Ярость человечества

Кадеты выстроились ровными рядами перед выступающими солдатами. Новобранцы хоть и пытались вести себя непринуждённо, внутри каждого бурлил животный страх. В воздухе повисла напряжённая и тревожная тишина. Их глаза метались из стороны в сторону. Они молча разминали кисти рук и плечи, незаметно пытаясь найти утешения во взглядах других. По обе стороны платформы стояли большие факелы, освещающие лица солдат, некоторые кадеты невольно морщились, настолько запах дыма и треск дерева напоминал им погребальный костер. Перед ними стоял один из воинской элиты — высокий светловолосый мужчина в чистой и выглаженной военной форме. Его волосы были аккуратно разделены чётким пробором, что отчего-то помогало его лицу принять спокойное, но собранное выражение. Эмблема, нашитая на его куртке — уже не привычные глазу скрещённые мечи учебного корпуса, а бело-голубые крылья свободы. — Я главнокомандующий легиона разведки Эрвин Смит. Король даровал мне власть над деятельностью разведки, — так он начал свою речь. Его уверенный голос эхом разнёсся по безмолвному залу собраний, пока он твёрдо стоял на платформе, сцепив руки за спиной. — Сегодня вы выбираете подразделение. Причина, по которой я сейчас стою перед вами, всем известна. Я хочу призвать вас стать частью легиона разведки, но прежде я должен предупредить вас. Во время недавней атаки гигантов вам, к сожалению, пришлось столкнуться с тем, через что мы вынуждены проходить на каждой экспедиции. Я уверен, что ранее вам не приходилось переживать нечто подобное. Вы всего лишь кадеты, которые уже успели многим пожертвовать. Мина крепко зажмурила глаза, снова вспоминая об аномальном, устроившем засаду на её отряд, а позже откусившем Томасу ногу. Любого кадета могла ждать участь Томаса, Мина боялась представить своё тело, свисающее из пасти гиганта. Он поймал Томаса всего за несколько минут до начала сражения, из-за этой нелепой случайности парень лишился возможности самостоятельно передвигаться. Микаса, стоящая рядом с Эреном, поджала губы. Её взгляд стал более ожесточённым, в её глазах теперь читалось презрение. Она помнила того торговца, задерживающего эвакуацию, хорошо помнила его лицо, помнила волну отвращения, которая накрыла её с головой, когда он дерзко потребовал, чтобы она задержала гражданских. Многих людей могли просто убить, если бы он задержал эвакуацию ещё на какое-то время. В памяти Армина всплыли воспоминания о его семье. Его родители погибли, преследуя свои нелепые мечты — увидеть мир за стенами, а его дед стал вынужденной жертвой чистки района много лет назад — но, тем не менее, его смерть поспособствовала ослаблению последствий голода. Будущие рекруты успели познакомиться с понятием вынужденной жертвы, возможно, в дальнейшем кому-то придётся пожертвовать собой ради чего-то более важного. Например, молниеносно среагировать и в нужный момент оттолкнуть товарища от руки гиганта. Или вовремя обменяться с солдатом баллонами с газом и дополнительной парой клинков. Родители, работающие день и ночь, чтобы получить минимальное жалование, которое они тратили на семью, учили детей этому понятию сызмальства. Скудный паёк, который старшее поколение оставляло более младшему, становилось молчаливой нормой их существования. Люди всегда чем-то жертвуют, это часть жизненного опыта. Но это не значило, что люди не отказались бы от этого вынужденного зла, стоило кому-то предложить иной выход из ситуации. Ободряющая речь, солдата гарнизона, имени которого они не знали, не произвела бурного впечатления. Он рассуждал о том, как кадетам повезло. Теперь они знали, с чем сталкиваются солдаты изо дня в день. — Подводя итог всего вышесказанного, я уверен, сегодня вы узнали предел собственных возможностей, пройдя через ужас в лице гигантов. Тем не менее, хоть мы и понесли серьёзные потери в этой атаке, человеческая раса продвинулась к победе, как никогда раньше, — слова главнокомандующего разведкой снова привлекли внимание кадетов, и некоторые не смогли скрыть своего любопытства и отчаяния в ожидании хороших новостей. — Раньше мы почти ничего не знали о гигантах, кроме общеизвестных фактов вроде наличия инстинкта есть людей, и потери дееспособности после захода солнца. Пронзительные ледяные голубые глаза командира смотрели на них сверху вниз, медленно пробираясь сквозь ряды новобранцев. Внимательно. Выискивая. Оценивая. Как будто он смотрел сквозь оболочку, которую пытались отстроить вокруг себя кадеты, глядя внутрь их обнажённых душ. — Однако, учитывая недавние события, мы узнали, что некоторые из вас успели войти в тесный контакт с колоссальным и бронированным гигантами. Наша цель на сегодняшний день — узнать больше об их возможностях, а также об иерархической системе, о которой раньше мы не догадывались*. По толпе пронеслось бормотание. Это значило?.. Могут ли они… могут ли они верить этому? Неужели победа была так близка? Они нашли выход, просто поговорив с несколькими кадетами, которые находились рядом с двумя аномальными менее пяти минут? Это… Это значило, что человечество могло дать отпор? — Неужели мы уже так близки к разгадке? — ахнул один и кадетов. — Если человечество стало на путь выяснения, кто такие гиганты и какова их главная слабость, значит, ситуация не такая уж и плачевная! — другой кадет неуверенно улыбнулся, пытаясь оставаться оптимистом. Во всём этом определённо был подвох. Око за око, душа за душу, эта цена всегда считалась справедливой — во всяком случае, справедливой настолько, насколько может быть жизнь. Хорошее не случается просто так, обязательно вокруг будет витать что-то плохое, иначе люди вообще не смогли бы отличить положительное от негативного. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — подумал каждый из них. Райнер поморщился, прогнав в голове ту же мысль, а Конни скрестил пальцы. — План захвата стены Мария по-прежнему является важной миссией, но сейчас мы были вынуждены отложить её на неопределённый срок в связи с новой расстановкой приоритетов. Сейчас все наши силы будут брошены на наблюдения за гигантами, а также на эксперименты и исследования с ними, — произнёс главнокомандующий Смит с сильным акцентом жителя Шины. — Но я должен сообщить вам, после того, как мы снабдим войска и проведём подготовительные миссии для отвоёвывания стены Мария, мы больше не сможем пройти через внутренние и внешние ворота округа Трост. У нас не будет другого выбора, кроме как идти в обход, из Восточного округа Каранес. Мы потеряли основной путь, на расчистку которого у одного из наших отрядов ушло четыре года. Бертольд склонил голову, Армин последовал его примеру, прикусив губу. О разработках новых технологий внутри стен можно было только мечтать, да и если бы люди ими располагали, как бы солдаты смогли быстро добраться до бреши? Инженеры гарнизона до сих пор ломали голову, как закрыть пролом в Тросте. Некоторые предлагали заблокировать её валуном… пока солдаты находились рядом с проломом, это звучало даже логично. Какая бы сложнейшая инженерная технология ни была использована для строительства этих трёх стен, она не помогла бы им сейчас, поскольку с ходом времени люди потеряли знание о ней. Эрен нахмурился. Всё это уже происходило ранее, трагедия, которая неизбежно вернулась к ним, уже кусала человечество за задницу. — За эти четыре года погибло девяносто процентов солдат легиона разведки. Девяносто процентов за четыре года. Даже в лучшем случае отправка ещё одного отряда к стене Мария станет для нас огромной потерей: двадцать лет непосильного труда и неимоверное количество солдат, которые погибнут во время исполнения этой миссии. И эти цифры не включают в себя возможные потери при изучении гигантов. Жертвы дойдут до нереальных масштабов. Дойдут. Главнокомандующий Смит явно хотел донести до кадетов, на что они подписываются, вступая в разведку, а именно — на участие в кровавой бане. Пятеро будущих рекрутов в среднем ряду обменялись взглядами, не пытаясь скрыть своего недоверия. Разве он не хотел завербовать их? Почему он пытается отпугнуть их? — Легион разведки всегда рад талантливым бойцам. Многие погибают на вылазках, поэтому мы страдаем от нехватки солдат, — те, кто видел последствия экспедиций, кто видел затравленные взгляды выживших разведчиков, знали о высоком уровне смертности в легионе. — Я не стану этого скрывать. Те из вас, кто присоединится к легиону разведки, станут участниками следующей экспедиции за стену, которая пройдёт через месяц. Примерно половина из тех, кто решится участвовать в ней, не вернётся назад. Однако выжившие станут превосходными солдатами. Пятьдесят процентов рекрутов… это напрямую касалось их, если только они собирались вступить в легион. Им придётся долго скакать на лошадях по открытой местности, без возможности перейти на УПМ, в таком случае они станут идеальными целями для не спящей армии гигантов. Дождь и туман будут только сильнее мешать им. Они могут случайно оторваться от группы и оказаться навсегда потерянными за стенами. В одиночестве дожидаться своей кончины. Они столкнутся с разрушениями, смертью и резнёй ровно через месяц. Им придётся попрощаться, возможно, навсегда. Они отложат незаконченные книги, оставят личные вещи, которые покроются пылью и грязью, обнимут друзей, которые могут остаться в одиночестве. Они поцелуют любимых, которые, скорее всего, не проживут достаточно долго, чтобы насладиться красотой любви во всей её красе. — Теперь вы знаете положение дел. Те из вас, кто всё ещё готов рискнуть своей жизнью, остаются здесь. Позвольте мне повторить… Большинство людей, которые останутся здесь и войдут в легион разведки, скорее всего, умрут. Саша и ещё несколько человек вздрогнули от последней фразы, в то время как Марко молча смотрел на уверенного лидера, выступающего перед ними. Этот человек действительно был готов отдать свою жизнь ради человечества, он отказывался приукрашивать реальность ситуации и то, на что кадетам суждено было подписаться. В его положении было бы гораздо удобнее лгать, растягивать правду и соблазнять кадетов ложными любезностями, заставляя вступить в ряды разведчиков. А когда юные рекруты стали бы его солдатами без возможности покинуть подразделение, на них бы обрушилась правда в виде бесконечных схваток с гигантами. Но хотя главнокомандующий Смит был безжалостным, он не был бессердечным. Он принадлежал тому типу людей, которым Марко искренне хотел бы служить. Он готов двигать горы, осушать реки и сотрясать землю ради прогресса. Он готов сделать всё возможное ради достижения своих целей. Марко желал служить такому человеку всем своим естеством, человеку, который не использовал преимущества нынешней ситуации, чтобы завербовать юные умы. Жан прикусил губу, возвращаясь к воспоминаниям о Томе и других кадетах, которые пытались спасти своего друга, обнаружив, что у того закончился газ. Сколько людей погибло под моим командованием? Я приказал им двигаться вперёд и оставить их позади. Сможет ли он снова взять на себя такую ответственность? Сможет ли он быть тем, кто слепо подчиняется резким командам, оставляя позади своих товарищей или позволяя себе остаться позади? Сможет ли он встретиться лицом к лицу со своими товарищами и не рухнуть под тяжестью беспокойства о том, кто может умереть следующим? — Спросите себя, действительно ли вы готовы пожертвовать своей жизнью ради человечества? Громкий стук сердца толпы. — На этом всё. Те из вас, кто желает присоединиться к другим подразделениям, могут идти. В воздухе повисла напряжённая тишина. Многие осторожно отодвинулись от платформы, на которой стоял командующий. Некогда гордые спины опустились под весом принятия верного решения. Их околдовала тревога, рисующая образы неизбежной утраты, которые ждали их за стенами. Смерть от быстрого взмаха клинка, элементарный просчёт в закреплении тросов, хлопок, размазывающий тела солдат в гигантских руках, грозный топот, давящий всё живое. Наблюдение за смертями друзей с осознанием того, что никто не застрахован от скорой кончины, вынужденное отступление без риска спасения попавших в плен солдат, на который легион не мог пойти. В своё время они успели наслушаться ужасных историй о неисправности снаряжения, прослушали множество лекций о важности бдительности при возможном обнаружении врагом, несколько счастливчиков даже столкнулись напрямую с поломкой УПМ, попав в ловушку инструкторов. Некоторые кадеты не тратили время на размышления, они молча ждали окончания речи Смита, уже давно придя к выводу, что присоединение к легиону не приведёт их ни к чему, кроме могилы. Другие отчаянно бросали взгляды на своих друзей, борясь с неуверенностью, но в конечном итоге выходили из оцепенения и скрывались с плаца. Чёрт… Прошу тебя. Жан смотрел на окружающих его людей, которые без каких-либо колебаний поворачивались спиной к платформе и удалялись в направлении более долгой жизни. Сотни мрачных лиц, не сумевших найти в себе храбрость на спасение и помощь человечеству. Не заставляй меня ненавидеть себя больше, чем я уже ненавижу. Он испытывал ужас? Испуг? Больше всего на свете сейчас он хотел убежать? Конечно, Жан хотел этого. Человеческая природа заключалась в инстинктивном желании выжить, не хотеть умирать, желать долгой счастливой жизни. Нужно иметь много мужества для того, чтобы рисковать собой ради крохотного кусочка славы. Нелегко согласиться стать пешкой в войне с гигантами. Саша стояла неподвижно, с головой погрузившись в свои мысли. Она направила взгляд вдаль, наблюдая за собой в кладовке, она находилась всего в нескольких дюймах от собственной смерти. Если я сейчас же не уберусь отсюда, мне придётся снова встретиться с ними… Звук щёлкающих челюстей и испуганные крики звенели в её ушах, с её губ сорвались надрывные извинения. Сдержав горький смешок, Конни слегка наклонил корпус назад и сделал один маленький шаг. Всё верно… Я покинул деревню, чтобы стать офицером военной полиции. Слёзы перекрыли ему обзор, а руки сжались в кулаки. — Мама была бы так счастлива, если бы я вступил в военную полицию… все в деревне уважали бы меня, — тихо прошептал он самому себе, дрожа от желания двинуться назад, спасти себя, пока не поздно. Но он не мог заставить свои ноги двигаться, не после того, как… как к нему пришло осознание — мама, папа, Санни, Мартин — они могли стать следующими жертвами, если стена Роза падёт следом за Марией. Он помнил их желание отправить его в кадетский корпус, несмотря на то, что изначально они хотели, чтобы он остался. Он вспомнил их гордые улыбки во время своих докладов об успехах, их поддержку, его мечты пройти вглубь страны. Мы уже знаем… Гулкий стук сапог продолжал удаляться от платформы, а вместе с ним от кадетов уходила возможность жить спокойной жизнью. Толпа заметно поредела, все осознавали риски: остаться — означало умереть уже в следующем месяце. Стоит ли их смерть того? Смеют ли они надеяться на то, что у человечества есть шанс выжить? Марко пропустил людей, слегка качнувшись в сторону. Некоторые из кадетов ушли прочь, пытаясь сберечь остатки собственного достоинства, другие бездумно натыкались на плечи парня, торопясь скрыться. Он держал голову прямо, решительно, несмотря на ледяной холод, пробежавший по его телу. Мы уже видели… Эрен встретился взглядом с несколькими друзьями, которые спешно прошли мимо. Он не винил и не станет винить их за это. Они испытали настоящий ужас перед монстрами. Он давно смирился с различиями в своих убеждениях и жизненных целях. Милиус одними губами извинился перед ним, но Эрен только качнул головой и передал взглядом: «всё в порядке, никому из вас не нужно объяснять или оправдывать своё собственное решение». Дрожа всем телом от желания громко закричать, Жан прикусил губу. Он думал о матери, о её безграничном терпении и любви к своему маленькому сыну. Она никогда не жаловалась, когда он кричал на неё в порыве гнева, позже она всегда принимала его тихие извинения. Она поощряла его решение и твёрдо верила в его способности и возможности достичь первой десятки. Парень знал, что она всегда поддержит его, даже если сейчас он отвернётся от военной полиции. Могут ли они это сделать? Могут ли они поверить в себя, чтобы благополучно вернуться домой после сегодняшнего? Смогут ли они снова встретиться с гигантами? Мы видели, как гиганты едят людей… Девяносто процентов. Девяносто процентов разведчиков погибло за последние четыре года. Солдаты полные надежд и грёз, от них остались лишь письма с соболезнованиями в лучшем случае — конечность. Братья. Сёстры. Родственники. Сыновья. Дочери. Дети. Отцы. Матери. Родители. Напряжённую тишину заполнило зловещее дуновение ветра. Удаляющиеся шаги кадетов окончательно стихли. Некоторые боролись с искушением обернуться, чтобы узнать, сколько осталось человек из многочисленной толпы, но каждый из кадетов боялся, что, оглянувшись, он сдастся животному страху и скроется с плаца. Не сдвинувшись ни на дюйм со своего первоначального места, главнокомандующий снова заговорил. —…Если вам прикажут умереть, вы сможете молча подчиниться? — Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! — тут же донёсся крик. Главнокомандующий Смит кивнул в знак согласия, склонив голову, будто смущённый смелостью подобного заявления. — Понимаю. Каждый из вас… вы хорошо держитесь, — он поднял голову и ударил кулаком в грудь, отдавая честь. — ОЧЕНЬ ХОРОШО! Приветствую новых членов легиона разведки! Выражаю вам своё почтение! Отдадим свои сердца! Как один, новоиспечённая партия солдат легиона разведки отсалютовала в унисон, посвящая свои жизни человечеству. — ЕСТЬ, СЭР! Они стояли, высоко подняв головы перед лицом своего нового командира. Этот человек будет отвечать за все их жизни, глава подразделения, который способен приказать новобранцам пожертвовать собой, если того потребуют обстоятельства. Они очень доверяли ему и другим старшим офицерам, выражая своё почтение заботой и уважением к собственной жизни. Мысленно каждый из них уже старался минимизировать смерти, чтобы ни одна потерянная жизнь не оказалась напрасной. —…Все… — Армин оглядел боковым зрением всех своих товарищей-новобранцев, которые решили остаться, чувствуя глубокое уважение к каждому из них. Микаса бросила взгляд на Эрена, он смотрел вперёд, вперив в командующего решительный стальной взгляд, в отличие от своих товарищей, он единственный выбрал для себя подразделение ещё много лет назад. — Чёрт… Это худшее, что могло произойти. Твою ж мать, — бормотал себе под нос Жан, шипя на себя. — Легион разведки… Губы Саши дрожали, по её щекам беззвучно катились слёзы. Она смотрела вперёд, игнорируя тревожный взгляд Мины, направленный на неё. Ненавижу. Мне страшно. Я хочу вернуться в деревню… — Хах, — Конни издал смешок, окрашенный горечью, решив пойти ва-банк, прежде чем он струсит. — Мне просто уже всё равно… Криста дрожала всем телом, едва сдерживая слёзы. —…Если ты собираешься сейчас реветь, уйди, пока не поздно, — пробормотала Имир при виде дрожащей Кристы, но ни одна из девушек не собиралась отступать от своего решения. Бертольд украдкой огляделся, крепко сжав кулаки, и в последний раз бросил взгляд на спины своих друзей, Райнера и Энни. Эти двое ушли одними из последних, и вскоре их поглотила отступающая толпа. Он снова поднял взгляд на платформу, чтобы не передумать в самый последний момент. Каждый из оставшихся ругал себя, проклинал весь этот несправедливый мир, кто-то молча, лишь гоняя оскорбления в своих мыслях, кому-то хватало смелости высказать недовольство вслух, но никто из них не воспользовался последней возможностью уйти без осуждений, бросаемых в спины. Их разум уже сделал свой выбор. Прямо сейчас они убивали свои инстинкты самосохранения, которые побуждали их уйти подальше от опасности. Командующий Смит встретился с каждым из них взглядом, будто ободряя и молча наставляя их. Некоторые дрожали, некоторые открыто показывали свой страх, а некоторые наоборот скрывали свои чувства, но все они разом позволили себе выплеснуть всю решимость, которой они сейчас располагали, синхронно отдав честь. — Я вижу двадцать два рекрута 104-го разведывательного корпуса. Двадцать два, первоначальное число кадетов переваливало за триста, после битвы за Трост из выживших осталось только двести. Только двадцать два человека решились на тяжёлую работу разведчика, остальные примкнули к гарнизону, либо к военной полиции. — Вы не сдались своему страху… Вы все храбрые солдаты, — в его словах не было ни следа лжи. На лице их командира промелькнула едва заметная гордая улыбка. — Я искренне уважаю вас.