***
Величественный конференц-зал вновь наполняется приглашенными посетителями. Легкий шум непрекращающегося потока мнений об изыске и масштабе представления, обогащается звоном бокалов и фоновой музыкой. Сейчас к нам обращено еще больше внимания, ибо то самое закрытие ложи щитом не осталось незамеченным и пробудило во многих любопытство. Пристальные взгляды оценивают каждую деталь, отмечают любую лишнюю складку на моем платье и возможную растрепанность прически Верховного Канцлера. Это не просто раздражает, а выбешивает до коликов в животе, но я достаточно успешно справляюсь с давлением великосветского социума. Пока не замечаю неспешно шествующего к нам навстречу композитора Игерна в сопровождении блистательной дивы Тахалис. За ними следует толпа политиков, в чьих рядах я узнаю белолицую леди Мур и сенатора Ми Дичи с Умбарана. Присматриваюсь к певице и отмечаю удивительную красоту и грацию движений ее тела. Она высокая и изящная, подобно ветви ивы с распустившимися молодыми лепестками. Великолепная, даже царственная осанка подчеркивает длинную шею, а белые, как снег волосы сияют холодным блеском. В ее идеально очерченном лице гармонично все. Раскосые фиалковые глаза, чувственная линия губ и сияющая молодостью кожа. Однако при приближении и взаимодействии с Силой, я улавливаю поле негатива с какой-то зверской решимостью, отчего весь облик сошедшей с небес богини уже не кажется таким естественным. В коротком взгляде, которым она награждает меня, бликует оценка общей стоимости подаренных украшений, вместе с золотым платьем. Это привычное, короткое действие оставляет свой след на красивых чертах артурианки. Награждает надежно скрываемым возрастом сам взгляд и призрачными мимическими морщинками. «Она его фаворитка.»— моментально догадываюсь и успеваю скрыть легкую усмешку на губах, когда исполняю учтивый поклон в знак приветствия. — Леди Тахалис. — Шив склоняет голову и улыбается. — Ваше выступление поразило меня до глубины души. — поднимает фужер с шампанским в честь главной примы театра. — Примите самое искреннее восхищение. Рядом стоявшие гости начинают громко рукоплескать и засматриваются на меня в ожидании обращения. — Канцлер Палпатин. — артуринка принимает бокал, выгибает бровь и позволяет себе проигнорировать условности этикета, лишь изображая покорность в опущении красивых глаз. — Ваш потрясающий голос достучался до моего сердца и я не смогла сдержать слез. — говорю с приветливой, дежурной улыбкой. Еще раз склоняю голову и чувствую липкие объятия ревности в воздухе. — Очень жаль, что представление так быстро закончилось. — Мне тоже. — краткий ответ, без должного обращения ко мне, лишь подтверждает догадку. По толпе аристократов проходится мимолетная волна удивления. На лицах некоторых отпечатывается злобная ухмылка с примесью смакования главного скандала, который наверняка заполонит все таблоиды известных голокомпаний. «Вот это уверенность.» — даже не расстраиваюсь, как следовало ожидать. Удивление от такой наглости прерывает бурность первой реакции с разросшимся возмущением, а главное, я точно знаю, что ситху данное представление тоже не нравится.— «Какая молодец!» Палпатин едва заметно прищуривается и делает глоток игристого напитка, чтобы лучше скрыть свое неодобрение от выходки дивы. — Прошу прощения. — обращаюсь к мужу с не дрогнувшим спокойствием на лице. — Мне придется вас покинуть. — радуюсь, что капитан Тайфо с тремя солдатами находится неподалеку и прекрасно все слышит. Однако отсутствие Дорме вызывает резкий скачок беспокойства. — Желаю приятно провести вечер.— ласка в моих словах дает ему подсказку, о которой понимают все присутствующие. Политик задерживает свой потеплевший взгляд на моем лице, демонстративно целует руку гораздо более крепким, смелым поцелуем, дабы отвлечь внимание толпы от удачно разыгранной выходки Тахалис. — Шив. — вот это уже моя вольность, ибо каждая буква его короткого имени заботливо облизывается языком, как те самые пальцы, а взгляд дарит обещание. «Выкручивайся из этого сам.» — горит ответ в моих глазах, которые успевают подметить мимолетное вздергивание ровных бровей ситха. — Капитан Тайфо, — мягкость его голоса кажется надтреснутой. — Не забудьте оповестить мою супругу. — Палпатин всегда сокращает свои обращения, когда начинает злиться. Уже давно заметила эту особенность. — Ваше Превосходительство. — темнокожий мужчина отвечает поклоном, пока солдаты-телохранители окружают меня. «Что он задумал?»— присматриваюсь к политику, который прекрасно поддерживает облик заботливого супруга. Мягко улыбается уголками губ, маскирует злобу за теплыми переливами блеска в синих глазах, а потом подходит к приме. Смотреть на душное довольство со стороны Тахалис не хочется, поэтому я гордо расправляю плечи и приподнимаю в вызове подбородок. Ухожу в приподнятом настроении. Сейчас проигрывает он, упустив момент ревностной махинации со стороны обиженной любовницы. «Нельзя терять голову! Особенно рядом с ним.» — Лайнер готов к отлету. — информирует Тайфо, вышагивая впереди меня. — Грегори.— обращаюсь к нему по имени и ускоряю шаг. Не оборачиваюсь назад, так как знаю, что за мной по-прежнему наблюдают.— О чем вы договаривались с Канцлером? И где моя помощница? — спрашиваю, понизив голос. Мы успеваем отойти на вполне приличное расстояние, но осторожность никогда не помешает. — У леди Дорме поднялась температура. Я попросил Оби-Вана Кеноби сопроводить ее до дома, а вас доставят в апартаменты здания Администрации. — с заметной неловкостью проговаривает капитан стражи. — Зачем? — искренне удивляюсь и хлопаю глазами. — Его Превосходительство отдал приказ перевезти ваши вещи в выделенные покои и помочь... обустроиться на новом месте. — поясняет Тайфо, осторожно подбирая слова.— Он подчеркнул, что желает преподнести данное решение, как сюрприз.— добавляет, кашлянув в кулак. — Сюрприз. — повторяю, приподняв в удивлении брови. В голове уже рисовалась уютная картинка просторной спальни, где я обсуждаю с Дорме планы, неторопливо попивая горячий чай. Но не тут то было... «С чего вдруг ему это понадобилось?» — теряюсь от догадок и ощущаю, как стремительно накатывает эмоциональная лавина, погружая сначала в смущение, а потом в гнев и отрицание. Сидиус ни за что не станет терпеть кого-то подле себя, ведь это противоречит его личному уединению и скрытым доработкам гребанного плана мести. Он одиночка и даже учениками раскидывается, как сластена фантиками. Использует самых преданных, верящих в Новый Порядок и готовых умереть за него союзников, чтобы потом жестоко предать. — А могу я, например заблудиться по пути домой? — медленно плетусь позади и не знаю, что делать, после таких новостей. — Думаю Верховный Канцлер будет опечален. — шепчет в ответ темнокожий мужчина. — Мягко говоря. — украдкой бросает взгляд в сторону политика, от которого не отходит высокая блондинка. Тяжело вздыхаю, сдерживаю истеричный смех, грозящий перейти в рыдания. Подобное состояние еще больше закрепляет сомнительную идею разыскать Вентресс, договориться с ней о встрече и выяснить возможные пути возвращения домой через неизвестную магию. «Подальше от него.»***
Солдаты из республиканской стражи, вместе с десятком молодых служанок в оранжевых одеяниях, быстро распределяют доставленные ящики по палатам. Благодаря слаженной работе, организованной секретарем Уаком, торопливой суматохи удается избежать. Медленно захожу в кабинет для официальных приемов. Вновь ощущаю незыблемую волну страха, когда оказываюсь в чертогах Темной стороны. Молчаливые статуи мудрецов, богатый орнамент фрески, утопающий в кровавых отсветах круглых стен. Все до боли знакомое, тяжелое и монументальное. «Добро пожаловать в кошмар.» — вынужденно следую за служанкой. Впервые углубляюсь в упорядоченные, перфекционистские секции просторных апартаментов. Прохожу мимо приемной, за которой скрывается личный кабинет Верховного Канцлера. Невольно поеживаюсь, отмечаю внушительные двойные створки с усиленной системой защиты, а потом погружаюсь в атмосферу первобытного ужаса, когда натыкаюсь на мрачный настенный барельеф, уводящий в личные архивы политика. Мысленно прогоняю ассоциации с внутренним убранством корабля Инженеров из фильма «Прометей» и наконец добираюсь до спален. «Так вот как он все успевает.» — замечаю в комнате мужа Альдераанские усыпальницы, позволяющие полностью высыпаться за пару часов, не нарушая биоритмов организма. —«Ушлый черт.» — хмыкаю, представив спящего там ситха с плюшевым Дартом Вейдером в обнимку. — Ваша комната готова, госпожа. — служанка открывает перегородку и приглашает войти. Слышу знакомое пиликанье, выдыхаю от облегчения и бросаюсь вперед. Искренне радуюсь встрече со своим механическим помощником. R2 торопливо катиться ко мне и издает целый поток связных, растянутых звуков, напоминающих обработанную в программе певчую трель птиц. — Я сейчас приму душ, а потом обязательно все с тобой осмотрю. — вижу нетерпение маленького любителя приключений, который чуть дергается и часто вертит круглой головой. Лампочки на панели управления мигают красно-зеленым набором цветов. — Помогите мне снять одеяние и подготовьте сорочку с халатом. — обращаюсь к служанке, сожалея, что рядом нет Дорме. Звонить ей сейчас бесполезно, но я договорилась с Тайфо о вызове целителя. По прошествии времени, мне захотелось более детально рассмотреть себя в зеркале. Завязываю поясок на светлом халате, еще раз прочесываю щеткой высушенные волосы и вглядываюсь в зелень своих глаз. Перемены более чем заметны, даже разительны с точки зрения мимики. Без золотистого налета на коже и наивных кудряшек, я весьма похожа на себя настоящую. Нет той мягкости и доброты, присущей Падме, зато маска холодной невозмутимости почему-то придает моложавость. Первое, что бросается в глаза, когда мы с R2 выходим на разведку, так это полное отсутствие многочисленного штата прислуги и солдат. Будто мы оказываемся в мрачном Некрополе с давно почившими жителями. — Можешь зайти в систему и отключить камеры? — прошу своего помощника, когда подхожу к закрытым дверям кабинета для официальных приемов. Понимаю, что в «домашнем» виде лучше не светиться перед стражниками, да и наблюдать, как я рыскаю в поисках чего-то занимательного тоже им не стоит. Дроид подключается к ключу при помощи руки компьютерного интерфейса, издает пару коротких «Пиу» и преспокойно открывает двери. С уверенностью катиться вперед, как хозяин положения, а мне эта затея напоминает авантюру двух отчаянных домушников. Замечаю погасшие лампочки на камерах, установленных по углам просторного, круглого помещения, потягиваюсь и кратко зеваю. Испытываю легкую сонливость, после принятого душа. Шествую босиком, придерживаю подол длинного халата и смотрю на стол Канцлера, расположенный рядом с панорамным окном. Осторожно приближаюсь, замедляюсь, когда обхожу кресло. Рука невольно тянется, чтобы прикоснуться к высокой спинке. Здесь ощущается дух мужа, его непосредственное влияние и след в Силе с особенным запахом. Едва уловимая смесь парфюма и ярких ноток крепкого кафа. На спинке имеется отчетливая выемка, сделанная строго по форме головы ситха. Дотрагиваюсь кончиками пальцев, дорисовываю в голове иллюзию, как проникаю в его разум именно таким мягким способом. Приказываю подчиниться и признать власть победителя... Резко отдергиваю ладонь, будто обжигаюсь. Часто и взволнованно дышу. Не до конца понимаю, с чего вдруг меня одолевают такие желания и почему Великая неустанно ведет к ним. R2 в это время успевает хорошенько прошерстить парочку компьютеров, но так как на них установлена непробиваемая защита всех данных, механический упрямец, смачно посылает на бинарном железяк в далекое пешее и решает наглым образом взломать барный сейф Палпатина с коллекцией дорогого алкоголя. — Да ты рискованный парень. — проговариваю с улыбкой на лице и благодарю госпожу судьбу, что не оставила меня здесь в одиночестве. Слабая надежда, что Сидиус захочет провести ночь в объятиях сладкоголосой певички, вызывает облегчение. «А я ведь чуть не рассыпалась песочком, когда целовала его и просила уйти.»— стряхиваю с себя сожаление и охотно помогаю дроиду. Убрав глянцевую панель, мы знакомимся с содержимым шкафчика, встроенного в платформу стационарного голопроектора. Помимо скромного набора кореллианского виски и бренди с внушительной выдержкой, мой неугомонный товарищ, с наметанной остротой бывалого эксперта в алкоголе, находит прекрасный экземпляр лотальского смородинового вина. — Крепленное. — читаю этикетку, пока R2 достает блестящий бокал. — Не знала, что астромеханики такие галантные кавалеры. — наблюдаю, как дроид ищет в своих закромах нечто похожее на штопор. Когда напиток насыщенного рубинового цвета наполняет бокал, я позволяю себе принюхаться к сладкому ягодному аромату. Доктор просил ограничить прием алкоголя, но раз муженек пожелал перевести меня сюда, не соизволив предупредить, то появляется веский повод надраться до беспамятства. Растягиваю глоток, наслаждаюсь легким, приятным вкусом. Крепость совсем не ощущается, но быстро согревает бегущую по венам кровь. Мой взгляд нацеливается на валакорд, а в голове звучит прекрасная для такого вечера песня от Harry Styles «Sign Of The Times.» Припоминаю средний уровень проигрывания композиции. Достаточно спокойный, без сложных переборов, с начальной статикой на левую, однако нужно четко следовать ритму обеими руками. Играть так же свободно, как парящий на высоте британец в клипе. Без нажима тяжелых эмоций и негатива. Допиваю первую партию вина, отдаю бокал дроиду и сажусь за инструмент. Разминаю пальцы, любовно касаюсь клавиш, прислушиваюсь к звучанию. Подкручиваю один рычаг для регулировки диапазона верхних нот. Никак не отвыкну от привычки искать стопой педаль, которой у этого инструмента нет. Поэтому решаю дергать коленом, когда придет воображаемая череда ударных с электрогитарой. «Начнем.»— прочищаю горло и приступаю. Нажимаю одновременно, вслушиваюсь, удачно придерживаюсь более медленного ритма, но соблюдаю хорошую хватку левой. — Just stop your crying, It's a sign of the times... — мой голос наполняет густую тишину и разносится по неприветливым стенам помещения, как маленький ураган. Пою с подключением правой к игре. Руки не дрожат, пальцы в покое, старательно держат мягкий нажим. Хорошо справляюсь. — If we never learn, we been here before. Why are we always stuck and running from the bullets? The bullets... — чувствую накаливание эмоций внутри с приближением припева. Сердце замедляет стук в ожидании ударных и добавления протянутых переборов на электрогитаре. Мурашки тянутся к груди от самого копчика, охватывают плечи и приподнимают волосы на затылке. Охренительно. Я растворяюсь в родных звуках своего мира, трепетно воспроизвожу их здесь с проступившими слезами на глазах. Как же хочется вернуться домой, увидеть маму, сжать в руках фотографию с дедушкой и принять все за затянувшийся дурной сон. — Just stop your crying, it's a sign of the times. We gotta get away from here, we gotta get away from here. Just stop your crying, it'll be alright.. — слезы стекают вниз и щекочут кожу. Начинаю всхлипывать от роста внутренней боли с тоской. Срываюсь с ритма и сильнее давлю на клавиши. Резко поднимаюсь на ноги, прячу лицо в ладонях и плачу. Накатившая тайфуном ностальгия пробуждает вспышку гнева, и я резво подбегаю к постаменту с древней чашей для обрядов. Грубо срываю ее взмахом руки, даже не прикоснувшись. Отправляю с Силовым ударом в панорамное окно и посылаю эту реальность к херам собачьим. R2 что-то быстро тараторит, не понимая причины моего психоза. Закрываю глаза и заново собираю себя. Замечаю россыпь мелких трещин на непробиваемом стекле и сжимаю ладони в кулаки, больно впиваясь в кожу ногтями. Взрыв ярости, подкрепленный Великой, вновь наращивает связь, от которой я зареклась навсегда отказаться. — Дерьмо. — понимаю, что знатно наследила, но ничего не предпринимаю. Где-то на задворках пошатнувшейся памяти играет неотступная в своем величии композиция из фильма «Реквием по мечте.» На самом деле, эта мелодия носит название «Вечный Свет», как ответ на неугомонные терзания человеческой души, страдающей от зависимости коктейля грехов. Ее автором является Клинт Мэнселл. Это не Отпевание, как многие привыкли думать, а чистое, нескончаемое противостояние с самим собой и внутренней Тьмой. Я досконально помню каждую ноту с понижением на полутон, будто фанатик нагнетающей мелодии, засевшей слишком глубоко внутри. Сколько раз пыталась исполнить продвинутую версию под руководством учительницы, вдохновившись талантом великолепного аранжировщика Патрика Пичмана*. Но выходило слишком зажато, сухо и неуверенно. Переходы в аккордах должны плыть, а не грубо обрываться. Проиграть столь сложную композицию, можно только при полном Отпущении своих чувств. Обнажить себя перед слушателем и с готовностью Данте пасть в недра Ада... — Пойдем. — говорю дроиду, уходя в направлении личного кабинета и Архивов ситха. — Захвати с собой вино.— мне интересно увидеть то, что находится за закрытыми перегородками.***
Всегда любила туман и сырость поздней осени, но блуждать в дымных клубах с неразборчивым многоголосым шепотом весьма неприятно. Холод забирается под кожу, режет изнутри вены, вызывая острый зуд со страхом обнаружить на запястьях вспоротую кожу и кровь. Разум быстро отвык от таких перемещений, хотя точного определения у приступов нет. Мне мерещатся очертания просторных покоев, обставленных очень яркими, фантастическими цветами, аксессуарами в виде своеобразных стеклянных фигурок, а еще зеркала. Много зеркал. Замечаю большой в человеческий рост, круглый иллюминатор, возле которого установлено кресло с широкими, хромированными подлокотниками. — Вы оставили меня, господин. — потрясающе красивая блондинка возлежит на пушистом ковре нежно-бирюзового цвета. Ее наряд из тончайшей серебряной ткани подчеркивает очертания совершенного тела, создавая иллюзию обнаженности — Эта пустота разрывает сердце, — каждое ее движение, шелест губ со взмахом ресниц кричат соблазнением, будто она выдыхает феромоны сладострастия. — Ты перестала поддерживать аккуратность, Тахалис. — раздается рвущий пространство голос. Восседающий в кресле мужчина укрыт с головы до ног плащом из тяжелой ткани черного цвета, а руки обтянуты перчатками из скрипучей кожи. Знакомые пальцы медленно отбивают дробь перед страшной развязкой. — Я была вынуждена... — дива грациозно ползет к нему, как гибкая экзотическая кошка. — Из-за холодного игнорирования. — тянет, усыпанную драгоценностями руку к ногам ситха. — И той стены, что вы выставили, явив пред моими очами бледную пуританскую пташку. — фиалковые глаза прищуриваются, а россыпь мелких морщинок выдает истинный возраст примы. Ее манерная подача речи, смешанная с выразительной чувственной игрой, вызывают невольное сравнение со сценой в театре. — Роль вдовца только украсит вас, обещаю. — делает смелый намек чарующим голосом. — За каждым поступком следует итог. — Сидиус снимает одну перчатку, переворачивает ладонь и призывает женщину пальцами. Та сразу же улыбается. Тянется к нему, делая томный вдох через раскрытые губы. Надеется, что этот привычный жест означает поощрение, вот только я предчувствую совсем иное. Тоже подхожу ближе и вижу, как сильно горят глаза Владыки. Даже скрывающий лицо капюшон с армированной подкладкой, не позволяет укрыть отблески пламени Темной стороны. — Лимит необходимости утрачен. — узнаю похожую манеру сгибания пальцев для активации губительной Удавки. Содрогаюсь от безжалостного скрипа, обводящего каждое слово. — Пришла пора избавиться от балласта. — выносит приговор, резко поднимая Силой тело певицы. Тахалис тут же хватается за горло, дергает ногами и головой. Пробует вдохнуть, но не получается. Фарфоровая кожа окрашивается серостью, а белки красивых глаз наливаются бурой кровью. — Пов-велитель... — хрипит женщина со слезами на глазах, взывая к милосердию ситха. — Я же столько... кхм... сделала рад-ди вас. — надеется подкупить прошлыми заслугами. — И пом-могла убр... — дергается в предсмертных конвульсиях, барахтаясь подвешенной в воздухе, пойманной на крючок рыбой. — Это уже история. — с довольством излагает Палпатин, растягивая кривую ухмылку на лице. — Самомнение подвело тебя. — взмахивает другой ладонью в сторону иллюминатора, заставляет прочное стекло растрескаться уродливым рисунком.— Как и ставка на привязанность к красоте. — хмыкает, приподнимая карательную руку. Хочу закрыть глаза, но не могу. Он специально удерживает жертву в сознании, чтобы донести последние слова. — Судьбу этой женщины я решу сам. — Сидиус щелкает пальцами, моментально сворачивая шею дивы через Великую. Оказывается, он может менять напряженное сгибание пальцев на легкий щелчок. Как, мать его, Танос. В загустевшем от холодного мрака воздухе слышится короткий хруст позвонков. Тело артурианки безвольно повисает в воздухе, а раскрытые глаза стекленеют с наступлением смерти. Ситх цокает языком и отправляет убитую на скорости к иллюминатору. Стекло громко разбивается от удара и, замолчавшая навсегда певица падает в пропасть огромного города. В апартаменты врываются посторонние шумы с хаотичным, неспокойным ветром, но Сидиуса это совсем не волнует. Он поднимается с кресла, активирует стационарный голопроектор легким мановением ладони. — Повелитель. — голограмма графа Дуку мерцает в пространстве. — Мы успеваем подготовиться в срок. Жду вашего подтверждения. — произносит с поклоном. — Терпение, мой ученик. — Владыка складывает руки впереди себя, напоминая по образу тень самой смерти. — Желаемый результат всегда предполагает тернистый путь. — растягивает последнее слово и отдаляется, прячась за плотной дымовой завесой. Туман искажается, уводит меня во тьму, из которой доносится поток посторонних звуков. В голове трещат осколки битого стекла, мозг с трудом проясняется, после крепкой дремоты. Протираю глаза и недовольно мычу из-за противной мигрени. Глаза вяло фокусируются на мрачных темных апартаментах, отделанных затемненным, матовым металлом с сине-черными переливами. На переносной подставке стоит пустой бокал с бутылкой недопитого вина. Кажется, я успела пригубить еще парочку порций, учитывая скромные остатки ароматного напитка. Дроид продолжает голосить и живо вертеть головой, удерживая выпущенной роботизированной культей рукоять моего светового меча. «И ведь запомнил, в какую точно коробку, я ее закинула.» — Который час? — неразборчиво спрашиваю, поправляю ворот распахнутого халата. Дергаюсь в испуге, когда на пол резко падает старый голокрон треугольной формы, который я нашла на настенной полке. Медленно поднимаю голову и замечаю парящие в воздухе, древние рукописи на непонятном языке. В личном кабинете Сидиуса расположена целая коллекция древних артефактов, фолиантов и загадочных записей черт знает, каких лохматых времен. На истерзанных столетиями манускриптах, оседает след плотного мрака, больше похожего на застывшее нефтяное пятно и явно принадлежавшего адепту Темной стороны. «К подобному лучше вообще не притрагиваться.»— хватаюсь за голову и ругаю собственную недальновидность. R2 проявил завидную сноровку, сражаясь к кодами безопасности при входе в систему для раскрытия увесистых перегородок. Маленького упрямца не хило подзарядило искрой высокого напряжения, от чего, даже мне пришлось отступить, наблюдая за смертельной схваткой. — Ой-ёй. — поглаживаю лоб пальцами и понимаю, что видение вызвало всплеск активности в Силе. Поэтому несколько мелких вещей упорно продолжают плавать в воздухе. «Нельзя просто так вычеркнуть одаренность и разорвать связь... »— вспоминаю слова супруга с тяжелым вздохом. — Прости, что напугала тебя. — протягиваю руки к астромеханику, чтобы успокоить его. — Угораздило же задремать среди этого хлама. — бегло осматриваю апартаменты, поглаживаю пальцами круглую голову дроида. Вижу блестящую рукоять, чувствую тот самый, ни с чем не сравнимый зов. Великая будто настаивает принять себя и впустить внутрь. Хуже всего, что эта тяга взаимна и раз кошмары вернулись, следует серьезно поработать над дисциплиной столь проблемного дара. Ладонь слишком медленно тянется к оружию. Пальцы крепко сжимают прохладное изогнутое древко. Даже с еще не активированным клинком, ощущается некая заряженность в пространстве, дающая импульс тысячам внутренних пружинок. Поднимаюсь на ноги, поглаживаю вставки из электрума. В ушах оседает легкий шелест опавшей листвы с едва различимыми голосами. Плавные колебания в Силе устремляются ко мне, как длинные ветви большого древа. Одновременно приятно и трепетно. Чем-то напоминает объятия близкого человека. Большой палец оглаживает кнопку активации, а затем нажимает. В меня устремляется быстрый мощный поток, от которого сложно устоять на ногах. Ощущения запредельны и выше человеческого понимания. Кровь густеет в венах, сердце и мышцы тела наливаются тяжестью, суставы содрогаются. Странная волна лижет позвоночник под кожей, вытягивает его и обволакивает грудную клетку. «Боже!» — хочу слишком много и сразу, словно раскурила зачетный косяк с марихуаной. Добавить к этому выпитый алкоголь, и меня просто уносит в долину непередаваемого, самоуверенного кайфа.—«Я могу все.»— наслаждаюсь видом золотистого лезвия. Его яркость усиливается за счет мрачных оков помещения. Помимо внушительной эйфории, на мое тело накатывает мощная доза возбуждения, которая ощущается неудобным зудом внутри живота. Самое время подумать о любовнике, раз муж предпочел ролевые игры в обществе голосистой нимфы. Вот только, где его сейчас искать? — Нечестно. — бормочу себе под нос, отбрасываю волосы назад и прикасаюсь пальцами к шее. Веду дорожку вниз, углубляю дыхание. Мурашки ползут следом, достают до груди и стягивают соски под тонкой сорочкой.— Черт.— верчу головой в отрицании и покидаю мрачное помещение. Опять возвращаюсь в комнату для официальных приемов. Зачем-то держу наготове световой меч. Ленивая сонливость сменяется безудержной неугомонностью. Мне нужно чем-то занять себя, пока еще не поздно. Иначе статуи мудрецов Двартии будут пошинкованы на ровные кубики. Присматриваюсь к одной из них и подхожу ближе, дабы изучить более внимательно. Точно не знаю, чем именно меня привлекает загадочный лик, укрытый капюшоном, со сложенными в молитвенном жесте ладонями, но что-то в его отрешенном облике нервирует. Кажется этого философа звали Систрос... Осматриваю подставку, выполненную из очень плотного, тяжелого металла, название которого мне неизвестно. Провожу кончиками пальцев по гладкой, холодной поверхности, чувствую слабую вибрацию. Или мне так кажется. Сдвигаю брови и понимаю, что здесь таится нечто странное. Верчусь вокруг статуи, обхожу несколько раз, замечаю неровную полость, больше похожую на естественный дефект. Если приноровиться, то можно пролезть ладонью и достать оттуда непонятную блестяшку, которую я успела приметить одним глазом. — Что за ерунда?— аккуратно просовываю руку, радуюсь миниатюрному размеру своих кистей и вздрагиваю от прохлады металла на подушечках пальцев.— Давай же... — слишком туго сидит и вытащить можно, только если воспользоваться Силой. — Ну ладно. — заражаюсь упрямством своего помощника, пробую достать по-человечески еще раз, а потом плюю и призываю через Великую. Раскрываю правую ладонь, настраиваюсь, получаю нужный ответ. Загадочная, яркая штуковина выпрыгивает из полости. Пальцы сжимаются на гладком, сияющем древке. Более увесистым, выполненным по стандартной, классической форме, но чуть укороченным. — Вот подлец! — ошарашенно смотрю на рукоять меча в руке. Оказывается ситх прячет свое оружие в подставе статуи, которая стоит прямо у входа. Столь хитрый фокус до сих пор не могут раскусить сканеры, вместе с обрюзгшими джедаями. Зато нашла я, как самая везучая, черт возьми! R2 позади меня взволнованно пиликает, желая рассмотреть находку. — Ты этого не видел. — надеюсь, что маленький шпион согласится на добровольный сговор, потому что мне итак влетит за устроенный бардак и трещину в окне. И нет бы обратно вернуть добытое, но я, вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума, примеряю на себя роль «Мистера Секса» и тупо активирую меч. Задерживаю дыхание, пячусь назад, пошатываюсь. Чувствую очень тяжелую, неподъемную мощь кровавого клинка. Только помимо общего неудобства, вены под кожей начинает стягивать холодом, а до ушей доносится нервный шепот. Закрываю глаза и вижу мелькающие в беспорядке вспышки лиц, которым этот меч оборвал жизнь. У него слишком богатая, мрачная история, но в сочетании с золотистым лезвием, общий вид кажется поистине... сбалансированным. «Поразительно!»— скрещиваю клинки, запоминаю яркие оранжевые отсветы, а потом отвлекаюсь на валакорд. Меч ситха каким-то образом подсказывает мне, что его хозяин рядом. Оружие стремится попасть к нему в руки, сопротивляясь ладони, пусть и одаренного, но все же постороннего существа со светлой аурой. Выключаю клинки, сбрасываю оцепенение и радуюсь тишине в собственной голове. Шепот с образами убитых покинул, не причинив вреда, как в прошлый раз. Оставляю рукояти на столе Канцлера, а сама усаживаюсь за инструмент. — R2, принеси пожалуйста вино и возвращайся в мои покои. — Сидиус совсем близко и вряд ли будет доволен наличием лишнего свидетеля в лице астромеханика. Тот в ответ недовольно растягивает свою бинарную трель, выражая несогласие. — Нам с Канцлером нужно кое-что обсудить. — поясняю, отыгрывая минорный аккорд. Перехожу на мажорный с усиленным нажатием. — Это личное. Дроид явно упрекает меня в нерешительности, вытягивая конечную «У» в стандартном «Пиу.» Возвращается через пять минут с подставкой, успешно изображает униженного и оскорбленного воина, которого не справедливо отправили на покой в самый разгар сражения. Ставит бутылку на стол с характерным, громким стуком и покидает зал официального приема в гордом молчании. Тяжело вздыхаю и рассматриваю свои пальцы на клавишах. В голове рисуется дорожка композиции из видеоурока, просмотренного не раз в прошлом. С профессиональными музыкантами мне не потягаться, поэтому аранжировку стоит приземлить до уровня любителя. Замедлить темп, смягчить нажатие, не забывать, где точно происходит главная ошибка и постараться передать эмоциональный накал в игру. Дышать музыкой, говорить ею и созерцать, как рождение чуда. Вначале пробую, дабы определить нужную тональность, делаю быстрые аккордные переходы, ориентируюсь на свои чувства. Начинаю левой. Раскрываю ладонь и вытягиваю пальцы, убираю лишнее напряжение. Подключаю правую. Не тороплюсь, не стараюсь догнать и переиграть воображаемый идеал. Примечательно, что основа у Реквиема опирается на статичные, громогласные переходы, в то время как фоном звучат короткие, но очень активные тихие. В этом и заключается главная сложность исполнения, поборов которую, можно ввергнуть слушателя в трепетное благоговение. Ветви древа Силы колышатся в такт, будто пытаются вторить мягким нажатиям моих пальцев. Великая помогает и проникается. Позволяет углубиться мыслями в ноты и уплыть в бесконечном потоке реки Бытия. Очень сложно описать ощущения, потому что плечи невольно опускаются с корпусом тела, полотно волос частично закрывает обзор для глаз, но мне не нужно видеть. Я прекрасно все чувствую. Отпускаю накопленное с переходом к главной партии. Ладони порхают крыльями бабочки, аккорды затрагивают пульс. Музыка не просто растапливает былой, окоченевший след Сидиуса в богатой обители. Она тревожит и пугает подступающую Тьму. Знаю, что он уже здесь. Совсем рядом, но недостаточно близко, чтобы заволноваться от угрозы. Сейчас повелеваю я и Сила покорно принимает это. Дохожу до предфинального, нагнетающего украшения, быстро перебираю клавиши указательным и безымянным правой руки. Прикрываю глаза, задерживаю дыхание, готовлюсь воспарить с концовкой. Подключаю левую, вздрагиваю, когда скрещиваю руки. Предвещаю неодобрение со стороны Великой, ибо ситх очень медленно подплывает ко мне, нарушая наш воплощенный дуэт, как исполнителей. Раскрываю потемневшие глаза, резко вскидываю руки и вскакиваю с места. На автомате притягиваю рукояти световых мечей, одновременно активирую, разворачиваюсь. Кровавый клинок сильно разогревается, но я гублю своим напором его волю. Агрессивно поглощаю шепот и сама начинаю перегреваться. Смотрю в глаза ситха, не могу поверить в увиденное. Палпатин стоит в трех метрах от меня. В своем проклятом старческом плаще и наблюдает, смакуя момент встречи, как нечто крайне занимательное. Не улыбается и не распускает яд своей ауры. Выжидает. Задеваю глянцевый пол кровавым лезвием. Меч супруга более длинный и крайне непослушный. Он прекрасно режет дорогой камень, выжигая глубокий хирургический порез внизу, когда я выставляю оружие против хозяина. Сидиус медленно снимает капюшон. Бросает короткий взгляд на отброшенную чашу, доходит до трещин на стекле внушительного окна, а потом останавливается на подносе с вином. Великолепный стратег прекрасно воспроизводит в своем мозгу точный порядок событий. Приподнимает руки и начинает аплодировать. — Браво. — разносится в тишине низким голосом. Короткая похвала кажется нестерпимо тяжелой и давящей, из-за непривычного признания.— Мне придется перепрятать его, — он поражен. В хорошем смысле слова, но от этого не легче, потому что с моей стороны наступает вполне закономерный, негативный ответ. — Не стоит. — еле шевелю языком. Два меча пропускают через меня энергию Великой, но ее оказывается слишком много. Организм не справляется. — Шквал ваших эмоций сразил меня. — утверждает политик серьезным тоном, продолжая монотонно хлопать. — А с применением Силы... — приподнимает уголок тонких губ. — Игра обрела фатальность. — заключает с напускной горечью и подходит ближе. Приходится отбросить клинки, чтобы устоять на нетвердых ногах. В ушах звенит, каждая клеточка тела вибрирует, угрожая взорваться. — М-м... — опираюсь дрожащей рукой о музыкальный инструмент, разминаю пальцем ноющий висок и шиплю от боли. — Последствия добровольного отказа от связи весьма коварны. — ситх отправляет рукояти мечей на прежнее место. Оказывается рядом, прикасается к волосам, рассматривает меня. — Вам следует ознакомиться со сказаниями о великом Повелителе Голода, Дарте Нихилусе. Трагедия его могущественного проклятия до сих пор является примером для посвященных. — убирает гладкие пряди за плечи, задерживает пятерню на затылке. Хочет склониться, но сдерживает порыв, видя непримиримость в моих глазах. — Он опустошал целые миры и поглощал жизнь, как деликатес... — обводит указательным пальцем внешнюю раковину уха. — Оставляя после себя раны в Силе. Сдвигаю брови от нежелания слушать поучительные байки. Осторожно высвобождаю себя из наступательных пут хитрого паука. «Оказывается здесь существовал свой собственный Галактус. Какая прелесть!» — Зачем вы это сделали? — отхожу к столу, скрещиваю руки впереди себя. Не хочу тратить силы и время на жуткие исторические лекции. Шив выбивает пару аккордов на валакорде, игнорируя вопрос. — Предвидение не указало вам причину? — снимает перчатки, отбрасывает их на клавиши. — Она собиралась убить вас. — разводит руками, выдавая сказанное за, отвратительную в своей извращенной форме заботу. — Плевать я хотела на ваших любовниц и как вы ими распоряжаетесь! — вспыльчиво указываю на ошибочность его выводов. — Зачем отпаивали настоем?! Какой смысл?!— не могу заглушить растущую снежным комом истерику. — Вы привыкли отрицать очевидное и ищете подвох там, где его нет. — Да, неужели?! — всплескиваю руками и закатываю глаза. Опять эти увертливые выражения, без точных пояснений. — Разве свобода не превыше всего? — Шив хмыкает в конце вопроса. — Особенно в этом мире. — подходит ближе на пару шагов. — К чему дополнительные обязательства, когда нет гарантий, что доживешь до следующего утра?— синие глаза следят за мной и будто смеются недобрым, вызывающим смехом. — Это не вам решать. — опускаю руки и впиваюсь ногтями в кожу ладоней. — Данный выбор принадлежал только мне! — шмыгаю носом от несправедливости с проедающей внутренности обидой. Шив прищуривается, показательно снимает пылинку с широкого рукава черного плаща. — Вы хотите дитя? — его вопрос вводит меня в ступор. Опускаю взгляд, ощущаю неловкость с быстро растущим румянцем. Возмущение сменятся стеснением и неожиданной скованностью. Не стоило упоминать об этом. — Что?! Нет я... — облизываю пересушенные губы, мну пальцами поясок халата. — Просто... это вполне... закономерное желание женщины. — говорю невпопад, рыскаю растерянным взглядом по полу. — Принять роль матери, да и дети... в общем-то мне нравятся. — вспоминаю, как подрабатывала няней, когда отец попал в аварию и стал инвалидом. Понимаю, что выгляжу дурой. Вот так запросто, крайне неаккуратно раскрываю слишком личную тему перед ситхом, которому дела до этого нет. Да и сам разговор уходит в очень деликатное русло, куда запускать мерзавца вообще не следует. Он прав во всем, но сама реализация особенно отвратительна. Ослабевшая воля легко проникается сомнительным предположениям внутреннего голоса. «Он бы не поступил так, если бы не желал спать со мной.» — безумным предположениям. — «И от преданной женщины избавился с сухой жестокостью.» — не могу прогнать ехидные замечания в собственной голове. — Можно же... подобрать альтернативу, без урона для моего здоровья? — вздрагиваю, старательно пытаюсь взять себя в руки. — К тому же вы... — заикаюсь, посмотрев на супруга. Тот взирает на меня в ответ, как на полоумную. Вот только вздрагивающая от утробного, сдерживаемого смеха грудь, доказывает очередное глумление с его стороны. — Я? — невинно приподнимает брови, чем окончательно убивает остатки контроля. — Не прикидывайтесь, что не понимаете! — откидываю волосы назад, закусываю щеку изнутри. — И вообще, давайте закончим. — хочу скрыться за стеной новой спальни, но что-то непонятное внутри останавливает. Тормозит намерение трусливо убежать. Вопросы чести и достоинства уже неприемлемы, а прорастающий паразитом цинизм сдавливает под собой былое представление о морали. Я не совершаю ничего противоправного, ведь игра рано или поздно закончится... Подхожу к супругу первой, опускаю руки в принятии и согласии. Короткие шаги бесшумны и непринужденны. Взгляд уже давно прожигает до тла ненавистный образ безумца из фильмов, поэтому руки остервенело цепляются за черную ткань плаща. Без труда находят плотные тугие крючки на вороте. — Отвратительный старческий балахон. — раскрываю тяжелую ткань. — Ненавижу. — с удивлением отмечаю только одну рубашку, без парадного фрака. — Где ваша броня? — поднимаю голову, встречаюсь с глазами ситха. Отсутствие защиты в такой ситуации противоречит продуманности Сидиуса. Или он просто успел снять ее. — Зачем она мне, когда есть Сила? — переспрашивает мужчина с тенью укора в мою сторону. Будто я должна знать его подноготную. — Ну да. Ваше право. — выдыхаю и прикасаюсь к перламутровой пуговице. Надоедают пустые разговоры, тем более Палпатин никак не отвергает мои пальцы и преспокойно позволяет мне сбросить плащ со своих плеч. «Одна, вторая, третья...» — расстегиваю ряд, без каких-либо колебаний. Уж если и заниматься потом самобичеванием, то хотя бы за реальные проступки. Нет смысла отрицать существующего, обоюдного напряжения. Оно родилось изначально и поддерживается в Силе между нами, становясь, парадоксальным в своей необходимости звеном на пути к конечной цели. Договорной брак в этом случае всего лишь удобный пунктик. Так зачем мучить себя отказом, когда можно просто принять? Слышу смену его дыхания. Шив смотрит на меня, не предпринимая попыток остановить. Колючие иглы темной ауры все же распускаются, но только по прихоти хозяина, привыкшего к абсолютному контролю. Расстегиваю последнюю пуговицу, раскрываю полы светлой рубашки. Ему к лицу дорогая простота, но внимание концентрируется на оголенной груди, покрытой темными волосами. Они такие же мягкие, особенно у впадинки, строго посередине. Поджарое, суховатое тело политика напоминает статую, обтянутую теплой кожей. И судя по состоянию гибкой мускулатуры, тренировки у него весьма суровые. Закрываю глаза, утыкаюсь носом в мужскую грудь и вдыхаю запах шторма, смешанный с горечью кафа. Целую прямо в завитки, прочесываю их ноготками, двигаюсь пальцами к левому соску. Мне нравится это. Можно было просто ляпнуть о супружеском долге или раздеться до гола, улечься на стол для переговоров и раздвинуть ноги. Но мы ведь играем. Я делаю свой ход с Откровением. Без обвинений и лишних иллюзий бесполезного противостояния. Руки ситха окольцовывают мои запястья. Чуть отдергивают от себя, но при этом не отпускают. К тяжелому дыханию добавляется шипение с коротким свистом. — Не надо воображать. — не требует, а просит. Синева в глазах утопает в золоте. Таком же ярком, как сияние моего светового клинка. — Воображать? — переспрашиваю и совсем не сопротивляюсь незримому террору ледяных тисков ситхской ауры. — Мне не тринадцать лет. — смотрю политику в глаза, не вырываюсь из стальной хватки, хотя честно морщусь от неудобной боли. — К тому же, вы мой муж.— констатирую, без обиняков. Другая его рука сгребает в охапку волосы на затылке. Оттягивает назад, резко дергает, прижимая к себе. Лишаюсь воздуха из легких, раскрываю губы для инстинктивного вдоха. Со всхлипом вздрагиваю от мокрой щекотки языка, медленно идущего по коже шеи. Шив кусает мой подбородок, затем целует, но быстро разрывает контакт губ. Пристально рассматривает лицо, выжигает на нем символы своей ненависти. Но уже потом, скидывает с меня халат, легко разрывая поясок. Сила подкрепляет нашу жажду, усиливает напряжение и обостряет давно теплящееся внутри возбуждение. Мой напор еще больше смягчается, в то время как его каменеет. Тянусь освободившейся рукой вверх, по плечу супруга, приподнимаюсь на носочки и довольно мычу от жадного прикосновения мужских пальцев к заднице. — Если это уловка... — Палпатин скрипит мне в ухо, обжигая кожу выдохом. Увеличивает количество ледяных игл в пространстве, которые теперь не впиваются, как раньше, а болезненно царапают по поверхности, усиливая зуд. — Никаких уловок нет. — выгибаюсь навстречу, добираюсь до волос. Запускаю пальцы, дрожу от накопленной энергии, которая странным образом начинает прорываться наружу и затрагивает холод ситха. — Я хочу. — честно признаюсь ему в губы.