Друг моей сестры.

Юра поглядывает на часы и не может поверить происходящему: Чанёля забрали тринадцать часов назад – каким-то невероятным, но до отвратительного нервным образом, прошла уже вся ночь – и до сих пор так и не позвонили. Отец хватался за трубку каждые полчаса и, скорее всего, порядком достал девушку с мягким голосом на том конце мнимого провода. «- Здравствуйте. - Добрый вечер. - Моего сына увезли пару часов назад в вашу больницу. Пак Чан Ёль. 16 лет. - Простите, но он все еще находится в бессознательном состоянии. Ему ввели препараты и сейчас мальчику нужен отдых. Позвоните утром, пожалуйста. - Да, конечно.» И так каждые полчаса. Отец не выдерживал, а сорвавшаяся со смены мать рвалась в больницу, наплевав на не приёмное время и то, что сыну она в такой ситуации лишь своим присутствием явно не поможет. Юра погладывает на электронные часы в своей комнате. Их дисплей ярко светится кислотно-зелеными цифрами. 8:05. Ждать больше нет сил. Она хватается за телефон, забыв о единственном выходном перед экзаменами, и поспешно набирает номер Бекхёна. Просто ждать уже совсем-совсем не получается. Он поднимает трубку не сразу. Не потому, что телефон стоит на беззвучном. Просто не хочется. Он и сам не понимает, почему обвинил тогда во всем Юру, вместо того, чтобы поговорить с Паком нормально. Но сейчас ему хочется провалиться под землю. Просто потому, что Юра, скорее всего, жутко зла на него и сейчас же начнет кричать в трубку о том, что он – чертов левый мальчишка, не знающий ничего о её когда-то солнечном мальчике – испортил прекрасные, почти идеальные отношения меж братом и сестрой. Её. Просто потому, что Юра привыкла к этому. Чанёлю уже шестнадцать и он все еще ничей. Чанёлю всего шестнадцать, но его тело уже ломает ужасная ломка, когда организм требует очередную дозу. Бекхён поджимает губы и выдыхает шумно, смотря на вновь вибрирующий телефон и светящийся именем подруги дисплей. В конечном счете, он не может молчать вечно. А бегать от проблемы слишком глупо. Ну, наорет. Так он накричит на неё в ответ! Бекхён тянется и хватает свой телефон, чтобы с нажимом провести по сенсорному экрану и прижать мобильный к уху: - Что? - Бекхён-а, - голос Юры на том конце звучит омерзительно. Будто случилось что-то такое, чего Бекхён ни за что не хотел бы знать. Сомнение расползается внутри грудной клетки, вполне ожидаемо вытесняя томящиеся до этого всю бессонную ночь злость и обиду: - М?... - Чанёль… он... – Бекхён вздрагивает и молится Богу, что бы все, что скажет сейчас Юра было ложью: - он в больнице, Бекхён-а. Он не хотел. Это я виновата! Слышишь? Просто я его совсем не понимаю в последнее время! После вчерашнего разговора с тобой он жутко разозлился и упал на пол. А потом папа… скорая. Мы звонили всю ночь, но нам все говорят, что он так и не очнулся, а приходить к нему сейчас глупо. Она говорит быстро-быстро, едва успевая вздохнуть, а конце компенсирует это глубоким вздохом и сдавленным всхлипом. Бекхён не размазня. Он не привык плакать из-за непонятно чего. И вообще, будучи довольно самостоятельным мальчиком уже в семь лет, он падал и раздирал себе коленки до крови, но никогда не плакал: лишь потирал небольшими кулачками глаза и поджимал губы – ничего большего. Но этот засранец Пак заставлял его рыдать уже второй день подряд. Юра, слыша судорожное дыхание и всхлипы, сама ревет лишь больше. Она хочет сейчас же рассказать Бекхёну, как виновата перед братом, как ей стыдно и как ей не хватает сейчас именно её Чанёля, но не осмеливается. Кажется, она как-то упустила тот момент, когда Чанёль перестал всецело принадлежать лишь ей, а она в его жизни опустилась с планки «смысл моей жизни» до «любимая сестра». Ничего страшного, да вот только делиться она совсем не любит. Глупо. По-детски. Зато честно. - Мне надо встретиться с тобой, Бекхён. Нам надо многое обсудить, - она говорит это совсем сдавленно, но на удивление серьёзно, а после сбрасывает вызов. Бекхён поспешно отправляется в ванную, смывая красноту и влагу с лица, расчесывается, одевается и едва ли не галопом мчится в дом Паков. Измученные за ночь мать и отец тревожно спят в своей комнате, крепко обнявшись, что им, в общем-то, совершенно не присуще. Говорят, общее горе объединяет. Так оно и было. Бекхён проходит в комнату Юры, сопровождаемый ей же и опускается напротив нее, смотря в глубокие карие глаза, в которых нет и половины того, что он видел в чанёлевких. Они красивые. Черты лица одинаковые, и глаза не исключение, но на дне кофейной гущи кроется нечто совершенно другое. - О чем ты хотела поговорить? - О тебе и Чанёле. Кто он для тебя? Что все это значит? Бекхён не боится отвечать, не боится, что она осудит его или же расскажет родителям. Нет страха, что она будет требовать отвалить от Чанёля и осуждать его во всех бедах брата. Именно поэтому Бекхён поднимает на нее взгляд, мня в руках край своей растянутой футболку и выдыхает шумно, начиная рассказ: Чанёлю только-только исполнилось пятнадцать. Юра зачем-то привела еще совсем мелкого брата на вечеринку к Бекхёну и потребовала, чтобы тот не рассказывал родителям где именно они были. В конечном счете, они не пробудут тут долго. Бён тогда долго смотрел на растерянного подростка и, совершенно забывшись, предложил ему выпить. Тогда Бекхён был для Чанёля почти другом. Другом его сестры, если правильнее. Все случилось как-то спонтанно. И, вроде бы, Бекхён не собирался наливать младшему чего-то особенного крепкого, но что попалось под руку, то и попалось. В конечном счете, это оказался довольно неплохой коньяк, хорошенько сдобренный текилой. Не самое лучшее сочетание, которое сбило бы с ног даже самого заядлого любителя алкогольных коктейлей. Тогда Бекхён и сам изрядно написался. Дальше все было как в тумане. Он сам не помнил, как они оказались в его комнате на втором этаже. Не помнил, как прижал собой к стенке пьяного Чанёля, зато до сих пор отчетливо чувствовал горьковатый вкус спиртного и сладкое послевкусие клубники на чужих губах. Помнил, насколько они мягкие и горячие, и это сбивало с ног. Впрочем, с ног его скорее сбил крепкий удар в челюсть от резко отрезвевшего Чанёля и его шипение «Вот пидр». Бекхён еще долго смотрел на его пошатывающуюся фигуру и не мог поверить, что это закончится именно так. Пак Чанёль – мелкий ублюдок невероятной красоты. А еще он – не гей. А Бекхён – да. И теперь Чанёль будет ненавидеть его до конца своих дней. Отвратительно. Как же все отвратительно. * Спешу сообщить вам, что следующая часть в этой главе последняя. Но это отнюдь не значит, что фанф закончен. Наоборот. Это - так называемое вступление. Самое интересное ждет вас в следующей главе. Впрочем, не буду раскрывать карты и все же постараюсь поскорее справиться с завершением этой главы. Отдельное спасибо тем, что откомментировал прошлую часть - именно благодаря вам эта и появилась на свет на столь быстро.