Друг моей сестры.

Юра не понимает практически ничего и уже успевает накричать на Бекхёна за совершенно неудачную и несвоевременную шутку, однако, видит по глазам – Бекхён не врет. И это, наверное, не делает ситуацию лучше ни на грамм. На самом деле, она вполне ожидала чего-то подобного от Бёна – в конечном счете, он слишком часто поглядывал на ее младшего брата, но чтобы спустя год после этого инцидента неуверенный в себе, закомплексованный друг вновь повторил свою попытку сблизиться с ее никчёмным братом, который теперь был еще и наркоманом (но уж явно не геем!) – верх идиотизма. Впрочем, сам Бек так не думал. Так не думал и Чанёль. Но Юре об этом знать необязательно. - Я уезжаю завтра, - Бекхён поднимает на нее взгляд после пары минут давящей тишины: - экзамены сдал уже досрочно. На выпускном тоже не будет. Я вообще не знаю вернусь ли. Юра расширяет глаза. Два потрясения за день – уже слишком. Все это слишком сложно и, наверное, так даже будет лучше для них всех. Бекхён уедет, Чанёль забудет о нем и обязательно найдет себе прекрасную девушку. Он, конечно же, откажется от наркотиков и у него будет много-много здоровых детишек, с которыми Юра будет сидеть долгими зимними вечерами в родительском доме. Бекхён тоже обязательно найдет себе кого-нибудь. Остается только надеяться, что она окажется порядочной и будет любить именно Бёна, а не его (см. отцовские) деньги. - Мне очень надо сегодня же к Чанёлю. Просто попрощаться. Сама понимаешь, - он запинается и совсем не понимает почему вообще оправдывается перед Юрой: - скажи номер больницы и палаты. - Он еще не пришел в себя, - Юра смотрит на него с подозрением и напрягается, что прекрасно видно по длинным крепким пальцам, разом сжавшимся в кулаки. - Мне плевать. Хотя бы увидеть, - Бекхён не собирается отступать, но все же сам не показывает напряжения – лишь едва заметно сжимает зубы чуть ли не до скрипа. - Шестая городская. Номер палаты не знаю, - она сдается почему-то, но все же надеется, что Бекхён не сделает хуже, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Бекхён срывается с места и заказывает такси, чтобы потом, не дождавшись его, рвануть к автобусной остановке и прождать там десять минут, нервно теребя и вжикая туда-сюда молнией на кожаной куртке темно-орехового цвета. До шестой городской ехать всего двадцать минут, но он сидит будто на иголках, поглядывая на дорогие наручные часы через минуту и нервно кусая обветренные губы. Девушка у стойки долго-долго объясняет Бекхёну о том, как важны приемные часы, и что она не может его пустить в палату к бессознательному Паку еще в течении часа – минимум. Тем более, у него нет бахил. Их уже изрядно злой Бён покупает в автомате, предварительно хорошенько пнув его прямо на глазах у краснеющей от злости девушки, и все же пробивается в триста шестую палату к Чанёлю с белоснежным халатом на плечах и на полчаса раньше дозволенного. Палата Чанёля не отличается от тысяч других в больницах Сеула – приятного светло-синего цвета, со скользким полом, белоснежным постельным бельем и неприятным запахом медикаментов. Аппаратура мерно пикает. Бекхён опускает взгляд на Чанёля: он лежит на спине в позе «руки по швам», накрытый тонким на первый взгляд одеялом, подключенный к тем же самым приборам с бесконечным количеством прозрачных трубок, по которым мерно течет жидкость совершенно разных цветов. Он был слишком бледным. С почти черными кругами под глазами, потрескавшимися приоткрытыми губами и едва заметно подрагивающими угольными ресницами. Бекхёну кажется, что он вот-вот разомкнет веки и широко улыбнется, прогоняя с лица тень болезни, но этого почему-то не происходит. Слегка отросшие темные волосы, казалось, потускнели и теперь были на пару тонов светлее. И все же, он безумно красив. Со всей своей неправильностью черт лица: с крупным носом и довольно заметной горбинкой на нем, с нестандартным вырезом глаз и вообще разным размером их же, с неравномерно пухлыми губами, вытянутым непропорциональным лицом и уж совсем удивительными ушками. Чанёль со своей неправильностью умудрялся оставаться самым прекрасным существом на всем белом свете. Просто минус на минус – плюс. Бекхён думает о том, что он тоже – один сплошной минус и они с Чанёлем обязательно преобразовали бы с помощью формул жизни в один огромный плюс. Однако, аппаратура все еще пищит, у Чанёля зависимость, а у Бекхёна в рюкзаке билеты на завтрашний рейс. Бён замирает и смотрит куда-то вперед потерянным взглядом настолько долго, что не сразу замечает, как медленно открывает глаза Чанёль, как он шевелит губами сначала бесшумно, а после все же тихо хрипит своим невероятно грубым голосом такое родное, и в тоже время слишком далекое «Бекхён?...». - Я, - Бекхён выдавливает из себя улыбку и делает пару неуверенных шагов в сторону больничной койки, чтобы опустить свою совсем небольшую руку с прекрасными аккуратными пальцами на чужую широкую ладонь: - я пришел попрощаться, Чанёль. Пак расширяет глаза и шепчет что-то на грани слышимости – Бекхён и не слышит. Просто догадывается. - Отец забирает с собой в Европу. Я проучусь в Оксфорде, - он выдыхает шумно и поднимает вторую руку, аккуратно совсем проводя ладонью по щеке Пака: - помни, что мы обязательно встретимся еще с тобой. Чанёль смотрит на него с такой невероятной болью и ненавистью в глазах, что у Бекхёна собирается отвратительный ком в горле, так откровенно давящий на кадык. Ему хочется рыдать, но он сглатывает и моргает чаще, стараясь быть сильнее: - Я сказал, что я вернусь. Возможно, через год, возможно, через два или вовсе пять. Сколько бы времени не прошло, я хочу лишь одного – вернуться к абсолютно здоровому Чанёлю. К прежнему Солнцу. Избавься от наркотиков и я обязательно вернусь – вот увидишь. Бён не может больше терпеть. Он наклоняется и отрывисто целует Чанёля в колючие и совсем сухие губы, прикрывая глаза и отрываясь слишком быстро, чтобы сделать пару шагов назад и поджать губы. И все же, он поднимает уголки губ и машет рукой, шепча тихое, но читаемое Паком по губам «Я приеду. Просто поверь мне.», и Чанёль верит. Верить больно, но так надо. Бекхён делает еще пару шагов назад, а после резко разворачивается на каблуках фирменных туфель и скрывается за дверью палаты, чтобы уже там позволить себе пустить слезу. А за ней еще одну и еще. Он сам себе клянется, что обязательно вернётся, но уже к такому Чанёлю, которого всегда любил, любит и будет любить. По больничному коридору раздаются звучные шаги и сдавленные всхлипы. В палате номер триста шесть от стен отбивается тихий, хриплый смех. Вернётся? * Вот и закончилась первая часть фанфа, дорогие мои читатели. Это отнюдь не значит, что в фанфе все останется именно так. Нет. Это - только начало, дальше Вас ждет нечто гораздо более увлекательное и эмоциональное. Карты раскрывать не буду~ Хотелось бы все же сказать огромное спасибо всем, кто оставляет комментарии - это для меня как огромным пинок под зад к самому началу новой главы. Если бы не вы - я бы ни за что не добилась всего, что имею сегодня и сейчас. *