Юнхо: Castle in the Sky — The Kadebostany Sunrise — Our Last Night
Network: present. Ateez Network: not present. — Юнхо-а, готов к очередной вылазке? — Джоён хлопает жилистой ладонью Чона по плечу и проходит к своему шкафчику, чтобы натянуть черный защитный костюм. — Как жизнь? — Лучше всех, — беззаботно кивает мужчине Юнхо, встаёт со скамейки и наклоняется вперёд, растягивая броню на спине и пытаясь достать кончиками пальцев до пола. Лучше, чтобы костюм сел по фигуре как можно раньше, а не в процессе попыток увернуться от чего-то острого или от шальных пуль. Когда Чон выпрямляется перед глазами мелькают черные мушки. Он сглатывает и даёт голове успокоиться, чуть усиливает неоновую сетку перед глазами. — Опять отдал свои карточки? — голос Джоёна немного глухой, потому что он натягивает на себя верхнюю куртку костюма. Юнхо только хрипло посмеивается на это. — Кому на этот раз? — голова старшего выныривает и смотрит на Чона с нескрываемым недовольством. — Сержанту Тан, — пожимает плечами Юнхо, продолжая настраивать Сеть перед глазами так, чтобы убрать всю рябь. Она всё ещё барахлит с утра, особенно сейчас, когда он постепенно снижает её присутствие в своей голове. Все баги и косяки тут же показывают себя, а уж о ментальной составляющей всего это мероприятия Юнхо старается не задумываться даже в своей голове. Джоён сводит брови на переносице. — Хён, в следующий раз отдам тебе, честно. У них четверо детей, — улыбается Чон. Карточки — переливающиеся всеми цветами неона закупоренные мощности, которые можно было обменять только на определенный набор продуктов и воду, — ввели на юге пару недель назад. Размер пайка зависел от возраста, профессии, наличия социальных гарантий и военных заслуг владельца айди. Чон как генерал и полицейский получал паёк, который был, как оказалось, самым большим во всем их отделении. Когда это выяснилось, то он сразу сказал, что готов поделиться с коллегами. В конце концов он — один, ему много не нужно, а у тех — семьи, дети, родители… — Они так и будут пользоваться тобой, Юнхо-а, — неодобрительно качает головой Джоён. Открывается входная дверь в раздевалку. — Вот, кэп, скажи, что я прав… проследи, чтобы твои подчинённые перестали объедать лейтенанта Чона. У него уже щеки пропали. Хонджун вздергивает бровь со шрамом в виде «Х» и окидывает подозрительным взглядом Юнхо. Для этого ему приходится немного поднять подбородок. В голове Чона в этот момент вспыхивает совсем другая картинка — такой же с высокомерно поднятым подбородком генерал второй звезды Ким Хонджун, у которого в центре крестообразного шрама острейший металлический шип. Поговаривали, что он был сделан из пули с первого полевого сражения генерала. Тогда войска коалиции добрались до одной из землянок с проводником, а Ким и два других штабных офицера защищались до победного конца. Белая форма на нём всегда сидела с иголочки, идеально выглаженная, такая белая, что, иногда, отливала неоновым синим… Юнхо мотает головой из стороны в сторону. Отлично… просто отлично. Теперь к воспоминаниям и забегам во снах добавились ещё и флешбэки в реальности. А чего он ожидал, снижая свой уровень?.. — Юнхо-а-? — Ким осторожно теребит его за плечо. — Да? — вскидывается Чон. — Ты подвис, — Хонджун выглядит обеспокоенно. — Так, давай-ка до конца этой недели ты свои карточки у себя придержишь. Джоён одобрительно кивает. — Но мне правда… Там дети… — Это не твои дети. Головой надо было думать, когда заводили столько, — прерывает его лепет Джоён. У него самого — два сына. Одному — восемь. Второму — четыре. Оба постоянно хотят есть, а Джоёну приходится контролировать, чтобы его жена не отдавала им всю свою еду. Он уже устал говорить, что умершая от истощения мать мало чем может помочь своим детям. Ему нестерпимо хочется перебраться на Север хотя бы для того, чтобы не слышать, как его дети постоянно просят есть или пить посреди ночи, просыпаясь от голода. — Что-нибудь слышно о…? — Джоён переводит взгляд с капитана на лейтенанта и обратно. — Слышно, что норму по карточкам ещё уменьшат на следующей неделе, — бурчит Ким, тем самым показывая недовольство поднятым вопросом. От двери раздаётся тяжелый вздох вошедшего сержанта Тан. Хонджун смотрит на него. Глаза Тана сразу же смотрят в сторону Юнхо. Ким чуть отталкивает Джоёна в сторону, чтобы пройти к своему шкафчику. — Уведи Чона, — бросает ему поверх плеча, пока достаёт защитный костюм. Джоён вытаскивает Юнхо в коридор, цепко держа за предплечье. Чон снова словит флешбэки — его так много раз вытаскивали из тёмных лабиринтов подземных коридоров бомбоубежищ. Вернее, он обычно в этот момент приходил полностью в себя и осознавал реальность. Он отдёргивает руку и чуть медленнее идёт позади коллеги, смотря вперёд поверх его каштановой макушки. — Хён, — тихо зовёт старшего Юнхо. Тот не оборачивается и идёт вперёд. Юнхо вздыхает. Они продолжают путь в полном молчании, пока не выходят на плац, чтобы присоединиться к отряду (раньше них на утреннее построение пришло только три человека) и узнать сегодняшний маршрут патруля. — Юнхо-а, — Джоён толкает его кулаком в плечо. — Просто помни, что твою обморочную тушу нам всем будет очень тяжело тащить обратно. Юнхо кивает и встаёт позади Джоёна на своё место в строю. Пока места рядом медленно заполняются коллегами-сослуживцами он смотрит перед собой в одну точку. Левая рука медленно потирает правое запястье за спиной. Голова, нескованная, как обычно, Сетью, быстро уносит его в воспоминания. Он заставляет свой взгляд сфокусироваться на разметке перед глазами, потом на зелёных цифрах датчика времени, потом даже запускает какую-то ведомственную программу вещания… сейчас в Сети весь контент либо поставляется напрямую из штаб-квартиры Совета, а значит — европейский, либо представляет собой какие-то компиляции из чего-то старого… конечно, ещё эфир забивают кучей так называемых образовательно-познавательных программ… и да, образовательная функция там только одна — промывание мозгов на тему благодарности Совету за прекрасную жизнь… а вот и сводки с последних соревнований по киберспорту. Это хотя бы интереснее. Юнхо достаточно стар, чтобы помнить мир, когда Сеть не была внедрена повсеместно. Но из-за того, что большую часть военной и послевоенной жизни он провёл в сладком блаженстве 97-процентной интеграции, воспоминания начали возвращаться к нему не так уж давно. Нет, в его жизни были периоды и совсем без Сети, и даже моменты, когда он снижал её присутствие специально, но ничем хорошим это не заканчивалось. Юнхо родился в Кванджу — индустриальном городе на юге тогда ещё корейского полуострова. Его семья не занималась чем-то особенным. И отец, и мать — оба работали, чтобы содержать троих детей. Юнхо был самым старшим. Он всегда заботился о младших — с братом у них была разница в четыре года, а с сестрой — все семь. Его отца контузило на фронте в первом же призыве, и он вернулся домой на реабилитацию, да так и остался непригодным для дальнейшей военной службы. Это, конечно, тоже наложило свой отпечаток: он занимался любой работой, которую можно было найти и для которой наличие военного билета не имело значение — что-то починить, подшить, покрасить, перевезти-перенести. Юнхо помнит, что в какой-то момент у них перед домом даже были полные контейнеры для сортировки пластика — потому что никто на районе не хотел этим заниматься, и отец взял это на себя, мотивируя всё тем, что так и доход дополнительный, да и из того, что никому не нужно всегда можно сделать что-то нужное. У них дома тогда вроде всё было сделано из пластика. Юнхо долго не ходил в школу. Его отдали туда только вместе с младшим братом. Он разговаривал не по правилам — так, как разговаривали старушки, что сидели в узких улочках между домами в их квартале. Еле-еле читал, умел отлично считать (вообще, торговаться на рынках за еду, но оказалось, что это математика), а написать мог только свое имя и фамилию. Он мог решить любую задачу на смекалку, хорошо и быстро сходился с людьми, заботился о детях не хуже любой нянечки, что были приставлены к младшим классам. Когда ему было шестнадцать, он всё ещё был в средней школе. Преподаватель программирования из старшей школы забрал его к себе, тогда как раз начиналась программа по интеграции Сети в образовательные процессы школ и университетов, которые спонсировала Fisheye Corp. Участие было сугубо добровольным, но все добровольцы получали новую форму, бесплатное питание, трансфер до школы на тёплом и комфортабельном транспорте. К участию допускались все достигшие 16-летнего возраста ученики. Его родителям это было неудобно, а ему самому ненужно — Юнхо так было сложнее смотреть за младшими. Но школа всё равно запихнула его в эту программу, потому что иначе он портил какие-то показатели статистики, по которым выделялось финансирование. Чон благополучно отучился последний год средней школы, совмещая некоторые пары со старшими классами. Успел завести первых среди ровесников друзей и даже впервые влюбиться, но активные военные действия стремительно приближались к Корее. Воздушная тревога стала постоянной спутницей жизни, поэтому родители решили уехать подальше от города и выживать за счет содержания собственного хозяйства, да и в деревне золотые руки его отца были нарасхват. Мама смогла наконец больше времени проводить с детьми, и Юнхо до сих пор вспоминает те три года жизни в деревне как одни из самых счастливых, несмотря на всё, что происходило тогда в мире. В один момент мир в привычном понимании рухнул: из-за применённого климатического оружия полуостров отделился от материка и уменьшился в три раза из-за серии землетрясений и тайфунов. Впрочем, потом он узнал, что это было одно из изменений всего земного ландшафта. Прежняя государственность пропала, как в северной, так и в южной части — людям было не до того. Они просто хотели выжить и понять, что делать дальше. И, конечно же, в этот момент Fisheye Corp, отправляющая гуманитарную помощь, многим казалась десницей божьей… впрочем, про религию и бога (не то, чтобы семья Чон ходила в церковь, но где-то на подкорке сознания Юнхо оставались воспоминания об этом явлении) говорили всё меньше. Всё больше говорили о звёздных солумейтах и о космологической теории появления людей. Звёзды, солнца, далекие туманности — всё чаще появлялись в разговорах вокруг даже в их глухомани, а уж в эфире государственных программ были, казалось, единственной невоенной темой… Его мать почему-то каждый раз бледнела и переключала канал или же вовсе выключала… раньше дома у них был такой большой экран, по которому показывали разного рода контент. Сейчас такие экраны были редкостью — в основном у нотариусов, в ритуальных домах или же в очень богатых домах, чтобы ими могли пользоваться те, кто по какой-то причине не был интегрирован с Сетью. Юнхо помнит, какой была его голова до Сети. Каким он сам был до Сети. Его знакомство с Сетью не было добровольным и безболезненным. Он только после войны узнал, что отец уехал из Кванджу совсем не из-за воздушных тревог или приближающихся активных боёв. Он спасал их маму и, как впоследствии оказалось, самого Юнхо. У Чона с матерью всегда была особенная связь. На удивление, он помнил, как в детстве сидел у неё на руках и смотрел ей в глаза. Они могли долго пребывать в этом странном тёплом чувстве, которое разливалось между ними. Он рос здоровым, веселым парнем, который нравился всем, на кого бы не посмотрел. Дети рядом с ним успокаивались, животные всегда старались держаться поближе к нему, будь это соседская кошка или собака, или же уже потом в деревне — корова или коза. Да даже все его немногочисленные партнёры до отбытия на фронт всегда говорили ему одно и то же — что рядом с ним спокойно и безопасно. Юнхо не задумывался, почему так. Ровно до тех пор, пока за ним не пришли. Это было очень непонятно и быстро. Стук в дверь. Вскочивший отец, мать, закрывшаяся с ним и младшими в комнате, куда влетела буквально через пару секунд после стука без единой кровинки в лице. Гул голосов, топот тяжелых военных ботинок по всему дому. Мама так сильно сжимала пальцы его правой руки, а он просто смотрел на неё, ничего не понимая, пытаясь не ослепнуть от яркого солнечного света в её глазах. — А вот и они, — мужчина в сером военном костюме ростом чуть ниже его отца кивает в сторону Юнхо и его матери. Их тут же за руки оттаскивают друг от друга и от младших. — Вы не имеете права! — его мама дёргается в чужих руках. — Мы живём вне Сети. — Это ненадолго, — кривит губы военный. — Всем присвоить айди. Юнхо чувствует острую боль у основания черепа… …Юнхо приходит в себя уже не дома. Он сидит в какой-то бетонной каморке. Его руки сцеплены пластиковыми жгутами за спинкой пластикового стула. Судя по тому, насколько затекла его поясница и ноги, он явно проспал пару часов в этом сидячем положении. Стоит ему открыть глаза, как перед ними идёт непонятная радужная рябь. Он несколько раз моргает. Голова нещадно болит, сердце словно ухает где-то между ушей, а в горле пересохло. Это ощущается как самое негуманное похмелье в его жизни. Парень жмурится и кое-как пытается оглядеться. В полуметре от него металлический стол, привинченный к полу, который из того же тёмно-серого бетона, что и стены вокруг. Нет ни одного окна. За его правым плечом в углу серо-синяя дверь. Под потолком какие-то странные вытянутые светящиеся трубки. Их холодный свет только режет глаза, поэтому он опускает голову. Через какое-то время он слышит, как открывается дверь. Видит вычищенные до блеска черные ботинки на тонкой подошве с затянутыми тугим узлом шнурками, которые приближаются к нему, потом обходят справа и скрываются под столом. Он поднимает голову выше, видит жилистые руки, выглядывающие из-под серого мундира, рукава которого отделаны красными кантами. Золотые пуговицы бликуют в холодном свете, как и поверхность стола. Юнхо часто моргает и поднимает взгляд выше. Человек напротив него явно старше его отца. Уставший. Измотанный. Но даже несмотря на это внушающий страх на уровне инстинкта. — Чон. Юн. Хо. — произносит он имя парня по слогам. Кладёт на стол какую-то папку с документами, ставит бутылку воды и окидывает Юнхо взглядом с взъерошенной макушки до самых, кажется, кончиков пальцев ног, которых тот почти не чувствует, потому что его вытащили из дома в одних носках. — По… кхм… почему я здесь? — хрипло прокашливается Чон. — А ты не знаешь? — мужчина только неоднозначно хмыкает, когда Юнхо отрицательно качает головой. Перед глазами снова бегут разноцветные волны. Юнхо замирает. — Уклонение от военной службы на сегодняшний день наказывается высшей мерой. — Ч-что? — Сколько тебе лет? — Д-двадцать, — Юнхо бледнеет. Он слышал, что после окончания старшей школы некоторые уходили на фронт добровольцами, кому-то приходили повестки с вызовом. Но он ещё не окончил старшую школу. Да и повесток не было. Его родители бы… — Твои родители, видимо, считают себя самыми умными, раз решили скрыться в такой глуши, — словно продолжает его мысли мужчина. — Но, видишь ли, твоя мать и ты — слишком ценный материал, чтобы просто расстрелять. Юнхо резко распахивает глаза. — О, на мне это не сработает, — улыбается военный. — Можешь даже не пытаться. — Что? — Или ты не в курсе? — Я не понимаю. Мужчина чему-то усмехается. Открывает папку с документами и делает вид, что что-то усердно изучает в ней, но Юнхо со своего места прекрасно видит, что в папке только пустые белые листы. — Итак, Юнхо-ши, насколько ты дорожишь своей семьёй? — Ч-что… — Нам нужны проводники. Fisheye забрали всех, кого могли в свои академии… остаются только такие самородки как ты и твоя мать. Она уже в возрасте, но в любом случае может выступить в качестве определенной гарантии для тебя… — военный наконец отрывает взгляд от бумаг и смотрит прямо Юнхо в глаза. Тот стойко выдерживает чужой взгляд несмотря на то, что помимо холодного звездного света ему чудится чужое присутствие в своей голове. Но это ведь невозможно? Они же не в каком-то забытом богом магическом мире с телепатией?.. Где вообще он находится? Кто этот человек?.. зачем его забрали? Он говорил про маму… где она? Где отец? Где брат и сестра?.. А если их уже… пособники уклоняющемуся от военной службы?.. но брат и сестра только ещё дети… они ничего не могли знать… даже он сам не знал… нет, его родители бы никогда… — Твоя семья всё ещё жива, — останавливает поток его мыслей мужчина. — Их дальнейшее существование зависит только от тебя. — Кто вы? — после недолгого молчания выплёвывает из себя Чон. — Можешь называть меня полковник Хван, — звучит так, словно он делает большое одолжение. Перед глазами Юнхо начинают бегать зелёные буквы. Парень теряется и не понимает, что происходит и что с его глазами. — Ты знаешь о Сети? — Что за хрень… что это, — Чон пытается сморгнуть скачущие хангыль и латиницу со своей сетчатки, но никак не получается. Ему кажется, что он сходит с ума, ведь бегущие перед глазами строки складываются в предложения, имеющие смысл. — Что вы делаете… уберите… уберите это… — Закрой глаза. Юнхо слушается. — Постарайся дышать ровно и не истерить. Когда тебя забрали из дома, то присвоили айди, то есть твой уникальный идентификационный номер. По нему тебя всегда можно будет найти. С тобой можно будет связаться. И ты сам… ты тоже можешь коммуницировать с теми, кто в Сети, — полковник упирается руками в стол. — Вдох. Выдох, Юнхо-ши. Тебе не стоит бояться, потому что твой мозг заранее предрасположен к интеграции с алгоритмом… Когда успокоишься, открой глаза. Юнхо не знает, сколько времени проходит… хотя… в левом нижнем углу он замечает четыре цифры, которые показывают время. Оказывается, сейчас уже почти полдень. Он снова открывает глаза. Хван обходит стол, держа в руках бутылку с водой. Открывает её. Юнхо непроизвольно облизывает губы. — Вот и молодец. Будешь сотрудничать? — Я не понимаю… — тихо произносит парень. — Что вам нужно от меня?.. Что от него будет нужно он узнает буквально в следующую же неделю. Правительство… как правительство… те остатки политической и военной элиты бывших двух государств полуострова в конвульсивных попытках ухватиться за власть искали вот таких вот затерянных в глубинке страны людей с солнечным светом в глазах. Вылавливали их или заманивали обещаниями хорошей жизни. В этом они ничем не отличались от Fisheye Corp, да и от выросшего из неё Совета, как через буквально полгода узнает Юнхо. Его самого, впрочем, было легко мотивировать на сотрудничество — достаточно было пообещать оставить в покое его семью. Совет вот даже в своё время взял все их бытовые заботы на себя. Оформил в собственность его родителей дом с участком земли, нашел соулмейтов его брата и сестры. Юнхо в этой истории оставалось только одно: отдавать свой мозг в чужое пользование. Быть послушным, исполнительным, ответственным. Он и был. Его и использовали. Через его голову прошли миллионы айдишек. Но только после встречи с черным генералом четвертой звезды… впрочем, когда они познакомились тот был ещё только полковником Пак Сонхва, Юнхо смог по-настоящему осознать, откуда в его голове появляются новые айди. Это осознание не принесло ему ничего хорошего. Но его жизнь после перехода острова Сеул под полное управление Совета стала налаживаться. Во всяком случае он больше не лежал в какой-то тёмной полусырой землянке или в бетонном бункере, пропахшем плесенью, в окружении разноцветных мониторов и обвитый проводами от лодыжек до затылка. Его алгоритм своевременно обновлялся, новые функции он мог тестировать одним из первых, а его капсула погружения, хоть и была похожа комнату в психушке со стенами, обитыми мягким материалом, всё равно по комфорту и безопасности (да, его наконец-то охраняли достаточно хорошо) превосходила все предыдущие в несколько раз. С отрядом Сонхва он впервые покинул остров. Впервые оказался в других городах — Пекин, Мумбаи, Рио, Токио, Кейптаун, Владивосток, Берлин, Торонто… где только они не побывали, кому только не помогали… как им казалось помогали. Они столько раз попадали в безвыходные ситуации… он столько раз должен был умереть, но цепкая хватка бледных паучьих пальцев полковника, генерала первой, второй, третьей, четвёртой звезды на его правом запястье, затянутом в черную ткань формы, всегда вытаскивала из-под завалов Министерства внутренних дел в Мумбаи, рассыпавшегося как карточный домик пункта связи в Рио… и в Токио, когда казалось, что он так и останется навсегда один погребённый заживо в этой мерцающей всеми цветами радуги голове, которая просто сходила с ума от потока новых айди и мощностей, потому что реальный мир рушился, и люди вокруг умирали с катастрофической скоростью, где-то на подкорке — там, где были ёбаные три процента настоящего, самого настоящего его-себя, — Юнхо верил, что Сонхва найдет его и вытащит. Он и нашел. И вытащил. Как всегда, сильно обхватил запястье, проорал куда-то «Got him. Go! Go! Go!» и их вдвоём потащило куда-то вверх… — Опустите руки, Чон Юнхо-ним, — наклоняется к нему коллега слева. Чон вздрагивает и оглядывается по сторонам. Оказывается, утреннее построение уже во всю идёт. Все стоят по стойке смирно — ноги на ширине плеч, руки вытянуты по туловищу. Только он один стоит с закинутыми на поясницу руками — по военному уставу. Дурная привычка. Юнхо выдыхает и опускает руки по бокам, утыкается взглядом в каштановый затылок Джоёна перед собой. Среди его коллег — мало людей с цветными волосами. Да это и не мудрено: большинство из них семейные люди. У них есть соулмейты или просто партнёры, дети… Юнхо бы хотел иметь семью. Свою семью. Свою отдельную семью. Несмотря на то, что его семья, которая благодаря Совету жила на одном из небольших островков недалеко от юго-восточного побережья Сеула и существенно разрослась стараниями его брата и сестры, Юнхо всё равно замечает с какой надеждой мама и отец каждый раз интересуются, а не встретил ли он кого-либо. Не встретил. И не встретит уже, наверное, никогда. Осознание этого каждый раз прошибает голову острой вспышкой, а сейчас и вовсе остаётся мокрым липким потом на задней части шеи. Юнхо старается сфокусироваться на том, что вещает Хонджун, рассекающий плац своей идеальной командирской походкой, но получается так себе. После того, как Чон узнал, что соулмейт капитана Кима — Чхве Чонхо, отношения между ними стали ближе, что ли… да и потом, они иногда устраивали видео звонки на троих, потому что Юнхо буквально затаскивал на них Хонджуна, или сам приходил в его кабинет во время сеансов связи с Чонхо. Он понимал, что им обоим это действительно нужно, но если младший просто в силу возраста и комплексов не был уверен, что вообще нужен хоть кому-то, то старший просто мог забыть, не организоваться вовремя или просто предпочесть тупо лишние полчаса поспать. Когда Юнхо случайно (это действительно было случайно) проговорился на очередном «свидании на троих» о своих успехах по снижению уровня присутствия в Сети, Хонджун очень сильно заинтересовался, к чему его лейтенант, собственно, готовится. И он, и Чонхо выглядели слишком встревоженными и испуганными, поэтому Киму пришлось практически применить силу, естественно, к Чону, который в этот момент развалился у него на диване в кабинете, чтобы выяснить хоть что-то. — Хён, пожалуйста, не надо… хён, хён, — всполошился Чонхо, смотря, как миниатюрный Хонджун припирает огромного Юнхо в углу дивана и обещает напомнить тому про некоторые чудодейственные свойства Сети, навыки использования которых он не потерял. Возможно, были использованы более простые выражения вроде «вскипячу тебе твои тонсеновские мозги, блять». — Это я. Я попросил его подумать о переезде на Север, — добавляет Чхве, спешно опуская взгляд. — Ты попросил… подумать… о переезде… — медленно повторяет Ким. — Ты… и ты… вы оба думаете, я совсем идиот?! Вы что тут устроили под самым носом полиции Совета?! Вы оба явно переобщались с Принцессой… так вот, вам, детки, пора понять, что всё сходит с рук только ему. Всем остальным остаётся только разгребать то дерьмо, которое он оставляет после себя… Юнхо понимает, что снова машинально чеканит шаг в строю. Их отряд уже начал обход. Он чувствует, как холодный пот каплями сбегает вниз к подбородку по его вискам. Немного морщится. А вот и озноб. Позвоночник прошибает мелкой дрожью. Чон стискивает зубы и идёт дальше. Сегодня они достаточно быстро справляются с патрулём. Никаких стычек с Сопротивлением и «свободными» — так теперь себя называют те, кто решил не подключаться к Сети после возобновления её более-менее стабильной работы на южной части острова. Они, правда, замечают порядка семи взломанных квартир, отлавливают трёх подростков, что решили пропустить учебу… В целом, обычный ничем не примечательный день. «Зайди ко мне, как разберешься с рапортом», — вспыхивает перед глазами Юнхо сообщение от Кима, когда он заходит обратно в здание полицейского участка. Он цепляет глазами левый нижний угол — время половина первого. Они потратили на патрулирование половину смены. Юнхо пытается сосредоточиться на заполнении формы рапорта. В итоге его голова начинает буквально раскалываться от боли. Когда он заходит в кабинет капитана эти блядские зелёные цифры показывают 14:12. Хонджун полусидит-полулежит на дерматиновом диване, вытянув ноги вперёд, скрестив руки на груди и положив затылок на спинку. Его глаза прикрыты. Ресницы подрагивают, и Юнхо замечает неоновые всполохи под чужими веками, когда подходит ближе. — Капитан Ким, вы бы хоть постеснялись, — хмыкает Чон и плюхается рядом на диван, морщась так, словно у него свело все зубы. — Ещё пара недель в таком режиме, и количество сдаваемой на склад улик синтетики существенно снизится, — заплетающимся языком бормочет Ким, не открывая глаз. — У нас созвон через полчаса. Ты бы… — Я успею прийти в себя, — Хонджун открывает глаза. Действительно, не проходит и десяти минут, как из его взгляда пропадает хоть какие-то сетевые блики. — Это что-то новенькое? — интересуется Юнхо. — Хорошо забытое старенькое, — морщится Ким. Трясёт в руках отстегнувшуюся флягу и, услышав булькающую воду, быстро прикладывается к ней. Тонсен продолжает с любопытством смотреть на него, и из-за этого Хонджуну приходится объяснять очевидное, — А что ты никогда не пробовал резко поднимать присутствие в Сети до сотни, а потом вкидываться обратно на свой обычный уровень?.. И снова на полную выкидываться в Сеть? — Мм… нет. — Ох, чему же вас только учили, — хмыкает Ким. — Приохуенейшее занятие, скажу я тебе. И в крови потом не отследишь. Чувствуешь себя полубогом… который может всё. — Надо будет попробовать. — Не уверен, что тебе стоит, — Хонджун сгибает ноги в коленях и мажет взглядом по лицу младшего, немного задерживаясь на его глазах. Желудок капитана урчит. — Блять. Надеюсь, на Севере действительно лучше кормят, чем здесь. — Я не думаю, что… — Что что? — Не думаю, что Сонхва-хён одобрит твой порыв к перемене места жительства, кэп, — замечает Юнхо. — Ебал я его одобрение. — Скорее, он — тебя, — Юнхо не может сдержать немного истеричный смех. Хонджун недовольно смотрит на него, но ничего не говорит, только дёргает шрамированной бровью. — Скажи, правда, что шип в твоей брови был сделан из первой пули, которую ты выпустил в реального человека? — Бляяяять, — тянет Ким. — Откуда ж вы такие историки ёбаные берётесь, даже не знаю. — Ну, мне интересно… — Интересно ему. Не ебу, блять, откуда взяли железо на него… Все эти истории про героические спасения и успешные операции, которые сопровождаются такого рода сентиментальными деталями в учебниках по истории… им не стоит верить. Ты же сам это прекрасно знаешь, — Хонджун отправляет по Сети сообщение, чтобы им принесли обед прямо в его кабинет. Вот и ещё один из плюсов работы в полиции, да в любой ветви госслужбы сейчас: бесплатные обеды за счет Совета. Не весть что, конечно. Сегодня вот слипшийся рис, который по цвету ближе к серому, чем к белому, несколько листов морской капусты в чем-то клейко-сладком, квадратные куски репы и, конечно же, синтезированный белок в пробирках. Юнхо разом заглатывает полупрозрачную желеобразную субстанцию, стараясь не думать ни о чем, кроме необходимости съесть всё, что угодно сейчас, чтобы продолжить жить дальше. Когда приходит запрос на соединение по отдельному защищенному каналу от нотариуса Ом, у них на подносах ничего не остаётся. Юнхо разрешает доступ и подключает Хонджуна. Они оба морщатся от резкого гула в ушах. Network: present. Ateez Network: present. — Юнхо-ши, Хонджун-ши, приношу извинения за технические неудобства, но сегодня мы используем первый протокол Сети, — начинает нотариус, а Ким неконтролируемо закатывает глаза. Его лицо становится непроницаемой маской с таким сучьим выражением, что Юнхо бы даже посмеялся, но он прекрасно знает, что всё это лишь защитный механизм. — Сонхва-хён, — тянет Чон, искренне улыбаясь. — Юнхо-а, — голос Пака спокойный и достаточно низкий. Он переводит взгляд на Хонджуна. — Капитан Ким. — Принцесса, — отрывисто кивает Ким. Он хоть и знал, что черный генерал жив, всё-таки до последнего надеялся, что это происки пропаганды. Сонхва ничего не говорит, растягивает губы в нахальной улыбке и всё время, пока Чонхо с Юнхо обсуждают подписание корпоративных документов, смотрит на Хонджуна, то убирая красные пряди младшего за ухо, то просто играясь с лацканом его бордового пиджака. — Хён, не думаю, что ты наконец решил почтить нас своим присутствием только, чтобы позлить капитана Кима, — в итоге хмыкает Чон. В этот момент Сонхва поднимает подбородок с плеча Чонхо и забавно моргает, словно он совершенно не понимает, о чем идет речь. — Ты же знаешь, что я мог бы так сделать, — совершенно по-хулигански ухмыляется мужчина. И это ему идёт. Ему всё идёт, чтобы он не делал. Какие бы вещи не вытворял — ему действительно всё сходит с рук. Это осознание словно проходит сквозь позвоночник Юнхо. Зелёная неоновая сетка перед глазами сливается в один световой поток, который так напоминает ненормальное ядерное солнце в глазах черного генерала… Юнхо так давно его не видел, не чувствовал его жара, полыхающего огня… да некоторые были готовы восстать из мёртвых лишь бы и дальше идти за ним. — Юнхо-а, — теребит младшего за плечо Ким. Переводит обеспокоенный взгляд в сторону Пака. — Он сегодня весь день такой… — Потому что ему пора вернуться ко мне, да, Юнхо-а? — голос черного генерала похож на манящий глас сирены. Его глаза полны тьмы и сажи, но всё также манят. На следующей неделе. В четверг. Будь готов. Четырнадцатые ворота. Семь утра. — Есть, генерал, — механически кивает Чон. Только спустя пару мгновений с него словно спадает пелена, и он осознаёт на что согласился. Он замечает странный взгляд Чонхо, который тот бросает в сторону Хонджуна. — Сонхва… Сонхва-хён, можно я… я хочу взять с собой несколько коллег. — Нет. Вы должны были уже обсудить это, — черный генерал смотрит на Чхве, тот кивает. — Они смогут сократить уровень присутствия до пятидесяти или ниже, если нужно… Они правда хотят уйти отсюда… пожалуйста… я… я всё сделаю. Ты же знаешь, — Юнхо смотрит на своего командира. — Они будут пересекать границу на общих условиях. Организовать пропуск для тебя одного было сложно, — Сонхва ещё не говорил об этом Ёсану. Он уверен, что отхватит за такую самодеятельность. — Прости… прости, — вздыхает Юнхо. — Но если есть хоть какая-то возможность… Ким запоздало понимает, что вместе с Юнхо на Север полностью перейдёт и корпорация семьи Пак. А это означает, что Югу останется жить на подачках от Окленда или другого острова, который Совет сможет заставить делиться продовольствием. Голод, который до этого был явлением приходящим, станет для них всех постоянной суровой реальностью. Хонджун смотрит на бывшего однокашника и видит в нём всё того же зажравшегося чеболя, который не в состоянии понять, что такое, когда твои дети и ты сам постоянно хотят есть…когда ты пытаешься хоть как-то сделать жизнь своих детей лучше… — Не в состоянии понять? — Пак сужает глаза, а Ким понимает, что видимо озвучил свои мысли. — А у тебя, откуда и когда, интересно, такое понимание появилось?! Будет мне ещё какой-то выблядок, не знающий своего отца, читать мораль… — Хён, — Чонхо кладёт руку на предплечье черного генерала. Тот резко смотрит в его сторону. Качает головой и снова смотрит на Юнхо: — Я всё сказал. Ты должен быть один. Остальные проводники тоже будут тут в четверг. Неужели ты не можешь понять, что это всё намного важнее чьего-то… голода, — в голосе черного генерала звучит усталость. Усталость от постоянного выбора между плохим и худшим. Чон медленно кивает. Хонджун наконец встречается глазами с Чонхо. Сегодня Чхве как будто специально до этого момента избегал его взгляда. Он выглядит посвежее что ли… чуть более отдохнувшим, чем обычно. Хонджун застывает статуей от света сверхновой в глазах младшего. Это лучшая часть любого сеанса связи. Чонхо непроизвольно выдыхает, чуть приоткрывая пухлые губы. Его плечи немного расслабляются, опускаются вниз. Сонхва прослеживает взгляд младшего и тут же убирает свою руку из-под его руки. Смотрит на Юнхо. Тот вопросительно смотрит в ответ. — В четверг ты будешь один, — с нажимом повторяет Пак. Чон поджимает губы. — Упрямый тонсен.***
Network: not present. Ateez Network: present for everyone except Seonghwa. Чонхо зажимает переносицу пальцами и сидит пару мгновений с закрытыми глазами, пытаясь сохранить каждую секунду взгляда соулмейта, что удалось сегодня урвать. Это странно. Это не ощущается, как какое-то чувство… больше похоже на инстинкт, на необходимость, чем на что-то, обусловленное хоть какой-то логикой. Когда он открывает глаза, то замечает всё ещё сидящего рядом Сонхва. Черный генерал немного откинулся на спинку дивана и явно наблюдает за ним из-под черной челки. — Неприятно? Сонхва молчит. — Тебе неприятно, когда я… и Хонджун-ши… — Мне всё равно, — пожимает плечами Пак, не двигаясь с места и продолжая сверлить младшего тёмным взглядом. Он видит, как тот распахивает глаза и почти давится воздухом, пытаясь хоть что-то ответить, но в итоге плотно сжимает губы и ничего не говорит. Встаёт с дивана и уходит на кухню. Сонхва переводит взгляд в потолок, немного массирует круговыми движениями виски. Смотрит на тёмный погасший монитор на кофейном столике. Взаимодействие с сетью, даже вот такое косвенное, как сейчас, всё ещё раздражает его мозг, да и организм в целом. Хочется пить. Он находит Чонхо на кухне прислонившимся бедром к кухонному гарнитуру и вертящим в руках полупустую бутылку воды. Генерал забирает бутылку и допивает воду. — Томо ждёт тебя внизу. Следующая встреча через полчаса. Вам пора выезжать, — младший озвучивает сообщения от помощника для Сонхва. Тот кивает и, поставив пустую бутылку на столешницу, уходит к двери обуваться. Чонхо плетётся следом, прислоняется к стене. — У меня есть минут десять, чтобы тебя выслушать, — Сонхва разгибается, завязав шнурки на ботинках. — Эм… — Тебе явно есть, что сказать. Говори. Я слушаю. — Я не знаю… это странно, но… я бы хотел проводить больше времени с Хонджун-ши… но когда Юнхо переберётся к нам… — Ты сможешь по-прежнему общаться с ним через госпожу Ом, — Сонхва накидывает на плечи бушлат. Выражение его лица максимально бесстрастное. — Тебе не может быть всё равно, — немного нервно выдыхает наконец Чхве. — Я не верю. Сонхва позволяет себе тихо усмехнуться, глядя на парня перед собой. Его красные волосы блестят после душа и укладки. Черный генерал сам сушил их и расчесывал прядь за прядью сегодня с утра. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — его черные глаза смотрит в самую душу Чхве. Он немного ёжится. Сонхва делает шаг к нему на встречу, и Чонхо вместо того, чтобы привычно попятиться, отталкивается вперёд от стены. Их руки сталкиваются друг с другом на уровне пояса. Пак прижимает младшего к себе за талию правой рукой, левой опуская за запястье вниз чужую руку. Вскидывает вверх свой острый подбородок, ласкает взглядом лицо Чхве. Тот сглатывает. Замечает какие-то зелёные блики в глазах напротив, пытается подобраться к ним ближе, но проваливается в дымную тьму. Сонхва несколько раз моргает прежде, чем тихо и размеренно произносит: — Я понимаю, что он — твой соулмейт. Я понимаю, что он нужен тебе. Я бы мог привязать тебя к себе здесь и сейчас. И я хочу это сделать. Очень хочу. Но во мне столько боли, вины и смерти, что я понимаю, что не должен позволять себе делать это с тобой… — Пак чуть подаётся вперёд и проводит кончиком носа по щеке Чонхо. Оставляет осторожный поцелуй в уголке его губ. — Я так люблю тебя... В тебе нет лжи и смерти. С тобой я могу быть самим собой. Потому что ты не боишься меня настоящего… потому что ты первым выбрал меня, Чонхо-а… — Сонхва… — Да, мне неприятно, — черный генерал отклоняется назад, чтобы создать хоть какую-то дистанцию между ними. — Мне больно. Мне плохо. Но я понимаю, что тебе это нужно… и я — уж точно не тот, кто имеет хоть какое-то право запрещать тебе общаться с соулмейтом… это было бы очень лицемерно с моей стороны… Он замолкает, и Чонхо успевает наклониться вперёд и мазнуть своими губами по чужим. — Сонхва. — Мм? — Сонхва, — повторяет младший, заглядывая в глаза черного генерала. — Всё, что хочешь… я дам тебе всё, что хочешь, — шепчет мужчина, заворожённый светом сотен звёзд в глазах напротив. Его собственные глаза наполняются им, ядерное солнце так и грозится снова вылезти наружу… потому что это своё. Родное. Надо забрать. Надо присвоить. Сделать своим. Это твоё, шепчет оно. Это для тебя… Твой. Мой… мой… Сонхва почти позволяет сорваться этому слову со своих губ, но успевает вовремя остановить себя. Поджимает губы и делает шаг назад от Чонхо. Он не должен повторять одни и те же ошибки. Того же Уёна всё это почти свело с ума… их обоих. Чонхо совсем ребёнок. Он не справится. Не выдержит. Он не может так с ним поступить… — Сонхва, что это было?.. — младший скидывает с себя наваждение и делает шаг вперёд, но генерал четвёртой звезды продолжает отступать к двери. — Ты в порядке? — Да. Да, — бормочет он. Ему стоит проводить больше времени с Ёсаном, иначе он может потерять контроль над собой… ему нужно почувствовать силу соулмейта, его способность управлять… контролировать… сдерживать черного генерала… Сонхва должен быть уверен, что больше никогда не сорвётся в тьму собственного безумия. И обеспечить ему это может только Кан. — Не бери в голову, — заявляет Пак, берясь за ручку двери. — Всё хорошо. Он быстро выходит из квартиры и пытается сосредоточиться на своём дыхании всё время, пока идёт до оставленного на улице электрокара, рядом с которым уже стоит второй электрокар и Томо. Он чувствует внутри слишком много энергии, его словно немного потряхивает. Сонхва неконтролируемо смеряет абсолютно хищным взглядом мужчину перед собой. — Я предупредил генерала Чхве Саын-ним, что мы можем немного… задержаться, — говорит помощник, сглатывая. Черный генерал перед ним выглядит завораживающе опасно по абсолютно непонятной причине. Сонхва отрывисто кивает и протягивает руку ладонью вверх. Томо вздыхает, достаёт из кармана пакетик с голубыми капсулами и оставляет его на ладони мужчины. Сам быстро садится за руль. Сонхва закидывает одну капсулу в рот, чуть смачивает её слюной и глотает. Не самое приятное ощущение, зато потом начинается как раз всё самое приятное. Черный генерал достаёт черный пиджак с заднего сиденья своего электрокара, быстро меняет бушлат на него, закрывает электрокар и устраивается на пассажирском сиденье рядом с Томо, который искоса смотрит на него. Помощник отправляет по сети указание одному из охранников забрать электрокар и пригнать его на стоянку высотки Ёсана. — Немного прокатимся перед встречей, — говорит он, замечая, как черный генерал расслабляется в кресле и обхватывает себя руками. — Ага, отличная идея. Молодец, хороший мальчик. Давай, — кивает Пак. Он даже в таком состоянии отмечает румянец, который вспыхивает на чужих щеках.***
Network: present. Ateez Network: not present. — Как это ощущается? — спрашивает Юнхо, когда Хонджун выпрямляется на диване, потирая ладонями колени. Он молчит какое-то время, осознавая чужой вопрос и пытаясь облечь свои ощущения в слова. — Словно ничто другое не имеет значение… словно всё закончилось… и ты там, где должен быть, — отвечает наконец старший. Лицо Юнхо как будто немного потухает. Он сам весь словно сдувается. — Как возвращение домой после долгого пути. Ким пристально смотрит на младшего. — Мне жаль, Юнхо-а. — Почему? — голос Чона хриплый и низкий. — Я не хотел тебя расстраивать. — Ты меня не расстроил, хён, — Юнхо пытается улыбнуться привычной широкой улыбкой, но выходит так себе. Голова снова заполняется странными картинками прошлого. Он своего соулмейта никогда не видел. Чувствовал несколько раз. Один раз ему казалось, что они были совсем близко друг с другом… но это было, скорее, наваждением мозга, который в то время искал соулмейта на автомате постоянно, потому что ему был нужен хоть какой-то смысл… года четыре назад, когда черный генерал ушел под Трибунал… когда потом было непонятно жив он или мёртв, а Совет предпочитал отмалчиваться… тогда Юнхо окончательно решил убрать свою черную форму в шкаф. Он всё никак не мог придумать себе новое занятие, мотался к родителям, потом снова возвращался в город, потому что в семейном доме становилось слишком тоскливо от наблюдения за чужим счастьем. В одну из таких поездок ему стало очень плохо, он даже сначала не мог понять, что не так. Внутри всё горело. Сложно было шевелиться, голова раскалывалась, а открыть глаза почти не представлялось возможным. Он провел в каком-то непонятном забытьи пару дней. Следующие несколько дней ему было больно даже дышать. Из глаз, которые он теперь мог отрыть (и на том спасибо) постоянно лились слёзы. Да и по ощущениям, он явно оплакивал что-то или кого-то. Немного легче становилось, когда рядом с ним сидела мама и согревала его своим солнечным светом. Она же и предположила, что, возможно, что-то произошло с соулмейтом сына, раз для состояния его организма не существует какой-то объективной причины. Юнхо полез в Сеть, чтобы найти нужного специалиста, а нашёл официальную депешу от Совета, сообщающую о разрыве связи. Осознание того, что от него просто отказались, сжирало его изнутри с того самого момента и до сих пор. Потом он, конечно, научился жить самостоятельно, без оглядки на систему соулмейтов. Даже пару раз заводил отношения, но всё это ни к чему не приводило, потому что в глубине души он знал, что это — не его… а когда он натолкнулся на Сонхва… генерал, смотрящий на морской прибой, как всегда, облаченный во всё черное… словно видение из прошлой жизни… Это больно резануло по душе Юнхо. Он даже подумал, что его мозг вместе с Сетью начали подкидывать картинки в реальность… кто знает, о чем они там договорились между собой, чтобы он оставался вменяемым. Он легко согласился на предложение Пака побыть вместо Чонхо его публичным партнёром не только из-за чувства вины за… Юнхо вообще каждый раз при общении с черным генералом был уверен, что вот сейчас… ещё секунда, и он припомнит ему своего сына… и просто вздёрнет его где-нибудь за кишки… но нет… Сонхва продолжал общаться с ним как и раньше… но и потому что даже такой иллюзии Чону было достаточно, чтобы приглушить боль тоску внутри себя. Хотя бы для всех вокруг он выглядел нормальным. Родители звали приехать домой вместе с Сонхва, передавали гостинцы… Юнхо почти показалось, что всё происходит по-настоящему. Да и потом глаза черного генерала всегда приносили Чону облегчение. — Мне кажется, что я был прав, насчёт того, кто может быть твоим соулмейтом, — Ким проводит рукой по тёмно-синим волосам. — Ох… я не думаю… — Юнхо тушуется. На его щеках проступаешь нервный румянец. Они обсуждали это несколько раз между собой, но он бы никогда не подумал, что Хонджун займётся его вопросом всерьёз. — Я бы ничего не говорил, если бы не был уверен, что ты уедешь на Север, — продолжает капитан. — Опять же это только мои предположения, но исходя из дат, которые ты смог вспомнить, и учитывая необходимое звание, чтобы получить одобрение Совета на такое, я думаю, что это кто-то из Орхидеи. — Орхидеи? — Поэтому тебе надо быть осторожнее на Севере. Я нашёл всего несколько случаев отказа от связи, — Ким действительно потратил достаточно времени, чтобы отработать данные, которые были в Сети. Они не лежали на видном месте, но и не были чем-то засекреченным. Конечно, статус капитана полиции в ситуации введённого чрезвычайного положения, да и некоторые прошлые контакты пригодились, но в целом получить информацию о таких экспериментах оказалось гораздо проще, чем он ожидал. И это тоже наводило на определённые мысли: либо Совет не видел в этом ничего особенного и считал это частью своей научно-исследовательской программы, мероприятия которой всегда можно было оправдать благой целью, либо они оставили эти документы специально, чтобы кто-то их нашёл, сунулся в них и начал волну разбирательств, которая бы в очередной раз помогла совершить необходимую рокировку в эшелонах власти. Хонджун, имея свою историю и опыт взаимодействия с Советом и Сетью, нужные файлы в которой в определённый момент всплывали как по мановению волшебной палочки, уже сейчас пытался просчитать, что всё это могло значить, и как он мог использовать найденную информацию для своей выгоды. — Думаю, что мне стоит поехать с тобой, — в итоге говорит Ким, пока Юнхо продолжает морщить лоб. — Чхве можешь отмести сразу… Пожалуй, он и Чон — единственные, кто никогда не прятал свою связь… — С учётом того, что из их свадьбы сделали событие чуть ли не международного масштаба, — фыркает младший. — Готов отступиться от них обоих… тем более, что я в принципе не горю желанием общаться с Уёном. — А что так? — Ты его знаешь, хён? — Ещё с Академии, — кивает Хонджун. — Всё время забываю, что вы все — настоящие вышколенные офицеры…- Чон наконец расслабляется и опускает плечи на спинку дивана, вытягивает свои длиннющие ноги вперёд. — Из нас двоих сейчас офицер всё-таки ты, — прячет улыбку Ким. — Каким он был раньше? — Сообразительный, исполнительный и удивительно стойкий, — припоминает старший. — С этими жуткими глазами-блюдцами. Ещё в Академии было понятно, что так просто его никто никуда не отпустит. Ты, конечно, не знаешь, но до того, как стать Председателем Совета директоров Fisheye Corp, профессор Иен Ли был заведующим кафедры информационных технологий в Академии… это лишний раз подтверждает основной принцип влияния Сети и Совета — будущее за тем, кто владеет умами молодежи… Уён всегда был одним из его самых благонадёжных протеже… — Каждый раз думаю, как же я благодарен родителям, что они сумели меня спрятать, — выдыхает Чон. — Уверен, что свои первые два или три месяца интеграции в Сеть, ты тоже был им очень благодарен, — Хонджун замечает, как младший бледнеет. — Какой у тебя сейчас уровень? — Сорок семь. — Так значит это у тебя отходняк начался… а я ещё и думаю, что ты такой потерянный весь день, — Хонджун хлопает младшего по плечу, вскакивает с дивана и уходит на своё рабочее место за стол. — Тебе нужно больше пить… и магний пригодится. Магний, цинк… надо бы сделать анализ крови, чтобы понять, какие показатели поддерживались Сетью… — Да, собирался сегодня вечером, — кивает Юнхо. — Я поеду с тобой в следующий четверг. — Ты и это слышал? — Чон был уверен, что старший был полностью вовлечён в своего соулмейта. — Мне не двадцать лет, Юнхо-а, — напоминает Ким, не добавляя, впрочем, что помимо этого он ещё и бывший генерал Штаба, которого звёздный свет вряд ли в состоянии выбить из колеи, даже несмотря на то, что он так долго его искал. По крайней мере, теперь, найдя Чонхо, он понимает, почему первая половина его жизни была такой понятной, спокойной и непривязанной к звёздам — ведь его соулмейт в то время даже не родился. — Не думаю, что Сонхва-хён… — Принцессе придётся смириться, — хмыкает Хонджун. — Он уже ничего не сможет сделать, если я буду стоять рядом с тобой на КПП. Не перережет же он мне горло при своих пограничниках, в конце-то концов… это потом будет достаточно сложно объяснить. Старший забавно улыбается и подмигивает Юнхо, который вообще не разделяет его легкомысленного подхода. Возможно, ему просто что-то неизвестно... в том, как общаются эти двое, больше панибратства, чем чего-либо ещё. — Ладно, хён, пойду займусь работой, — Юнхо поднимается с дивана и после кивка капитана выходит из кабинета, прихватив с собой пустые подносы от обеда, чтобы отнести их в столовую. Хонджун размышляет, позволяя мозгу бесконтрольно путешествовать по Сети. Потом словно просыпается. Ведёт плечами, потягивается руками вверх. Касается шрама на брови, чуть давит на его центр. Кажется, что это было так давно… они были словно варвары, желающие украшать себя добытыми в боях трофеями. Пустые амбициозные мальчишки, дорвавшиеся до власти… «Хонджун-и, тебе лучше порадовать нас» Капитан Ким вздрагивает, стоит ему увидеть это сообщение перед глазами. «В следующий четверг выдвигаюсь на Север» «Найди Уён-и. Нам надо многое ему передать» «Конечно, профессор Ли» Чужое присутствие уходит из головы, и алгоритм становится самым обычным. Хонджун выдыхает. Ему нужно снизить свой уровень присутствия в Сети. Непонятно, как это скажется на его общем состоянии, да и на успешности таких вот сеансов связи с высшими силами мира сего. Его ждёт Север, и он, вероятно, сможет по старой памяти договориться с генералом второй звезды Чхве о каком-то достойном занятии для себя… Его ждёт Уён, который и сам об этом не подозревает, а успешная передача данных Чону может вернуть Хонджуну его прошлую жизнь хотя бы частично… ему ведь обещали… Его ждёт встреча с соулмейтом, которая дарит возможность начать всё сначала… в конце концов вряд ли Совет сможет достать его на Севере. Принцессу до сих пор не достали… Ким трёт ладонью лоб и тёмно-синюю челку, что стоит торчком. Слишком вариативно. Слишком сложно. Но первый шаг понятен, а посему — в путь.