Александр
— Надо же, как получается, да, Александр? Она будто давилась своим змеиным ядом, выговаривая каждое слово, будто заклинание. Мы с Ником молчали, переваривая неожиданный визит Агаты. — Агата, ты чего как неродная? Тебя тут принц с его скакуном пришли спасать, а ты стоишь в углу, — смеявшись, говорила Аннет, усаживаясь на своё кресло, закидывая ногу на ногу. Агата медленно выходила из другой комнаты, потерянными глазами глядя то на меня, то на Аннет. В один момент земля будто провалилась из-под ног. Я помнил, как она плакалась, что не может даже смотреть на свою тётю, вспоминая всю ту боль, что она причинила. Я помнил каждое слово. Но не мог понять, зачем она пришла сюда и не сказала мне ни слова. Ни одного грёбаного слова. — Алекс, я… — Агата, ты показала свои билеты? Ступор. По моему виду было ясно, что я злюсь, но больше не понимаю, что происходит, о каких билетах идёт речь. — Аннет, не надо, — вступила Агата, закусывая свои губы, теребя в руках свитер, что уже был растянут из-за многочисленных переживаний. В один момент эмоции старухи стали меняться, игра глазами выходила на новый уровень. Она мастерски может преподнести себя, показывая весь спектр злости, радости — эмоции в целом. Я видел, как в её глазах горела ненависть, но больше видел то, как она хочет поиграть с чувствами Агаты, посматривая то на меня, то на неё, решая, как поступить в этот раз. — Куда ты хотела взять билеты? В Калифорнию? Какая, нахрен, Калифорния. — Я не понимаю. — Ты глуп, Алекс, ты очень глуп. Молодой мальчик пришёл тягаться с семьей Харрис, что стоит на плаву уже достаточно долгое время. Ты действительно думаешь, что твой вшивый диктофон будет являться каким-то доказательством? Ты очень храбрый, но глупый, — пожимая плечами, ответила она, затем, увидев моё лицо, смотрящее с непониманием на Агату, продолжила: — Агата — Харрис, не забывай это. Мы чаще убегаем от проблем, чем решаем их. Видимо, в этот раз она решила, что проблема — ты. Бывает внутри чувство, будто вместо сердца — кусок ледяной глыбы. С каждым словом или действием человека, что тебе дорог, понемногу эта глыба тает, превращаясь в небольшой островок. Но сердце этой глыбы все ещё ледяное, не подпускающее к себе. Но стоит лишь появиться нужному человеку, найти подход к этому льду, топя его своим пламенем, что ты превращаешься из айсберга в ручеек. Но достаточно одного действия, чтобы перечеркнуть всё то, что поспособствовало потеплению. — Ты собиралась уехать. Сделать этот вывод — бросить вызов самому себе. Чем громче я говорю, тем тише слышу чужие голоса. Головокружение усиливалось, но я стоял на ногах до последнего. — Я хотела избавить тебя от страданий. — От каких страданий, — я стараюсь сдержаться, но в голове лишь пустота, — от тех, что ты именно сейчас мне принесла? Если бы я знал, что от любви будут такие чувства, я бы никогда не выбирал любить. — Бро, ты… — Тихо, — озлобленно крикнул я, поворачиваясь снова к источнику ноющей боли, что стояла напротив меня, такая невинная и милая. Может, к чёрту эту гордость, мнимые обиды? Я хочу просто подойти и обнять её, забыть всё то, что сейчас произошло, забыть её предательство, забыть… её. — Александр, — её голос содрогался, она стала подходить ближе, но я выставил руку, борясь с желанием протянуть эту руку ей, а не отталкивать, — не говори так. Я же знаю, что между нами была лю… — Даже не произноси это слово. Даже не смей, Харрис. — Хорошо сказал, Алекс. Она — Харрис. И всегда ею была, какой бы она тебе ни открывалась, — вступила Аннет, подходя к Агате, поставив руки на плечи, но она откинула их, слово мусор. — Ты когда-нибудь меня поймешь. Прости. После сказанных слов она ушла. Просто ушла, оставив меня наедине со своими демонами. И именно в эту минуту я решил. Я понял то, как часто мы ошибаемся в людях, ставя их на первое место в своей жизни, в своей иерархии. Ты даришь человеку свою душу, обнажая её, затем в тебя кидают дротиками, словно гребаный дартс. И так по кругу: эмоциональные качели сменяются играми, в которых ты либо сам за себя, не подпускающий никого, либо ты обуза, дарящий себя другим. Именно в эту минуту я понял смысл всего, что писали психологи, ученые, писатели. Я понял, о чем говорил Ринат Валиуллин: «Самое странное то, что, если я Вам скажу «я вас не люблю», Вы будете любить меня еще сильнее». Ты видишь то, как человек тебя отвергает, в очередной раз оставляя у разбитого корыта, но от этого твои эмоции ещё более яркие. Ты не можешь совладать с собой, проклиная этого человека всеми возможными словами, но то, что у тебя в сердце, не видит никто. Разбит, истощен безответной любовью, словно спичка. Твой огонь погас, Алекс. Я разворачиваюсь, оставив все свои чувства и рассказы про любовь в доме, что поглотил меня изнутри. Я оставил историю Агаты Харрис в месте, где была растоптана моя душа и гордость. Осталось чуть-чуть, Алекс. Чуть-чуть.***
Придя домой, я не мог даже смириться с тем, что она предала меня. Заходя в свою комнату, чувствую её запах. Её чертов запах, который не выветрится просто так. Посматривая на оставленный хаос в комнате перед тем, как уйти, понимаю, что вещи сейчас лежат так, как бы поставила их она. Рубашки сложены в стопочку, тапочки раскиданы по разным комната, а кружка с коток «Не сегодня» лежит с её стороны. Хочется выкинуть в мусорку всю комнату. — Алекс? Я могу войти? — тихонько спросила мама, постучавшись в дверь. Промычав невнятное «угу», она зашла, увидя меня сидящего на полу, облокотившись спиной к кровати. В руках что-то спиртное, но даже оно не помогало. Она садится рядом со мной, взяв в руки какой-то стакан, что валялся рядом, затем, забирая из рук спиртное, наливает себе, отдав бутылку обратно мне. Мы оба смотрели на пустынные улочки района, рассматривая дома. — Это пройдёт, главное — время. Когда твой отец ушёл, — её голос дрогнул. Впервые за долгое время она упоминает его, сидя со мной, — я боялась, что покончу с собой. Настолько мне было больно. Внутри всё будто… сжимается. Ты забываешь, как дышать, потому что твой кислород отняли. От этого не становилось легче, но сам момент единения с мамой — дорогого стоит. Она была ниже меня на две головы, но такая сильная. Морально я был истощен. Истощён любовью. — Я не хотел. — Чего? — Я не хотел влюбляться. Отрицал, противился, но… — Сладкий, — взяв моё лицо в свои маленькие ладошки, — это не так работает. Ты никуда не убежишь от своих чувств, как бы ты ни старался. Это как укус комара — не заметишь, как начнет чесаться. Детский пример, но… Алекс, со временем всё проходит. И мне действительно жаль, что с ней так получилось. Мне казалось, что… — Пожалуйста. Давай не о ней. Наливая себе ещё одну порцию, она прилегла на моё плечо, морально помогая справиться с этим отвратительным чувством опустошения. На мгновение я почувствовал небывалое счастье, зная, что моя мама рядом со мной. Единственная женщина, ради которой я сейчас способен на многое. И в эту же секунду понимаю, что ради неё я должен выиграть конкурс.Месяц спустя
— Проект отправлен. Заканчивать работу самостоятельно — так себе развлечение. Спустя месяц ты сидишь и смотришь в этот монитор, работая за двоих лишь потому, что твоя пара уехала непонятно куда и неясно, приедет ли. Но я стараюсь не расстраиваться, хотя периодически накрывает так, что не могу дышать. Тяжело снова довериться человеку, если об тебя вытерли ноги. Смотрю на своё окружение и думаю, кто будет следующим способным на предательство. Может, Лесси, сидящая рядом с Митчем, влюбленно смотря на него? Или может, Моника, что при первой же возможности прыгнула ко мне в кровать? Не знаю. Знаю лишь одного: доверять человеку во всем нельзя. За всё то время, пусть и небольшое, что мы провели с Агатой вместе, Митч названивал Агате раз пятнадцать, скорее всего. Но после её отъезда он даже не подошёл ко мне, не спросил, куда она пропала. Ставлю ставку на то, что она с ним связалась. — Мы скоро? Сидящая на моих коленях Моника вертелась то в одну сторону, то в другую, будто показывая всем, что она сидит на мне. Когда я засыпал рядом с ней, в голове была лишь она, плачущая Агата, что смотрит на меня с глазами, полными предательством. Но я продолжал, мучая себя изменой (измена ли, если секса не было? Не знаю). Мы не были официально парой. Но тот стыд, что я испытал после, заставил меня задуматься, а не кретин ли я. — Алекс. — Ты видишь, что я разговариваю с Ником? — взбесился я, сняв девушку с себя. Охота помыть руки. Отойдя на террасу у школы, не заметил, как Ник последовал за мной. Пристроившись поодаль от меня, подал минералку. — Оно не сразу пройдет. Поначалу тебя будет тошнить от любого женского прикосновения. Ты будешь чувствовать жжение. Но потом… Как бы грубо ни звучало, женское тело станет способом спустить все свои проблемы. Мне не нужно было уточнять, о чем он говорит. Я знал, что это про Кейт и Агату. До последнего не могу поверить в то, что после того, что между нами было, она покинула меня, сбежав от всех проблем и от меня. Если б… Если бы она хотя бы сказала, я бы реагировал не так. — Мне хочется куда-то выкинуть своё сердце, — признался я. Тяжело осознавать, что ты попал в капкан чувства, которое ты отрицал. Но и сил скитаться по квартире и школе, вспоминая каждый уголок, — также тяжко. Мне всегда было не так легко рассказывать о своих чувствах, а сейчас, когда меня предали, вдвойне. — Понимаю. Как ты знаешь, прошло много времени, а чувство, что она вот-вот зайдет в ворота школы, подойдет, своей белоснежной ручкой коснется моего лица, говоря то, как она соскучилась, не покидает. Я все еще не понимаю истинной причины поступка Агаты. Может… Она вернется? Конечно, я думал о том, как я отреагирую на неё, когда вновь увижу (а увижу ли?). Желание вновь коснуться её сильнее здравого смысла, но моя потрёпанная гордость не согласится со мной. Никогда не было такого, чтобы я опускался до такого уровня, что, имея удобную девушку для секса, думаю о другой. — Пусть. Только я не вернусь. Школьная терраса отличалась от каких-то обычных террас в кафе или дома. Она была достаточно большая, там было столиков пятнадцать. С двух сторон стояло два больших блока с книгами, где каждый мог оставить частичку себя для нового читателя, а не выкидывать. Начало февраля было достаточно теплое уже, поэтому смело можно было выходить в легкой рубашке. — Не говори пока об этом, а то потом будет некрасиво по отношению к самому же себе. Голос Лесси я устал издалека, но если честно, был даже рад, что она понимает моё состояние. Как бы она ни раздражала меня, я нуждался в ней как в подруге. Она взяла в столовой пару напитков, поставив перед нами, а я пока взял ей стул, чтобы она сразу села к нам. Митч, Мия, Чес и Моника сидели на пуфиках около кабинета. — И что ты успела услышать, Мисс Подслушкина? — отшутился Ник, открывая банку Pepsi. — Да я услышала последнюю фразу, но сразу поняла, что она относится к нашей аристократке, что уехала. Слушай, Алекс… У нас с тобой на ребрах, наверное, написано «Влюбляюсь только в мудаков и сук». Ник вскинул брови, а я даже и не обратил внимание, потому что давно знал, что она запала на Митча. Покрасневшее лицо Лесси мы видели редко, но метко. — Не удивляйся так. Я не знаю, что в этом Митче такого, но я устала хотеть его по ночам. От этого Ник поперхнулся, выпучив глаза так, будто увидел рядом с Лесси Кейт. Мне захотелось дико смеяться, удивившись такой реакции друга. — Ты серьезно?! Митч?! Лесси, я от тебя ожидал другого… Митч?! — возмущению не было предела. Я, конечно, знал, что Митч — не его лучший друг, но не думал, что он его ненавидит настолько. — У него член размером с мизинец. Втроем посмотрев на него, видим, что Мия и Митч о чем-то общаются, а Моника сидит в телефоне, единожды что-то сказав. — Что ты в нём нашла? Ну если серьезно, Лес, что? Почему не я? — Ник сделал губки уточкой, посылая воздушный поцелуй ей, а она в свою очередь сделала вид, будто разрывает на куски воздушную записку. — Я… Не знаю. Разве мы выбираем, в кого влюбляться? И вообще, не обо мне речь. Алекс, ты как вообще? Знаю, что не время спрашивать, но я переживаю за тебя. Твои недоотношения с Моникой… Она и сама понимает, что это все, чтобы забыть Агату, но смотри с ней аккуратнее. — Я знаю, пользоваться ею не так приятно, но периодически отвлекает. Ты… созванивалась с ней? — я знал, что если она ответит «Да», я буду злиться как чёрт, но понимал, что лучше узнать, что она в порядке. — Она лишь написала «Береги себя» и всё. В инстаграмме есть истории, но… Алекс, вам нужно поговорить. Я думаю, что она уехала не просто так. Может, какие-то проблемы? Конечно, я думал о том, почему она уехала. Дома где-то даже валяются планы, нитки, связывающие один пункт с другим. Так прошёл мой месяц: поиск ответов. Проверяя её инстаграм, я видел лишь фотографии животных и цветы, которые она фотографировала, добавляя к каждой какую-то подпись. Но ничего о том, где она находиться. Я должен успокоиться, я должен забыть её, понять, что она унизила меня перед самим собой, показала своё настоящее лицо. Но как горячо я хочу её обнять, почувствовать её потрясающий запах карамели, почувствовать просто её рядом, забыть этот чёртов месяц мучений, через что я проходил всё это время. Я хочу жить дальше, но не хочу без неё. Моя Агата.***
Агата
Классическое утро в Калифорнии: тосты с маслом, политые каким-то вареньем, что сделала Элиза; домашний компот, отдающий запахом дома. Родного дома, где я провела всю свою сознательную жизнь. По дому висело множество фотографий, где я, Данте, Аннет и мои родители. Горько смотреть на то, каким счастливым было твоё прошлое, стараешься абстрагироваться, верить в лучшее, но понимаешь, что чем лучше ты пытаешься устроить свою жизнь, тем больше преград на твоём пути из-за твоего желания быть счастливой. Я лишь хочу тишины. И Нильсена, что считает меня предательницей. Пусть. Зато я знаю, что с ним всё в порядке. — Ты чего такая серьезная? Опять о своём Алексе думаешь? Я тебе давно говорю, что нужно приехать и просто взять жизнь свои руки, а не сидеть и сопли на кулак намывать. Агата, ты не поможешь сейчас делу своими слезами. Элиза, конечно, хороша как сестра, но её вечный оптимизм и желание мне помочь вымораживает. Я все понимаю и без неё, но не могу напрямую сказать, что периодически стоит просто посидеть и послушать, а не сразу лезть со своими советами, которыми вряд ли я воспользуюсь. Все равно сделаю наоборот. Есть такой тип людей, которые хотят пока только пожаловаться, просто почувствовать себя нужной, а потом только предпринимать какие-то меры. Но я отношусь к людям, что думают эмоциями — слишком быстро и не всегда верно. На эмоциях уехала, на эмоциях сказала. А кто мне запретит? Наверное, только он. Но даже сейчас я одна из-за своих эмоций, из-за боязни быть рядом с ним. Я просто боялась чувствоваться себя счастливой, боялась навредить своим присутствием. Как жалко я себя сейчас чувствую — девушка, что сама бросила парня, плачется из-за своих эмоций. Мерзко должно быть, Агата Харрис, мерзко. — Прошёл месяц. Что думаешь делать? А ведь действительно. Прошёл целый месяц с момента, как я уехала от него. Бросив всех, бросив саму себя, я уехала лишь для того, чтобы не навредить своим присутствием ему. Аннет давно говорила, что мне не быть счастливой, но я никогда не думала, что подобное случится со мной — я бросила человека из-за страха быть ему помехой для планов. Но только потом я подумала о том, что сделала только хуже. Есть ли путь назад? Не знаю. Но я постараюсь его найти. — Может… Написать ему? Как думаешь, он вообще помнит обо мне? В её руке телефон, маленькие пальчики быстро прокручивают ленту новостей. В одно мгновение вижу на лице Элизы испуг и огромные глаза, что таращатся в экран. Мне было просто страшно представить, кого она увидела. — Стоит ли мне узнать, что ты увидела? — Если у тебя в руках нет ножа, можешь посмотреть, — отшутилась она, ставя на стол кружку. Взяв в руки телефон, я не сразу поняла, кто на фото, потому что было очень размазано и некачественно. Но я увидела его. Его голубые глаза, что похожи были на отблеск лазурного неба. Они смотрели в камеру. Руки держали за талию знакомую девушку, но я не могла понять, кто именно это было. Нажав на отметки, я побледнела. Руки, что трогали всё моё тело, держали вшивую Монику. Монику, что целовала его на моих глазах. Есть тип девушек, про которых вам парень говорит «Не волнуйся, это всего лишь моя подруга», а по факту ты видишь вот это: одной рукой он приобнимает её, а вторые руки переплетены, словно гребаное продолжение мыльной оперы, где все счастливы, а злая ведьма в виде меня уехала на своей метле куда-то далеко. Сжимая телефон, чувствую, как начинаю тяжелее дышать, прожигая взглядом фотографию. Из глаз, что пару минут назад пылали из-за отчаяния, но и надежды вернуться, полились слёзы, говорящие лишь «Ты опоздала». В сотый раз, Агата, ты опоздала. Капельки соленой воды стекают с щек на шею вместо утреннего душа. Ревность — странная штука. Ты готова уничтожить всё, что касается твоего, но не можешь даже подумать об этом из-за нахлынувших чувств. Внутри тебя будто взрывается бомба, проламывая всё, что есть на твоём пути, но предотвратить взрыв ты не можешь. В ревности всегда существует какое-то «но», что рушит твои планы: я хочу убить всех, кто смотрит на тебя, но я сама от тебя ушла, оставив одного на съедение этим девушкам. Я люблю тебя, но ты даже не знаешь об этом. — Это та самая? Не помню, имя на «М». Мразь? Нет, вроде, не то, — оптимизму Элизы нужно поучиться. Она смотрит на все через призму добра и веселья. Бросил парень? Неплохо, вокруг столько парней. Ты сама его бросила? Отлично, вокруг столько парней. Иногда мне не хватает такого. — Моника. Но ты близка, это синоним к её имени, — всё еще посматривая на фото, не понимаю, как такое могло произойти. Зайдя на страницу к Лесси, безумно начинаю скучать за этой взбалмошной особе, что всегда была рядом со мной. Она знала обо всем: о Митче, об Алекса, по которому я страдала, когда не могла открыться. Лесси даже доверила мне свой секрет о Митче, из-за которого ей было очень стыдно, но уже тогда я стала понимать, что мне все равно на человека из прошлого. Когда я стала узнавать Алекса больше, во мне стали просыпаться чувства, которые до этого мне были не так знакомы: чувство воодушевленности, возбуждение, перетекающее в душевные разговоры. Я любила Митча, но эта любовь кончилась тогда, когда я узнала Алекса ближе. Митча… Он счастлив с Мией, пусть и не до конца отпускает меня. Он не такой плохой, его поддержка последнее время, скорее, братская. — Подруга, так дело не пойдет. Ты уехала, бросила парня из-за своих причуд. Прошёл месяц, а ты валяешься тут, ревнуешь, хотя стоит принять тот факт, что ты сама виновата. Ты должна была с ним поговорить, откровенно поговорить, сказать ему, что тебя тревожит, за что ты переживаешь. А ты уехала, словно… — Словно Аннет, верно? — договариваю, потому что понимаю, к чему она клонит. — Алекс сказал мне то же самое. Он считает меня полным плодом семьи Харрис. Элиза подошла ближе ко мне, присев около коленок, приобнимая одной рукой. — Эй, — поднимая мой подбородок, шепнула она, — когда я ушла из дома, ты осталась единственной Харрис, что я люблю с каждым днём всё больше и больше. Если ты Харрис, то только как своя мать. Она была чудесным человеком. Упоминание матери дает лезвием по сердцу, но слушаю дальше, стараясь не плакать. — Возьми себя в руки, разберись в своих страхах. Не делай больно человеку, что не заслуживает от тебя такой боли. Александр — твой идеальный Дарси, твой идеальный Хардин, что примет тебя любой, несмотря на твой скверный характер. Я не знаю этого паршивца, но уже готова руки целовать за то, что я вновь вижу тебя живой рядом с ним. Она запнулась, решая, что дальше сказать. Но по её глазам все было ясно и без слов. — Ты… Сама знаешь, чего я боюсь в первую очередь. — Да. Но я решила этот вопрос. Нервничаю. И даже не знаю, что и сказать. — Что? — Я поговорила с Аннет касаемо Данте. Он больше тебя и Алекса пальцем не тронет. Сердце стало колоться сильнее обычного. Чувствую, будто эта пульсация в висках. Открываю рот в попытке что-то ответить, но не нахожу слов. Глаза опять мокрые. — Элиза… Я не знаю, что сказать… Как? — Я имею власть над ним и над Аннет. Не в таком количестве, чтобы пользоваться постоянно, но… Ради тебя я готова пожертвовать всем. Она дала слово, что он больше к тебе не полезет. Неуверенными движениями обнимаю её, не веря своим ушам. Мой кошмар закончился? Нет, не может быть. Слегла щипаю себя, проверяя на сон. Понимаю, что это реальность. Мои руки сжимают её тело, отчего слезы стали течь быстрее и больше. — Элиза… Спасибо, — срывается с моих уст, но это не стоит даже четверти всей той благодарности, что есть в моей голове. — Так, — она выходит из моих рук, делая жутко смешную гримасу, — не время обниматься. Мы должны решить, что делать с твоим Ромео. — Может… Написать Лесси? Узнать, нужна ли я там… — Бред не неси. Ты видела его несчастное лицу? Хоть чуточку от того парня, что ты мне показывала, осталось? На память я сохранила несколько фотографий Алекса, когда мы дурачились. Но моя любимая — сонный, весь усталый, но такой счастливый. Его улыбка озаряла всю мою жизнь, некий лучик света среди болота. — Пиши ему напрямую. — Ты серьезно? Что мне ему написать? — Приличные люди сначала пишут «Привет». — Приличные люди не уезжают, оставив его одного. Она помотала головой, соглашаясь. Но все-таки настояла на том, чтобы я напрямую ему написала. Захожу на его страницу, хочу нажать на «Написать», но из-за волнения рука дергается, открывая историю. «Я всегда был чуточку другим. Не тем, кем представляла ты меня. А ведь так хотелось мне любви, Забудь. Прости. Пустая болтовня.»* По фотографии я могу понять, что это сделано из его комнаты. Теплые оттенки розового сладко ложатся на пастельно-синий цвет, сливаясь во что-то одно. Это четверостишие не просто так здесь. Это передача его характера, его чувств в этот момент. — Я не буду писать. — Но почему? — Я еду к нему.***
Александр
Ночь. Как же спокойно. Выложив небольшой набросок в сеть, закрылся на балконе, слушая утреннее пение птиц. На улице ни души. Лишь издали слышно, как проносятся машины, куда-то спеша. Хочу посмотреть, кто уже увидел моё депрессивное настроение, желая удалить этот скучный позор из сети. Один человек. Нажимаю на вкладку, чтобы глянуть на этого счастливчика. Твою мать. Агата. Она ещё ни разу не смотрела мои истории, почему именно сейчас? Почему ты появляешься в моей жизни опять, когда столько слов было сказано до этого? Когда ты предала меня, словно я маленький первоклассник, думающий, что все в этой жизни всегда будет хорошо. Злюсь, только не знаю, на кого больше: на себя или на неё. На неё, что уехала. На себя, что не остановил. Включил гордость, не отстоял своё счастье. Не хочу опять думать о ней. Хочется разбить свой телефон, чтобы в очередной раз не возвращаться к ней. Закрывая глаза, перед собой вижу лишь её. На столе стоит бутылка недопитого вина, что привезла мать, а рядом сигареты. Курить я бросил летом, обещая себе начать лишь в момент, когда просто не буду знать, что делать с этой жизнью. Кажется, я даже немного запозднился. Беру в руки одну сигарету, что отдает запахом мяты. Достаточно лишь одной затяжки — расслабление, что приходит в мой разум, заставляет меня абстрагироваться от всех тех проблем, что навалились на меня. Запрокинув ноги на перила террасы, смотрю на поднимающееся солнце, думая лишь о ней. Даже гребаные сигареты не позволяют уйти от мысли, что… А если я её не увижу? Что, если те мгновения больше не повторятся. Ладно. Не ладно, Нильсен. Я — дьявольский собственник. Не позволю, чтобы кто-то дотрагивался до неё, целовал её так, как это делал я. Не позволю какому-то упырю даже взглянуть на неё, пока меня не будет рядом. Буду ли? Конечно, нет. Я лишь иллюзионист, забывший, что все вокруг него — сплошная ложь, не более. Почему бы тогда не прожить всю свою жизнь в этом цирке?***
— Ты помятый. Либо тебе было хорошо, в чем я очень сомневаюсь, либо очень плохо, в чем уверен, — подытожил Ник. — Чел, нам надо этим что-то делать. Как мне хочется ему ответить, что все-таки первый вариант верный, но не могу. Ник — мой лучший друг, с которым у нас уже общее горе, объединяющее нас ещё больше. Но жаловаться уже нет сил. — Просто не выспался. — Кстати. Ваши проектные работы перенесли на май, ты же знаешь это? — Да? Даже не знаю, радоваться мне или плакать. Смотрю куда-то вперед себя, ожидая урок у мисс Лэнгос. Я ей еще не говорил, что Агата уехала, и её не будет за защите проекта. Не знаю, как она отреагирует, услышав эту новость. Просто скажу, что не сработались. Вдалеке вижу Лесси, что шла со странной миной на лице. В руках были какие-то ключи. Наверное, опять будет прогуливать. Во второй руке замечаю холодную колу. — Как дела, парни? — задорно улыбнувшись, садится между нами, обхватывая обоих за шеи. — Лес, не тут… — шепчет Ник, отчего потом получается по голове холодной колой. — За что? — Будешь знать, как со мной флиртовать. Нильсен, как дела? — вручив мне в руку напиток, она задумчиво всматривалась в мои глаза, пытаясь прочитать непонятно что. — Что с тобой? — Не знаю, какое-то настроение хорошее. Ты все еще думаешь об Агате? — она это сказала тихо, но понимая, что Ник как бы тоже слышит, повернулась к нему. — Прости, я забыла, что ты тоже тут. — Думаю. Но меня больше волнует твоё странное состояние, все в порядке? Я как-то… беспокоюсь, что ли, — её поведение действительно было странным, поэтому я решил все же переспросить. — А! Для чего я пришла! Я забыла сказать, тебя вызвали в кабинет мисс Лэнгос. Что-то касаемо проекта, не знаю, что именно. Даже говорить не придётся ни с кем. Направляюсь к ней, придумывая по дороге, что же такое мягкое ей сказать, чтобы она не сильно ругалась. Простите, я поссорился с Агатой, она уехала, мы перестали писать проект? Нет. Простите, что влюбился в девушку, с которой у меня нет ничего общего. Именно. Подойдя к двери, волнуюсь, не знаю, чего ожидать. Дотрагиваюсь до ручки. Назад пути нет. — Привет. Ступор. Я не верю. Нет. Подхожу ближе, незаметно щипая себя за руку. Белое платье, что отчетливо выделяло её глаза на фоне полотна. — Я… Не даю ей сказать и слова, просто бросаюсь к ней, заключая каждую часть её тела в объятия, просто не желая больше потерять ту, что открыла мне мир любви. Мир дичайших эмоций, где я варюсь до сих. Моя гора, что я построил после её ухода, рухнула. Все те слова, где я говорил о том, как я буду холоден к ней, потерялись где-то в голове. Лишь одна строчка оставалась там. Как же я чертовски скучал. — Стой, — она отходит от меня, скидывая потекшую слезу из глаз, — сначала я хочу объясниться. Я люблю тебя, Александр Нильсен. Теперь я могу это сказать свободно, не боясь того, что с тобой что-то случится. Я лишь боюсь, что ты отвергнешь меня, посчитав меня лживым человеком. Но… Все то, что я сделала, я делала исключительно с целью защитить тебя. Ты и Элиза — единственное, что мне дорого в этом мире. Я не хочу, — захлебываясь в слезах, продолжала она, — я не хочу тебя потерять. Подходя ближе, прижимаю Агату к себе, не сдерживаясь. Последний раз я плакал, когда мама закрывалась в своей комнате, произнося тихонько имя отца. Но сейчас у меня просто нет сил сдержаться. Я люблю эту девушку… Я признался самому себе в том, что я влюбился, словно плоский персонаж из видеоигры. — Я люблю тебя, Агата. Я верю тебе, но успокойся, пожалуйста. Мне тоже есть, что тебе сказать… Раньше я никогда не задумывался, какой будет девушка, в которую я влюблюсь. Увидев тебя, ненависть во мне проснулась быстрее, чем какие-то другие чувства, потому что, видимо, в глубине души стал понимать, что твоя дерзость может меня поразить до глубины души. Я рад, что я притворился твоим парнем, — отшутившись, прижимаю её еще ближе к себе, не желая отпускать. — Я счастлив, что гребаный Митч тебе когда-то нравился, как бы я этого идиота ни любил. — Между прочим, они с Лесси помогли мне. Я долго не могла решить, что мне делать, позвонила Лесси, а она взяла с собой Митча. Это все не так важно. Просто… Я не могу поверить, что все может быть хорошо. — Все будет хорошо. Я люблю тебя, Агата Харрис, я буду повторять это каждый раз, когда буду смотреть в твои зеленые глаза. Прости за все сказанные слова в твой адрес, я… Больше я не мог и слова сказать. Её губы со вкусом карамели впились в мои, отливаясь ярко-нежным оттенком прощения. Этот поцелуй был чем-то большим, чем простым касанием. В нём были сказаны все слова, что мы не успели высказать: извинения, слова любви и простой разговор. В ответ я лишь слышу тихое мурчание. Как я рад снова оказаться в сладких руках, в теплых объятиях Агаты Харрис. Я знаю, что именно с этого момента все будет хорошо. Я знаю, что мы будем счастливы в своём мире, полном приключений и любви. Главное, чтобы её глаза смотрели на меня также ярко, как и сейчас, ведь без них я не проживу ни дня.