И вновь цветёт сирень... 2: Возвращение в прошлое

…Заколдован он. Не помнит ничего о настоящем прошлом! Так что нам всем, многоимённая вы наша, предстоит начинать всё с чистого листа…

***

— Что ты такое говоришь? — упавшим голосом произнесла я, чувствуя как похолодели и закололи кончики пальцев. — Как это — заколдован и не помнит ничего о настоящем прошлом? — Говорю то, что есть, — Гаврила тяжело вздохнул, бросив косой взгляд в сторону Никиты. — Изменился он. Очень изменился. Совсем в другого человека превратился. — В каком смысле? — В прямом. «Нет, ну что это за издевательство такое! — взорвалась я про себя. — Неужели нельзя просто нормально ответить?» Пришлось приложить немалые усилия, чтобы взять себя в руки и не высказать вслух всё, что клокотало внутри. Гаврила, возможно, единственный, кто мог хоть как-то помочь мне разобраться в происходящем, и было бы крайне неразумно срывать на нём весь свой накопившейся стресс. Тщательно подбирая слова, насколько позволяла ноющая и гудящая голова, я едва ли не с мольбой произнесла: — Гаврила, прошу, ну хотя бы ты не наводи туману! Я и так уже не знаю, то ли мне смеяться без остановки, пока не лопну, то ли волком выть от бессилия перед всем происходящим! Если ты хоть что-то знаешь, расскажи мне. Пожалуйста. Я совершенно потеряна и мне некому помочь… А значит, и Никите. Ведь всё началось так внезапно, словно нас посреди ночи выдернули из постели, бросили в закрытые сани, чтобы не было видно, что происходит снаружи, и толкнули их с высоченной горы. И вот мы всё несёмся, несёмся, несёмся… — Столько отчаяния в вашем голосе, — покачал головой Гаврила, после чего в очередной раз внимательно взглянул мне в глаза, как бы прикидывая, стоит ли вообще говорить со мной о чём-то. — Но, думаю, оно не выдаёт и половины того, что на самом деле творится у вас на душе. Что ж, ладно, расскажу всё, что знаю. Благо время у нас пока что есть — Никита Григорьевич ещё не скоро захочет уйти. Только не ждите от меня особых подробностей, я ведь сам теряюсь в догадках. Я едва не подпрыгнула от вспыхнувшей радости. — Да мне даже намёка будет достаточно!.. — В таком случае ваше счастье, что у меня не только намёки имеются, — Гаврила на пару секунд задумался, затем, прокашлявшись, заговорил почти шепотом: — В общем, расскажу по порядку, чтобы не сбиться ненароком. Как вы уже знаете, жили мы с Григорием Ильичём в общине Рады, можно сказать не тужили, приглядывали время от времени за вами с Никитой и нашей Марьюшкой… Как вдруг дня три назад — вернее я так помню, что это было дня три назад — на поляну заявился один очень своеобразный господин. К Раде довольно часто приходили разные гости, и я, как и все в общине, знал, что они — колдуны, которым нужен был её совет по тому или иному вопросу. Она же, как вы наверняка знаете, в судьбах разбирается, видит прошлое, настоящее и будущее, причём в мельчайших деталях… Так вот, появление того господина не вызвало ни у кого никаких вопросов или же подозрений, только привлекло внимание из-за его внешности. Хотя нет, дело даже не во внешности… Костюм на нём был как из моего родного времени — уж мне ли не знать! — а уж в каких только нарядах не прибегал народ к Раде… Нет, дело было в каком-то… какой-то… — Ауре? — решила я помочь Гавриле. — Да, верно. Такая тяжёлая, мрачная, гнетущая… И глазёнки у него были такие мелкие, чёрные… Так и рыскали по поляне, пока он кривил рот в нахальной ухмылке! А что было самое неприятное, так это его сопровождение — волк. Огромный, чёрный, с полыхающими огнём глазами. Он появился не сразу — словно из воздуха вдруг образовался. Шёл возле ноги хозяина, вернее почти что полз по земле, и как-то кровожадно озирался, словно приглядывал, кого бы лучше выбрать на обед… Готов поклясться, пару раз с его клыков, размером не меньше чем с палец, на землю капнула чья-то кровь!.. Кхм, так вот, зашёл, значит, тот господин в палатку Рады — бесцеремонно, будто к себе домой, — а волчище это улеглось у входа. Ну, мы все, конечно, поглядывали на него с опаской, но продолжали заниматься своими делами. Всё было тихо и спокойно… Как вдруг, ни с того ни с сего, посреди поляны засиял и засверкал непонятно откуда взявшийся портал, и из него, как из норки, выскакивает сперва светловолосая девица, а следом за ней — Никита Григорьевич с вами на руках! Но не успел никто толком ничего сообразить, как этот красноглазый зверь — будь он проклят! — метнулся в вашу сторону, как тень, да с таким рыком, от которого кровь стынет в жилах. Никитушка едва успел отбросить вас в сторону, как эта тварь вцепилась ему прямо в руку… Боже, меня чуть дух не покинул при виде этого! Я уж думал, оторвёт, отгрызёт, погань мерзкая! Но тут Григорий Ильич, отчаянная голова, бросился на этого волка. С голыми руками пошёл на чудовище ради спасения сына! Ну, понятно, добром это не завершилось… Волка отвлёк, но скотина эта и его здорово прихватила за ногу. А тут и вы туда же метнулись!.. — Что, хочешь сказать, я, как и Григорий Ильич, с голыми руками набросилась на адского волка? — скептически уточнила я, тщетно пытаясь унять лихорадочную дрожь, от которой лоб покрыла холодная испарина. В тот момент я очень сильно жалела, что у меня хорошо развито воображение. Из-за неё рассказ Гаврилы предстал перед глазами чересчур ярко! Будто в память вернулось утерянное воспоминание… — Именно. Боги, да вы бы видали, какой яростью пылал ваш взгляд! Будь я тем волком, четырежды подумал бы прежде, чем полез бы в схватку с вами в тот момент. — Так… — я не знала, что на это сказать, поэтому решила вернуться к рассказу: — И чем же закончилось это… столкновение? — А ничем. — В смысле? Да что же из тебя слова будто клещами приходится вытаскивать!.. — Так вы не перебивайте вопросами!.. А потому ничем не закончилось, что за миг до столкновения между вами появился конь. И тоже будто из-под земли выскочил. — Какой ещё конь?.. — Да кто ж его знает! С виду обычный, красивый только, зараза. Грива густая, сам вороной, шерсть так и переливалась, как шелковая, на лбу беленькое пятнышко. А стать — ну как у царя, не меньше!.. — Ладно, ты, видя, что Никита и Григорий Ильич серьёзно ранены, самым внимательным образом разглядел коня. Хорошо, что было дальше-то после того, как он встал между мной и волком? — Любой на моём месте разглядел бы его как следует, — обиженно насупился Гаврила. — Я ведь хотел вас спасти от этой твари красноглазой, так что конь прямо у меня перед носом возник. — Ты хотел спасти меня? — переспросила я, ощутив укол стыда. — Не знала… Извини. И спасибо… Но почему ты не пытался помочь Никите и Григорию Ильичу? Понимаю, что это было очень опасно, но всё же ради меня ты решил рискнуть, а они тебе, вроде как, более близкие люди, чем я… — Да не успел просто. Признаться, хоть и стыдно очень, но ужас сковал так, что я не мог даже пошевелиться первое время. — Понимаю… — вздохнула я, прикрыв глаза, попутно выравнивая дыхание, и безуспешно пытаясь отыскать в памяти все эти подробности. Именно в памяти, а не при помощи воображения. — Кстати, а почему вы так расспрашиваете меня об этом? — встрепенулся Гаврила. — Неужто сами не помните? — Вот именно, что не помню, — буркнула я в ответ, невольно бросив взгляд в сторону Никиты, с щемящей радостью отметив, что это нападение не покалечило его… в физическом плане. Только это и успокаивало меня, и делало мутным ту жуткую картинку, которая теперь так и висела перед глазами. Затем повторила вопрос: — Так что же произошло после того, как конь встал между мной и волком? — А то, что последний, вновь прижавшись к земле, пополз назад, при этом трусливо огрызаясь. Напугал его чем-то конь, причём сильно напугал. Ну а тут из палатки уже вылетела встревоженная Рада, а за ней вальяжной походкой выбрался колдун. Ух, как она бранилась! Жаль, говорили они на непонятном языке… Но это было так хлестко и звучно! Возмущению и ярости Рады не было предела — никогда ещё не видел её в таком состоянии! — а вот колдун, напротив, был так спокоен, будто наблюдал за рыбками в пруду. Я же в это время уже пытался помочь Никите и батюшке нашему… Ох, сколько крови потеряли они, бедные! Но хуже всего, конечно пришлось Никитушке. Меня всё ещё подташнивает, как вспомню, что сталось с его рукой! Мясо разорвано, кость разброблена… Какой же это был кошмар! Думал, что всё, уже не сможем восстановить, излечить… — А я что делала в этот момент? — мне было невыносимо это слушать, будто кто резал ножом по сердцу, поэтому я попыталась хоть как-то сместить внимание Гаврилы на иные подробности. — А вы, как только опомнились, бросились трясти как соломенное чучело ту самую девицу, которая вместе с вами из портала выскочила. А она, ни жива ни мертва, сидела на травке, с неестественно расширенными от ужаса глазами смотря на всё происходящее. Вы даже по щекам от души отхлестали её, дабы в чувство привести. Помогло — вскочила она, подлетела к Никите, ухватила за поврежденную руку, и, закрыв глаза, начала шептать что-то одними губами. Уже через секунду ланиты её побледнели до зелены, но зато — о, чудо! — страшная рана начала стремительно затягиваться, пока совсем не исчезла. Затем, чуть переведя дух, она ухватила за руку уже Григория Ильича, и, так же с закрытыми глазами и шепотом, исцелила его ногу. Никак очередная колдунья девица та, верно? — Да. Одна из тех, кто способен лечить людей. — Вот значит как… Что ж, свезло, что рядом оказалась. Не то была бы беда большая… Но хоть раны были исцелены, в сознание они, родимые, так и не приходили. Будто в глубокий сон провалились… Я, украдкой выдохнув, произнесла про себя: «Спасибо тебе, Лиза, что исцелила их! Я в долгу перед тобой. Если доведётся ещё встретиться, всё это скажу уже в живую». — Короче, всё это заняло не больше двух минут, — продолжал между тем Гаврила. — К тому времени Рада прекратила ругаться на колдуна, уже с недоумением выслушивая то, что он ей говорил. Хотела было что-то возразить, но тот прикрикнул на неё, в одно мгновение покраснев как варёный рак, и она отступила на шаг назад. Наконец, кивнув, причём так, словно ей это доставляло мучительную боль, она развернулась к нам. Ох, сколько же вины плескалось в её взгляде!.. Не говоря ни слова, она подошла к нам, коснувшись указательным и средним перстами левой руки лбов Никиты и Григория Ильича. Она коснулась и вас, но почему-то резко отдернула руку, даже подула на неё, будто огнём обожглась. Затем достала из-за пояса мешочек, зачерпнула из него какой-то порошок, и с возгласом, что отныне мы все свободны, взметнула его в воздух. Закружился вихрь, замерцал, втянул в стремительный водоворот… И вот вдруг я оказался посреди улицы, точнее в подворотне. Одет совсем в иную одежду, с каким-то кожаным сундуком в руке, и в странной шляпе… Ладно, опуская подробности скажу, что я попал в этот тысяча восемьсот восемьдесят второй год в роли преуспевающего лекаря, то есть доктора, как здесь любят говорить. Признаться, вот тут-то я в полной мере понял, каково было вам, когда вы впервые угодили в иное время — всё такое чужое, незнакомое, ничего не понятно, и полная неопределенность относительно будущего… На следующий день я повстречал кое-кого из общины, и, как выяснилось, все мы, «братья и сестры», оказались вне Дома, то есть поляны. Всех, абсолютно всех выбросило в Петербург конца девятнадцатого века… И кого-то не очень удачно — некоторые, к несчастью, уже успели отдать Богу душу… Кто по какой причине. Ведь каждый перенёсся, скажем так, в разные дни. Кто-то вообще месяц прожил здесь до того, как я попал сюда. Вот такой вышел разброс… Я так и не знаю, почему это случилось. Ну так вот, чуть позже, в тот же самый день, я случайно столкнулся с Никитой Григорьевичем. Ох, как же я сперва обрадовался! Узнал потом и то, что и Григорий Ильич находится здесь же, причём, слава Богу, пребывает в добром здравии… Но уже совсем скоро стало понятно, что Никита… вроде бы и он, но вот воспоминания у него… Совсем другие. И характер… Не знаю, дело только в том, что за плечами у него (как он теперь считает) несколько другая жизнь, или же эти колдуны ещё что-то там нашаманили… Но вот так, за два дня я и узнал, что Никита теперь совсем не тот Никита, каким его знаю я, и вы. — Но кто, кто же он теперь? — я от нетерпения едва не ухватила Гаврилу за грудки. — И, главное, кто отныне я? Ведь не просто же так ты ляпнул, что меня зовут Лидией Ивановной. — Да, не просто так. Никита и здесь незаконнорожденый сын князя Григория Ильича Оленева. А вот вы — многоуважаемая племянница его сводного брата. — Сводного брата… Григория Ильича? — Да. — Так, выходит, мы с Никитой знаем друг друга? — Эм… — Гаврила запнулся, неловко закашлявшись, и потоптался на месте. — Да, конечно. Вот только тут, понимаете, такое дело… Сперва я обрадовалась, но вид Гаврилы заставил меня насторожиться, и какое-то тревожное чувство заворошилось в сердце. — Скажи уже, не тяни кота за… Кхм, то есть, не утаивай ничего. Лучше уж горькая правда. — Правда тут не просто горькая, а очень… обжигающая. Дело в том… — Гаврила огнянулся, словно собирался поведать мне какую-то великую тайну, за разглашение которой он мог расстаться с жизнью, и шагнул ещё ближе: — Дело в том, что вы теперь, как бы, враги друг другу. — Что?! — воскликнула я спустя несколько секунд, решив, что на этот раз слух точно подвёл меня. — Так и знал, что не поверите сразу… Но, ради себя самой, прислушайтесь к моим словам, иначе неизвестно, как ещё всё может обернуться. Не дай Бог беда какая выйдет ненароком… Не друг вам здесь Никита Григорьевич, а уж тем более не супруг вам, и не батюшка вашей дочки. Всё это существует только для вас, но никак не для него. Нет в его воспоминаниях ни Марьи Петровны Анисимовой, нет и никакой Агнии Беловой, нет и Марьюшки… Нет и восемнадцатого века с двадцать первым. Нет ничего из настоящего прошлого! Как, к слову, и у Григория Ильича. Он тоже помнит только то прошлое, которое заменило ему настоящее. — Пусть так… Но как мы можем быть врагами? — я поймала себя на том, что уже растерянно улыбалась. — Нет, это решительно невозможно! Ты шутишь, разыгрываешь меня. Нет, что угодно, но только не враги!.. — Тише, прошу вас! — взмолился Гаврила, легонько коснувшись моих плеч. — Я понимаю, поверить в такое очень трудно, но это правда. Ужасная, болезненая, но реальная. Та, с которой нам теперь нужно как-то жить дальше. — Но почему мы враги? И с чего ты вообще это взял? Я все ещё надеялась, что это могло быть ошибкой. — Ну, тут, понимаете… Вчера я был приглашён на обед в дом Григория Ильича. Уже за столом ему принесли письмо, в котором сообщалось, что вы, то есть Лидия Ивановна, всего месяц назад потерявшая супруга, серьёзно заболела, и с каждым днём состояние её стремительно ухудшается. Григорий Ильич нисколько не огорчился сей новости, только заметил, что, мол, так ей и надо, гадюке этой — слова там были покрепче, но не буду расстраивать ими вас. Никита был с нами, и он тоже заметил, что людям всегда воздастся по их делам, и что происходящее с Лидией Ивановной должно было случиться рано или поздно. Конечно я не мог не поинтересовался, кто же такая эта дама. Правда на меня посмотрели, как на полоумного, но всё же «напомнили», что эта женщина — племянница сводного брата Григория Ильича. И ещё наш князь добавил, что «вовек не простит ей и братцу своему их подлости и предательства». Но вот о чём шла речь… Я не осмелился допытываться. Ведь я, вроде как, являясь близким другом семьи, и так должен об этом знать… — Но почему ты всё же решил, что я теперь эта женщина? — Сперва по портрету понял. У них в холле висит картина, где изображены члены семьи, включая Григория Ильича, и его батюшку покойного… Там же и Никита, и сводный брат Григория Ильича, и… Лидия Ивановна. То есть вы. Я уж думал, глаза подвели, когда увидел её! Но потом пригляделся и понял, что нет, не показалось — то действительно ваше лицо. Но какая ненависть и презрение переполняли взгляд Никиты, когда он тоже посмотрел на этот портрет! И сказал ещё: «Смотри, Гаврила, вот она. Согласись, и не скажешь, что за этим прелестном лицом скрывается одна из самых ядовитых змей, какая только может подвернуться в жизни!» — Что, неужели так и сказал?.. — Да, передаю слово в слово. Ну а вечером того же дня я повстречался с Марьей Анисимовой. Она уже поведала мне, что настоящая Лидия умерла, и она, Марья, должна была некоторое время исполнять её роль — уж не знаю, для каких целей, — но коль теперь и вы здесь, Агния Александровна, то вам придётся занять это место. Думаю это всё же лучший для вас вариант, ведь бродяжничать и изображать гадалок, как это теперь делает Марья Петровна и ещё кое-кто из общины, вы вряд-ли бы стали. — Уж лучше так, чем осознавать, что я занимаю место той, над болезнью которой злорадствует тот, кто дороже тебе самой жизни… Жить судьбой той, которую он же зовёт «одной из самых ядовитых змей»… Нет, уж лучше быть бродягой, чем так!.. Да и зачем мне занимать место умершего человека? — Не знаю… — растерянно развел руками Гаврила. — Наверное, для чего-то так нужно. Сама Марья Петровна сказала, что если бы не вы, то она сама заняла бы место Лидии Ивановны. — Так пусть займёт, я с удовольствием уступлю его!.. — И что дальше? Уйдете бродяжничать? Вот уж что действительно добром не обернётся! Марья Петровна у Рады немного обучилась колдовству, так что она ещё как-то может изловчиться и выкрутиться в такой жизни, но вы… Простая женщина… Нет, поверьте моему чутью, вам лучше находиться здесь. — Но зачем?.. Что мне делать с этой жизнью?.. — Полагаю, сама жизнь вам и подскажет. О, нет, пожалуйста, только не плачьте! — он выхватил из нагрудного кармана белоснежный платочек и быстро вытер им скатившиеся по моим щекам слёзы. — Не нужно, не стоит… Послушайте меня — нет ничего неисправимого, коль люди живы. Всё ещё образуется, всё наладится. Да, случилось много чего плохого, и сейчас вы с Никитой заклятые враги… Но от ненависти до любви, сами знаете, всего один шаг… И даже меньше. Кто знает, быть может Никита ещё вспомнит всё? Не убивайтесь так, всё будет хорошо. К тому же вы не одна — что бы ни происходило, я всегда буду рядом. Всегда помогу и поддержу, советом аль капельками какими… Не отчаивайтесь в тот момент, когда вам нужны самые силы для продолжения борьбы. Я хотела сперва оттолкнуть его руку, но всё же сдержала себя, позволив ему беспрепятственно вытирать моё лицо (хотя оно и без того уже было сухое), и мягко бормотать слова утешения. Такие необходимые мне в тот момент… На душе постепенно становилось спокойнее и теплее. Да, он прав, я не должна плакать и впадать в отчаяние. Никита жив — и это самое главное. И Григорий Ильич жив. Да, у них будет искажённое восприятие меня, но это не значит, что нельзя ничего исправить. Гаврила прав, всё ещё обязательно наладится. Нужно только не терять веру в это и понять, как следует действовать дальше. «Да, — подумала я следом за теми мыслями, начав переваривать полученную информацию, — Гаврила, вроде бы, помог мне, заполнив пробел в памяти, но как-то легче от этого совсем не стало…» За малой частью исчезнувших вопросов сразу же возникла новая вериница, причём в разы длиннее предшествующей. «Человек в костюме из родного времени Гаврилы… То есть из восемнадцатого века. Жуткий волк… — здесь меня передёрнуло. — Уж не того ли самого колдуна я видела в нашем саду, а волка уже там, в лесу, когда меня спас конь Анисимовой? Ах, да, я же его Графом назвала… Неужто это он же появился потом на поляне, встав между мной и волком колдуна? Чей угодно зуб даю, что он. Но как Граф там появился? Кто он на самом деле? И кто такой этот колдун, и что это за волк у него в питомцах водится? Что со всеми нами сделала Рада? Неужели это она изменила воспоминания Никиты и Григория Ильича? Зачем? И почему сперва Анисимова, а теперь уже я должна исполнять роль Лидии Ивановны, которая на самом деле мертва? Не просто же так, из-за одного лишь сходства…» Внезапно мне поплохело до дурноты. В глазах резко потемнело, а горло будто сдавила чья-то невидимая костлявая рука. Я покачнулась… — Что с вами? — услышала я откуда-то издалека испуганный голос Гаврилы, почувствовав что он успел ухватить меня за руку, предотвратив падение. — Так, вот только не теряйте мне тут сознание! Бог мой, как же вы побледнели! Дышите, дышите глубже… Дышите… Легко сказать! Горло так и сдавливало, а любая попытка вдохнуть очень больно обжигала лёгкие, будто я глотала жар из раскалённой печи. «Что происходит? — в панике пискнуло сознание, бившись в поисках прекращения этих мук как маленькая птичка, угодившая в прочную сеть. — Это не может быть из-за одного лишь ужаса…» Рука невольно потянулась к горлу, как бы желая избавить его от удушающей хватки… И я едва не схлопотала инфаркт, когда наткнулась на чьи-то ледяные пальцы, которые и вправду сдавливали мою шею! Это точно не Гаврила… Я ведь вижу его руки, и как он пытается привести меня в чувство… Но неужели он не видит, что меня кто-то душит?! «Нечисть…» — вдруг вспыхнула на подсознании догадка, вслед за которой неизвестно откуда появилось понимание, что и как мне следует делать. Ухватив висевший на шее кристалл, я резко прижала его к рукам невидимого душителя. В тот же миг над левым ухом раздался визг, и руки твари разжались. «Сработало!» — с облегчением подумала я, повалившись на землю, попутно жадно глотая воздух и закашливаясь время от времени. Затем, чуть придя в себя, я обернулась; вдруг удастся разглядеть нападавшего? И в самом деле удалось — это был призрак. Но совсем не похожий на ту девушку… Он тоже был полупрозрачный, только весь какой-то синеватый, и с мертвенно-зелёными глазами. И с какой же ненавистью смотрел он на меня! Будто голыми руками хотел разорвать на кусочки. — Ч-что это?.. — трясясь как желе прошептала я, не желая видеть это, но будучи не в силах отвернуться. Его губы вдруг растянулись в пугающей усмешке, безобразно исказив и без того внушающее отвращение лицо. Он перестал теперь руки, и, сильно шепелявя, произнёс нараспев: — Глупая, наивная девчонка. Думаешь, сможешь спастись? Не-е-ет, не сможешь… Слишком долго мы ждали этого часа, чтобы упускать. После этого он резко бросился на меня, выставив вперёд когтистые руки. Я машинально выбросила вперёд руку с кристаллом, но короткая верёвка не позволяла защищаться на расстоянии, а снимать его с шеи мне как-то совсем не хотелось. Призрак явно побаивался кристалла, так как не стал набрасываться напрямую, а быстро кружил возле меня, выискивая удобный момент для неожиданного нападения. И тут я поняла, что поблизости не было никого, кроме меня и этого призрака. Да и вокруг всё так сильно изменилось… Я также находилась на кладбище, но воздух приобрёл какой-то багровый оттенок. Даже стелившийся по земле туман больше походил на кровавую реку… Теперь меня уже душила паника… Вместе с тяжёлым запахом чего-то сладковато-сгнившего. Тошнотворный запах, ощущавшийся даже если дышать через рот. Разум парализовало, я действовала за счёт одних лишь инстинктов. Тело само по себе уворачивалось, приседало, уклонялось от атак… Но силы быстро иссякали, словно кто-то высасывал их из меня, и стало понятно, что если ничего не изменится прямо сейчас, то мне конец. «Кто-нибудь, на помощь!» — хотела я прокричать, но пересохший язык не поддавался контролю. «Пожалуйста, ну хоть кто-нибудь! Граф, где же ты? Ведь ты всегда так вовремя появлялся и выручал меня! Пожалуйста, сделай ещё одно чудо, помоги мне сейчас!..» Рассчитывала ли я всерьёз, что это поможет? И да, и нет… Но, как ни странно, сработало — вдали внезапно послышалось громкое ржание и стремительно приближавшийся топот копыт. Призрак тут же замер, как вкопанный, затрясся весь и на глазах начал таять в воздухе. Но он не успел исчезнуть до появления Графа, который яростно легнул его в последний момент. На миг всё вокруг будто замерло, и я с робкой радостью подумала: «Кончилось… Спасена!..» И, всё же не веря в это до конца, ожидая, что призрак вот-вот мог опять появиться и напасть сбоку или же со спины, протянула было руки к своему спасителю, но тут в глазах опять резко потемнело… Когда же зрение восстановилось, то ни коня, ни багрового тумана уже не было. Всё вновь стало прежним, будто ничего и не происходило. А может, так и было? Может, я и вправду начала сходить с ума?.. Совершенно обессилев, я легла, вернее повалилась, на землю. Пережитый ужас не желал отпускать, вцепившись в меня как хищная птица. Шею всё ещё саднило от хватки призрака — наверное теперь там будут синяки, — по конечностям разливалась свинцовая тяжесть, во рту стоял противный металлический привкус крови, а в голове пульсировало так, будто кто-то включил в ней отбойный молот и бросил без присмотра. Определённо, это уже явный перебор… Если нападение призрака, реальное или воображаемое, и не стало для меня последним забитым гвоздём, то уж точно предпоследним. Я даже напрочь забыла о Гавриле и Никите… Словно погрузилась в транс, полностью выпав из реальности, витая в какой-то сероватой дымке, в полной тишине и без каких-либо чувств. Наверное это был единственный для меня способ справиться с тем, что только что пришлось увидеть и перенести… В противном случае и без того перегруженный разум мог просто не выдержать. К тому же весьма вероятно, что он уже не выдерживал… Но меня довольно скоро выдернули обратно в реальность, так и не дав в полной мере отдохнуть от неё, пускай и не в самой подходящей ситуации и обстановке — я внезапно почувствовала, как кто-то грубо подхватил меня и, перебросив через плечо, понёс куда-то…