***
Муть в глазах медленно отступает. Жажда и сухость дерут глотку, будто он безостановочно кричал несколько дней подряд. Само тело кажется чужим и мертвецки тяжелым. Неповоротливый, тупой банта. С чем-то другим сравнить не получается, ибо извилины обленившегося мозга отказываются нормально работать. Голова не сразу реагирует на движение панели, к которой он прикован. Сложно сориентироваться, когда разом набрасываются несколько чувств восприятия реальности. Слух раздражают слабые механизированные звуки, в носу чешется от отсутствия каких-либо запахов. Очень похоже на отфильтрованную медицинскую капсулу. Энакин пробует нырнуть в Силу, чтобы узнать свое местоположение, однако та отзывается слишком громко и резко. Точно истеричная торговка на рынке, у которой он ничего не купил. «Ладно. Подождет.» — бросает мысленно молодой джедай, осторожно разминая затекшую шею. Надо с физическими показателями вначале разобраться. Как бы часто не пользовался своим даром, наличие увечий и травм лучше предупредить сразу. Это основная жизненная заповедь, заложенная с раннего детства, когда приходилось регулярно вляпываться в дерьмо, грозившее смертью. Со временем мало, что поменялось. Дерьма больше — вляпываешься глубже. Здесь бы Оби-Ван состроил мину за оригинальное мыслительное наблюдение. Пальцы рук слегка дрожат, а ногам неприятно от прохлады, да еще и зудит в одном месте так, что парень начинает вскипать от раздражения. «Какое великодушие, ублюдки!» — понимает, что его разули, дабы обувь не причиняла лишних неудобств и не сдавливала стопы во время отключки. Такой подход в корне меняет дело и скорее всего, автор похищения замыслил выгодную торговую сделку. Иначе объяснить заботу о заключенном пленнике нельзя. Былая участь раба, направляет Энакина на привычную оценку состояния своего здоровья. Ребра не переломаны, нос дышит свободно, челюсть в порядке, а желудок не присыхает к позвоночнику от голода. Место его пребывания совсем не похоже на мрачные казематы. Нет грязи и удушливой вони немытых тел. Правда с каждой пройденной минутой все сильнее хочется отлить... Очищенный от примесей воздух подсказывает, что он находится на борту космического корабля. В дело наконец вступает зрение. Картинка проясняется. Можно поблагодарить похитителей за то, что в просторной кабине с вытянутым, узким иллюминатором, задействовано приглушенное освещение, не бьющее в заспанные, чувствительные глаза. Судя по заключению общего самочувствия, напоминающего отходняк от знатной кулачной перепалки с толпой обывателей Мос-Эспа, молодой джедай находился в беспамятстве явно не один день. Позорная слабость в теле с легкой дезориентацией лишний раз это подтверждают. Перед расфокусированным взором мелькают яркие вспышки, из-за коротких высоковольтных разрядов. Вспыхнувшее, розово-фиолетовое свечение в углу быстро раскручивается клешней опасного, тяжелого противника. «Да этих уродов тут двое.» — уточняет татуинец, когда следом активируется еще один электропосох.— «Мне поразительно везет в последнее время.» — тяжело вздыхает, ощущая освобождение онемевших запястий. Холодные, металлические створки раскрываются. На сгибе локтя немного тянет кожу от инъекций питательной смеси. Пояса с рукоятью меча не наблюдается, что нисколько не удивляет. Через пару минут, молодому человеку удается приподняться и опустить ноги к полу. Взгляд голубых глаз нацеливается на стакан с водой, который удерживает неповоротливый медицинский дроид старенькой версии. Энакин вытягивает руку вперед в привычном жесте, дабы притянуть вожделенный источник утоления жажды. Однако простые на раз навыки не желают должным образом срабатывать, отчего стеклянный сосуд несколько раз дергается в воздухе. — На твоем месте, я бы не торопился напрасно тратить силы. — раздается звучный, преисполненный ядовитого благородства голос. — Токсин еще не до конца покинул организм. — граф Дуку, собственной персоной. Плавно покидает затемненное укрытие неторопливым шагом. Боевые дроиды-телохранители выходят вперед, громко топая смазанными конечностями по холодному полу. Держат наготове заряженные посохи из фрика, стойкого к воздействую светового меча, со сверкающими электрическими молниями. Пристально наблюдают за пленником, через круглые красные глазницы. Энакин вспоминает подробности отчета разведки по этим ребяткам. Прототипы, созданные по личной, секретной спецификации Гривуса для обезвреживания джедаев. Двухметровые, самообучаемые солдаты-убийцы, которым под силу справиться с дюжиной крепких парней-клонов в последней модифицированной броне. Всегда выступают парно или больше, придерживаются групповых атак с разных сторон, намеренно выматывая противника. Чутье подсказывает, что мутузить молчаливые быки пока не будут, иначе теряется весь смысл романтического рандеву. Стакан наконец долетает до его ладони. Следуя отработанной привычке, он принюхивается к жидкости, пробует пальцами и только потом, с целенаправленной неторопливостью опустошает сосуд. Вытирает губы рукавом туники и цокает, скривив губы. — Я редко бываю расположен к беседе, а сейчас особенно. — с нажимом произносит Скайуокер, пробуя встать на ноги. Благо язык не размяк, после вынужденной спячки. — Из-за... накопленного токсина. — с выразительной интонацией намекает на желание посетить уборную. — Настолько глупые приемы... — бывший джедай взмахивает ладонью, отбрасывая в его сторону пустую, металлическую емкость, напоминающую по форме глубокий цветочный горшок. — Генералу Республиканских войск не помешает оригинальность. Молодой человек выгибает бровь и с интересом смотрит на, так называемый приемник токсина. Коротко хмыкает, сдерживая самодовольную улыбку. Стыд для него пустое слово, да и упускать возможность подгадить ни в коем случае нельзя. — Уж не обессудьте. — елейно тянет, расстегивая брюки, как при исполнении эротического танца у шеста. — Корабль приближается к орбите планеты. — невозмутимо проговаривает ситх, без какой-либо реакции на громкие звуки со стороны несчастной посудины. — Хотел поинтересоваться. — спустя неопределенное время, с притворной вежливостью начинает Энакин, замечая под панелью свои сапоги. — Куда делась лысая, мосластая блоха, запитавшая меня этой дрянью?— быстро поправляет одежду. — Не терпится отблагодарить. — рубит окончание последнего слова, вселяя угрозу с крепко сжатым кулаком. «Клоп и блоха. Отличное сочетание.» — Вентресс скоро вернется. — равнодушно отвечает граф и подходит ближе к иллюминатору. Рассматривает планету, храня на лице непробиваемую маску привычного спокойствия. — Отсюда, этот потерянный мир кажется не таким несчастным... Скайуокер хмурится. Кривит губы и двигает нижней челюстью в качестве дополнительной проверки. Старательно игнорирует теплые отсветы Татуина в иллюминаторе. Эта жалкая дыра, только одним своим упоминанием, символизируется с невзгодами прошлого, которые он так старательно желает забыть. Рутина невольника, иногда преследует в кошмарах, выжигая изнутри уродливое клеймо. — Приятно знать, что по мне скучают. — молодой джедай расправляет плечи, прочесывает непослушные пряди волос пальцами и решает закрыть тему родного мира очередным язвительным замечанием. — Вот только не вижу поблизости миловидной особы женского пола. — косится на магнастражей. Манерно стряхивает воображаемую пылинку с левого рукава туники. — Оби-Ван так и не привил своему падавану тактичность. — Дуку разворачивается с бесспорной элегантностью опытного танцора и чрезмерно прямой осанкой, положенной по статусу своего происхождения.— И, судя по бушующему внутри негодованию... — подходит ближе на пару шагов, удерживает руки за спиной. — Имя бывшего учителя, только усиливает растерянность. — поднимает руку, в которой оказывается оружие молодого человека. В дело вступает анализ через Силу. Его больше используют умудренные опытом мастера, способные заглушить влияние чувств и предугадать настроение оппонента в относительно короткий срок. — Не он должен был обучать меня. — Энакин знает, что крайне не прав сейчас, затрагивая мрачный, личный момент. Свой и Кеноби. Ведь именно поэтому, между ними случился разлад в оперном театре. «Не только ты терзаешься потерей.» — раздаются в голове слова учителя. — Глядя на результат, я лишний раз убеждаюсь в ошибочном решении Совета. — голос графа не меняется, но манера произношения более резка и непримирима, чем выдает скрытую эмоциональную неустойчивость. Ему тоже не по нраву упоминания тех времен, однако продолжает поддерживать линию бессмысленного разговора. «Такого ли бессмысленного?» — уже непонятно, кому точно принадлежит это замечание.— «Никогда не торопись с выводами. Даже, если нет повода сомневаться.» — опять Оби-Ван. — Совет был против, Квай-Гон настоял. — произносит молодой человек со скрипом зубов. Желваки проступают под кожей, из-за чрезмерного напряжения мышц челюсти. Как же тяжко ему дается упоминание. Уже итак наболтал лишнего, а все потому, что хочется прижучить старого, намасленного хрена. — Поспешная инициатива — верный показатель гордыни, неприемлемой для джедая. — быстро реагирует ситх, рассматривая рукоять. Слова на автомате слетают с его уст, будто заготовленные временем поучения. Типичная, надоедливая демонстрация токсичного равнодушия, если бы не открытый пыл... Все не так чисто, как может показаться. Скайуокер не собирается глубоко копать, следуя на поводу собственного упрямства, ибо уже знаком с одной из тактик хитрого предателя. Такие, как этот клоп ловко манипулируют через словесное заплетание мозгов, убалтывая и выводя на негативные эмоции, которые потом обязательно подведут. Рано или поздно. Кеноби регулярно напоминал ему об этом. Всякий раз, когда приходилось расхлебывать. Но сейчас, расхлебывать надо в одиночку, пока бравые ребятки из дюрания, только готовятся переломать ему хребет. — Да? Так почему же смолчал тогда? — интересуется Энакин, собирая незавидные крохи своего терпения. — Когда твой ученик заверял магистров в моей уникальности, где был ты и почему не переубедил?— разводит руками, силится удержать спокойствие, но голос бунтует обвинительными нотками с усиливающейся резкостью. Ему чужд любой намек на дипломатию и пустой треп языком. Поэтому простые вопросы уже выходят на ринг, подобно нетерпеливым бойцам, жаждущим основательно набить великосветскую морду предателя с аккуратно стриженной бородой. — Якшался с его убийцами? — на удивление тихо отрезает татуинец, понимая, что за такую дерзость может хорошенько схлопотать. Однако попытаться перехватить оружие стоит. Сдаваться и мямлить не в его стиле. — Истинные убийцы восседают в цитадели. — проговаривает в ответ Дуку, легко распознавая агрессивные намерения молодого джедая по беглому взгляду. — В кругу мягких желтых кресел. — кивает головой одному магнастражу, чтобы сменил позицию. — Уверенные в неукоснительном порядке, давно расшатавшейся Республики! — повышает, без того звучный голос. — Это не отменяет факта твоего отсутствия на погребальном костре! — вторит в ответ Энакин, игнорируя приближение телохранителя с посохом.— Все ждали, особенно Оби-Ван.— тычет указательным пальцем в сторону ситха, вспоминая тяжелое событие из детства. А все потому, что к боли от глубокой скорби приклеивался небывалый страх. Мальчишку трясло от неизвестности и надуманных подозрений. Ведь рыцари Ордена запросто могли отказаться от него и вернуть назад. Тощий, лохматый сопляк выжил, благодаря случайному везению. А высокий мужчина в странных одеждах, с хитрым прищуром зеленых глаз, которые светились добротой и пониманием, заставил маленькое сердце екнуть от восхищения. Скайуокер сразу поверил и привязался маленьким листочком, мечтая о приключениях и подвигах во имя справедливости. Обрисовывал себе светлое будущее, полное надежд с исполнением заветной мечты — избавиться от нужды и стать самым сильным. Ради мамы... — Это был акт прощания, неделимый на стороны и убеждения! — клокочущие внутри парня эмоции, передаются вибрациями в потоки Великой, затрагивая пространство в каюте. Температура повышается, за счет незримого противостояния, срывающего последние щиты хладнокровия. — Показательный обряд, устроенный палачами, которые до сих пор не признают последствий своего бездействия. — монотонно глаголет бывший джедай, а потом резко срывается на медицинского дроида с рёвом. — Вина! — отталкивает несчастного ударом Силы в сторону заблокированной перегородки, оснащенной красным тепловым датчиком движения и дополнительной охранной системой наверху. — Я не увидел в их глазах сожаления, когда просил содействовать в миссии на Набу. Когда предрекал неизбежное! — темные глаза графа заливаются кровью, а на кончиках пальцев свободной руки заметны короткие микро-вспышки энергии. — Слепые фанатики, отказавшиеся узреть перед собой развернувшуюся бездну! — подходит еще ближе с тяжелым громким дыханием. Энакин впервые видит такую реакцию со стороны главы конфедератов. Она не удивляет, однако убеждает рефлекторно отдалиться на шаг, ради мнимого ощущения безопасности. «Давай, еще немного.» — думает парень, просчитывая ничтожный шанс на удачу в своей затеи. Совершить быстрый маневр в сторону, между стражами. Притянуть рукоять меча и подпрыгнуть для точного попадания в грудь врага. — Для них прощание стало облегчением, а для меня началом. — с пугающим, безумным трепетом заключает ситх, беря под контроль жалящую изнутри ненависть. Столько лет, она тихо грызла добровольно закоченевшее Темной стороной сердце. Ему претит, намеренно возвращать заглушенную, давно захороненную с прошлым искренность. Пусть на краткий миг, для подготовки этого создания. Еще доверчивого, легко внушаемого и возможно полезного в исполнении Плана Владыки. Скайуокер выгибает бровь, не веря услышанному. Даже, если представить. Самую малость, что этот клоп... — А сам почему не помог? — Опять следуешь за взором толпы... — Дуку вновь присматривается к рукояти. Вертит пару минут и хмыкает с отчетливым разочарованием. Будто пленник проваливает важное испытание. — Не пытаясь рассмотреть под другим углом. — неожиданно бросает оружие вперед. Медицинский дроид возвращается с подносом и кувшином. Осторожно катится мимо магнастражей, издавая протяжные, глухие звуки. — Я итак все прекрасно вижу. — татуинец жадно хватается за пойманный меч. Тут же активирует и улыбается от знакомых ощущений. Сила, подобно густой смоле, тянется по его жилам целебным нектаром. Желанная связь крепится, наращивая физическую мощь, раскрывая легкие, как паруса древнего, мифического корабля на волнах бескрайнего океана. Для любого джедая, его световой меч вроде маяка в глубинах Великой. Или ключ, открывающий единственную дверь. Однако для парня, не более антенны с усилителем приема сигнала. — Неужели?— граф манерно взмахивает рукой, поднимая кувшин в воздухе, чтобы наполнить бокал напитком бордового цвета. Достает из кармана маленький прибор с голубым экраном, на котором мигают координаты. Энакин молчит, вглядываясь в круглую кнопку, собственноручно нажатую им на Корусанте, после раскрытия слежки Вентресс. Переводит взгляд на магнастражей, готовых атаковать, а потом на свое оружие. Внешняя тишина сдавливает обручем затылок, пока внутри клокочет буря. Это, несвойственное ему промедление, настолько отвратительно, что хочется сплюнуть и выругаться. Послать самого себя подальше, наградив званием придурка за тупость. «В очередной раз собрался в пустую огребать?» — чудится насмешливый, гадкий голосок. — «Здесь не Джеонозис, да и ты не в форме.»— ноги сами принимают нужное положение для атакующего маневра с прыжком Силы. —«Послушный мальчик, ждущий своих хозяев, которым ты нужен, только как избранник пророчества.»— крепче сжимает пальцами рукоять, закрывает глаза и резко дергает головой в сторону, чтобы прогнать надоедливое, воображаемое нечто. — Заткнись... заткнись. — бормочет самому себе, не размыкая сжатых губ. Русло сомнений уверенно растет, с каким-то бешенством. Угрожает подтолкнуть к отчаянной, крайне невыгодной схватке. Особенно, после напоминаний Дуку о бездействии магистров. «Гнев сомнительный спутник в бою, Энакин. Он увеличивает силу, но питается волей.»— слова Оби-Вана прочищают мозги, ухватившиеся за раздумья в отношении кружка Высшего Совета. Правда не достаточно хорошо.— «Рыцарь без страха, от которого требуют послушания, но не благодарят доверием.»— фраза, сказанная Серенно в их прошлую встречу. Такая гадкая, издевательская и во многом правдивая. Магистры до сих пор практикуют подобное. Отказываются прислушаться и действовать. Невольное сравнение с недавними событиями, приводит молодого человека к отказу от изначальных намерений сражаться. «Вряд ли война за это время закончится.» — Энакин вырубает меч и тяжело вздыхает, подчиняясь не чутью, а отголоскам обиды. Видит Сила, ему проще удариться в неравный бой, чем давать клопу повод возгордиться своим талантом убеждения. — Правильно думаешь. — граф допивает вино и кивком головы приказывает телохранителям отступить. Тяжелые дроиды вырубают электропосохи. Отходят назад на прежнее место, ожидая новой команды. — Поверь, я ценю твое... здравое решение. — Не верю. — резко отзывается Скайуокер. Наклоняется за сапогами. — Зачем я здесь? — быстро обувается, скрещивает руки впереди себя и прищуривается. — Правда, Энакин. — ситх проходит мимо него в сторону перегородки. Набирает код на замке и отключает бластерные пушки, установленные сверху для обезвреживания беглеца. — Пора раскрыть ее. — проход открывается. — В чем она заключается? — татуинец не хочет идти на поводу растущего любопытства, о котором точно пожалеет, но это куда лучше, чем торчать в компании жестяных парней с отбитыми почками. — Во всем. — бывший джедай пропускает его вперед, указывая ладонью нужную сторону пути. — Для тебя, — он не оригинально краток. Не только потому, что сами ответы окажутся неприятными. Вернее зловеще страшными. Серенно до сих пор не может согласиться с чудовищной во всех смыслах истиной. Все эти годы, данное существо зрело под заботливым оком, окончательно ослепшего Ордена, тут же ухватившегося за соломинку сомнительной идеи воплощения пророчества. Настолько удручающее положение ни о чем не подозревающих глупцов, почему-то вызывает тугое предчувствие скорой погибели. Сам мальчишка никогда его не интересовал, даже раздражал восторженными байками про избранность. Бывший раб, слишком поздно приступивший к обучению не может быть спасителем. В нем нет ни капли баланса, к которому стремятся джедаи. Только обиды с горечью воспоминаний. Или же магистры специально забивают ему голову для закрепления короткого поводка? «Хорошо, что тебя сейчас нет.» — мелькает в сознании задумчивого ситха.***
Границы змееподобного городка, где прошло его детство, кажутся сейчас небрежной подсветкой в наступающем закате. Медленно прячущиеся за горизонтом бесконечных песчаных барханов солнечные братья, бросают кровавое слепящее зарево на лицо пустынной планеты. Мос-Эспа совсем не изменился за эти годы. Те же куполообразные крыши домов, ютящиеся в палатках перекупы-воришки, рабы, подле своих жестоких хозяев и хаттские шайки наемников, следящие за порядком выделенной территории. Перевалочный пункт контрабандистов и пиратов, где можно купить почти все, кроме незапятнанной совести. Но почему-то, в спадающем зное беспощадной жары, с приходом обманчиво красивых красок вечера, этот бурлящий островок воспринимается более чистым, не погрязшим в пороках столицы местом. На Корусанте можно легко затеряться в жутких лабиринтах с нескончаемыми надстройками, перегруженными яркими голограммными экранами с пестрящими зазываниями для тех, кто готов упасть на дно. Наркотики, наложницы, убийцы, азартные игры, мародерство. Вроде все тоже самое, что и здесь, только в более развернутом, извращенном масштабе. Чрезмерно грязном, жадном и ощутимо бездушном. На Татуине не подадут руку, когда вы будете слезно просить о помощи. Не потому, что не захотят помогать, а просто не за чем. Ибо просящий здесь уже в ранге мертвеца. Это более честно, в некой степени благородно и гораздо лучше изворотливой, притворной доброты. За ней всегда скрывается самое жестокое, беспринципное зло. Двое летят строго вперед, без определенной цели и адресата. На старых, полу-развалившихся гравициклах, которые Дуку приобрел за местную валюту у первого попавшегося торгаша. Он прекрасно понимал, что этот мошенник обманывает, уверяя в отличной работоспособности своего барахла. Ситх оплатил транспорт, специально укрывая лицо капюшоном поношенной накидки, для заметания следов. Орден наверняка занимается поисками потерянного избранника, а Оби-Ван готовится возглавить новую, срочную миссию по возвращению молодого генерала. «Проповедь уже заготовлена.» — Энакин выходит чуть вперед, так как бывший джедай, кажется мешкает, будто теряется на пути к нужному месту. Или не знает конечного пункта. Пустыня всегда так действует на путников. Играет их воображением и проникает в сознание, подобно раскаленному песку. Молодой человек, странным образом пребывает в покое, уверенно держится за управлением гравицикла, чуть дергающего в левую сторону. Репульсорный движок барахлит из-за вмешательства криворуких техников, но внимание поглощено окружающей местностью. Родной и ненавистной. Барханы сменяются каменистыми склонами, уводящими в мертвое сухое море. Территория тускенских дикарей, навсегда потерявших себя в одержимой борьбе с жестокостью этого мира. Красного становится больше. Оно сияет, как плавкая тягучая субстанция под последними солнечными лучами. Стелится голодным демоном на безжизненные камни и валуны, изредка встречающиеся на смертоносной равнине. Здесь нет даже колючек и любая, самая ничтожная тварь в курсе последствий, если сунется сюда. Гиблых мест на планете слишком много, но это несет в себе особенное, жуткое упоение. Призраки загубленных душ замирают искривленными очертаниями запоздалых миражей в ожидании новых жертв. Местные матери не устают рассказывать мрачные сказки, чтобы отвадить детей от пустоши Красных Земель. Здесь только смерть и тени, которые никогда не спят. Они постоянно ищут, нашептывают, тянутся к позвоночнику, расплескивая по костям пугающий холод. Скайуокер до сих пор с ними сражается. С самого первого столкновения, когда убежал вперед от мамы, а потом встретился с видением высокого незнакомца в доспехах и плаще. От него исходила боль. Слишком много обжигающей, нестерпимой боли, которую ребенок просто не смог понять. Поэтому отчаянно закричал и забросал тень песком. Сейчас его страхи обретают реальную форму. Собираются из песчинок и твердеют в непонятном мистическом обряде. Гравициклы замедляются и останавливаются, возле природного образования причудливой формы из осадочных пород. Штормовые бури с палящим жаром солнц продолжают творить свои безликие монументы из красного песчаника. Молодой джедай откидывает голову назад, рассматривает вершину неровного столба, который был когда-то внушительной горой. — Не советую здесь задерживаться. — провожает взглядом последний луч солнечного света, а затем оборачивается к ситху.— Велика вероятность бури. — Узнаешь это место? — граф медленно приближается с отчетливой нерешительностью. Оглядывается вокруг, чуть поджимает голову к плечам и кутается в пыльную накидку. — Любой местный знает, — ему не нравится идея возможного перевала. Более того, клоп заметно встревожен, а потоки Силы гуляют ошалевшей стаей загнанных к пропасти зверей. Нетерпеливо требуют, разрывая воссотканные жизненные узоры в пространстве.— И правда здесь одна. «Что-то происходит.» — сгустки энергии кружатся вокруг молодого человека. Подталкивают, лоснятся и вместе с тем, жестоко отвергают, преисполненные немыслимых страданий. — Кладбище, без захоронений. — Скайуокер упирает руки в бока, привычно задевает большим пальцем рукоять светового меча. Мотив прилета сюда по-прежнему не разгадан. Слишком много личного внимания, никак не связанного с войной или попытками выгодного обмена пленниками. Вражеской стороны нет, да и заводить целую эпопею, чтобы просто убить в пустыне — сущий маразм. — Пески твоя боль, Скайуокер. — с этими словами, Дуку молниеносно активирует свое оружие и безжалостно вонзает раскаленный красный клинок строго под сидение гравицикла, оплавляя систему запуска двигателя. — Раскрой ее, пока она не поглотила всех, кто тебе дорог.— отпрыгивает назад к своему транспортному средству. — Нет! — Энакин дергается с места. Успевает замахнуться мечом для атаки, однако заранее спланированный ход старого ситха, не дает свершиться мощному удару. Серенно поднимает в воздух камни с песком и пылью, резко бросает вперед через Силу, дабы задержать татуинца этим препятствием и не подпустить к исправному гравициклу. Вот только Скайуокер сам врывается в облако песка, вскидывает руку и отталкивает беглеца в сторону. Применяет удушающую хватку, почти смыкает пальцы, надвигается ровным безжалостным шагом. Граф хватается за шею, вертит головой и переворачивается, чтобы приподняться. Хрипит в попытках откашляться, выставляет раскаленное лезвие меча вперед для защитного блока. — Мертвые земли пугают тебя. — низким голосом рокочет молодой джедай, сохраняя давление смертоносной хватки. Бегущая кровь в венах, сухожилия, пронизывающие теплую, еще живую плоть. Кончики его пальцев ощущают все слишком явно, будто проникают внутрь для пленения шейных позвонков. Легко, без натяга, как живые световые клинки. — Поэтому слабеешь. — обрушивает свою злость парой мощных ударов, наваливается всей массой тела. Готовится прикоснуться, дабы насладиться предсмертными муками главного врага Республики и Ордена. У него есть шанс закончить войну, свершив намеренное убийство. Одно единственное, против несчетного числа будущих жертв... — Разумеется... — выплевывает с содроганием старый ситх. Пытается противостоять давлению вражеского клинка, стремящегося порубить плечо и грудину, но в тоже время, позволяет Скайуокеру ухватиться карательной рукой за свою шею, ибо его влияние вполне терпимо. Еще не натренировано и не развернуто до грандиозного в темной элегантности, элемента казни. В отличии от Другого. Деспотичного и уверенного. Однако это дело времени. — Ведь здесь ты был создан. — специально произносит корявым, затхлым шепотом, морщась от боли. Глаза теряют фокус, по вине кислородного голодания. Нужная реакция не заставляет себя ждать. — Чего? — нахмурив брови, в недоумении спрашивает молодой джедай, замирая каменной статуей. Пальцы резко ослабевают под воздействием шока, которым умело пользуется оппонент. Дуку успешно применяет молнии Силы, одновременно с толчком. Поражает строго в солнечное сплетение, отбрасывает парня на три метра от себя и использует короткое окно передышки для бегства. Тахикардия обрушивается с рваным, жадным дыханием и сгущающейся тяжестью в груди. Ладони плохо чувствуют грипсы гравицикла, а с виска стекают капли холодного пота. — Правда рядом, дитя. — проговаривает, сквозь влажные хрипы. Громко кашляет, зачем-то бросает плотный бурдюк, наполненный водой и давит на педаль газа. Энакин поднимается, пробует нагнать врага. Засевшие в сознании слова не дают должным образом сконцентрироваться. Великая слишком поздно, с дурным упрямством подчиняется, когда он старается остановить невидимой тягой транспортное средство. К сожалению граф успевает отлететь на приличное расстояние, да еще и маневрировать из стороны в сторону не забывает. «Что это значит?» — татуинец поднимает мешок с водой, отключает меч и раздумывает. Мышцы под кожей неприятно дергаются, после короткой терапии током Силы. Он стоит неподвижно какое-то время. Даже не трудится оценить ущерб, нанесенный гравициклу. Кажется, что оставленный в пустоши готов сдаться, но это далеко не так. Пустыня не прощает отчаяния. Подпитывая организм парой умеренных глотков, Скайуокер подключает зашевелившиеся внутри инстинкты жителя песков. Смазывает два пальца слюной, поднимает руку и пробует уловить малейшее дуновение в воздухе. Буря настигнет Мос-Эспа к утру, со стороны восточной долины. Срабатывает ориентир предчувствия, подкрепленный не точными расчетами Силы. Медлить нельзя, как и спешить. Для сохранения энергии и минимизации обезвоживания, следует держать ровный ритм шагов, умеренность в дыхании и отключить мыслительную нервотрепку в голове. Молодой человек начинает свой одиночный путь, становясь живым воплощением призрака Татуина. Ночь накрывает темным покрывалом просторы пустоши, понижая температуру воздуха. Еще одна ловушка для любителей верить в удачу, влюбленную в их рискованный зад. Тело начнет слабеть под влиянием биоритмов. Уговаривать мозг отдаться сну, который милосердно проложит путь в иной мир. Задремавший на пару минут путник рискует уже больше никогда не проснуться. Связь с Великой ощущается, как никогда ярко. Каждая клеточка, волосок и выдох пронизаны извечным калейдоскопом рисунков. Эдакая кисть художника, вычерчивающая его волю. Энакин не оборачивается назад, хотя тени нашептывают из любого, кривого уголка, куда только могут просочиться. Скользят за ним следом, ожидают момента, когда можно будет напасть. У настоящего палача нет милосердия к приговоренному, как и всякого проявления издевки. Предатель Дуку оказывает ему услугу, для финальной схватки с тайными страхами, а мешок с водой выступает доказательством веры, что именно он одержит победу. Справится с личным странствием, которое должен осуществить. «... здесь ты был создан.» — молодой джедай прерывисто вздыхает, автоматом растирая промерзшие плечи. Неуверенность, как ни старайся, все равно растет липким комом внутри. Облепляет кости, поражает мышцы и мозг, уставший противиться переосмыслению всевозможных предположений. Холодный ветер трогает непослушные, отросшие волосы. Открывает юношеское лицо, успевшее вобрать в себя тяготы жестоких сражений. Не только войны, но и самой жизни. Несправедливо. Энакин разводит руки в стороны и падает вниз, как делал в детстве, в компании неунывающей ребятни. Прямо на песок, не боясь удариться затылком о запрятанные под ним камни. Тогда они громко смеялись, представляя себе снежные, холодные сугробы загадочных планет, о которых рассказывали старые контрабандисты. Взгляд голубых глаз устремляется к звездам. На Татуине поистине самое впечатляющее небо. Такое близкое, безоблачное, не тронутое грязью перенаселения и выхлопами бесконечного потока кораблей. Далекие миры не просто сияют в черном пространстве космоса. Внешнее кольцо галактики открывает взору неизведанные территории, поддернутые туманностями переменчивых цветов. Он будто среди них. Медленно плывет в далекие края, уносясь от тревог тленной действительности. Пальцы растирают колючие песчинки, перемешанные с выжженным прахом безымянных жертв. Такое мрачное, своеобразное умиротворение... — Создан. — говорит в тишину Скайуокер, ощущая легкую дрожь в воздухе. Он пронизан смертью и чем-то еще. — Создан. — повторяет со всхлипом, не реагируя на влажную щекотку проступивших слез. Сейчас можно отбросить злорадство, выкинуть колкие фразочки и дать волю накопленной горечи. Оглянуться назад, внимательно присмотреться к уже пройденным событиям. Отыскать источник, сделать глубокий вдох. Он помнит руки матери. Суховатые, мозолистые из-за тяжелой работы, но несказанно мягкие, заботливые. Ее тихий, кроткий голос, рассказывающий сказки перед сном и лицо. Самое доброе, светлое, искреннее. Ему не раз говорили, как повезло познать материнскую любовь, потому что многих детей, еще в младенчестве разлучали с родителями. А бывало еще хуже — матери сами продавали в рабство сыновей и дочерей, ради выгодной прибыли. Возможно поэтому приятели-сироты с Татуина не шибко общались с ним, видя обласканного вниманием пацана, еще не узревшего весь цинизм рабской жизни. Шми привила своему сыну веру в добро и справедливость. В надежду, что счастья заслуживает каждый, кто поступает по совести и не таит злобу. Отчасти из-за этого, Энакин воспринимает ошибки и неудачи столь остро. Как позорные провалы, не имеющие права быть, раз он действительно избранный. Не рожденный, а созданный. Нечто искусственное, ненатуральное, бездушное... — E chu ta!(хатт.) — молодой человек ругается и приподнимается. Покачивает головой, не желая копаться в воспоминаниях. У него нет отца. Не потому, что это был какой-то беглец-пират, которого разыскивали хатты. Не покинувший мир от болезни незнакомец. Не садист-насильник, мучивший молодых рабынь. Просто нет. В этом вопросе Шми всегда была откровенна с самого начала. «Но ведь так не бывает.» — повторяет про себя фразу, которую не рисковал озвучивать, ибо мама для него самое дорогое и родное. В этот скудный кружок лелеемого можно добавить Падме, которую он полюбил сразу, как только увидел улыбку на ее прекрасном лице. А еще Оби-Вана... —«Спорно.» — сомневается татуинец, принимая более удобное положение. Самым сложным аспектом в обучении джедайским премудростям, до сих пор остаются медитации. Их Энакин Скайуокер избегает любыми способами, которые только могут придти в голову. Сидение на одном месте долгое время вызывает ассоциации с дремотой, как у многолетнего старца. Помимо этого, накатывает скука, так как вглядываться в некое подобие немого фильма с вяло текущим сюжетом утомляет до скрежета зубов. Погружение в Великую у парня всегда слишком глубокое, неаккуратное и быстрое. А играть в сыщика, блуждающего по потокам перемешанных моментов конкретно напрягает. Кеноби в этом плане непоколебим, регулярно упоминая с легким закатыванием глаз, что благодаря «избранности», все проходит лучше. «Ага, как же. Сам бы разок попробовал.»— молодой джедай разминает шею, закрывает глаза и настраивается на погружение. Очертания реальности размываются, сливаясь с бурными потоками Силы. Сюда же попадают и тени, вопя из-за несчетного количества мук. Тело вздрагивает, со рта сходит облако пара. Вдалеке растет темное пятно подступающей бури. Тишина замирает, а шум бегущей крови в ушах усиливается. Он летит вниз слишком стремительно. Через круговорот непонятных событий. Устремляется в прошлое планеты, которое видется неизменным. Закаты и восходы солнц сменяются темными ночными вспышками. Потерявшиеся путники, старые корабли, угодившие в сыпучие пески. Барханы растут и меняют форму, твердеют, принимая более явные очертания гор с ущельями. Тени подступают совсем близко. Шепчут, вяжут тишину и клокочут от нетерпения. Различные видения проносятся моментом, сменяя картинку за картинкой. Уже потемневшая почва, с проросшими зарослями травы, таящая плодородие, а рядом озеро с плескающейся рыбой. Другое лицо Татуина вызывает внутренний ступор. Эта планета была когда-то совсем другой. Живой, насыщенной Силой, здоровой. С прекрасными данными для рождения новых одаренных существ. «Я слишком далеко ушел.» — подсказывает себе Скайуокер, вздрагивая от нехорошего предчувствия. Тени продолжают вопить, но уже с плачем. Стремятся заразить его своей болью. В ясном небе еще благодатного мира, замирают очертания незнакомых звездных кораблей. Они активируют красные лучи, прямо с орбиты, нещадно распаливая поверхность планеты. Все выжигается, поднимая высокие столбы дыма, перемешанного с прахом истребленных жертв. Озера иссушаются, а земли становятся раскаленным безжизненным стеклом. Плач теней переходит в единый возглас Силы, которая страдает, как мать при потери драгоценного дитя. «Я не это ищу. Не это!» — слезы стекают по лицу молодого джедая, так как он сопереживает далеким трагичным событиям, оставившим глубокую дыру в потоках Вечной. Сейчас она напоминает воспаленную окровавленную рану, символизирующую скорую гибель многострадального мира. Воды почти не осталось, а женщины обречены на бесплодие или рожают мертвых детей. Душа Татуина разорвана, но это не по вине бомбардировок забытых угнетателей. Что-то другое. Насильственное, чуждое самой жизни. Отвратительное, как первородная ересь. Тени облепляют медитирующего, ложатся на плечи непосильным грузом. Взывают, поглаживают, царапая позвонки под кожей. Их вопли сменяются бульканьем из последних сил. Они знают виновника, боятся его и трепещут. Смешиваются в отвратительную массу безысходности. Сотворивший такое и есть создатель. Незримый, недоступный, всесильный. Он принес в жертву душу планеты, извратил связь с Силой и слепил новое детище, для осуществления определенной цели. Но какой? «Ересь.»— Энакина шатает от открытий, но еще больше от нестерпимой агонии, связанной с потерей жизненного ориентира. Если он и есть то самое создание, то в чем смысл его существования? Почему он оставлен и отвергнут, как бракованная игрушка?— «Ересь.»— нечто хрупкое ломается в этот момент. Заставляет вдавить голову в плечи, сжаться потерянным ребенком и тихо замычать. — Нет, нет... — морщится, шмыгает носом. Тени вокруг беснуются в долгожданной развязке ужасающей истины. Готовятся указать своим единым плачем, собираясь в пространстве в определенную форму. Бледное лицо, укрытое темным капюшоном. На тонких губах играет лукавая усмешка, преисполненная превосходства. Создатель наблюдает за ним. Насильно окунает в лютый холод. Очень похожий на тот, что был во время празднований венчания на Набу. — Не может быть! — кричит до хрипоты Скайуокер. Хватается за голову, откидывается назад, отчаянно сопротивляясь прозрению. Не позволяет теням завладеть своей волей. — Нет! — рубит загустевшие потоки Силы, призывает к подчинению, чтобы отделаться от тошнотворного чувства зависимости. Растерянность сменяется гневом, подминающим под собой абсолютно все. Рождает жгучую ненависть, съедающую на своем пути пройденные наставления о терпении и спокойствии. Эта зараза полыхает слишком ярко и поглощает призрачный облик могущественного незнакомца. Разрывает на мелкие ошметки сгустки Тьмы, визжащие от агрессивного напора пробудившейся, оголодавшей ярости. — Кто ты? — вопрошает татуинец, медленно открывая глаза. Янтарь заполняет собой последний кусочек голубого, очерняя кожу век. Тени оказываются в ловушке, погребенные в незатухающем, жестоком пламени. «Сидиус.» — молят ответом на требование. Растворяются в воздухе, разнося дурное эхо запретного имени. —«Сидиус... Сидиус... » Молодой человек завершает медитацию с громким дыханием. Поднимается на ноги, открывает крышку бурдюка и выливает на себя ценнейшую воду. Вот только она не способна остановить, быстро растущий оплот Темной стороны. Он подпитывает изнутри огненными языками, разогревает мышцы непомерной мощью, которую необходимо выплеснуть. Отпустить мистическим зверем на свободу и дать разгуляться. Капли стекают с мокрых волос на загорелую кожу, янтарь в глазах подсвечивается первыми искорками золота. Это могущество опьяняет. Льется в изобилии по каждому капилляру. Легко, непринужденно, ласково. — Сидиус. — пробует языком Энакин, отбрасывая пустой мешок. Смотрит на размытый песчаный ураган вдалеке и активирует световой меч, который издает еле слышимый треск, не справляясь с объемом давления Силы.***
Ветер не является помехой, но в облаке пыли очень просто затеряться. Мелкие частички царапают кожу лица, зарываются в спутанные волосы. Стремятся помешать путнику преодолеть возвышенность. Будто отговаривают от, еще не свершенного деяния. Переломного, губительного, безвозвратного. Энакин не берется размышлять о будущем. Теперь оно вполне определено. Возвращаться в Орден нет смысла, как и надеяться на выгодные перспективы от роли мастера-джедая. Он не может им быть. Не может, потому что оказывается порождением Ереси. И, если Совет узнает об этом, а он узнает, так или иначе. Винду отдаст приказ арестовать, Йода промолчит, а Оби-Ван... возможно будет сожалеть. Ни больше ни меньше. Представить происходящее, как некое испытание не получается. Слишком провальный исход и выхода попусту не существует. Остается только идти на зов собственных чувств. Таких же открытых, как незаживающая рана Татуина. Скайуокер не выпускает активированный меч. Не дрожит от холода, лишь выставляет вперед свободную руку, круша Силой мешающие сгустки пыли. Он ощущает чье-то присутствие и резко поворачивает голову в сторону, где секунду назад недвижно стояла старуха в изорванных лохмотьях. Молодой человек списывает это на племя тускенов, чьи палаточные домики виднеются с каменистого холма. В самом центре горит костер и его сияние заставляет припомнить крайне неприятное событие. Жестокое зверье пленило его мать и собиралось пытать до смерти, чтобы удовлетворить жажду крови. Инициатива чужеземки оказалась очень кстати, иначе он запросто потерял бы самое светлое и чистое в своем существовании. Совет, ни при каких условиях, не стал бы ему помогать. Жизнь раба ничего не стоит. А скольких эти ублюдки уже успели замучить? Танцующие внутри языки пламени разгораются от нового витка ненависти. Дикое племя заслуживает лишь презрения. Одной смерти мало, они должны пройти через боль своих жертв. «Варварский сброд подверг страданиям твою мать.» — внутренний голос зазывает зверя на справедливую жатву. Ноги сами идут вперед. Рука с оружием наливается сталью, а сердце отстукивает нагнетающую дробь. — «Прощать такое нельзя.»— уверенно заключает. Скайуокер выходит на открытую местность. Крепче сжимает рукоять меча и приближается. Его обнаруживает страж с двумя массиффами. Хватается за гадерффай и подает остальным предупреждающий клич. Голубое лезвие поднимается, ненависть усиливает пламя, заглушая тихие отговорки разума. Совсем рядом, чудится жалобный всхлип, напоминая прохладный, чистый ветерок, остужающий жар первой ярости. «Энакин... » — он узнает женский голос и решает оборвать тонкую нить связи через Силу. Образует плотный купол вокруг себя, становясь недосягаемым для любых попыток помешать. — Это нельзя изменить. — успевает произнести, перед атакой клыкастых тварей. Опасное зверье пустыни настигает его первым, но моментально прощается с жизнью. Ровно срубленная голова с разинутой пастью отлетает в сторону. Внутренняя мощь растет. Распускается кровавым бутоном и вырывается на свободу, одаривая носителя больным садистским удовольствием. Позволяет окунуться в бойню, смело используя все боевые навыки. Даже самые жестокие и спорные в плане джедайской морали. Татуинец наступает, не видя изрубленных жертв, не слыша их предсмертных воплей. Пространство озаряется ужасом и страхом, ибо заблудший демон пустыни обнаруживает жуткую находку в одной из разрушенных палаток. Истерзанное тело молодой женщины. Изнасилованной не раз, с вырванными до мяса волосами и содранной кожей на спине. — Мерзость.— хрипло заключает молодой джедай, рассматривая убитую. Следы ее мучений до сих пор бьются в потоках Великой. Он оборачивается на кряхтящие звуки подоспевших воинов, решивших взять его в плотное кольцо. На месте замученной могла оказаться Шми или Падме, если бы отошла чуть дальше. «Никакой пощады!» — призывает внутренний голос. Теплый янтарь светлеет до золота, который сияет в ночи опасным светом. Клинок подчиняется призыву, а свободная рука применяет удавку на шее одного из дикарей. На этот раз смертельную. Скорость взмахов растет, опаливая плоть и кости врагов. В воздухе разносится отвратительная, тошнотворная вонь спекшихся конечностей. Энакин знает, что не будет жалеть о содеянном. Уже нет.***
Сектор Квели. Датомир. Он неторопливо ступает вперед, оглядывая плоды беспощадного побоища, устроенного под командованием генерала Гривуса. Немногословный, безропотный вояка оправдывает ожидания Тирануса, хотя работает не так чисто, чтобы заслужить оценку Владыки ситхов. Тень, сокрытая черным плащом, хранит молчание. Ловко скользит по, усеянной полу-загнившими трупами долине. Острые каменистые пики впереди, напоминают вытянутые клыки магического монстра, измазанные кровью жертв. Плотные, черно-серые облака закрывают сияние четырех лун, усиливая красноватые отливы в почве планеты. Массированная атака с воздуха бомбардировщиками типа «Гиена» исполосовала территории, подконтрольные клану Ночных Сестер. Ведьмы ждали его прихода и были готовы дать отпор с восставшими трупами своих соплеменниц. По указке главной предводительницы, решившей обыграть Сидиуса. Разряженный воздух погружен во мрак густой пыли, выбитой из недр земли, по вине кровопролитного сражения. Частички омертвевшей плоти зомби разносятся по ветру, не долетая до одеяния ситха. Отныне здесь пирует смерть, после губительной деятельности батальона, оснащенного пятью дроидами-танками NR-N99 типа «Убеждающий» и роты боевых супердроидов. Он приближается к убежищу, где укрываются выжившие остатки клана ведьм. Павшие, полуразложившиеся трупы источают могильный смрад, вместе со своей создательницей. Генерал-киборг успевает добраться до старой Даки и пронзить ее тщедушное тело световым мечом. Единственный медиум-некромант, способная призывать усопших мертва и теперь, Талзин уязвима, как никогда. Внутри обители ощущается морок древней магии, а изрубленные конечности воительниц, которым не повезло столкнуться в поединке с Гривусом, разбросаны в беспорядке, вынуждая ситха надвигаться извилистым путем. Общая картина напоминает акт кровавого жертвоприношения древним богам, которых еще почитает, потерявший человеческий облик военачальник. — Где она? — интересуется скрипучим голосом Сидиус, когда два боевых супердроида бросают вперед единственную выжившую ведьму. — Тебе не добраться до Великой Матери, Владыка. — с булькающим выдохом, сквозь сухой кашель, проговаривает обезоруженная датомирка. Она знает, что скоро умрет, поэтому смело взирает на темного покровителя, организовавшего тотальное истребление ее сестер. — Великой, лишь по собственной гордыне. — уточняет политик, кривя губы в довольстве от лицезрения мучений на посиневшем лице ответчицы. — Это малая плата за нарушение договора. — взмахивает рукой, поднимая ее скрюченное тело в воздух. — Так решили... духи. Вестники... Крылатой богини.— хрипит датомирка, задыхаясь от плотной удавки на шее. Ситх может сжать сильнее, но закрытый пневмоторакс делает свое дело более красиво в плане страданий. — Нет никаких богов! — уверенно возражает ситх, клацая зубами. Притягивает жертву ближе к себе. — Я отправил сюда одаренную уроженку Набу, которую вы должны были одурманить ихором, чтобы она стала преданной мне ведуньей. — растягивает фразу, пока зависшее тело в воздухе начинает дергаться в предсмертных конвульсиях. — Они решили иначе... — переходит на влажный шепот ведьма. — Кто они? — Сидиусу не нравится предчувствие близкой развязки и угадывающееся, сквозь страх благоговение в искривленном агонией голосе. — Ж-жнецы суд-деб... — датомирка раскрывает потемневшие губы, взирая на яркие переливы золота в глазах Владыки. — Жрицы Силы, что ведут тебя и ее. Он понимает, кого имеет ввиду сестра, поэтому не сдерживает свой гнев. Более того, узнать о таинственных космических сущностях, чьи интриги стоят выше его Плана, задевают самолюбие ситха. — Я вершитель ваших судеб. — излагает Сидиус, сжимая уставшее сердце пленницы через Силу. Плоть сдавливается внутри грудной клетки, а из горла умирающей хлещет кровь, попадая мужчине на лицо. Позже, возвращаясь на Корусант, Шив вызывает по закрытому каналу своего ученика. — Мой Повелитель. — маленькая голограмма графа Дуку светится голубым сиянием. — Я исполнил все в точности, как вы указали. — преклоняет колено, держит голову опущенной, минимизируя тем самым прямой контакт глаз. Давно отмеченная за привычку особенность. Когда неуверенность граничит с волнением. «Глупец.» — Сидиус прикрывает золотые глаза, испытывая разочарование от заурядности своего слуги.— «Даже Темной Стороне не выбить джедайскую наивность.» — Он жив, но растерян и очень зол. — добавляет граф, зная, что за молчанием Владыки, чаще всего следует наказание. — В растерянности кроется ключ, а злость... — лениво хмыкает, ощущая недовольство со стороны своей супруги. — Быстрее отворит нужную дверь. — тянет уголок губ вверх, предвкушая скорую встречу. — Я прикажу Вентресс проследить за Скайуокером, а сам займусь ликвидацией поисково спасательной миссии. — проговаривает Дуку ровным голосом. Сдерживает желание увести взгляд в сторону открывшейся перегородки, которую намеренно не заблокировал электронным замком. — Я озвучил твою задачу, Тиранус. — цедит политик, раскрывая правую ладонь. — И повторять не намерен. — произносит с рыком, который отлично передает голограммная связь. Граф ощущает ледяные тиски на горле, лишающие сил. Сердце ускоренно бьется, из-за недостатка кислорода, а под кожей сплетаются в узел холодные змеи. Кашель заставляет сбиться с мысли, руки трясутся, тело теряет опору и почти заваливается на холодный пол космического корабля. — Вы хотите, чтобы я обучал его? — покорно спрашивает бывший джедай, пытаясь избавиться от онемения языка, пока пробравшийся тайный наблюдатель внимательно слушает со своего укрытия. — Твое влияние слишком заразно. — злобно усмехается Сидиус. — Направь его и укажи на обязательную готовность для встречи со мной.— вертит указательным пальцем, закидывает лассо Силы на своего ученика, чтобы притянуть ближе к изображению голограммы.— И не вздумай применять в это дело личные помыслы, Тиранус. — затягивает невидимую веревку, которая больно растирает и прорезает кожу. — Я узнаю об этом. — Да, Владыка. — торопливо заверяет Серенно, испытывая облегчение, после освобождения. — Но, что делать с Оби-Ваном Кеноби? — стирает пальцами дорожки крови на шее, осторожно поднимается на ноги. — Он не успокоится, пока не отыщет Скайуокера. — У меня есть идея на этот счет. — отвечает Шив, мельком просматривая на планшете доклад сенатора Органа. — Она поможет избавиться не только от бывшего наставника, но и упрямого дурака, засевшего с Сенате. — С нетерпением ожидаю подробностей, Повелитель. — учтиво склоняет голову бывший джедай, сохраняя невозмутимость на лице, хотя на самом деле, ему очень хочется улыбнуться. Ведь точный план его учителя, так или иначе претерпевает изменения. А все благодаря нелепой «случайности». — Скайуокер... — едва шевелит губами притаившаяся слушательница. — Не может быть. — Ассажж прижимает кулак к груди, ощущая зов Великой Матери.