Друг моей сестры.

* Как я и обещала, вторая часть появилась гораздо быстрее, чем стоило её ожидать. Чуть позже вы сможете заметить это, но все же напишу на всякий случай для не очень внимательных: с момента последних действий прошло семь лет. Приятного прочтения и спасибо за поддержку~~ * У Бекхёна кругом идет голова, когда забытая вот уже как семь лет назад Юра отправляет ему на электронную почту приглашение на свадьбу, да еще и предлагает не малозначимую роль свидетеля со стороны невесты. Он долгое время смотрит на яркую анимированную открытку с блуждающим из стороны в сторону кроликом какого-то совсем поросячьего цвета, открывает вкладку раз пять за минуту и столько же раз закрывает, что бы после все же ответить короткое, но весьма значимое «Я приеду!))». И, конечно же, он делает это совсем не из-за Юры. Да, ему хотелось бы увидеть ее спустя столько лет – изменилась ли, какой стала и кто решился взять ее в жёны. Но гораздо интереснее как там поживает уже почти также успешно забытый Пак. Бекхён вспоминает еще порой когда-то казавшегося ему невероятным красавцем Чанёля: вспоминает его прекрасные рыжие кудри, выкрашенные назло родителям, вспоминает резкую смену имиджа в виде коротких волос его натурального цвета и огромные очки. Бекхёну почему-то впервые за столь долгое время кажется, будто только вчера он прижимался к обшарпанной стене, безучастно наблюдая за тем, как все еще совершенно нормального Чанёля избивали ногами. Бекхён не может до сих пор поверить, что какой-то момент в жизни невероятно красивого парня – брата его подруги – перечеркнул буквально все. Бекхён не звонил ему больше совсем и теперь сомневается: отказался ли он все же от наркотиков или все также остался тем зависимым парнем? И жив ли он вообще? ... Бекхён собирает вещи в два огромных чемодана и один сравнительно небольшой рюкзак, чтобы вылететь в давно потерянную для него на карте мира Корею. Перелет долгий и муторный, но он почему-то чувствует некое облегчение, когда оказывается в аэропорту, прикреплённому к Сеулу – в Инчхоне. Его не встречает никто. Приходится отправляться в гордом одиночестве на поиски желтых козырьков такси. Бён подумывает о том, что он невероятно одинок, но чем это плохо? Свобода, в конечном счете, всегда подразумевает одиночество. И, наверное, это совсем небольшая плата за все, что есть у него сейчас. С Юрой получается встретиться только на следующий день в свадебном салоне – она скидывает ему смс-ку с адресом сразу после того, как Бекхён сообщает о приезде. Бён едет, заранее не зная куда, но ничуть не удивляется уже на месте. Просто аккуратно и очень тактично продумывает, как бы спросить у Юры о Чанёле и не напороться на какие-либо совершенно ненужные ему вопросы. Впрочем, Юре не до него. Она вертится перед огромными зеркалами от потолка до пола, звонко смеется и меняет одно платье за другим, подбирая к каждому из них идеально подходящий букет, украшения и фату. Бекхён, сидя в глубоком кресле, едва успевает натягивать улыбку каждый раз, когда её подружки визжат, как ненормальные. Ему-то этот процесс не доставляет никакого удовольствия. В конечном счете, Юра выбирает себе дорогущее платье – платит все равно не она – плотно облегающее еще прекрасную фигуру. С последним спорить было бесполезно. Только после трех часов мучения Бекхён может нормально взглянуть на ее лицо: она и не изменилась почти, только слегка похудела, стала выглядеть взрослее, да и постригла длинные волосы до лопаток в давно приевшееся во всех странах мира каре. Впрочем, ей идет все. Она без умолку тараторит о своем женихе: о Боже, он такой идеальный, красивый, добрый, щедрый, независимым и вообще самый-самый. У Бекхёна уши уже едва ли не ломаются от количества повисшей на них лапши и Бён удивляется, как еще уцелели уши Юры. Он и не сразу замечает, как она замолкает и ослепительная улыбка пропадает с милого личика впервые за весь день: - Что такое, Бекхён? - Я хотел спросить, - он совсем не хочет медлить, да и надоело все это порядком: - Чанёль. Он? … Бекхён не может подобрать слово так, чтобы это звучало не слишком грубо, но он настолько не привык к этому, что теперь это не получается совершенно, и Юра догадывается по выражению лица сама: - Жив ли он? – Она усмехается коротко на его кивок, а после кивает сама: - Да, жив. Мало этого, совершенно здоров. Он как-то слишком резко бросил все это. Мучился, конечно, но его нынешняя жизнь этого стоит. Кстати говоря, ты ни разу не позвонил ему. Юра смотрит на него с укоризной и Бекхёну кажется, что она вот-вот вцепится длинными пальцами в его волосы, вынудив нагнуться, хорошенько врежет ему по лицу коленом, ломая нос, как сделала это когда-то давно с девушкой, посмевшей унизить её горячо любимого брата. Впрочем, разве Бекхён унижал его? Скорее, уберег от никому не нужных страданий. Они, правда, не нужны. Бён и сам сходил с ума слишком долго после отъезда, но, в конечном счете, он вернулся. Конечно, позже, чем обещал в тот вечер в триста шестой палате Пака, но все же вернулся! Ни это ли самое главное? - Просто так было бы еще хуже. Ему и так непросто пришлось. - Он в больнице, - смотрит на него Юра уверенно, а после засовывает руки в карманы и совершенно спокойно пожимает плечами: - в реанимации сегодня. Вчера в травматологии был. Бекхён расширяет глаза и совершенно не может поверить в ее слова. Её спокойствие совершенно абсурдно и, кажется, она врет. Однако, серьёзные глаза цвета горького шоколада – в них все еще нет всего, что было в глазах шестнадцатилетнего мальчишки – доказывает другое. - Номер больницы, - Бекхён чувствует некое дэ-жавю. Это страшно и странно. Непонятно и совершенно невероятно. Как он только умудряется!? - Шестая городская. Совсем ничего не изменилось, Бён, - Юра ухмыляется и Бекхён шипит тихо, срываясь с места к своему дорогущему спортивному автомобилю ярко-красного цвета – мечта детства любого мальчишки. Дорогу до больницы он почти не помнит, но услужливый навигатор оповещает о необходимых поворотах, и уже через десять минут Бён влетает в больницу, что бы вновь встретиться взглядом с той же противной девушкой, которая семь лет назад наотрез отказывалась пускать его к Чанёлю. Она постарела, но явно не забыла его. - Пак Чан Ёль, - Бекхён прикидывает в уме сколько Чанёлю лет – о Боже, уже 23! - Сейчас он на третьем этаже в реанимационном, но вряд ли он сможет принять вас или хотя бы поговорить – работы сегодня много, - она говорит быстро-быстро, переводя взгляд, то на бумаги разложенные перед собой, то обратно на Бекхёна. Бён шикает и бежит поспешно к лифту, противно скрипя дорогой подошвой туфель по вычищенному только-только полу в сопровождении громкого крика той же, уже женщины: «Бахилы! Халат! Уф!!». Бекхён почему-то совсем не думает о номере палаты. Выходит из лифта, как только стальные двери отодвигаются в сторону почти беззвучно, и принимается бегать глазами по пустынному коридору, шагая туда-обратно, пока не застывает от глубокого, грубого, невероятно сильного голоса, проникающего куда-то глубоко под кожу и текущего к самому сердцу по венам: - Вы кого-то ищете? Прошу прощения, но приемные часы закончены и вы немедленно должны покинуть отделение. Бекхён не знает, стоит ли ему поворачиваться и почему же так громко бьется сердце, отдаваясь стуком молоточков по самым вискам. Сердце стучит слишком быстро, перед глазами темнеет, а ноги подкашиваются. Боже, кого он обманывал все эти долгие годы? Пак Чанёля невозможно забыть. Пак Чанёль – то, что въедается куда-то в сердце и застревает там на всю свою сознательную жизнь.