. Что я так виноват перед ними… Я не справился, не уберёг наших детей… я обещал им защиту… И я не знаю как, но в тот момент я вдруг остро почувствовал тебя… я не знаю, как это вышло… — Я, видимо, действительно слишком заебался с «Орой» и расслабил голову. Прости, — Сонхва вспоминает усталость и непрекращающуюся головную боль. Ёсан качает головой, останавливая его, и продолжает: — Я словно оказался лежащим посреди бескрайнего океана… подо мной были метры и метры воды, а над головой черное небо… и там в самом центре словно флюоресцентный фонарь… я честно, не знаю, всегда ли так было, но это не то, что я видел, когда смотрел в твои глаза в первый раз… и не то, что я вижу сейчас… Но в тот момент я четко ощутил, что это ты… и что ты нужен мне рядом. Черный генерал сглатывает, поджимает губы и продолжает смотреть на соулмейта немного исподлобья. Он с одной стороны действительно винит себя за то, что дал ему это увидеть, а с другой стороны хочет, чтобы Ёсан сейчас же замолчал. Он не хочет знать, что внутри ещё что-то осталось. Он умер три года назад, а его тело — просто оболочка, которая продолжает скитаться в этом мире до тех пор, пока кто-то или что-то наконец не отправит её в другой мир, где он сможет встретиться со своей семьёй. — Когда я вышел из электрокара, там было много людей… в основном все рыдали или кричали… и это не было для меня чем-то непривычным… разве что немного не по себе от того, что тела под брезентом небольшие… я уже решил, что мы с Минги лично разберемся с теми, кто это сделал… Кто-то хватал меня за руки, бросался на плечи, рыдал… мне… для меня это превратилось в смазанную картинку… мне нужно будет приложить усилия, чтобы вспомнить, потому что я закинулся синтетикой ещё в электрокаре на обратном пути… и потом пил дома, пока не заснул, видимо… не помню… а в субботу все были у меня. Мы с Минги разговаривали довольно долго обо всём этом… Он сказал, что нашёл китайцев… Осталось только семеро в нашей части острова. Что остальные успели уплыть. Минги и его ребята еще подстрелили парочку, пока вылавливали их… Уён сказал, что нужно было этих китайцев ещё летом гнать с острова… И я так разозлился… я не знаю… на себя… и что довёл всё это до такого… и они все смотрели на меня с таким выражением… знаешь… ну как «мы же тебе говорили»… и я так хотел, чтобы ты был с нами и сказал им что-нибудь… и защитил меня, потому что всё, что я мог — это стоять и злиться на себя… и понимать, что они правы… что я во всём виноват, что я не имею права стоять во главе этой семьи, если допускаю такое… Я так погряз в «Оре», в сетях, в мощностях, что стал почти как они… стал тем, для кого мощности важнее людей… я думал только о том, чтобы захватить весь остров, не понимая, что это слишком много… что мы не готовы… что у нас так много врагов в реальности… и мы от них не можем до конца защититься… я ушёл в кабинет, и только Чонхо пошёл за мной. Наивный ребёнок, блять… как будто от меня можно ожидать чего-то нормального… — Прекрати, — Сонхва не выдерживает и садится ближе к Ёсану, берёт его руки в свои. — Ты ничего с этим уже не можешь сделать. Ты можешь только сделать всё, чтобы это не повторилось в будущем. Ты тоже можешь совершать ошибки. — Ты себе-то это часто говоришь? Помогает? — хмыкает Кан. Медленно водит кончиками пальцем по чужим ладоням. — Мне нужна «Ора», чтобы, помимо прочего, убрать контроль Совета на севере. Будет достаточно мощностей, чтобы активировать виртуальные чипы в головах Ateez, и мы сможем отделиться от всех и жить в своём мире, по своим правилам… — Они просто отправят к вам какую-нибудь ракету… Или организуют цунами и смоют с острова… это бессмысленно… — Но хотя бы какое-то время мы будем свободны. — Ты спрашивал, чего хотят другие? — Что ты имеешь в виду? — Хотят ли они свободы или просто жить? Ёсан непонимающе смотрит в драконьи глаза Сонхва. Там всё ещё черные клубы дыма. Пак всё ещё держит оборону. — Думаю, что большинство выберет ещё тридцать лет жизни под Советом, чем три дня свободы… Нет, они даже будут все тридцать лет надеяться и верить, что когда-нибудь это закончится, что их дети и внуки будут жить другой жизнью, но при этом, понимаешь, они действительно увидят своих внуков… увидят, как взрослеют их дети… и я думаю, что для большинства людей это ценнее, нежели ладно…. Неделя или месяц… или полгода свободной жизни, в конце которой они просто все вместе погибнут, — пожимает плечами Сонхва. — Мы постараемся, чтобы это было не полгода, — морщится генерал второй звезды. — Я сделаю всё, чтобы твоя жертва не была напрасной. Сонхва слышит и видит, как он лжёт. Настолько откровенно. Смотря ему прямо в глаза. — Ну-ну, — черный генерал немного гримасничает, наклоняет голову к правому плечу. — Только это не жертва, Ёсан-а. Для меня это избавление. И я действительно хочу этого. Я хочу умереть. Ты понимаешь? Он притягивает младшего за руки ближе к себе. Берёт его пальцами за подбородок. Кан впивается в него взглядом. Там — вызов, а не смирение, которого так ждёт черный генерал. Сонхва совсем не ожидает, что соулмейт, сжав его под рёбрами, толкнёт на спину и нависнет над ним. Лицо Ёсана серьёзно, как никогда. Это даже немного тревожит старшего. Он невольно пытается отвести взгляд, опускает руки ему на плечи. — Убери. — Что? — Убери всё это… — Кан делает неуловимое движение головой. — Убирай. — Я не… — Не делай вид, что не понимаешь. — Ёсан. — Хорошо. Я. Сделаю. Это. За. Тебя, — чеканит генерал второй звезды и в его голосе столько стали, что Сонхва неосознанно сильнее сжимает черный свитер на его плечах. Жмурит глаза. Он ощущает чужое давление. Ёсан удобнее располагается над ним, протискивая левое колено между его ног. Сцепляет руки в замок над головой черного генерала. — Нет, — Сонхва начинает мотать головой из стороны в сторону. — Что «нет»? — Кан чувствует подступающую чужую панику. — Не надо. — Ты можешь всё сделать сам, если не хочешь так. — Ёсан, пожалуйста. Прекрати, — мужчина чувствует, как чужие руки фиксируют его голову сильнее. — Открой глаза. — Нет. — Открывай. — Я не буду, — черный генерал жмурится сильнее, хмурит брови и делает ещё одну попытку вывернуться, но руки Ёсана держат его слишком крепко. — Сонхва, хватит, — говорит он на выдохе. Голос соулмейта спокойный, но ниже обычного. — Открой глаза. Я не сделаю тебе больно. — Ты уже делаешь мне больно. — Неправда. — Что… — Ты не хочешь признаваться в этом самому себе. Не хочешь сделать это самостоятельно. Я помогу тебе. Ты сможешь потом обвинить во всём меня. Я готов к этому, — говорит Ёсан, наклоняется и легко касается своими губами чужих. — И я сделаю это для тебя. Потому что это правильно. Я должен помочь тебе. — Я не хочу… не могу… я не должен… — веки мужчины подрагивают. Он опускает руки ниже — под лопатки Кана, собирает их в замок на его спине. — … я не должен жить… — Не должен, — соглашается Ёсан. «Но хочешь и будешь», — мысленно добавляет он для себя. Сонхва удивленно распахивает глаза, и генерал второй звезды предсказуемо пользуется этим. Он тут же ныряет в чужие зрачки, ослепляя старшего своим светом, дезориентируя его, разрушая стены внутри него, рассекая клубы дыма. Ёсан так долго и упорно старается найти то, что Сонхва умело прячет, что ему в какой-то момент становится страшно, что он ошибся… потом ему становится страшнее… ему кажется, что он забыл дорогу обратно или никогда не вернётся к себе… и так и растворится в этом человеке… и это страшнее всего. Он любит себя и не хочет себя терять… Но если это то, что от него требуется… он пойдёт до конца. Кан ещё глубже проваливается во тьму чужого сознания. В этот момент он чувствует, как правая рука черного генерала зарывается в его волосы, сталкивает их лбами. Сонхва выдыхает и расслабляется под ним. И Ёсан слышит звук прибоя. Он разворачивается, и видит одну за другой набегающие друг на друга темные волны, над которыми светит ярко-зелёное невообразимо слепящее ядерное солнце. Сонхва видит в глазах напротив свою родную чуть розоватую сверхновую посреди бордово-фиолетового космоса. До неё рукой подать. Она мерцает и зовёт к себе. Заставляет верить, что не всё ещё кончено, что есть ради чего жить дальше. Надежда. Последняя надежда черного генерала. Он устало закрывает глаза и прижимает Ёсана к себе. Он не может поверить, что этот жестокий амбициозный манипулирующий мальчишка был готов забыть себя ради того, чтобы отыскать в его голове желание жить, чтобы вытащить его на поверхность, ткнуть Сонхва в него носом. Черному генералу бесконечно больно от этого. Но это приятная боль — такая, какую чувствуют люди, пробежавшие марафон, или доплывшие до спасательного круга, или увидевшие в толпе встречающих на вокзале знакомое лицо. Она щемит в груди — боль облегчения от того, что всё закончилось. Ты так долго идёшь к чему-то, тратишь столько сил, устаёшь, и уже конца и края не видно, да кажется, что конец и не настанет никогда… но вот он свет, вот он человек, вот она — точка. Точка, когда все твои мучения заканчиваются. Сонхва не может не думать, что стоило сделать это раньше. Ёсан осторожно проводит пальцами по его чуть влажным щекам. Одними губами шепчет «Дыши». Пак судорожно вдыхает, мотает освободившейся головой. Его выдох согревает ладони соулмейта. Сонхва касается губами сначала — правой, потом — левой. — Не смей закрываться от меня, — шепчет Ёсан в губы Сонхва, которые от этого грозного тона растягиваются в усталой улыбке. — Никогда. — Как скажете, мой генерал, — мужчина цепляет нижней губой губы соулмейта и осторожно проводит ею вверх-вниз. Ёсан успевает захватить его губу в плен и чуть-чуть помучить прежде, чем они оба слышат высокий резкий звук таймера на кухне. Кан неохотно садится на колени, потом встаёт с дивана, протягивая руки к Сонхва. Тот подтягивается на них и тоже встаёт. Пока они идут на кухню рука старшего треплет розово-русую макушку младшего. Сонхва сцепляет руки вокруг плеч Ёсана, пока тот выключает плиту и убирает крышку с кастрюли. Он снова чувствует изумительный дымно-коньячный аромат парфюма соулмейта, когда Кан на несколько секунд откидывается ему на плечо и расслабляется. Они замирают просто чтобы побыть немного в гармонии друг с другом, восстановиться. Успокаивают друг друга просто тем, что дышат в унисон. Когда они оба устраиваются за небольшим столом и делают несколько глотков горячего наваристого бульона, Ёсан спрашивает: — И как там Чонхо? — Ему будет нужна помощь с тем, чтобы избавиться от ложных воспоминаний… я только надеюсь, что Уён не работал с его головой раньше, — размышляет Сонхва, снова черпая суп ложкой. Виски начинает немного покалывать. — Что ты имеешь в виду? — Его голова слишком зациклена на мне. Как ты нашёл Чонхо? — Да как обычно: осматривали сквоты, чтобы забрать детей… — пожимает плечами Ёсан. — Ты бы его видел… он был такой мелкий и худой… не то, что сейчас. Мужчина усмехается. — И Уён был с тобой? — Ага, он его и заметил, — Ёсан откладывает палочки, поднимает пиалу двумя руками и с громким звуком выпивает из неё весь бульон. Сонхва откидывается на спинку стула и внимательно смотрит на него. — Тебя в Академию из детского дома забрали? — спрашивает черный генерал. — Ты это понял по отсутствию манер за столом? — О, я уверен, что тебя им обучили, возможно, даже вбили их в тебя в первый же месяц обучения… но это, — Сонхва обводит длинными пальцами стоящие и лежащие на столе посуду и приборы, — Ты просто делаешь вид, что это всё ещё ты… — Они учили меня быть идеальным. Это утомляет, — Ёсан отставляет пиалу и смотрит на Пака. — Вот это вот… «За тобой должны пойти только по одному взмаху ресниц»… Когда тебе тринадцать, ты как-то не до конца осознаёшь, зачем за тобой кто-то куда-то пойдёт. — Мне жаль… — А мне нет, — Кан встаёт из-за стола, бросая на него взгляд из-под ресниц. Сонхва поднимается следом. — Видишь, всё еще работает. Черный генерал тихо смеётся. От смеха голове становится больнее, но можно и потерпеть. — Подожди меня, я уберу тут всё, — говорит генерал второй звезды. — Прекрати. У тебя есть для этого люди, — Сонхва огибает стол и подходит ближе к нему. — Но я правда ценю эту иллюзию быта… которую ты создал. Это неожиданно успокаивает. — Потому что даёт ощущение дома, да? — Ёсан смотрит на него немного снизу, хоть разница в росте у них невелика. — Ты создал свой дом, собрал семью… строишь свой мир, — Сонхва перекатывается с пяток на носки, немного подаваясь вперёд. — То, чего у тебя никогда не было… — Мне всегда говорили, что у меня никогда не будет ни дома, ни семьи, — пожимает плечами Кан. В его глазах нет ничего кроме, возможно, злорадства. Хотя Сонхва скорее называл бы это издёвкой. — Но я, в отличие от них, смог сделать всё в реальности… не то, что их жалкая жизнь в Сети. — Жизнь в Сети не такая уж и жалкая, — замечает черный генерал, невольно вспоминая как два с половиной года существовал между реальностью и Сетью, пока был представителем Кейптауна в Совете. — Это иллюзия. — Странно, что тебе это не нравится. — Иллюзия хороша только, если за ней что-то есть, — Ёсан осматривает кухню в поисках чего-то. Его взгляд натыкается на небольшую мягкую полусферу из черной ткани в углу на столешнице около стены. Он подходит к ней ближе. Поднимает за петлю в центре купола. Под ней обнаруживается чайный сервиз на две персоны, выполненный в технике кинцуги. Он откладывает грелку и поднимает чайник ближе к носу за продолговатую ручку. Золотые полосы загадочно мерцают. — Чай будешь? Сонхва несколько раз моргает, словно не понимая, о чём младший спрашивает его. Замедленно кивает. Подходит ближе к Кану. Давление в голове усиливается. Вскоре он получает в руки небольшую черную с золотыми прожилками чашу. Сонхва перехватывает пальцы — слишком горячо. Ёсан спокойно подносит чашу в своих руках ближе к лицу, водит носом над поверхностью, позволяя пару согревать кончик носа. — Послезавтра съездим на побережье, — произносит генерал второй звезды, пригубляя чай. Сонхва чуть обжигает губы и молча кивает. — Наш океан отличается от того, что в Кейптауне? — Там береговая линия отличается. Больше утёсов. Некоторые обрываются у воды. Здесь такого нет. Этот остров не защищается, — воспоминания о белом песке и бескрайних бирюзовых водах наполняют грудь Сонхва теплом. — Здесь вода — неживая. — Ты живешь на побережье там? — Да, — черный генерал делает большой глоток зелёного чая, отставляет чашу в сторону, потирает пальцы друг о друга, засовывает правую руку в карман брюк, пытаясь найти там таблетки, но вспоминает, что они остались во внутреннем кармане пальто. — У меня там… дом со своим выходом к океану… Там большой балкон, чтобы смотреть на прибой… да… Он вздыхает. Сцепляет пальцы в замок и оставляет руки опущенными. — Сколько по времени занимает дорога отсюда до Кейптауна? — Если никуда не торопиться, дня три-четыре с остановками. В авторежиме в принципе можно за сутки добраться, если нет пробок на виадуках, — Сонхва чуть царапает кожу на руках ногтями больших пальцев. — Никогда не был в Африке, — говорит Ёсан. — Хотя нет, вру… Как-то нас закинули в Алжир, но это было больше в рамках слежки за французами… Алжир же в Африке? — Был. Да, — черный генерал передёргивает плечами. Замечает, как сужаются глаза соулмейта. — Тебе совсем плохо? — спрашивает Кан. — Терпимо. — Сейчас, я принесу, — он отставляет свою чашу в сторону и быстро выходит с кухни в коридор. Сонхва облокачивается об остров, сцепляет пальцы на затылке, упираясь локтями в столешницу. Надавливает. Жмурится. Стоило бы подумать обо всём этом прежде, чем пускать кого-то в свою голову. Мужчина выдыхает и делает глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он весь обращается в дыхание. В какой-то момент он чувствует ладонь Ёсана между лопаток. Кан осторожно гладит его по спине, поднимается выше. Сжимает основание шеи сзади одной рукой. Немного массирует, приятно надавливая. Кладёт голову ему на плечо. Сонхва краем глаза отмечает притягательный контраст его розовых волос на своём черном свитшоте. — Я принёс обезболивающее и синтетику. Не знаю, что ты хочешь больше, — голос младшего раздаётся совсем рядом с правым ухом черного генерала. Он кладёт почти под нос Пака блистер с таблетками и пакетик с неоново-голубыми мелкими шариками. — Быстрее срабатывает. Мне больше нравится, чем крупная. Сонхва дергает уголком губ вправо, закусывает нижнюю губу. Ёсан поднимает голову с его плеча, отодвигается, потом и вовсе отходит к холодильнику, достаёт из него бутылку воды. — Я думал, ты хочешь побыть со мной настоящим, — не выдерживает Пак, хватаясь одной рукой за протянутую соулмейтом бутылку, откручивает пробку и делает большой глоток. Другой рукой он раскрывает зиплок на пакетике и следом за водой отправляет в рот ярко-голубые гранулы. — Это тоже ты, просто немного интереснее, — довольно улыбается Ёсан. — Всё равно тебе пора начинать готовиться к «Оре». А так я тоже немного развлекусь. Он берет пакетик и бутылку из рук черного генерала, тоже делает глоток воды и закидывает немного гранул в рот. Глотает. Смотрит на Сонхва. Дыхание черного генерала постепенно становится легче. Так как они оба до сих пор не вернулись в Сеть, глаза не вспыхивают ни у того, ни у другого. Им придётся следить друг за другом. Ёсан тянет соулмейта с кухни по коридору в сторону большой комнаты. Они оказываются на диване, полусидя-полулежа с запрокинутыми на спинку головами. Смотрят на звёздное небо сквозь купол. Почти не касаются друг друга. Совсем немного коленями и плечами. Ноги у обоих вытянуты. Сонхва замечает, как мерцание звёзд становится всё ярче и словно выпуклее. Ёсану кажется, что он чувствует каждую ниточку, из которой был связан черный плотный свитер на нём. Он потирает пальцами манжеты. Виски черного генерала пульсируют, и в скором времени между ними образуется невесомая пустота. Сонхва прикрывает глаза, расслабляя лицо, шею, плечи, руки. Ёсан делает то же самое. Пальцы его правой руки в итоге оказываются положенными тыльной стороной поверх левой руки соулмейта. Черный генерал чувствует, как костяшки пальцев Ёсана начинают отбивать медленный ритм на его руке. Он понимает, что это, скорее всего, один из военных маршей. Почти узнает мелодию. Почти вспоминает слова. Его мозг не хочет напрягаться. Он выдыхает. Ловит пальцы Ёсана, сжимает их в кулак, потом подносит к своим губам и целует костяшку большого пальца. Кладёт их сцепленные руки себе на грудь. Они какое-то время просто продолжают лежать в этом спокойном неторопливом небытие без тревожности и мыслей. Только вдвоём. Сонхва поворачивает голову влево, открывает глаза. Встречается взглядом с Ёсаном. Он не знает, сейчас ли он открыл глаза или лежал вот так и смотрел на него всё это время. Кан моргает очень редко. Его зрачки почти скрывают радужку. Сонхва подозревает, что его глаза абсолютно такие же. Ёсан поворачивается на бок, протягивает вторую руку и путается пальцами в черных волосах. Спускается поглаживающими движениями к скулам, линии подбородка, на шею. Сонхва то прикрывает, то раскрывает глаза. Генерал второй звезды ощутимо проводит большим пальцем по щеке соулмейта, чувствуя немного неровную текстуру кожи, ещё незаметную щетину. В черных глазах напротив он видит тот самый вопрос, ответ на который у них до сих пор разный. И останется разным. Ёсан за это ещё несомненно получит от черного генерала, но он готов отстаивать эту свою слабость. Он готов слушать упрёки и быть их причиной. Потому что это будет потом. Именно, потому что это будет потом. Ёсан отрицательно качает головой, смотря на соулмейта. Тот выдыхает и опускает взгляд. По крайней мере, сейчас они не лгут друг другу. Младший заставляет его поднять подбородок обратно, проводит большим пальцем по губам. Сонхва снова смотрит на него. Он видит в глазах напротив только стойкое «Не отпущу». Это пугает, потому что генерал второй звезды Кан Ёсан известен тем, что добивается всего, чего хочет. Черный генерал наконец отпускает руку соулмейта, но та самостоятельно прижимается к его груди, чуть тянет черную ткань свитшота, сокращает расстояние между ними. Сонхва тоже устраивается на боку. Ёсан переплетает свои ноги с его в районе лодыжек. Это неочень удобно. Они оба знают, что не пролежат так долго. Но им и не нужно долго. Сейчас у них нет никакого «долго». Они соприкасаются лбами. Руки Ёсана блуждают по плечам Сонхва, оглаживая их, спускаясь на предплечья. Поднимаются к шее, ногти на правой руке легко царапают шею сзади — там, где начинается линия роста волос. Веки черного генерала подрагивают. Губы приоткрыты. Ёсан сильнее прижимается своим лбом к его. — Сдайся мне, — шепчет он. Сонхва вскидывает веки и тут же опускает их. Его дыхание ускоряется, а рот приоткрывается ещё шире. Язык пробегает по нижней губе. — Я позабочусь о тебе. Сдавайся, — повторяет Ёсан. Сонхва чувствует тремор внутри своей грудной клетки. Мелкий-мелкий. Словно кто-то посылает разряды тока недалеко от сердца. Это пугает. Ёсан пугает. Он смотрит так, словно видит Пака насквозь. Словно видит каждый потаённый уголок его души. Возможно, так и есть. — Поцелуй меня. Сонхва на автомате следует этой просьбе-команде, подаваясь вперед и накрывая чужие губы своими. Поцелуй выходит сухим, но мягким. Их губы немного трутся друг о друга. — Чего ты боишься больше? — спрашивает Ёсан. Он создаёт расстояние между ними, позволяя Сонхва сфокусироваться на его лице. — Мм? — Ты больше боишься, что я знаю и вижу все твои слабости? Или что я принимаю тебя вместе с ними до конца? — младший поднимает лицо Сонхва за подбородок. Скулы чуть сведены, видимо сжимает зубы. Губы поджаты. В глазах можно увидеть весь мыслительный процесс и тот самый испуг. — Что я понимаю их, что готов их разделить? Черный генерал выдыхает через нос. Так нельзя. Это слишком. Он сам не до конца понимает, зачем нужен Кану. Боится, что это его очередная игра. — От тебя я приму всё. Тебе не надо бояться. Твои самые страшные мысли… я видел их, и я был с ними, а они — со мной, — Ёсан осторожно гладит соулмейта по волосам — снова и снова проводя от виска за ухо, приглаживая черные пряди. Наклоняется вперед, целует Сонхва. — И твои самые тёмные желания… чего бы ты не хотел, я дам тебе всё это. Всё, что захочешь. — Я… — Пак сглатывает. — Я хочу, чтобы они чувствовали боль… чтобы они корчились в муках перед смертью… я не знаю, остался ли кто-то ещё из них в реальности… но если остался, я бы сдирал с них кожу лоскут за лоскутом… и слушал их крики… за то, что они сделали с ними, с нами… со всеми… Мужчину начинает потряхивать. Ёсан удерживает его за плечи. Поднимается с дивана сначала сам, потом поднимает Сонхва. — Мы заставим их заплатить, — кивает генерал второй звезды. Для него чувство мести не в новинку, оно удивительно гармонично дополняет собственное желание вырваться из-под гнёта Совета. Они бредут до большой спальни. Ёсан постепенно выключает весь свет, встречающийся на их пути. Пентхаус погружается во тьму. Он высвобождает Сонхва из обуви и одежды, осторожно укладывает под одеяло на кровать. Сам неторопливо раздевается, чуть тянется руками вверх, распрямляя спину. Ныряет под бок соулмейта, чьи руки с готовностью оплетают его плечи. — Думал, ты заснёшь, как только окажешься в кровати, — тихо говорит Ёсан. — Не-а, — тянет черный генерал. Оставляет поцелуй на макушке младшего. Притирается своими бедрами к его. Кан чувствует, как внутри него начинает тлеть огонь желания. — Не устал? — Ёсан осторожно оглядывает Сонхва, который отрицательно качает головой. Черный генерал опускает одну руку на поясницу соулмейта, вырисовывая одному ему известные волнистые узоры. За бедра притягивает Ёсана ближе к себе. Генерал второй звезды засасывает кожу под подбородком Пака до тех пор, пока там не появляется красное пятно. Устраивает ноги по бокам от ног партнера, упирается руками в его плечи. Пальцы пробегают по клапану на левом плече. — Вырежу его потом, — чуть морщит нос Ёсан, перекатывая клапан под пальцами. Сонхва тихо смеётся: — Тебе придётся встать в очередь. Младший фыркает, наклоняется и кусает Сонхва в плечо до красной немного кровящей отметины полумесяцем. С силой сжимает его предплечья. Черный генерал всерьёз стонет. Ёсан ловит его стон своими губами. Шепчет в них «Моё». Углубляет поцелуй, затевая игру между их языками. Потом спускается легкими поцелуями до солнечного сплетения, и дальше — ниже по прессу. Оглаживает бледные бедра, испещрённые шрамами. Рукой ласкает привставший член. Покрывает поцелуями низ живота Сонхва, замечая, как тот поджимается. Сонхва раздвигает ноги шире, сгибая колени и опуская их ближе к постели. Гибкость никогда не была его сильной чертой, но, по крайней мере, он может просто расслабиться и получить удовольствие от того, что вытворяют между его ног губы и язык Ёсана. Младший, видимо, решил окончательно присвоить Сонхва себе. Его язык оглаживает венки на члене Пака, пока рука осторожно ласкает яички, заставляя черного генерала податься бедрами вперёд. Ёсан на несколько мгновений отстраняется, собирает во рту слюну и одним движением заглатывает возбужденный член Сонхва. — Блять, — вырывается у черного генерала. Он запускает пальцы в ярко-розовые волосы, но не давит. Ёсан немного втягивает щеки, двигает головой вверх-вниз, помогает себе рукой у основания чужого члена. Сонхва поджимает пальцы на ногах. Слюна обильно стекает из уголков губ Ёсана. Правая щека оттянута головкой его члена. Он выглядит охуительно прекрасно с его членом во рту. Пак осторожно гладит младшего по волосам. Тот делает еще несколько движений ртом, потом выпускает член и отодвигается. Когда их глаза снова оказываются на одном уровне, рука Ёсана быстро надрачивает член Сонхва, который откидывает голову на спинку кровати. Дыхание становится рваным. Движения Ёсана немного грубоватые, но уверенные и достаточно резкие. Идеально подходят для того, чтобы Сонхва смог кончить. Он забрызгивает спермой чужие пальцы и свой живот. Ёсан подносит пальцы к своему рту и, не стесняясь, вылизывает их, пристально смотря в глаза соулмейта. Глядя в его бесстыжие глаза и на губы, растянутые в сытой ухмылке победителя, Сонхва хочется только одного… Он опрокидывает младшего на спину. Ёсан удивлённо выстанывает на выдохе «Сонхва», ударяясь лопатками о пружинящий матрас под одеялом. Сонхва отвлекается, одной рукой касается ноги Ёсана, другой шарится в прикроватной тумбочке. Помимо прочего находит там смазку. Пригвождает рукой бёдра Кана к кровати, проводит рукой от основания до головки члена. Легко щелкает по ней пальцами. — Заставлю тебя умолять меня сегодня, — говорит он, наклоняясь к лицу Ёсана, пережимая член рукой у основания. — Не-а, — копирует его интонации младший. Он выглядит до наглого беспечно, улыбается. Стреляет глазами из-под полуопущенных ресниц. Прогибается в пояснице, словно выставляет себя на показ. Сонхва обильно капает смазку на член соулмейта и свои пальцы, отбрасывает упаковку в сторону, начинает медленно водить ладонью вверх-вниз. Обхватывает член всей рукой, активно оглаживает его. Проводит от головки до основания вниз, захватывает мошонку, и так ещё несколько раз. Ёсан довольно выгибается, подставляясь под ласку. Сонхва наклоняется и выцеловывает дорожки на его животе, прикусывает кожу. Согревает её своим дыханием. Опускается ниже, обхватывает губами головку, лижется, надавливает на расселину. Отстраняется и продолжает ласкать член соулмейта мощными слитными движениями. Мышцы живота Кана начинают сокращаться в такт его движениям. Сонхва собирает смазку и спускается пальцами ниже, надавливает большим пальцем на кольцо анальных мышц. Начинает разрабатывать их. Погружает сначала один палец на фалангу, постепенно ему удаётся погрузить два пальца. Он замедляет движения рукой по члену. Сгибает пальцы и начинает пробовать толкаться под разными углами, пока не находит идеальную траекторию, позволяющую доставить соулмейту максимум удовольствия. Ёсан приподнимает голову, что-то неразборчиво стонет, когда пальцы соулмейта раз за разом проходятся по его простате. — Со-сонхва… — Мм? — Можешь… быстрее, — фырчит младший. — Не уверен, что могу, — черный генерал закусывает губу, чтобы не улыбаться. Он немного ускоряется, замечая, как начинают напрягаться ноги Ёсана. — Да…да… ещё быстрее… Сонхва ускоряется, от его движений младший начинает даже ощущать легкое жжение. — Не останав… Сонхва-а… — Кан впивается пальцами в собственное бедро, стараясь усилить контакт между членом и ласкающей его рукой. Жаркий тугой комок формируется внизу живота, Ёсану нужно скорее избавиться от этого напряжения. Он вскидывает бедрами. — Быстрее… пожалуйста. Ещё. Сонхва, ну же… я не могу… мне надо ещё… ах, — нетерпеливо хнычет генерал второй звезды. — Пожалуйста-а… Его голос надламывается. Он понимает, что оргазм неотвратимо приближается. Голову на секунду прошибает мыслью о том, что Сонхва сейчас всё остановит. Ёсан уже готовится к этому, поджимает губы, вскидывает брови, напрягает ноги. Но старший лишь ускоряет темп, выравнивая и синхронизируя ритм руки на члене и пальцев внутри него. Ёсан, ожидающий паузу, вместо этого получает слишком сильную стимуляцию. Оргазм неожиданно сносит голову младшего напрочь. Когда Ёсан открывает глаза, Сонхва нависает над ним. — Сука, блять, — выдыхает Кан, нервно смеясь. Пак улыбается в ответ. Медленно трётся своим носом о нос соулмейта. — Переиграл тебя, — хмыкает он в искусанные губы, заканчивает фразу тёплым поцелуем. — Только ты и можешь, — Ёсан обхватывает старшего за плечи, прижимает к себе, заставляя лечь на себя. Они лежат в обнимку какое-то время, тихо перекидываясь всякими глупостями, пикируясь друг с другом. Так и засыпают с ногами на подушках, накрытые краями одеяла, до которых смогли дотянуться. В конце концов, им приходилось спать и совсем в нечеловеческих условиях. Такой сон считается за роскошь.