Will I Make It Out Alive

***

       Шутка или нет, а загадочный мир как будто вправду послушался, и прошедший ливень остудил горы. Жар от раскалённой поверхности гряды теперь не мешал продолжить путешествие. А впечатления, которые испытали друзья, придали немало воодушевления. Бушующая стихия не может не восхищать, но когда прямо перед глазами разворачивается театральное представление со светом, причудливыми облаками и непредсказуемо движущимися водными потоками, а ты наблюдаешь за ним непосредственно из эпицентра событий...        Регис и Геральт точно запомнят этот дождь на всю жизнь.       Они вылезли из-под карниза только спустя некоторое время после того, как дождь кончился, а тучи растаяли. Сидели молча, ошеломлённые, восстанавливали дыхание по очереди. Регис произнёс безадресно, в пространство, утвердительное "Да!...", и Геральт внутренне согласился с этим "да". Вампир мог, когда хотел, в одном словце, произнесённом особым тоном, уместить целую палитру ярчайших эмоций и переживаний. А Геральт от обилия переживаний беспомощно терялся, раздражался и норовил куда-нибудь сбежать. Он и не думал соглашаться с тем, что тревоги тяготят его сознание, что они постоянны, имеют привычку расти и возмущаться, и ему из-за них уже слишком некомфортно живётся, и уж точно не догадался бы припечатать их, сказав простое "да!", после чего, как Регис, спокойно выдохнуть, оставить переживания позади и с умиротворённой улыбкой выйти на свет из укрытия.       Геральт встал и отряхнулся, расправил запачканные мокрой пылью рубашку и штаны. Чуткий нос уловил на плече сплетение травяных ароматов – это Регис прижался. – Мирт, ласточкина трава, таволга, мелисса и каприфоль, – с улыбкой произнёс вампир, – ничего не упустил? – Ты забыл бруснику, и аренарию, – принюхавшись, ответил ведьмак и изогнул бровь. – Никак, прихватил с собой травок для ведьмачьих эликсиров? – Ты прав, друг мой: я подумал, что будет полезно взять травы для твоих эликсиров и масел. Хотя и не разделяю твоей страсти к их употреблению. Я не мог знать, каков мир, где ты находишься, что будет поджидать тебя. Но, похоже, готовить эликсиры без остальных, более специфических ингредиентов из твоего ассортимента здесь не выйдет... – Регис немного сконфузился, и его взгляд охотно переместился с пряжки ремня на груди на покрытые пылью носки туфель, а когтистые пальцы напротив нашли ремешок сумки с травами куда более занимательным, чем показалось глазам. – Что ж, всё равно спасибо за заботу. Знаешь, а ведь иногда в не самых удобных условиях ведьмаки употребляют не готовые эликсиры, а отдельные их компоненты. – О, речь, разумеется, не только о крепком алкоголе? – спросил вампир с шутливым осуждением. – Разумеется, Регис. Правда, как показала практика, не любую траву ведьмачий организм воспримет должным образом. Эскеля, моего товарища из школы Волка, в дрожь бросает, когда он вспоминает, как однажды наелся переступня и грибов перед охотой на какую-то пещерную тварь. Накануне, говорит, перебрал крепкого, о заказе вспомнил на рассвете, ну и полез в горы, оставив свои склянки в комнате. И не придумал ничего лучше, кроме как наесться сырой травы и грибов, которые всё равно вошли бы в состав эликсиров. В логике ему не откажешь...       Регис тихо смеялся и понимающе кивал. Ему всё ещё было немного неловко. Геральт потёр подбородок, улыбнулся воспоминаниям и продолжил: – У Весемира тоже есть подобная история из молодости, но он, понятное дело, никогда не соглашался рассказывать её в подробностях. И шрам от того знаменательного дня, говорил, показывать не будет. Надо думать, немногие решались проверять на себе пользу тех или иных трав, влияющих на способности. В книгах, что я помню, подробно описаны только растения общего целебного действия, которые можно употреблять без подготовки, и ничего о травах, полезных ведьмакам в бою. Поэтому как-то так повелось, что в чистом виде стопка спиртного... для некоторых ведьмаков оказывается намного эффективнее других отдельно взятых ингредиентов. – Геральт, мне бы совершенно не хотелось создавать ситуацию, сколько-нибудь подталкивающую тебя к экспериментам над собой. Я понимаю, что ты достаточно разумен, чтобы не предпринимать ничего такого, особенно здесь, в полной неизвестности, но также я понимаю, что твой дух отчаянного авантюризма жаждет проявляться именно в таких обстоятельствах... – Спокойно. Сейчас мне хочется одного: убраться отсюда поскорее в знакомый мир. Я постараюсь поберечься, – весело хмыкнул Геральт.       Регис ухмыльнулся не пряча зубов. Бесспорно, ведьмак был мастером боя с монстрами, но даже ему было бы затруднительно защищаться без мечей и доспехов. Но он не стал оставлять за собой последнее слово о том, что не даст ведьмака в обиду: это бы прозвучало излишне сентиментально. Регис крепче сжимал в ладонях ремень сумки, рассеянно корябал его когтями и шагал следом, глядя в спину Геральта, прикрытую чуть влажной рубашкой. Он чувствовал, что сил у ведьмака немного. Оставалось надеяться, что дорогу обратно к лагерю им не осложнит знакомство со стаями кровожадных монстров, прятавшимися доселе в закоулках, или с одиночками, шатающимися по пустым горным тропкам в поисках пищи или хоть каких-нибудь событий кроме погодных причуд. – Геральт, ты говорил, что повстречался здесь с необычным существом, которое пыталось на тебя напасть. Расскажешь подробнее? – Не знаю точно, что это было за существо. Разновидность баггейна, корред или местный вид полиморфов. Оно постоянно меняло облик и соединяло в себе черты разных монстров. В основном известных мне и водящихся на Континенте. Я бы предположил, что это существо в какой-то мере обладает телепатией. Или, как допплер, способно воспроизводить облики и образы по памяти, только прикоснувшись ко мне. Я очнулся в какой-то пещере, а потом ощутил, как меня тащат на руках по этим солнцам. Непонятно, куда и зачем. Но, кажется, вреда мне не желали. Когда я вывернулся, тварь расценила это недружелюбным жестом, испугалась и стала защищаться. А потом...она бросилась наутёк, произошло кое-что странное. Кое-что более странное, чем неправильное притяжение, дожди из гор и вязкий воздух.       Он обернулся на Региса. Вампир шагал вниз по камням, глядя то себе под ноги, то с живо поблёскивающим интересом на друга, словно ему по-детски не терпелось узнать, чем закончится сказка на ночь. А сказка кончалась, как положено, чудесами – и кровью, как, наверное, положено заканчиваться сказкам у вампиров. Геральт взвесил все риски и решился продемонстрировать, что озадачило и напугало существо. Может, Регису с его внезапно открывшейся глубокой осведомлённостью не только о природе всего человеческого, но и о высших магических процессах, о чём-нибудь скажет загадочное явление. – Я поранился, и на камни, которых здесь полным полно, упала пара капель крови. Не успел опомниться, как из пятнышка крови на этих камнях выросла целая цветочно-грибная композиция, а тварь, увидев это, сбежала и словно растворилась в воздухе. – Что ты сказал? – опешил Регис. Ведьмак жестом приостановил его у расширения дороги и всё-таки вынул из сапога кинжал. Протёр и прижал к руке, хмыкнув над кругловатым камнем размером с тыкву. Этот подойдёт. – Я лучше один раз покажу, сам гляди. Только результат будет непредсказуемый, как и всё в этом мире.       Регис и так не отводил внимательного немигающего взгляда от рук ведьмака, и нахмурился, но не от запаха свежей крови, солёными бусинками выступившей у Геральта на ладони под лезвием, а от озадаченности. – Знаешь, при иных обстоятельствах я бы убедил тебя, что это плохая идея. И отнюдь не потому что я вампир, который вот-вот окажется в пустынном мире один на один с окровавленным другом...Но, возможно, очень важный секрет кроется в том, что и почему происходит с кровью существа одного мира в другом, чужом для него измерении. Ты анонсировал весьма интригующую реакцию. Я с удовольствием...прости, с большим интересом посмотрю. Только будь осторожен.       Ведьмак приготовился к неизвестному, поймал решительный взгляд Региса, они оба напружинили ноги, чтобы в случае чего отскочить с дорожки подальше от края, и Геральт стряхнул кровь.       Несмотря на то что камень был всего один и небольшой, реакция оказалась весьма бурной. Твердь породы словно взорвалась оглушительным шипением. Повалил густой серый дым с горькой вонью, как от горелых листьев. Оба они закашлялись, и когда Геральт вскинул не ту ладонь, чтобы прикрыть глаза от едкого дыма, ещё пара крупных капель крови угодила на каменную тропинку, и земля под ногами ведьмака задрожала. Он заойкал: подошвы измученных ног ошпарило новым облаком шипящего серого дыма. Геральт почти весь исчез в кипучем столбе, ничего не разбирая, кашляя и пошатываясь, и Регис едва успел выдернуть его в сторону, как на том месте вспыхнул мощный язык белого пламени. Посыпались искры, грозное шипение и огонь затихли, словно увязая в тропинке. Трещин не было, но земля продолжала ходить ходуном там, откуда вампир оттащил Геральта.       Метаморфозы набирали обороты. Регис с изумлением видел сбоку от себя, как камень в несколько мгновений превратился в скопление льдисто-голубых высоких кристаллов, вокруг которых волшебным образом наросла отличная мандрагора. Но ведь мандрагора растёт только в хорошо подготовленной почве... как?! На кристаллах? Необъяснимо... Это короткое замешательство и потеря привычной концентрации стоили ему дорого.       Геральт, которого сцапали за плечо и резко стянули с дорожки, в последний момент удержался на ногах, но порезанная рука задела каменную стену, и даже загустевшей, почти свернувшейся крови хватило, чтобы началось превращение. Высоченная скала, на вершину которой они поднимались так долго, начала шипеть, дымиться и трескаться над их головами. Вампир бросил взгляд вверх и обомлел. Глубокий грохот и какой-то свистящий гул нарастали, поднимаясь из глубины вместе с дымом, словно рассерженный дракон набирал в грудь воздуха перед смертоносным извержением огненного потока. Судя по раскалившемуся воздуху вокруг, вполне можно было ожидать и взрыва с потоками лавы. – Регис! – взревел ведьмак и метнулся в сторону, уворачиваясь от камнепада. Трещина теперь уже образовалась и на дорожке, прямо под ногами Геральта, и он с ужасом понял, что вот-вот съедет вниз. Он замахал руками, боясь коснуться чего-нибудь порезанной рукой, не смог удержаться, поехал на бедре вниз по трещине, и приготовился переломать все кости. Трещина вспенилась и разъехалась, образуя разлом. Крик Геральта был заглушён грохотом скал и шипением крови, въевшейся глубоко в тело скалы. Он успел увидеть в вихре мелких камней, дыма и пламенных искр, как остры внизу грани каменных выступов, и как близки они были, как жаждали впитать в себя ещё алой крови ведьмака и обезуметь, ожить, забурлить...       И нахлынуло то, что довольно редко посещало мысли Геральта. Он давно был готов. В каждом бою ожидал своего неминуемого конца, не надеясь выиграть у очередного монстра чуточку больше того времени, что ему отведено. Каждый новый заказ не воспринимался им как вызов, шаг к финальной черте, и в общем не нёс никаких символических значений – пусть эти мысли останутся рыцарям из Туссента. Это была просто работа, привычный ведьмаку образ жизни, давно не вызывающий в нём противлений. Ни один ведьмак не умирал от старости, в покое и безмятежности, зная, что его служба окончена, а оставленное наследие будет процветать. У цеха ведьмаков не было и не могло быть большинства светлых мыслей на смертном одре о том, что их жизнь состоялась и была счастливой. Да и никакого смертного одра не было: вместо него безобразные ямы, пещеры, закоулки, промозглые подвалы и сараи с вилами в спину. Или немыслимо далёкие миры, добраться до которых ещё труднее, чем обнаружить. Ни один ведьмак не умирал глупо напоровшись на скалы отдалённого, никому не известного мира. Геральт станет первым. Похоже, что, как бы ни было всё страшно и невовремя, он должен будет погибнуть сейчас. Оставить верного друга Региса, который оказался здесь из-за него и ради него, предать слишком скорым прощанием без шанса на воскрешение. Может, мудрый Регис переживёт потерю более стойко, чем переживал аналогичное сам Геральт несколько неподъёмно тяжёлых лет назад. Может, даже выстроит из чёртовых камней ему здесь могилу рядом с первой пирамидкой для добычи воды, если хватит иронии. Геральту бы не хватило.       Лютика не будет рядом, чтобы сочинить последнюю трагическую песнь о нём, впрочем, даже к лучшему, что Лютик никогда не увидит его обезображенного тела. Ни бард, ни Йен, ни Цири. Это было бы слишком... Геральт не хотел умирать первым и оставлять их так скоро, после всего совместно пережитого и преодолённого, вопреки тому что был постоянно готов к гибели. Геральту потребовалась секунда, чтобы осмыслить, насколько он на самом деле не готов, и сердце кольнуло горькой болью отчаянного отрицания.       Он ощутил уже знакомую вязкость, густоту воздуха и свою невозможность сопротивляться атмосфере, контролировать движения. Сознание Геральта поплыло, голова закружилась, а мельтешение камней, теней и выступов заставили его зажмуриться. К немалому удивлению ведьмака время словно замедлилось. Он стремительно летел вниз, он точно это знал: на сей раз падение обернулось падением, а не шуткой притяжения. Но боль от встречи с острыми камнями так и не настигла его. "Прости, дорогой мой...не сейчас...хотя очень стараешься. Улетишь..."       На самой границе между внезапным приступом паники, замешательством и удивлением происходящему Геральт услышал голос. Он был лишён всяких оттенков и характеристик, походил на шум стихий или треск воздуха на морозе, но распознать в нём слова и воспринять их не составило труда даже в том состоянии, в которое провалился ведьмак. Голос этот, ни стар ни молод, невидим, но чист и ясен – был словно вплетён в ткань времени и пространства с самого начала, естественный, шёл отовсюду сразу и прямо внутрь, безболезненно пронизывая тело. Казалось, что именно этому голосу можно было задать свои сокровенные вопросы, десятилетиями гложущие душу. А услышать его можно было только попав в тончайшее, как стрекозиное крыло, состояние между жизнью и смертью.       Голос напомнил Геральту о тех, кого он не хотел оставлять, но потерял, и чьи образы стали беспощадно выветриваться из памяти. Сейчас будто они все обращались к нему единым сплетением звуков и времени, и он слышал. Даже когда слова не произносились, Геральт чувствовал контакт, резонанс. Ничего подобного с ведьмаком ранее не происходило, и он, забыв тревогу, открылся неведомой силе. В нём разом всколыхнулось множество эмоций и чувств. Ностальгия, грусть, сожаление, теплота, боль, привязанность. Ясные, осязаемые и сильные. Как перебор по струнам внутри, представление о которых у ведьмака было совсем иным. Кто-то прикасался к его душе, пробовал на вкус, как вино – и знакомился, смаковал каждую нотку. И был рад, что Геральт не сопротивлялся.       Возможно, этот мир был готов общаться с обитателями и гостями лишь посредством игр и преображений. Ты должен был отдать, чтобы получить хоть крупицу знания, и ты должен был принять непредсказуемые правила игры, прыгнуть в неизвестность, чтобы обрести то, в чём нуждаешься. Должен был довериться там, где всё кричало против доверия, и принять хоть вызов, хоть смерть. Мнимую или нет, решать было не Геральту. Ему оставалось надеяться.       Ведьмак выдохнул, вернув себе немного самообладания; он озирался и напрягал слух, силился расслышать это обращение вновь. Геральту почти хотелось ещё прикосновения к душе, чтобы только успеть дотянуться до туманных образов, вернуть себе ускользающие воспоминания. Он хотел зацепиться хоть за что-нибудь знакомое и желанное, чтобы не оставаться здесь в одиночестве, как последняя подопытная мышь в клетке. Или первая – за слишком долгое время. Перед туманным, как в толще воды, взором проносились туда и обратно мелкие камни, и плясали тени солнц там, где положено быть небу. Геральт снова зажмурился. "Ничто не воскрешает существ, даже время, повёрнутое вспять. Время меняет только тех, кого они покинули. А трагедии подогревают интерес к управлении временем и материей. Напрасно...Прости, никому из вас этого не говорят, никто вас не останавливает. Они...дают катастрофам случаться, а мирам разрушаться, иссыхать от боли и горя", – раздался шёпот в голове. Снова чувство, будто голос знакомый, говорит о знакомых вещах с понятной ведьмаку горечью, но узнать его до сих пор не получается. – Миры и катастрофы...Цири? "Нет, Цири здесь нет. Она не знает, и ты не знаешь, и многие не знают меня. Мало кто добирается сюда, а я меж тем не могу быть среди вас, живых созданий, и звать вас", – голос неуловимо изменился, вызвав смятение у ведьмака. Он чувствовал себя невменяемым человеком, который обознался несколько раз подряд, и чтобы хоть немного сориентироваться в правильном направлении, выстрелил очередью вопросов в пространство. – Я...умер? Кто ты? Где мы? Что с Регисом? Я слышал...Я думал, что я...Почему всё это? "Ты не там, куда попадают мёртвые. Ты был в шаге от смерти, это правда, но за грань тебе не ступить. Предназначение не отпустит тебя так просто, по случайности, до поры. Предназначение не сдерживает насилу, оно хранит. Это благая связь, с которой тебе повезло. Ведьмак, ты слышал во мне голоса тех, кого не хотел терять – и слышишь потому, что тебя самого потеряли против желания. Резонанс здесь повсюду. Я проводник, демиург, если угодно... без имени и власти над судьбами, без времени. Я, как и другие демиурги, лишь перебираю сияющие нити из времени и пространства, что ткут судьбу. Мне слышно, как со звоном натягивается нить перед тем, как порваться. И я соединяю концы, когда они рвутся, а разделённые души истово и отчаянно тянутся друг к другу. Потому я вижу узы Предназначения на тебе, и всю твою судьбу, потерявшийся ведьмак. Я вижу, что твоя нить выпросталась из полотна, но цела, и ты не вырван из ткани Всего живого, а потому не тревожься. Ты вернёшься и найдёшь душу, с которой связан на другом конце, иначе не может быть. И тебя найдёт та душа, что стремится к тебе через немыслимые преграды даже на моё удивление. Для этой души иначе тоже не может быть, я чувствую её горячую непоколебимость". Что?... О ком это он, точно ли о Цири, растерялся Геральт, но демиург загадочно промолчал, а мысли Геральта, затронутые напоминанием, всецело обратились к дочери. "Прекрасно! Ох, видела бы меня сейчас Цири. Беседую с демиургом о судьбах, нитях и полотнах, находясь в далёком мире посреди ничего. Как на светской вечеринке. Хочется сбежать. И продолжить искать её, а не отдыхать в далёком мире". – Ладно...Демиург. Большая честь. Я слышал о таких как вы, но не мог представить...По правде, я многое не мог представить из того, с чем сталкивался, и не перестаю удивляться. Прошу прощения за свою беспардонность. Это очень важно. Ты знаешь, где находится Цири? Я ищу её... "Знаю, ведьмак. Но я не могу открыть тебе этого, поскольку это будет прямое вмешательство в судьбы, которые и так сплетены Предназначением. Прости. Я могу только ответить на языке ваших человеческих понятий: всему своё время".        Геральт разочарованно вздохнул. – В таком случае позволь задать ещё один важный вопрос, демиург: не подскажешь ли, где здесь выход в реальность? Это ведь не будет вмешательством в судьбу? Раз я здесь оказался, то смогу и вернуться назад? Если всё это мираж, то прошу, отпусти меня, мне нужно спешить, – произнёс он вслух. И закрутил головой, надеясь вслепую отыскать источник звука. В ответ послышался мягкий шелест, как смех. Отовсюду. "Не держу! Ты сам нашёл путь сюда, мне оставалось только поздороваться. Не бойся, возвращаться нет нужды, ведь ты никуда и никогда не уходил. Это место как мост между твоим "сейчас" и "никогда" демиургов-проводников. Время здесь не проходит, вернее, не происходит с тобой, а лежит отдельным полотном, вне тебя и меня. Немного сложно осознать, понимаю...Но спешить не надо. Тебе стоит кое-что узнать об этом мире, раз уж ты здесь оказался. Узнать его историю. Я давно веду наблюдения, но совершенно не с кем ими делиться. И нить судьбы говорит, что я должен рассказать тебе". – Премного благодарен за разъяснения. Если бы я знал, что можно было просто спросить об этом мире демиурга, я бы первым делом обратился в справочную службу и потанцевал с порезанной рукой над первой попавшейся пропастью, – вздохнул Геральт. Рассказ обещал быть некоротким, но полезным. "Передай это знание...Я никогда не влияю на судьбы напрямую, но в этот особенный раз я прошу тебя, расскажи другим, что происходило здесь. Расскажи своему спутнику, с которым находишься в этом мире, и вы поймёте. Может, ещё не поздно, и вы успеете спасти свой мир и свои жизни от беспорядочных бедствий. Слушай же. Ты мог заметить необычную реакцию мира на передвижения. Это вмешивается поток. Он поднимает тебя в воздух и переносит в пространстве на первый взгляд совершенно произвольно, но потом ты увидишь закономерности, тонкости, и сможешь подстраиваться, действовать с ним вместе. Поток магический, он совершенно независим и словно обладает собственным умом. Это особенность мира, куда ты попал. Но передвижения и превращения не случаются просто так с любыми вещами, для действия нужен определённый компонент". – Кровь. "Кровь. Она не всегда была топливом. Поначалу это был обычный мир, светлый, спокойный. Его населяли неразумные диковинные существа. Теперь ты видишь, что мир обескровлен во всех смыслах. Ты не найдёшь здесь ни живой души. Всё, что вы видели вокруг – это магия, которая пережила тех, кто долго пытался её подчинить. И эта магия... одичала, стала играть со случайными путниками разных рас, сводить их с ума и менять облик. Горстка самых стойких существ разных видов, которые здесь уцелели, не обладают больше ни речью, ни своей сущностью, их разум помутился. Они распадаются медленно и мучительно под влиянием магии, и будут слоняться по горам и пескам в одиночестве, пока совсем не растают в небытие". – Выходит, это не полиморфы, а мутировавшие, проклятые существа разных видов, которых магия низводит почти до призраков? Жуткий удел. "Истинно. Мир этот под влиянием и жестокостью захватчиков изменился, стал каменистым и пустынным, а вскоре он сам станет как призрак, неприкаянный, поглощённый страданием. Если только не разорвётся на куски. Ты веришь, ведьмак, что можно причинить сущности столько боли, что она необратимо изменится?" – Да. Ещё я верю, что многие изменения обратимы. По твоему рассказу выходит, что этот мир обладает разумом. Памятью и чем-то похожим на чувства. То, что сотворено с телом, может, и нельзя исправить, но боль и страдания, что вбиты в разум жестокими пытками, при должном умении часто можно оттуда вытащить. Медленно, бережно. И сохранить то светлое, что спрятано в глубине. Но бывают случаи, когда даже магия и забота лучших целителей бессильна, – выдохнул он. В сознании пронеслись жуткие картины с чародеями, нелюдями, пленниками, в чьих глазах, перечёркнутых тенями решёток и костров, застыла обречённость. Он зажмурился крепче, чтобы не замутило от калейдоскопа камней и искр, зациклено летающих перед глазами, и поспешно отпустил образы. Демиург продолжил шелестеть голосами наставников и целительниц, лекции которых Геральту так нравились: "Высшая сила во вселенной, кроме любви, это магия. С её помощью наносят раны, с её помощью исцеляют. Страшно предположить, что случится, если нанести рану самой магии. Именно это и сделали безжалостные захватчики, придя сюда, чтобы проводить эксперименты, мучить обитателей и рвать их судьбы в клочья, прыгая по полотну времени. Они проливали кровь, чтобы посмотреть, что будет, всё больше и больше. Они подмешивали в кровь живых существ разные компоненты, поили их, взрезали им вены, и существа гибли. Такой звон стоял... если бы у меня было сердце, оно бы выло от боли. Но выли только души, связать которые ни мне, ни другим демиургам оказалось не под силу... Они пытались менять суть природы очень грубыми методами, и желали вобрать в себя магию превращений и подчинить поток себе. Страдающий мир бросил самый мощный ресурс на борьбу с захватчиками. Сколько пролилось из-за них крови, столько из недр освободилось магии. Она бушевала долго, яростно. Почти все захватчики были испепелены, а вместе с ними и огромная часть обитателей. Миру нанесён непоправимый урон, гармонии уже не достичь. Это был молодой мир, наивный, зыбкий. Стал зыбучим. Являясь первородной, необузданной и неуправляемой энергией, похожей на живое сердце мира, магия начала действовать против себя самой, будто её отравили помыслы и заклятия врагов. Выживший одиночка нашёл тебя, когда ты оказался здесь, хотел тебя спрятать и попросить о помощи, но контакта не нашлось. Магия мира почуяла пришельца-воина, сделала так, чтоб вы никогда не поняли друг друга, и все населяющие мир существа показались тебе врагами. Магия хотела вынудить тебя драться насмерть, чтобы земля пополнилась кровью. – Вынужден расстроить магию, она не слишком хороша в ментальных иллюзиях. Погодные явления удаются намного лучше. Мне не показалось, что то создание мне враг. Оно рычало и шипело, но это была самозащита. Мы не знали, чего ждать друг от друга. И любопытно, как бы я убил призрачное неведомое лихо без оружия. Однако кровью земля и правда пополнилась. "Мир слишком наивен, чтобы идти на хитрости. И он не мог предугадать, что ты – ведьмак, охотник на враждебных тварей и монстров, не действуешь из жестокости и отличаешься...мировоззрением. Он стал беспомощно одержим кровью, и вечно теперь будет проживать скорбные моменты и стремиться к их повторению, потому что не помнит, как иначе. Помню я и, может, другие демиурги. Этому миру не позавидуешь. То удивительное и красивое, что происходит здесь, часто граничит с опасностью. Не стоит верить чудесам. А чем дольше вы оба здесь находитесь, тем больше мир будет запутывать вас удивительными явлениями, невозможными вещами, и подталкивать к кровавой гибели. Всё ради крови, – мрачно прошуршал голос, выделив последнее слово. Геральт понял. – Поберегитесь вы оба". – Мне жутко интересно, кем были эти захватчики. Ты знаешь, кем они были, откуда родом и где сейчас? "Правильные вопросы, ведьмак. Если тебе хотя бы смутно кажется, что однажды придёт время тебе столкнуться с этими жестокими существами, то, вероятно, так оно и будет. К сожалению". – Вероятно? – несколько опешил Геральт. – Так ты можешь предсказывать какие-то события, напрямую касающиеся моей судьбы? "Да, вероятно. Как уже было сказано, я не вершу судьбы и не определяю развитие событий. Могу признать определённую вероятность явлений, которые не вплетены в судьбу, но, возможно, с ней пересекутся. Иначе говоря, я не могу хлопнуть в ладони, но могу приблизить их одну к другой, и суть будет ясна. Так же и с вопросом о Цири. Связанные Предназначением всегда найдут друг друга". – Иначе говоря, на прямые вопросы демиурги не отвечают, а на косвенные ответ будет максимально уклончивым и туманным? "Демиурги вообще не привыкли отвечать на расспросы... не так уж часто доводится проводить беседу с разумным существом, переломить судьбу которого не труднее, чем дыханием сдвинуть с места сухой лист. Я действую из осторожности. Ты должен понять это и дослушать до конца. Самое определённое, что могу сказать насчёт столкновения... я вижу, что нить твоей насыщенной и головокружительной судьбы вновь сияет ярче обычного, что всегда случалось перед чередой сложных испытаний и битв. И заставляет светиться некоторые другие нити. Что-то назревает. Назначенное судьбой будущее непременно накроет тебя, но мне неизвестно доподлинно, от чего придётся уклоняться. А потому сейчас, прошу, запомни всё, что я говорю, и будь предупреждён и готов. Это слишком важно". – Я слушаю. И всё передам, э-э, для начала Регису. Мы сделаем всё возможное, – мирно ответил Геральт, заметив выжидательную паузу. Демиург, кажется, был очень старым, одиноким и ранимым, и искал поддержки, благодарности за каждую крупицу знаний, коими щедро одаривал ведьмака, не выпуская его из паучьих сетей потока, пока не выговорится. Оставалось соглашаться и поддерживать беседу краткими фразами, не слишком беспардонно нажимая на интересующие Геральта нюансы. – Так кто эти существа-захватчики мира? "Как бы ни казалось, я отнюдь не всеведущее создание. Не могу сказать, кто именно это был. Но не спеши разочаровываться, нити их судеб показывают мне многое... Это древние существа, одной расы, жившие ещё до Сопряжения ваших миров. Они почти такие же древние и самобытные, как мы, демиурги. Полотно их времени истончилось, их осталось немного. Но они живы, обитают в другом далёком отовсюду мире. Так же холодны, жестоки и губительны своим воздействием. Опасные существа. Разумны, но ограничены в эмоциях и общении с сородичами: их нити душ никогда не звучали так богато, как твои. Эти создания извлекли свои уроки из сотен лет изучения и порабощения магий, многому научились, судя по мерцанию узлов на полотне, но кое-чего им не хватает. Недостающий элемент, который они испокон веку добывали только силой. Именно на нём помешался этот несчастный мир..."       Когда голос демиурга в его голове оборвался, не оставив после себя дурман шепчущих воспоминаний, Геральту мимолётно показалось, что что-то не так. Но законы пространственных чар демиургов были ему незнакомы, и судить было не о чем. Потерпи, говорит. Он мысленно приготовился к смене окружающей среды и тому, что ранее уже испытал. Но на сей раз ощущения оказались противоположными: он почувствовал, как поток отпустил его, как заново обретённым телом срывается из воздуха камнем вниз и не может вскрикнуть: в рот словно напихали охапку перьев. Оглушительная тишина ударила по ушам, когда тело остановилось и было подхвачено потоком. Его начало кидать из стороны в сторону, как бестолкового седока на неукрощённом жеребце. Думать о чём-либо оказалось неимоверно больно, и ведьмак снова разжал челюсти в беззвучном крике ужаса. Кромешная темнота заставила его окончательно потеряться в пространстве, а затем волнами стал накатывать то жар, то холод. Он был близок к тому, чтобы потерять сознание, не поняв ничего, сдаться, дать себя поглотить пустоте и, возможно, голодному, жаждущему его крови миру, который добрался до жертвы даже сквозь непроницаемую ткань иного пространства. Вновь на самой границе сознания его выловил поток и вернул в вертикальное положение на некоторое время.       Как будто мир не давал, как рыбке, ему задохнуться, и время от времени окунал обратно в воду, только чтобы достать снова и заставить трепыхаться, разевая рот в беспомощности. Мир хотел причинять боль и мучения, мир хотел гибели всех живых существ на своих землях, которые были как соль на ранах.       На Геральта, который успел только перевести дух, обрушилась волна невыносимой боли, такой, будто с него сдирают кожу, одновременно поджигая конечности и вливая в кровь самый жгучий яд из мутагенов. Боль заставила его беззвучно кричать и долго неистово биться, увязая в воздухе, борясь с ним и своими вдохами. Это продолжалось, казалось, целую вечность, пока незримые силы не оставили едва живого ведьмака. Геральт скрючился, из последних сил подтянув к телу конечности, и уткнулся лбом и ладонями в неизвестную твёрдую поверхность. Всё его тело жгло и, по ощущениям, оно всё было переломано. Глухая тишина болезненно вспухала и пульсировала в голове, будто желала взорвать её. Похоже, мстительная магия добилась своего. Похоже, что она-то умеет обращаться со временем и пространством, и переиграла демиурга на его территории. А значит, Геральт никого не спасёт и никуда не вернётся.       "Нет, сегодня ты не умрёшь, хотя и очень постарался, отчаянный ведьмак", – зазвучал вдруг мягкий рокот в голове Геральта. Ещё один голос, ни на что не похожий. Приятный, оформленный, призрачный, но при этом более реальный, чем прежний. Второй демиург? Обманчивая магия? Кто бы это ни был, нет...если это смерть, я хочу просто умереть.       Звучание голоса странным образом не причинило боль и не погрузило в эфемерное бытие, а, наоборот, помогало выплыть на поверхность. За ним было очень просто следовать: этот голос был как протянутая рука, за которую у ведьмака не было сил взяться. И тогда его словно подхватили под плечи – не обманчивый магический поток, а именно руки, и тело дёрнулось, увлекаемое ими по воздуху. Похоже, не демиург. Демиург был только хором голосов. Геральт захрипел и вызвал знак Квен, а затем попытался сложить Аксий. – Оставь меня! Я не стану драться, но...просто опусти меня на землю и оставь, слышишь! – Я не отпущу тебя и не оставлю, сколько бы ты ни сопротивлялся, прости. И можешь открыть глаза. Только спокойно.       Он послушно перестал выворачиваться и обмяк, будто на него самого наложили Аксий, с опаской разлепил веки и глянул вниз. Под ногами в нескольких метрах проносились остатки разрушенной скалы. Разлом дымился, как вулкан. Широкие тени, отплясывавшие на камнях, должны были принадлежать существу, которое несло его, но Геральт различил лишь собственный силуэт. Стоп. Была ли у призрачного полиморфа тень? А голос?... Ну конечно. Геральт проморгался и поднял глаза наверх, где первым делом увидел огромных размеров крылья, как у летучей мыши, которые очень аккуратно и плавно смыкались над головой Региса – так, чтобы лишний раз не трясти Геральта. Магический поток подхватывал их и нёс по воздуху, как дельтаплан, работая вместе с крыльями. Регис, который, за исключением пары крыльев, внешне никак не изменился, заметил шокированный взгляд и состроил ему самодовольную гримасу. – С возвращением! Ты ведь догадывался, что вампиры так умеют, правда? Я сам не сразу вспомнил об этой полезной особенности. Но, к счастью, не опоздал. Несу нас обратно в лагерь. Несказанно рад, что ты уцелел и даже улыбаешься". – Гуль меня раздери. Ты невероятен, Регис.